Письмо без надежды.

«Сакура!

Не знаю, зачем пишу тебе, ведь тебя уже нет и ты никогда не прочтёшь это. Сам не понимаю причину этого поступка, но мне просто нужно сказать тебе всё то, что ты никогда уже не услышишь. Знаешь, пишу сейчас и осознаю, что плачу. Да, да, понимаю твоё удивление. Я сам, мягко говоря, шокирован. Слёзы стекают по щекам, а я даже не пытаюсь их остановить… Ты бы сказала, что мне полезно… проявлять хоть какие-то эмоции. Так бы и сказала… Я уверен.
С чего бы начать? Понимаешь, мне, как никогда, тяжело сформулировать что-то. Опять же теряюсь. Пожалуй, начну с самого начала… Помнишь, когда я вернулся? Ты сотни раз после этого спрашивала одно и то же: почему? И я всегда отвечал, что не знаю. Это правда, Сакура, я действительно не знаю. Может, потому что устал? Потерял смысл жизни и цель, достижение которой добивался большую часть своего пребывания в этом мире, а может из-за вас? Не знал тогда, не знаю и сейчас. Помнишь, как ты была шокирована и счастлива, когда я выдавил из себя усмешку и проговорил всего три слова: «Я вернулся, Сакура!». В твоих глазах я прочитал желание кинуться мне на шею с криком «Саске-кун!», но ты сдержалась. Ты просто улыбнулась и сказала, что очень рада. Я тогда, наверное, впервые заметил, какая у тебя всё-таки красивая улыбка! Но, естественно, промолчал.
Дальше, ты старалась быть всегда рядом со мной. Дни сменялись месяцами, а ты не уставала дарить мне улыбку каждый день. Что бы ни случилось. Да, ты, конечно же, изменилась. Стала сильнее, увереннее, настоящей куноичи. И я всё больше и больше привязывался к тебе. Помнишь, как часто мы сидели вместе и разговаривали? Наверное, никому я не говорил больше слов, чем тебе… Для всех я так и оставался таким же равнодушным и нелюдимым. Может, ещё кроме Наруто, но он особый случай… А помнишь ли ты нашу первую ночь? Я не понимал, что со мной произошло в тот момент… Кровь будто закипела, а ты была рядом… Была такой притягательной. Нежной. Красивой. Желанной. Это был твой первый раз. Потом ты прошептала мне на ухо, что берегла себя для меня и снова улыбнулась. Тогда я уже понял, что люблю твою улыбку.
А помнишь ли ты, как я попросил тебя всегда быть со мной? Помнишь, я не сомневаюсь. Твои глаза тогда были такими счастливыми, а губах снова она – моя любимая улыбка. Вот тогда ты не сдержалась и кинулась ко мне на шею. Но в этот момент это не раздражало, не отталкивало, как раньше, а… нравилось. Даже стало приятно. Именно тогда ты спросила меня, люблю ли я тебя. Я замолчал и задумался. Я был неуверен в своих чувствах, поэтому не знал, что ответить. Ты всё прочитала в моих глазах, но вопреки моим страхам, твои нежные губы тронула опять же улыбка и ты прошептала, что твоей любви хватит на двоих. Знаешь, наверное, тогда я был действительно счастлив.
Ты переехала ко мне. Каждую ночь мой дом охватывали твои стоны и крики наслаждения, а каждое утро озарялся твоей ласковой улыбкой. Когда ты уходила на миссии, мне становилось так одиноко, но тебе я об этом не говорил, хотя ты, без сомнения, догадывалась обо всём том, что я так старательно от тебя скрывал. Чувства, эмоции, мысли… Я был для тебя как раскрытая книга, опять же это меня нисколько не раздражало. Я удивлялся сам себе. Пытался превозмочь эту связь, но проведя ночь с другой женщиной, снова и снова возвращался к тебе. А ты… ты слишком любила меня, чтобы уйти. Уйти навсегда. Да, ты часто кричала, плакала, называла меня бесчувственной скотиной и эгоистом, но я знал способы, как успокоить тебя… Ты была слишком околдована мной. Как и я тобой.
Знаешь, когда ты мне сказала, что у нас будет ребёнок, я еле сдержал слёзы счастья… Но ты всё поняла и опять улыбнулась. Мы были настоящей семьёй, а остальные лишь тени. Ты всегда так говорила, а я молчал. Но молчание, Сакура, это знак согласия.
Я стал с удвоенной силой ухаживать за тобой, ведь нам обоим нужен был здоровый и крепкий малыш. Я никак не мог поверить, что через некоторое время я стану отцом. Отец. Я? Всё никак не мог свыкнуться, но всё рано был счастлив. Была счастлива и ты, и с каждым месяцем мы улыбались всё чаще и чаще, ожидая пополнения. Помнишь, как я целовал сначала тебя, а потом твой растущий с течением времени живот? Ты всегда смеялась в этот момент и передавала привет мне от малыша. Это было так нелепо, но я всё равно улыбался. К нам приходили друзья, и все видели, как мы были прекрасны в своём маленьком мире… Ты, я и малыш.
Кстати, если ты не курсе, Наруто стал новым Хокаге. Честно говоря, я рад за него. Ведь это мечта всей его жизни! Ты так много упустила… И знаешь, мне тебя очень не хватает… Твоих объятий, твоих нежных поцелуев, твоей улыбки… Сакура, когда тебя не стало, я начал ненавидеть. Всё и всех. В том числе и тебя. Как ты могла оставить меня, совсем одного?.. Хотя нет. Я не один. Со мной ОНА. Та, которая возродила солнце любви в моей и так порядком исковерканной душе. То, что ты дала мне. Прямо перед своей смертью…
Знаешь, её зовут Има. Подарок. Твой подарок. Видишь ли ты, какая она? Думаю, да. Ведь её ты любила не меньше, чем я. Сакура, её улыбка…так похожа на твою! Поэтому, смотря на то, как она улыбается, я радуюсь и тоскую одновременно…
И последнее… Любил ли я тебя? Люблю ли сейчас? Прости меня, Сакура, но я до сих пор не знаю. Не могу также понять, почему вернулся тогда. До сих пор. Хотя тебя уже нет, я пишу это письмо, письмо без надежды, которое никогда до тебя не дойдёт. Я верю в то, что мы ещё встретимся с тобой, и я опять увижу ту самую, свою любимую улыбку… А пока, прощай.
Твой Саске.»

Молодой человек в возрасте около двадцати пяти лет молча стоял около памятника девушки. По его щекам стекали скупые, мужские слёзы, а на устах играла странная для такого состояния насмешка. Ветер неистово взъерошивал и без того вечно лохматые чёрные, как смоль, волосы. Ониксовые глубокие глаза, не отрываясь, смотрели в каменное лицо прекрасной статуи, что стояла рядом с могилой. В своих крепких руках он держал клочок бумаги, на котором было что-то написано. Звук чиркающей зажигалки – и письмо воспылало красивыми бликами огня, отражение которого поймал его грустный взгляд. Сжигая его до пепла, брюнет пустил остатки доказательства своей слабости по ветру, который с удовольствием принял условия игры. Саске вздохнул и поднял глаза наверх.
- Знаешь ли ты, Сакура, как иногда тяжело признавать твою правоту? Наверное, именно поэтому я так редко это делал, пока ты была рядом…
С быстротой молнии около него очутилась маленькая девочка, лет пяти. Её довольно длинные чёрные волосы развивались от дуновений стихии, а на бледном лице лукаво блестели изумрудные глаза. Она шаловливо подёргала молодого человека за рукав и настойчиво прошептала:
- Пап, смотри, пап, какой я сделала себе венок?! Ты когда-нибудь видел таких красивых цветов? Пап, это сакура, – довольное выражение не сходило с её прелестного личика. Саске улыбнулся и взял малышку на руки, после чего негромко проговорил:
- Знаешь, Има, у меня был один очень красивый цветок сакуры. Но я не смог его уберечь… И я сейчас так об этом жалею.
Девочка серьёзно посмотрела на отца и доверчиво прошептала:
- Это ведь мама? – её аккуратный пальчик показал на памятник. – Это её ты назвал цветком?
Саске потрепала дочь по голове и не без гордости сказал:
- Какая ты у меня смышленая! Да, это твоя мама… И она была самым красивым цветком на свете… Но ты так похожа на неё.
- Значит я тоже красивая, как мама? – широко улыбнувшись, спросила она, вертя в ручках венок.
- И даже очень, – он запечатлил на её лбу поцелуй и, неся её на руках, двинулся в сторону деревни. С лица девочки не сходила улыбка. Ещё бы, папа сказал, что она красивая! Прямо как мама. Есть чему гордиться…
«Всё-таки, люблю…» - пронеслось в голове брюнета, когда обернувшись, он заметил, как лепестками сакуры с деревьев играет буйный ветер.