Пять стадий перед смертью: мастер. 8. Отрицание (часть первая)

От автора2: главы выходят по относительно небольшим частям потому, что я хочу, чтобы вы прониклись атмосферой, плюс в некоторых из них, как, например, в этой, есть действительные своеобразные логические паузы, на которых я и останавливаю повествование, чтобы собственно эту паузу сделать.
И фактически именно с этой главы начинается основное повествование, объясняющее суть названия.

«Давай же, Сакура, режь. Попытайся…»
- Саске, – она разомкнула руки и подалась вперед, упираясь ладонями в стол, и из-за ее тона парень вдруг подумал, что что-то упустил. – Эта пациентка… – медик еще чуть помедлила: теперь был ее черед наслаждаться выражением его лица, – это я.

= Пять стадий перед смертью: мастер. =

- Нет.
Отрицание вылетело само, непроизвольно, Саске даже не понял, как и когда оно сорвалось с его губ. Девушка всего чуть-чуть, но очень иронично изогнула брови.
- Ты наверняка должен помнить мою группу крови, - папка, что медик держала в руках, шлепнулась поверх других документов на столе. – Мы получаем основные сведения о наших сокомандниках, как только становимся генинами. Первая положительная. Не такая уж и частая. В отличие от твоей, второй отрицательной, - Сакура отстегнула и бросила на стол светлую полу-юбку, которую носила поверх шорт. – Также ты должен помнить о том, что случилось между нами полторы недели назад на том постоялом дворе. А мы ведь не предохранялись, - она оттянула большим пальцем верх черных шорт вниз, открывая свежий и четкий, словно начерченный чем-то красным, косой шов по низу живота. – Разрыв матки я получила в битве с одним из тел Пейна. Не самое приятное ощущение, когда тебя латают практически на живую, - край шорт вернулся на место.
- Здесь не твое имя, - эти слова тоже вырвались машинально, Учиха тщательно обдумывал насколько правдивы слова Сакуры и представленные ею доказательства.
- А ты, мол, ничего о системе подставных имен не знаешь? – такая практика действительно была весьма распространена в Листе, и парень не мог о ней не знать тогда, как к ней прибегали многие из его клана в том числе.
- Тогда почему тебе до сих пор не сделали операцию? – нет, не могло же быть так, что Сакура и эта некая Овари Тенгу – это одно лицо!
- А ты думаешь, это так просто? – девушка вновь сложила руки на груди. Накопившаяся за долгие бессонные ночи усталость сейчас выходила из нее потоками раздражения. – Это не просто пару стежков иголкой сделать. Надо учесть положение плода в развитии, возможные последствия, хорошо зашить, при этом не навредив зародышу…
- Почему тебе до сих пор не сделали операцию? – Саске даже поднялся с кресла: ему не нравилось то, что эта девчонка разговаривает с ним сверху вниз. И еще больше не нравилось то, что все это действительно было похоже на реальность.
- Потому что даже до нападения Пейна на Коноху, в деревне было всего три медика, способных провести подобного рода операцию, - тон ее голоса понизился, она практически шипела ему в лицо. – Только одна из них уже мертва, другая лежит в коме, а третья стоит перед тобой.
В кабинете повисла внезапная, звенящая тишина. Девушка напряженно и глубоко дышала. То, в чем она не хотела признаваться даже себе самой, теперь прозвучало в ее же устах как приговор. Любой день для нее может стать последним. Никто не знает, когда швы на матке разойдутся окончательно, и она просто истечет кровью в отсутствии опытного хирурга.
- Я никогда – слышишь, Учиха Саске? – никогда не прощу тебя, - заговорила она медленно и тихо. - Если бы ты не встал тогда у меня на пути, когда я возвращалась в Коноху. Если бы ты не служил Мадаре, который отправил Пейна разрушить Лист. Если бы ты… - Сакура опустила веки, чувствуя, как к глазам подступают непрошенные слезы.
Нет, она не позволит ему увидеть их. Да, тяжело. Да, желая сохранить жизнь ребенка, она ставит под угрозу собственную жизнь. Да, ее учитель лежит в коме, и она даже не представляет, как ее оттуда вытащить. Да, на нее, шестнадцатилетнего чуунина, повесили всю медицинскую сферу Листа, потому что больше не на кого. Да, она даже Какаши-сенсею ни о чем не сказала, не говоря уже о Наруто. Не сказала, о том, что произошло между ней и Саске. Не сказала о своей беременности. Не сказала о многочисленных тестах под чужим именем, которые проводила в надежде, что все это неправда. Не сказала о постоянной режущей боли практически при каждом движении бедрами. Не сказала, что последнюю неделю держится исключительно на сильных стимуляторах и не менее сильном обезболивающем. Но реальность оказалась еще более непредсказуемо жестока, ведь теперь ко всему прочему Учиха Саске вернулся в Коноху.
Сакура сделала глубокий вдох. Надо успокоиться. Истерикой и слезами делу не поможешь. И тем более бессмысленно обвинять в чем-либо воспитанника Орочимару. Она открыла глаза и бесстрастно и бесстрашно встретилась взглядом с как всегда непроницаемыми черными омутами, в которых обитали поди разбери какие монстры.
- Я не знаю, что ты задумал, Учиха, но мы-то с тобой ведь понимаем, что ты не просто так вернулся.
- Угрожаешь? – его голос даже не дрогнул. Как всегда: лишь ноябрьский лед и холод.
- Предупреждаю, - бросила девушка и указала на дверной проем за спиной: - Вон.
Не было яростной борьбы взглядов, не было молний или сгустившегося воздуха в тесном пространстве между двумя. Каждый смотрел на другого из глубины души, словно каждый из-за своего стального щита. Клинок был выкован действительно прекрасно – это понимали оба.
И в абсолютной тишине Учиха Саске не обернувшись покинул кабинет на пятом этаже больницы деревни Скрытого Листа.

Он шел как всегда четко и размеренно. Но это было лишь внешней, парадной стороной, потому что внутри Учихи вовсю бушевали эмоции. Злость текла по сосудам подобно лаве, словно рисовую бумагу, разъедая здравый рассудок, и повезло тем парням, которые еще пытались окликнуть Саске, что он даже не услышал их, иначе последствия могли быть непредсказуемыми.
Он шел к ней, чтобы расслабиться, поиграть на ее эмоциях, в своем роде отдохнуть в обществе недалекой девчонки, а она в итоге выставила его за дверь, обвинив неизвестно в чем! Будто он виноват в том, что Мадара отправил Пейна в Коноху! Будто он виноват в том, что в деревне нет квалифицированных хирургов! Еще и «предупреждать» вздумала!
Саске, словно ястреб, буквально летел над землей, чтобы не взорваться, какую-то часть эмоций все же переводя в энергию для ходьбы, потому даже не заметил, как преодолел расстояние от больницы до кланового поместья. Очнулся только перед воротами, остановившись как вкопанный, словно враз сбрасывая с себя тень черной злости, окутавшей его подобно плащу. Практически материальная, эта тень осела к его ногам, сливаясь с естественной.
Бледно-серые в ночи каменные стены ограды встретили молодого хозяина угрюмым холодом. Впрочем и днем, белоснежно-белые, они скорее отталкивали, чем притягивали людей. Такова была сила стилизованного веера, символа их клана, призванная подавлять и подчинять. И эта сила хорошо действовала и действует на окружающих, но не на тех, кто носит этот древний символ на своих одеждах.
Парень подошел к массивным деревянным воротам, которые последний раз закрыл более двух лет назад, отправляясь на финальный этап экзамена на чуунина. Открывал ли их кто после и до него? Вряд ли. Саске, даже когда жил здесь один, один в огромном холодном поместье, никогда не замыкал их на замок: никто в здравом уме не сунется сюда. А если и были здесь АНБУ, то конечно они воспользовались не парадным входом. Парень взялся за металлическое, потертое прикосновениями множества ладоней, шершавое кольцо и потянул на себя. Петли уныло скрипнули и повиновались.
Здесь практически ничего не изменилось с того момента, как он покинул это место. Словно время было не властно над величественным и грозным фасадом главного дома, его дома, выстроенного из камня и дерева, в лучших традициях древних мастеров зодчества, и встречающего всех пришедших холодно и отчужденно. Словно никто и не ступал по широкой дорожке, ведущей от ворот к крыльцу. Только трава, буйно поросшая по бокам от гравия, свидетельствовала о наличии хоть какой-то жизни.
Учиха сделал несколько шагов вперед и на него нахлынули, навалились воспоминания, погребая под собой, затопляя мысли чувствами, голосами, образами. Вот они с Итачи выбегают из главного входа и наперегонки бегут к воротам. Вот отец заставляет его косить траву на лужайке: в клане никогда не чурались физического труда. Вот весной они втроем, он, Итачи и их мать, переклеивают рисовую бумагу на раздвижных створках. А вот Итачи в форме АНБУ покидает дом, сжимая в руках окровавленную катану… И вдруг, из самых глубоких закоулков его сознания, всплыло воспоминание, которое самостоятельно парень не смог бы выудить даже при всем желании.
Долгих шесть лет он был самым младшим в клане, а самым младшим позволяют все. Более того, он был вторым сыном главы, так что отношение к его капризам и желаниям было особенное и абсолютное для всех. Он получал все, что хотел и когда хотел, вне зависимости от времени суток, погодных условий и желания других. Но потом у одной из женщин из побочной ветви появился этот практически лысый, орущий по ночам, пускающий слюни и не контролирующий еще свои физические потребности, комок розоватой плоти, у которого и имени-то еще не было, и все внимание внезапно перешло от Саске к нему. Молодой хозяин было взбунтовался, но отец быстро и с помощью бамбукового прута доходчиво объяснил ему, что детство кончилось и пора быть мужчиной. И Саске старательно был им, в глубине души все же недолюбливая того, кто забрал у него любовь и преклонение всего клана.
Прошло еще несколько лет, и молодой хозяин уже с некоторым пренебрежением поглядывал на самого младшего в клане. А тот бегал по главному дому в одной рубашонке и дергал его и Итачи за волосы при каждом удобном случае. Итачи смеялся, и в Саске вновь просыпалась ревность к этому бесполезному несуразному существу. С ним возились, играли, поднимали на руки и разговаривали тем самым, особо нежным голосом, а он смеялся и его смех, звонким эхом отскакивающий от стен, был практически единственным звучащим в поместье …
И сейчас, этой темной холодной ночью, Саске словно наяву увидел его, этого нескладного карапуза, в одной рубашонке бегающего по крыльцу и заливающегося радостным смехом… И также вдруг, внезапно, словно гром среди ясного неба, пришло осознание того, что Сакура беременна. Беременна от него. А значит он уже не последний в клане. И через восемь-девять месяцев на свет должно появиться вот такое вот нескладное создание, пускающее слюни и орущее по ночам похуже придурка Наруто. И потом это создание будет бегать босоногим по каменному крыльцу и траве, в точности также как бегал и тот, какой-то-там-юродным брат Саске… Должен будет бегать. Ведь Сакура… Нет, это все же больше похоже на какой-то абсурд. Она беременна его наследником: как она может умереть?
Парень взошел на крыльцо и плавно раздвинул бамбуковые створки. Темно, холодно, неуютно. По сути, ничего и не изменилось. Не изменилось еще с той далекой кровавой ночи, когда в поместье затихли все, кроме одного, голоса, даже голос того двухлетнего, самого младшего.
Оставив обувь на длинном узком порожке, Учиха ступил на жалобно хрустнувшие татами просторного помещения, занимающего весь первый этаж главного дома. Здесь обычно проходили собрания клана, общие трапезы и нередко тренировочные рукопашные бои. По бокам, отделенные решетчатыми створками, виднелись лестницы, ведущие на второй этаж, принадлежащий главе клана и его семье. Именно там располагались его комната, комната Итачи, спальня родителей и кабинет отца, в котором Саске до смерти Фугаку и был то лишь несколько раз. Но сейчас парень направился напрямую через первый этаж к другим бамбуковым створкам, выходящим во внутренний двор поместья. И, приблизившись, также плавно раздвинул их, пуская свежий воздух в застоявшееся пространство первого этажа. По обе стороны от главного дома, слегка, подобно крыльям летящего журавля, изгибаясь внутрь, уходили постройки, предназначенные для побочных ветвей. Все одноэтажные, в традиционном стиле, соединенные с главным домом длинным деревянным коридором, полностью открытым для выхода во внутренний двор. Еще дальше за ними располагались хозяйственные пристройки по правую руку, среди них кухня, склад и всякие другие помещения, которыми всегда заведовали исключительно женщины клана, а по левую руку виднелись «мужские» - тренировочные залы, лаборатории, оружейные… Прямо же перед Саске открывалась просторная лужайка, густо заросшая в отсутствии хозяйской руки. Здесь тоже часто тренировались, в любую погоду с любым оружием против любого противника. А дальше, отделенный живой изгородью, располагался традиционный сад камней, место уединения и философских уроков…
Ночь, уже вошедшая в силу, стелилась по двору серебристым светом растущей луны. Прохладный ветер неспешно бродил по лужайке, покачивая высокими стеблями дикой травы. Где-то стрекотал сверчок. И повинуясь неизвестному порыву, Саске опустился в положение воина: подогнутые колени, прямые руки, сжатые кулаки, прямая спина.
Он уже давно так не сидел. Все с той же ночи, кровью оплакавшей грехи Учих. Зачем он вернулся сюда? Совсем ребенок тогда, он ничего не знал об обратной, теневой стороне клана, о его жажде власти и восстании, что он готовил. И он в какой-то степени даже презирал их, проигравших Сенджу и задумавших такой подлый ход. Но он все знал о своем старшем брате, пожертвовавшим всем ради деревни, в свою очередь ничего не знающей об этом. За его память он жаждал мести так же, как некогда жаждал мести за клан, потонувший на самом деле во лжи. Жаждал искренне, всем существом, но теперь его не отпускал тот мимолетный образ темноволосого босоного карапуза, того, чей крик мир услышит через девять месяцев. Услышит ли? Конечно. Сакура не умрет, нет, она родит ему наследника и… Что дальше? Прошло семь дней с момента их разговора с Мадарой, значит на поиски свитка у него осталось три недели. И если предок дал ему такой срок, то тайное святилище будет не так-то просто найти. Впрочем, его Саске будет искать, пока будет наводить порядок в поместье. И даже следящие за ним АНБУ ничего не смогут заподозрить. Но найдет он свиток – и? За половину своей силы Мадара пообещал отдать Саске Коноху на разрушение, и Учиха не отступится от своей цели, но наследник… Что делать с беременной Сакурой в условиях надвигающейся войны?.. И что будет с ребенком, попавшим под власть бесконечного Цукиеми, когда прародитель Учих достигнет своей цели?
Пожалуй, впервые Саске задумался о том, что будет после его мести, после его цели… Задумался и не находил ответа. Впрочем, сначала в любом случае стоит найти этот свиток, а потом уже решать что с ним делать. Остановившись на этой мысли, парень позволил векам опуститься: ему нужен сон. Слишком много всего произошло за последние несколько часов, слишком многое надо было обдумать на свежую голову…

…Было ли это сном или просто фантазией, но, словно соткавшись из лунного света, рядом с Саске возникла та самая женщина из побочной ветви. Она сидела рядом и держала на руках годовалого младенца, чуть покачивая его и совсем тихо напевая какую-то старую, давно забытую колыбельную, из которой только мелодия-то и сохранилась... Подчиняясь все той же игре лунного света, ее темные, исконно учиховские, глаза и волосы вдруг начали выцветать, сквозь ночную черноту глаз проступила весенняя зелень, а волосы, прядка за прядкой, сменили цвет с черного на нежно-розовый. Черты лица перетекли, изменились, утончилась фигура и руки, и вот уже рядом с парнем сидела Харуно Сакура, покачивающая на руках черноволосого младенца…
Ночь пела…