Плата за слабость

Сколько он помнил, Хината никогда не менялась в его глазах. Застенчивая, тихая, легко пугающаяся и подвластная чужому влиянию. Хрупкая девочка из грёз: незаметных и гниющих под слоями пыли. Она всегда смотрела доверчиво, мягко улыбалась и щёки её мило розовели, но она молчала почти всегда. Не пыталась перебить или влезть в диалог, не старалась обратить на себя внимания. Сколько он помнил, Хината всегда играла роль тени: прозрачной и лишённой хозяина.

В младших классах, стоило только Узумаки увидеть новенькую ученицу, он почти сразу разгадал главную тайну Хинаты: она терпелива в ущерб самой себе. Тогда, больше пятнадцати лет назад, Наруто наблюдал за тем, как Хьюга оскорбляет какой-то мальчишка, но ему в ответ — спокойное молчание. Девочка просто прошла мимо обидчика, села на своё место, достала из портфеля учебники с тетрадями, положила на парту руки и застыла, опустив голову.
— Бледнющая уродина! — дразнил всё тот же мальчишка, пока Наруто не отрывал взгляда от новенькой, что сидела на месте неподвижно, смотря на свои тонкие, маленькие руки. — Тебя что, дома родители не кормят? — Узумаки всё смотрел, даже не моргая, а девочка молчала, хотя он видел, как её розовые губы предательски дрожат. — Страхолюдина-а-а!

— Отстань от неё! — хотел выкрикнуть Наруто, но вместо него это сделал какой-то незнакомый мальчик, явно класса на два старше, что вошёл в кабинет, растолкав толпу прихвостней обидчика, и приблизился к Хинате, наклонившись к ней и проведя своей рукой по девичьим тёмным волосам, сказав уже тише: — Всё хорошо.

Тогда Узумаки и увидел этот взгляд, переполненный восторгом, благодарностью и любовью. Серые, тусклые глаза Хинаты тогда показались мальчишке самыми красивыми, ибо как же они блестели, устремлённые на незнакомого защитника! В тот момент Наруто впервые испытал странную, недетскую зависть, которая для него тогдашнего показалась всего лишь приливом плохого настроения из-за нахождения в скучной школе. Только теперь здесь появилась эта тихая, незнакомая девочка, что смотрела в спину уходящему спасителю всё с той же нескончаемой нежностью, пока он хватал за шкирку главного «дразнилу» и вытаскивал его в коридор.

*

Сколько он помнил, Хината всегда терпела нападки со стороны ребят. Она молчала и смотрела себе под ноги, пока девчонки обзывали её, а мальчишки посмеивались. Они знали, что девушка просто-напросто в очередной раз смолчит и никому из взрослых не пожалуется. Наруто хотел быть героем — и он пытался им стать для одноклассницы, но каждый раз, словно назло, на пути появлялся тот самый защитник, которого звали Неджи. Суровый страж беззащитной Хьюга. Брат, встающий на защиту младшей сестры, что всегда повержено молчит, когда нужно говорить.

В средней школе Наруто хотел подружиться с Хинатой, дать ей понять, что среди всего того сброда для неё есть нечто хорошее, но стоило только парню приблизиться к девушке и попытаться с ней заговорить, как на пути снова образовался Неджи. В те мгновения, что юноши смотрели друг другу в глаза, Узумаки осознал, насколько отличаются друг от друга брат с сестрой, так безнадёжно похожие внешне: бледные, хрупкие и неразговорчивые.
— Отстань от неё, — тихо обратился к Наруто брат Хинаты, приблизив своё лицо. — Иначе пожалеешь.
Но Узумаки не смел пугаться. Он стоял на месте, скосив взгляд на девушку, и понимал, что в их сторону она опасается смотреть, вжимаясь в стену, словно пытаясь с ней слиться воедино. А Неджи всё так же дышал блондину куда-то в щёку и источал одну-единственную угрозу.
— Я не причиню ей вреда, — уверенно произнёс одноклассник сестры Неджи, вновь встретившись глазами с ним.
Хьюга-старший только горько усмехнулся, посмотрел на затравленную Хинату и выдохнул, грубо толкнув Узумаки в грудь так, что тому пришлось отступить на пару шагов.
— Если так, — смотря не на Наруто, а на сестру, произнёс Неджи, — то не приближайся к ней.
— Я не...
— Даже, — будто пригвоздив блондина к полу своим взглядом таких же серых, неприметных глаз, процедил Неджи, — не пытайся врать мне, урод.

Наруто хотел сказать, что он и не врёт. Он правда хочет общаться с Хинатой, правда хочет помочь ей поверить в то, что в этой чёртовой школе всё может быть не так, как в тупых сериалах про учеников, над которыми издеваются их ровесники, но Хьюга-старший просто прошёл мимо и двинулся по школьному коридору, после скрываясь из виду. Когда Узумаки повернул голову в сторону, где должна была быть Хината, её там уже не было. И, как и в n-й раз, героем для одной девушки Наруто стать не смог...

*

Сколько он помнил, Хината была для него человеком, которым можно было любоваться. На уроках, на переменах, по дороге домой. Когда девушку никто не задирал и не пытался обидеть, она выглядела спокойной, в меру улыбчивой, но всё равно молчала, пусто смотря в стену или себе под ноги, будто выжидая, когда к ней снова подойдут, чтобы начать издеваться. Внешне Хьюга выглядела расслабленной, но стоило только Узумаки пройти мимо одноклассницы или просто к ней приблизиться, как в голову ударяло какое-то совершенно дикое чувство. Словно всё вокруг начинает безжалостно на тебя давить, вынуждать внутренне сжиматься и ожидать подлого удара. И тогда Узумаки осознал, что это чужой страх, настолько сильно впитавшийся в пространство и уже начавший его видоизменять.

Но парень всё равно продолжал наблюдать за Хьюга, что так мило задумывалась над каким-то решением задачи, пока сидела за партой и кусала кончик карандаша или ручки. Изо всех сил Наруто пытался отогнать от себя мысли о том, что когда-нибудь Хината сломается, не выдержит, или что в момент, когда ей будет нужна помощь, никого не будет рядом: ни Неджи, ни его самого. Узумаки всё так же безуспешно желал стать для одноклассницы защитником, новым спасителем, готовым отгородить от невзгод, но... Но в голове самого блондина это всё выглядело светлее, нежели могло быть на самом деле, ведь понимание — ключ от многих дверей. А понимание, что собственное желание помочь может обернуться окончательным провалом — ключ заржавевший и противно скрипучий. Наруто знал, что запросто может спугнуть Хинату.

Тогда, больше семи лет назад, Наруто подрался с Неджи. Впервые драка была ожесточённой, без ударов в половину силы, без дружеского «не бери меня на слабо». Впервые драка для Узумаки закончилась сломанной левой рукой, многочисленными синяками и изувеченным в кровь лицом. На виду у толпы, которая улюлюкала и снимала всё на камеру телефонов. Впервые Наруто возненавидел окружение и, возможно, впервые понял Хинату, что стояла в стороне и наблюдала за тем, как её брат корчится на асфальте от боли. Глаза девушки в тот момент засияли вновь — только это не было восторгом, благодарностью или нежностью. То, что отразилось во взгляде Хьюга-младшей, было воскрешено удовлетворённым чувством мести.

Потом шли бесконечные объяснения. Наруто тогда не сомкнул глаз, лёжа в кровати и проводя здоровой рукой по гипсу. Парень пытался выстроить тот рассказ, что он выдаст директору, те причины, по которым он набросился на Неджи Хьюга и избил его на глазах десятка учеников, голодных до зрелищ. Открыто объяснить, почему Хината, сестра пострадавшего старшеклассника, бросилась не к своему брату, а к нему, к Наруто Узумаки, что непонимающе уставился на неё, а потом не сдержал виноватой улыбки.

— Бессмыслица какая-то... — раздражённо проговорил директор, уставшими глазами обводя кабинет, а затем и трёх учеников, сидящих напротив него. — Зачем ты вообще, Наруто, полез на рожон, если эти двое просто говорили на повышенных тонах? Ты решил героя из себя построить?
Узумаки чувствовал возрастающую вину, но лишь за то, что если скажет чистую правду, то подставит саму Хинату, которая молчала ровно так же, как и обычно. Она не скажет, что Неджи хотел ударить её, когда его руку остановил успевший подбежать Наруто. Не расскажет о том, как на протяжении нескольких месяцев собственный брат унижал её за слабость, за мнимую бесхребетность, за никчёмность. Потому что ему надоело защищать тихую, терпеливую Хьюга-младшую. Ему надоело, что его считают обеспокоенным соплежуем из-за неё. Что она ни разу не давала сдачи и замолкает, стоит только кому-нибудь её оскорбить. Что она — это она.
Только взгляд серых глаз потух.

— Наруто подрался с Неджи, защищая меня, — оглушил напряжённое молчание сухой голос Хинаты. — Если бы не он, то брат ударил бы меня по лицу. — Продолжительная пауза обозначила образовавшееся общее замешательство вперемешку с нарастающей злостью раскрытого Неджи, а Хьюга-младшая безжалостно договорила: — Это продолжается второй месяц.
— Неджи?..
— Неправда! — рявкнул старший брат и скривился, когда боль в теле дала о себе знать снова. Он повернул голову в сторону Хинаты, устремив на её безэмоциональное лицо испепеляющий, ненавистный взгляд. — Ты ведь не...

Вместо ответа девушка поднялась с места и принялась расстёгивать светлый пиджак с длинными рукавами, пока на неё были устремлены взгляды всех присутствующих. Когда же пиджак был снят, Хината засучила рукава тёмной кофты и оттянула высокий воротник. Кожа болезненной бледности была покрыта синяками и ссадинами: от заживших до свежих, от сине-фиолетовых до грязно-жёлтых. Никто в директорском кабинете не сомневался, что такими увечьями покрыто едва ли не всё тело тихой, хрупкой ученицы.
— Это плата, — всё тем же бесцветным голосом пояснила Хината, неосознанно тонкими пальцами проводя по следам от ожогов. Обычные отношения брата и сестры, когда никого больше в семье не осталось. Обычная плата. Хьюга проигнорировала замятый вопрос «за что». Она лишь с еле заметной улыбкой договорила: — За слабость.

*

Сколько он помнил, Хината после того инцидента пропала из его жизни вместе с Неджи надолго. Ту первую зиму, в каникулы, Наруто провёл в тихом ужасе, просыпаясь каждый раз с той самой свежей картиной в памяти: худая, бледная девушка демонстрирует свои увечья, о которых могли бы просто-напросто никогда не узнать. Подумаешь, ходит всегда в закрытой одежде. Подумаешь, почти всегда в тёмной. Подумаешь, смотрит затравленным зверем на каждого, кто пройдёт мимо в опасной близости. Наруто мог подолгу сидеть в своей комнате и думать о том, как же он облажался, когда поверил тогда, впервые, что Неджи — это защитник.
Если бы он только мог знать тогда всё наперёд, если бы не позволил той руке коснуться волос маленькой девочки, если бы крикнул громче. Ох, если бы тот обожающий взгляд никогда не был устремлён в спину такому ублюдку... Каждый раз, прокручивая всё это в своей голове снова и снова, как заевшую пластинку, Узумаки давится виной. Юноша подрывается с кровати, начинает ходить по комнате и изредка задевать взглядом глупую фотографию, пришпиленную к стене, где запечатлён весь выпускной класс, в котором учился Наруто. В котором училась и Хината, но выпуска так и не застала.

Но время всё равно шло. Стирались очертания определённых воспоминаний, лица когда-то хорошо знакомых людей становились неузнаваемыми в толпе, вещи, бывшие важными, превращались в бессмысленный хлам. Три года спустя Наруто уже жил иной жизнью, где, как ему казалось, не было места для той тихой девушки, что пропала внезапно, оставив после себя разве что пепелище незаданных вопросов и несовершённых действий. Её место заняла та, которая глушила всю скуку, всю печаль Узумаки. Для которой не было разницы между красным и бордовым, которая обладала сногсшибательной харизмой и отсутствием всяких умений готовки. Сейчас, когда Ино рядом, просто забыть всё и растворить это в кислоте прошлого — плёвое дело.
Только прозрачная бесхозная тень видна даже в солнечные дни.

Наруто встретил Хинату по дороге с работы. Улицы были залиты рыжим светом, а неоновые вывески магазинов обещали вот-вот зажечься. Хоть он и забыл частично то, как выглядел тихий идеал его школьных лет, память помогла и подкинула в камин эмоций ещё пару дров. И всё внутри Узумаки начало нещадно гореть, заставляя молодого студента испуганно-удивлённо смотреть на Хьюга, стоящую напротив и улыбающуюся той же мягкой, еле заметной улыбкой. Только ныне в чертах бледного, миловидного лица было что-то чужое и неузнаваемое.
— Привет, Наруто, — когда Узумаки подошёл ближе, минуя торопящихся и толкающихся людей, поприветствовала бывшего одноклассника девушка. — Я рада тебя увидеть спустя столько времени.
Голос её был ровным, приятным слуху, но что-то безостановочно резало юноше восприятие. Эта неузнаваемая, чужая деталь, закравшаяся в образ мирной Хинаты Хьюга, сбивала с толку и заставляла думать, будто ты стоишь рядом с посторонним. Рядом с тем, кого не знаешь, но где-то видел. И сейчас, всматриваясь в повзрослевшую жертву издевательств, Наруто видит лишь помятый чистый лист. Разорванный по краям, но безупречно чистый — а Хината улыбается всё так же дружелюбно. Смотрит без стеснения, ожидает ответа, а Узумаки может лишь видеть сквозящую в серых глазах алчность и злобу, обращённую в никуда. Не к нему.
— Я тоже рад тебя видеть, Хината! — воскликнул блондин, а бывшая одноклассница приблизилась к нему и обняла так крепко, что, казалось, можно было ощутить удары женского сердца через одежду, тело и клетку рёбер.
Одурманивающий запах чего-то фруктового проник в ноздри и спровоцировал мурашки пробежаться по спине. Почему-то именно сейчас Наруто осознал, что обычное «привет», произнесённое Хинатой, тело которой сейчас можно прочувствовать, бьёт по сознанию сильнее, чем прикосновения Ино. А память судорожно воспроизводит вновь и вновь тот случай, после которого Хьюга пропала из жизни Узумаки на три с половиной года. А сейчас, вернувшись, она выбивает землю из-под ног. Вместо того чтобы сыпать вопросами, чтобы рассказывать о всём случившемся за всё это время, чтобы сокрушаться о том инциденте... Вместо этого Наруто прижимает к себе Хинату и вдыхает аромат коротко подстриженных тёмных волос.

Он чувствует себя зверем, одичавшим настолько, что даже при любящем хозяине сдержать собственное бешенство невозможно. Наруто голоден: он изголодался по девушке, о которой все школьные годы просто неистово мечтал и хотел завоевать. Хотел спасти. Защитить. Укрыть. Хотел любить. Хотел, чтобы тот взгляд, что прожёг в ещё тогдашнем мальчишке незаживающую дыру, был обращён к нему. Будто влажную корку раны с садистским наслаждением медленно сдирают, а после тонкие пальцы царапают кровоточащее мясо, забивая под неровные ногти грязь. Наруто этого ждал неосознанно, забивая эфир всевозможными увлечениями, эмоциями, людьми, а теперь... Он ощущает себя пустым сосудом, который держат женские руки. Всё то, что пережито, аннулировано. Перерождение детской влюблённости. Следующая стадия: одержимость. Состояние: вдребезги.

*

Сколько он помнил, Хината притягивала его. Каждый день, что они виделись, был всегда переполнен чем-то новым, будто все те школьные годы — проклятый глухой звук, не имеющий никакого смысла. Узумаки общался с иным человеком, в котором были безумно родные черты, но в то же время что-то бесконечно чужое. Он всматривался в лицо Хинаты, в её осторожную улыбку, в её глаза, на дне которых тлела злоба, и влюблялся, как идиот. Для него не существовало громкой, яркой, горячей Ино, с которой Наруто так был похож. Он предал настоящее ради взгляда в то прошлое, которое все три с половиной года гнило и мутировало. Разорвал крепкие нити собственной честности, чтобы продлевать и продлевать наслаждение и оказываться в объятиях той, что наконец-то ожила. Воскресла из гнева и желания мстить, но — не ему.

Наруто не знает, что произошло с Хинатой и Неджи, не знает, чем жила девушка, не знает, почему она встретилась ему и почему так жарко отвечает на всякое прикосновение, словно в последний раз. Он не знает, что она хочет ему сказать, хватая за руку и впиваясь в горячие губы жадным, голодным поцелуем. Не знает, что заставляет Хинату так отчаянно прогибаться под смуглыми руками и стонать протяжно, надрывно, сладко, что эмоции закладывают юноше уши. Как будто двое решили нагнать всё то опущенное, сдавленное временем, но что можно вернуть вновь, пережив всё иначе.

Наруто говорит с Хинатой обо всём, а она его доверчиво слушает. Смотрит с нежностью, с восторгом, с благодарностью — и под этим взглядом по существу Узумаки проходятся трещины, провоцирующие приятную дрожь в теле. Он ещё не придумал, что сказать бедной Яманака, которая даже не знает, что её возлюбленный предал всё ради девушки, которая словно вернулась из заплёванного прошлого, перевернула всё с ног на голову и подчинила себе чужой разум. Да если бы у Наруто спросили, то он бы ответил, что никогда не был против такого исхода... Он чувствует этот горячий комок в груди, это удовольствие, расползающееся щупальцами там, под кожей, чувствует и знает, что его любовь должна выглядеть именно так.

Хината, наблюдая за Наруто, широко улыбается. Сидит с ним за столом в тесной кухне, пьёт мерзкий и дешёвый кофе, заливисто хохочет с глупых жизненных ситуаций Узумаки и осознаёт, что этот человек никогда, ни при каких обстоятельствах не должен узнать того, что знает только Хьюга и её старший брат, погребённый под сожжёнными останками семейного дома за пределами города. Наруто не должен знать, что перед смертью Неджи молил о пощаде, просил отпустить его — и он уедет, навсегда, далеко отсюда. Только хрупкая, изувеченная, подверженная приливам агрессии девушка не желала дальше слушать пустой трёп брата, который говорил, что все мучения — это плата за слабость.

Пока Хината лезвием сдирала с рук брата кожу заживо, брат орал не своим голосом, но она не собиралась слушать. Только повторяла: «Это плата». Ошмётки падали на пол, разбрызгивая кровь, пачкая идеально чистый линолеум, и в темноте не было видно, как нож добирался до белёсой кости. Хьюга-младшая била своего защитника, плевала ему в лицо, пока тот рыдал, как побитая шавка, и мучила до изнеможения. До сорванного голоса, до закатывающихся глаз в сетке лопнувших сосудов. Хината дышала с надрывом и тяжело, переполненная яростью и обидой, захлёбывающаяся в слезах сожаления, порывающаяся спасти Неджи из собственных обезумевших рук, но это, повторяла она, плата за слабость. За то, что она оставалась тенью за спиной лживого защитника. За то, что своего настоящего спасителя она могла разглядеть только издалека, получив возможность приблизиться к нему лишь тогда, когда Неджи выл от боли под гогот снимающих всё на телефон учащихся. Темнота помещения, оглушённого криками, кровью и мольбами, способна сожрать человека заживо, если он не верит в то, что тень бессильна. Хината отсчитала двенадцать секунд, прежде чем её старший брат, единственный живой родственник, перестал дышать, затихший в собственной луже крови и дерьма.

Вспомнив обо всём этом, Хьюга поднимает взгляд на Наруто, который рассказывает очередную историю из своей жизни, придвигается к нему на стуле, протягивает худые руки к смуглому лицу и целует нежно, едва ощутимо, как самого любимого ребёнка, которому боишься сделать больно. И она боялась. Не хотела. Никогда. Он — её единственный защитник, за спиной которого ей не страшно. За спиной которого она не безвольная тень, которая должна расплачиваться за свою слабость. За спиной которого она обладает силой.

— Я навсегда, — шёпотом говорит Узумаки в губы девушке, — люблю тебя.

Ему захотелось сказать это именно так. Потому что то, что он пронёс через едва ли не десяток лет, засело в нём крепко и не отпускает, держа сердце на милосердной привязи. Он чувствовал себя уродом-предателем, но в той тесной кухне с запахом дешёвого кофе это не имело никакого значения, когда Хьюга искренне смеялась с очередной идиотской истории, а после целовала так, будто в последний раз. И пусть Узумаки будет всю жизнь доказывать, что никакой из всех разов не станет последним. Каждый — в вечность.

— Я обещал никогда не причинять тебе вреда.

— Если так, то никогда не уходи.

Сколько он помнил, Хината всегда смотрела на него с обожанием. Серые, тусклые глаза блестели, а на их дне таилась угроза в никуда. И если бы Наруто узнал о том, что тихая, беззащитная девочка однажды поклялась взять в руки оружие и нанести хладнокровный удар, то он бы просто улыбнулся. Обнял бы худую убийцу, поцеловал её в макушку и взглянул на женскую тень: размытую и неузнаваемую. Когда-то она шла за девушкой невзрачным пятном, но теперь обрела силу и впитала в себя все страхи, переломав им кости и протыкая ими же фантомную плоть. Она была чужой, но навсегда родной. Сколько он помнил, эта тень навсегда осталась силуэтом, внутри которого была непроглядная тьма.