“Пленник”

- Пленница. Правда, это звучит так сладко? – Учиха Мадара, сняв маску, наклонился, чтобы его губы были лишь в паре сантиметров от уха той, кому предназначались эти слова.
- Не удивлюсь, если подобная пошлость часто звучит в твоей речи, - она горько усмехнулась, но продолжила лежать лицом к стене. Больше для того, чтобы он поскорее ушел.
- Ты обо мне плохо думаешь, - в его голосе прозвучала нескрытая обида. – Это слово я берегу только для тебя, - вновь вернулся тихий шуршащий баритон.
- Мадара, зачем эти прелюдии? Чего ты хочешь? – она говорила слабо, иногда переходя на шепот, но от каждой произнесенной фразы веяло невообразимым шармом и непривычной уху Учихи женственностью. Мужчина нехотя наслаждался этой мелодией, желая слушать ее вечно.
Ответ заставил себя ждать долго. И, правда, зачем он это делает? Зачем оставил ее в живых? Чего он на самом деле хочет?
Мадара чуть ли не завыл, осознавая истину. Неужели он не потерял это чувство? Столько лет тренировок, изгнанничества, ненависти ко всему и вся, а он до сих пор нуждается в физической близости? Мужчина… Человек… Как же ничтожна эта личина, как же ничтожно это тело. Но Учиха его раб, верный подданный, немногословный и уступчивый слуга. И сейчас хозяин хочет только одного…
Шиноби присел на колени и, не соображая, что делает, начал страстно целовать женщину в шею. Удивленная, она резко повернулась к нему лицом, немного приподнявшись на руках. Вертевшийся на языке вопрос остался невысказанным: Мадара полностью завладел ее ртом и, огородив пленницу от всех путей отступления, вцепился в тонкие запястья и прижал ее своим телом к неудобной тюремной койке.
Его поцелуй был страстным, ненасытным, а потом долгим и глубоким. Он хотел ее всю, сейчас, немедленно, ежесекундно. Но Мадара продолжал медлить, продлевая это блаженное чувство.
Когда женщина оказалась полностью в его власти, Учиха отпустил ее руки и нежным движением провел пальцами по свободной от одежды коже. Неожиданно он поднял ладонь и, коснувшись желанной плоти, скользнул по плечу, снимая ненужные тряпки. Вторая рука сделала то же самое, освободив женщину по локоть от одежды и оголив трепещущую грудь.
- Мей… - с жадным вздохом вырвалось у него.
Мадара стал целовать ее подбородок, скулы, шею, с каждым разом опускаясь все ниже и ниже, пока его потрескавшиеся губы не достигли затвердевшего соска. Накрыв ладонью одну грудь, он самозабвенно начал ласкать языком другую, наслаждаясь каждым прикосновением, каждым слетавшим с прекрасных уст стоном.
Это было великолепно.
Ее руки потянулись к Учихе, к застежке его штанов. Заметив подобную вольность, в наказание, Мадара грубо прикусил кожу женщины – слишком просто она решила сдаться. Мей едва вскрикнула, но не отстранилась: действия шиноби стали более откровенными, поцелуи обжигающими; его пальцы снимали с нее накидку Мидзукаге, вскользь касались разгоряченной плоти. Он стянул с нее трусики и начал покрывать поцелуями ее живот, бедра.
Она считала, что практически получила свое.
Мадара это чувствовал и ухмылялся: слишком рано праздновать победу.
Во второй раз он позволил снять с себя штаны, но лишь для того, чтобы облегчить свои страдания. Только потом он понял, что совершил ошибку – ее ладони скользили по его затвердевшему члену, тонкие пальцы касались головки, аккуратно гладили по ней, сводя Мадару с ума. Достигнутый врасплох, он не заметил, как свободной рукой женщина сцепилась в его волосы, заставив Учиху выругаться и опрокинуть голову назад.
Перед тем, как она впилась в его губы, в мозгу закопошилась одинокая, но очень важная мысль.
Теперь он - ее Пленник. И сейчас у него нет шансов избежать этой участи.
Да Мадара и не был особо против. Вернее, он просто не мог иметь другого мнения.
Поцелуй был слишком дерзким, жадным, прикосновения слишком откровенными и вызывающими. Не прерывая мучительных пыток, Мей привстала с койки, чтобы опуститься на пол. Ее тело оказалась настолько близко, что Мадара больше не мог сдерживать себя…
…От привычной нерасторопности не осталось и следа. Он входил в нее резко, неаккуратно, грубо, словно потерял рассудок. Его руки жадно впивались в ее бедра, оставляя ярко-розовые следы на чуть загорелой коже. Но он хотел большего, он хотел быстрее... И было все равно.
Ее тело подчинялось каждому толчку. Она стонала, выгибалась ему навстречу - не в силах даже мыслить, просила еще, еще… еще…
И не имело разницы, что завтра они снова станут врагами.
Эта страсть была намного ценнее, величественнее, но лишь сейчас.
Завтра они оба пожалеют о ней.

Мадара, не оглядываясь, взял с пола свои штаны и с привычной ловкостью одел их. Ноги сами вели его к двери, но он не сопротивлялся.
Пленник…
Как он мог проиграть своему телу?