Пепел сгоревшей души

Пепел сгоревшей души

В этом городе нет ничего хуже ненависти. Она везде, даже воздух, который мы с отвращением вдыхаем, пропитан ею. Она проникает в сердце, окутывает разум. над нами власть, а мы слабые, не в силах противостоять этой силе. Мы сдаемся, делаясь ее рабами. Боремся, не веря в победу. Убегаем, не оглядываясь назад...

Последний раз, пройдя по квартире, я встал у окна, всматриваясь в ночь. Темнота. Святящееся окно напротив – оно ведь светит всегда. Каждую ночь, блуждая в бетонной однокомнатной клетке, я вижу неяркий свет за плотно задернутыми шторками. И никакого движения. Возможно, там, напротив, живет человек, боящийся темноты...



Вещи были собраны еще с утра. Рюкзак – маленький, но тяжелый. И спортивная , набитая едой, одеждой, тем, что могло пригодиться в первую очередь.


Я присел на любимый стул, отреставрированный когда-то в порыве энтузиазма, и оглядел квартиру. Стены, покрашены в темно-синий сливающиеся с черным, цвет. Ковер с нарисованными волнами. Небольшой телевизор у стены. Кровать, книжные полки, гардероб. Знакомым у меня нравилось, хоть я терпеть не мог гостей.
Они нарушали мое личное пространство, были как назойливые мухи, липли ко мне с дурацкими вопросами и нудными рассказами. Они не понимали, что я люблю одиночество. Тогда мысли были спокойны, и я мог вольно думать, сняв свою маску. Ведь сколько бы ни прошло времени, я оставался таким же холодным, ледяным, пофигистическим лицемером. Мне было плевать на всех, кроме себя и своей цели.
Возможно, для кого-то я был кем-то, но они для меня только ненужные вещи, которые, использовав, нужно выбросить.


Я никогда подолгу не крутил с одной девушкой, отношения всегда длились не больше месяца. Ведь каждый день видеть одно и то же лицо слишком надоедает. Особенно, если оно визжит, как цикада, и только то и делает, что висит на мне. Я терпел, но не долго. В одно и то же число, каждый месяц, целых пять я повторял одни и те же слова, выучены мной, делал одну и ту же работу: выставлял за дверь. Не знаю, что бы было дальше, если бы в один дождливый день мой путь не пересекся с одной...

...Было холодно, на улице начался ливень, а у меня не было зонта. Я забежал в ближайший магазин, появившийся по дороге, и, как оказалось, я не один такой. Внутри было тепло и уютно, посетителей не наблюдалось, только одинокая фигура, промокшая до ниточки, тряслась возле печки. Волосы были заколоты, но непослушные локоны все же, вырвавшись из-под плена заколок, спадали на лицо, скрывая глаза. Рот был приоткрыт, а нижняя губа прокусана зубами. Она обнимала себя, пытаясь хоть как-то сдержать дрожь.

Не знаю, что на меня нашло, но я протянул ей свой плащ, накрыв хрупкие плечи. Она удивленно посмотрела на меня, прошептав тихое: «Спасибо».
Это, наверное, был переломный момент моей тихой жизни. Больше не менял девушек, а сутки проводил с Сакурой. Тихие вечера, бурные ночи, сладкие рассветы и радостные дни...
Это не было любовью, нет. Просто чувство необходимости быть рядом, которое разделяли мы вдвоем. Но недолго...

Будничность надоедает. Я начал пропадать часами, сутками, не появляясь дома, не навещая ее. Мы редко переговаривались: звонила постоянно она, хоть я и отвечал на звонок, говорить особого желания не было. И поэтому большую часть времени мы молчали. Вскоре и звонки прекратились. Дни, недели, месяцы...

Было холодно, когда поздним осенним вечером я шел по городу, нырнув в свои мысли. Почему-то в голову приходила только она. Ее глаза, будто два нефрита на витрине в ювелирном, счастливые, когда мы вместе вели себя как подростки. Нежная улыбка, когда ей снится сладкий сон, я всегда просыпался раньше, чтобы насладится ее по-детски милым лицом. Кожа, перламутровая, при свете утреннего солнца, и запах такой колдовской, сладкий. Голос тихий, мелодичный, и звонкий...
Именно этот голос вывел меня из раздумий.
Я стоял посередине улицы, застыв от внезапно пронзившего тишину голоса. Пропитан ужасом, страхом и отчаянием, он раздался из переулка, расположенного в конце длинной аллеи. Всего секунда понадобилась, чтобы очнутся. Одно биение сердца, как я уже бежал, словно вихрь, к тому месту. Бежал, затаив дыхание, и, казалось, больше я не смогу дышать.
Она лежала с широко открытыми глазами, с окровавленным телом и изуродованной одеждой. Я не мог и шагу ступить, подойти ближе. Ведь картина, представленная предо мной, была ужасной. Впервые в жизни мне не хотелось видеть, видеть, как дорогой мне человек, лежит мертвый, утопая в луже собственной крови. Не хотелось дышать, чтобы не чувствовать этот мерзкий вкус железа, вкус ржавчины. Хотелось, чтобы сердце остановилось, чтобы замолчало, а не рвало душу терзаниями. Хотелось кричать...

Скорая приехала через полчаса после события, они забрали тело. Милиционеры спрашивали, что случилось, на что получили только жалкое описания того, что видел. Не было красноречивого рассказа, только сухие ничем не украшенные факты.
Как дома оказался – не помню. Все было словно в бреду. Только под утро события пронеслись кадрами, не вызывая больше оцепенения. Я был спокоен, только пустота заполняла всю мою сущность...
Достав из кармана джинсов сигарету и, найдя зажигалку, наполнил легкие едким дымом. Хотелось кашлять, но сдержался, уставившись на зажигалку, зажатую в руке. Она была оранжевая, при тусклом свете ржавая. Открыв крышечку, я запылал огонек...

... Он был слишком юным, задорным, легкомысленным и наивным. Подойдя ко мне в парке, он тихим, но твердым голосом попросил прикурить. Я, хмыкнув, уставился на смельчака. Синие, аквамариновые глаза, блондинистые волосы, цветная одежда и зажата между тонкими, дрожащими пальцами сигарета.
Мы сидели и молча курили, гробя свое здоровье. А он рассказывал мне, ни на минуту не замолкая. Рассказал, как влип в кругленькую суму из-за своих друзей, и как решил выкрутиться, но боялся.
Да, пойти на преступление ради друзей не каждый сможет. Но он выбрал. Мне хотелось помочь ему, но что-то меня сдержало.



Он ушел, как только луна озарила город. Ушел, прошептав тихое: «Спасибо».
Его я больше не встречал. Только через несколько месяцев узнал, что его арестовали. Парнишка получил двадцать лет лишения свободы. Жаль его, мог прожить жизнь...

Едкий дым заполнял комнату. Окно не было открыто. Чертыхнувшись, я вышел на балкон, оставив дверь открытой. В лицо ударил свежий воздух, позволяя насладится им после дождя.
Город почти спал, только одинокие бродячие животные подавали признаки жизни.



Вторая сигарета повторила судьбу первой. Я курил, даже не замечая, как стрелки часов медленно клонятся к завершению.

... Музыка в ночном баре была слишком громкой, но присутствующие под нее двигались, по пьяни называя свое действие танцем. Одни сидели за барной стойкой, поглощая спиртное литрами, другие шлялись по туалетам, узнавая все тонкости ночной интимной жизни в грязных уголках забегаловок.
А за одним столиком сидел я. Мне было скучно, безразлично к окружающей среде. Я глотал виски одно за другим, не пьянея. Внешне я был спокоен, а внутри велся спор между решится и бросить.
Была цель, поставленная еще в юности. Было желание. Но была ли сила? Не замечая времени, я просидел долго, и остался бы до утра, если бы не бармен, сообщивший о закрытии. Я отстраненно посмотрел на него, и, очнувшись, оставил деньги.
Уже в дверях меня остановил голос:
- Если хочешь что-то сделать, то сделай, не думая о последствиях. Сделай, если тебе это дороже. Разорви все связи, сожги все мосты, станцуй на этом костре. Только не жалей о последствиях.



Последняя фраза была шепотом, но, все же, услышана. Не оборачиваясь, и, не говоря ни слова, я ушел.
Для себя я уже все решил.
Сигареты закончились. Только пустая уже бесполезная бумажная коробка лежала в ладони. Скомкав ее и выбросив через балкон, вернулся в комнату.
Часы пробили ровно пять утра, и в это время зазвонил телефон.
Не смотря на экран, я поднес его к уху, вслушиваясь в тихий голос брата.
- Саске, машина у входа. Я тебя жду.
Выключив сотовый и, бросив последний взгляд на пустую обитель, в которой еще недавно была жизнь, я закрыл двери, оставляя за преградой прошлое, возможно не существующее будущее, вместе с сыном, любящей женой и другом.
Вот только время не вернуть, мосты не построить, жизнь не остановить.
Щелкнул замок, и я, не оглядываясь, пошел вперед, в непроглядную тьму, к известному, но драматическому концу...