Плохие игры. Глава терья ,"Цветение Сакуры".

Никто не знает, когда это началось, никто не знает, когда это закончится. Мы – составные части мозаики, из которой формируется вселенная. Когда исчезает одна деталь, на ее месте немедленно появляется другая. Здесь нет место бунтовщикам – из-за одного отсутствующего кусочка летит вся конструкция. Но даже в этой системе есть те, кому удается поймать солнечные блики и образовать свой собственный мир, привлекая на себя благословление звезд.

Аэропорт – странная штука, для кого-то – это отправная точка для начала новой жизни, для других – способ сбежать от рутинной суеты, а для Сакуры аэропорт сейчас – это охваченный огнем мост, по которому можно пройти лишь в одну сторону.

«Вот и началось мое путешествие», - отстраненно подумала она, протягивая свой паспорт таможеннику. Тот быстро пролистнул страницы, сравнил фотографию с оригиналом, громко произнес ее имя вслух. Ее новое имя, то с которым она летит на родину матери - Харуно Саку; отец сказал, что так ей будет проще влиться в коллектив.
« Разумеется, ЕМУ так проще – меньше проблем с посольством, для него это, в принципе, увеселительная поездка, цель которой – сплавить нерадивое чадо куда подальше. Ему не надо будет осваиваться в чужой стране среди людей с совершенно другим менталитетом и полярными взглядами на жизнь», - грустно усмехнулась Сакура.
Никогда прежде она не думала, что так больно начинать что-то новое. Ей всегда казалось, что смерть матери и перерождение в теле брата – это последние вещи в мире, которые смогли пошатнуть ее. Но почему же тогда сейчас, когда этот незнакомый мужчина проверяет ее документы, кажется, что вся ее жизнь рушится, разлетается на мириардные частички, которые никогда не вернутся. Почему так противно покалывает в носу и нестерпимо щиплет в глазах. Почему больше всего на свете хочется развернуться и убежать из этого странного места, которые люди называют аэропортом?!
Словно через стекло раздался голос:
- Все в порядке, проходите, удачного полета.
Сакура видела, как шевелятся губы этого мужчины, выносящего ей приговор на не возврат. Она механически протянула руку, взяла паспорт и билет и, продолжая двигаться на автомате, прошла через серый турникет. Отец, уже прошедший контроль, стоял неподалеку и махал ей рукой, показывая свое местоположение. Сакура сделала несколько шагов ему навстречу, но чей-то громкий смех заставил ее обернуться. Таможенник, который несколько секундами ранее желал ей удачного полета, рассматривал теперь документы какого-то рыжеволосого мальчишки. Тот, в свою очередь, старался удержать на своем лице серьезную мину. Возможно, именно он был обладателем этого чистого детского смеха, а может быть, и та девочка, которая стояла совсем близко от него и разговаривала со своей куклой. За ними тянулась целая толпа людей, мужчин и женщин, которые тихо переговаривались, создавая монотонный гул.
«И я одна из них», - потрясенно подумала Сакура. - «Такая же никчемная, обыденная и серая».
Неожиданно, будто что-то для себя решив, она сорвалась с места и решительным шагом направилась к отцу, который нетерпеливо постукивал носком лакированного ботинка об пол.
«В конце концов, новые приключения – это ведь всегда к лучшему?»
- Я готов, отец, - весело произнесла Сакура, даже не пытаясь скрыть своего хорошего настроения.
Джерри подозрительно нахмурился – уж слишком довольным сейчас казался Саку для человека, который закатил за завтраком полномасштабную истерику с щенячьими завываниями и скулежом. Но выяснять причину изменившегося настроения сына он не стал, разумно предполагая, что это может закончиться повторением утреннего спектакля.
Ограничился кивком головы.
По узким коридорам отец и сын синхронно продвигались в сторону зала ожидания. До их отлета оставалось два часа, наполнить которые было решительно нечем. После их памятного разговора на кухне и Джерри, и Сакура чувствовали себя несколько неловко, оставаясь наедине друг с другом слишком долго. Наверное, именно поэтому, оказавшись в небольшом зале, набитом черными кожанами креслами, у отца Саку появилось непреодолимое желание выпить «латте», и он направился на поиски кофейного автомата. Первые пятнадцать минут его отсутствия Сакура пыталась развлечь себя тем, что считала, сколько самолетов поднимается в небо за минуту. Скоро ей это наскучило, да и небо заволокло темными бесформенными тучами. Тогда она стала бесцельно слоняться по вытянутому залу. Почему-то все тело отяжелело, а сердце неприятно сковало в тиски. Решив, что ей надо освежиться Сакура направилась в сторону двери с табличкой, извещающей о том, что эта туалетная комната предназначена исключительно для лиц мужского пола. Войдя, девушка осторожно подошла к умывальнику и включила воду. Бумажной салфеткой она протерла свое разгоряченное лицо.
«Все правильно, первая затяжка всегда сбивает с ног», - попыталась уверить себя Сакура. Она подняла взгляд на отражение и стала внимательно разглядывать свое лицо, пытаясь отыскать на нем что-то новое. Что-то определенно изменилось, но что - она никак не могла понять. В итоге, у нее лишь заслезились глаза от того, что она долго не моргала.
«Капец, почему же все так сложно?» - Сакура раскурила сигарету прямо под знаком, запрещающим это. - «Почему нельзя просто проснуться и стать другим человеком?»
Тут она осеклась, вспомнив одно такое «веселое» пробуждение. Она глубоко затянулась. Клубы дыма вырывались из ее рта и разлетались по помещению, оставляя за собой легший ментоловый шлейф. Краем глаза Сакура заметила дымовую сигнализацию в непосредственной близости от ее персоны и поспешила ретироваться подальше, не желая создавать еще большие проблемы.
«Ну, хоть какой-то плюс быть мужиком – по крайней мере, в их туалетах никогда никого не бывает», - хмыкнула про себя девушка и, затушив сигарету о серую стену, двинулась на поиски своего непутевого папаши. Или папаши непутевого ребенка? Она определенно запуталась.
***
Полет прошел хуже некуда. После суток, проведенных в самолете в положение эмбрионального зародыша, Токио встретил двух американцев проливным дождем. Плотный слой воды застилал город, ничего не было видно на расстояние нескольких метров. Путаясь в ремешках сумок и валясь с ног от усталости, Джерри и Сакура почти отчаялись найти вызванного заранее водителя- японца среди сотен одинаковых, на взгляд каждого европейца и американца, лиц. Ситуация ухудшалась тем, что телефон Джерри полностью разрядился. У Сакуры не было телефона вообще – она просто выкинула его в Гудзон (*) еще за день до отъезда, решив навсегда разорвать связи со старой жизнью, о чем сейчас мучительно жалела, рассматривая окружавших ее людей. Помощь пришла неожиданно – один из служащих аэропорта, заметив их замешательство, попросил по громкой связи нужного им водителя подойти к стойке администратора. Когда же они, наконец, добрались до машины и без сил повалились на задние сиденья, Сакура поняла, что безумно проголодалась. Так как они летели японскими авиалиниями, то всю дорогу их пичкали какими-то блюдами национальной кухни. Сакура, решительно признававшая только роллы, отказывалась, есть незнакомую пищу с пугающими названиями. Но к ее искреннему возмущению в первом классе не оказалось ничего, хоть отдаленно напоминающее бифштекс. Так что, целые сутки она вливала в себя литры чая, закусывая шоколадными кексами, которые по окончанию рейса вызывали у нее тошноту. Предполагая, что в ресторане, находившемся на первом этаже ее нового дома, еда ничем не будет отличаться, Сакура, едва заметив знакомую букву «M», попросила водителя остановиться. Накинув на голову капюшон куртки и не удостоив отца объяснениями, она побежала прямо по лужам к «макдональдсу». Набрав фаст-фуда, хватившего бы на три дня, Сакура достала из кармана деньги, ценность которых себе представляла с большим трудом и только с помощью кассира смогла отобрать нужную сумму. Довольная, она вернулась в салон машины, принеся с собой свежесть дождя и запах еды. Джерри с пренебрежением покосился на бумажные пакеты, на что Сакура лишь улыбнулась и откусила большой кусок от гамбургера с курицей. Оставшаяся часть пути прошла для нее куда приятней.
Дом, в котором Джерри присмотрел квартиру, был отнюдь не так плох. Вообще, Токио, к удивлению Сакуры, не так уж и сильно отличалось от Нью-Йорка – те же небоскребы, бесконечные потоки машин, тот же безудержный ритм ночного города. Сакура была почти очарована, но коренное население и их язык делали свое черное дело.
Новая квартира находилась на двадцать втором этаже и была выдержана в этническом стиле. Пол прихожей устилала разноцветная мозаика из битой плитки, по белым, отштукатуренным стенам, были развешаны большие зеркала ручной работы. Мраморные плиты вели в просторную гостиную с низкой резной мебелью из темного дерева. Небольшие спальни наталкивали на мысль о восточных гаремах – тяжелые персидские ковры, деревянные кровати с муслиновыми пологами на четырех столбиках, золоченые светильники, шелковые драпировки на стенах. Все это резко контрастировало с привычным глазу модерном. Впрочем, особо разобраться в тонкостях дизайна не было сил. Скинув кроссовки, Сакура прямо в одежде повалилась на кровать и моментально провалилась в сон, где большие кролики с узкими глазами кормили ее шоколадным печеньем, испеченным на жарком, австралийском солнце.
Проснулась она оттого, что какой-то особо смелый представитель ушастых решил пригласить ее потанцевать и теперь усиленно тряс в зажигательном ритме джиги, громко выкрикивая ее имя.
«Прямо, как в оргазме», - успела подумать Сакура, перед тем, как свалиться с кровати. Удивленно раскрыв заспанные глаза, она обнаружила себя на полу вместе с одеялом и подушками. Откуда-то сверху прозвучал голос Джерри, напоминающий, что сегодня у них назначена встреча с директором школы. Сакура посмотрела на ухмыляющегося, как мальчишку, отца.
«Теперь ясно, что это был за кролик», - нежно подумала она, глядя на его удаляющуюся спину. Быстро приняв душ, она поспешила на кухню, откуда доносился ароматный запах горячего шоколада. «Как странно», - думала Сакура, - «мы с отцом не пили его с тех самых пор, как не стало мамы. Интересно, а он помнит об этом?». Девушка кинула испытывающий взгляд на Джерри, но тот читал газету, даже не догадываясь о внутренних переживаниях девушки. Взяв кружку двумя руками, она подсела к нему на диван и стала делать маленькие глотки, чувствуя, как горячая жидкость разливаясь по телу, заставляет быстрее бежать кровь, обостряет эмоции, пробуждает сознание. Ей давно не было так хорошо. Теперь она знала, что прошлое не всегда может ранить
- Саку, - пораженно прошептал Джерри, почувствовав, как его сын начал ласкаться головой о его колени. «Совсем, как в детстве».
- Да, папа, - эти поразительные зеленые глаза, его собственные глаза, которые смотрели на него так же доверчиво и открыто, как в тот день, когда родился Саку, в тот час, когда он впервые повел его в театр, в ту минуту, когда он опустил детский велосипед, в ту секунду, когда его сын забил решающий гол….
- Саку, - крепкие мужские руки притянули к себе юношу. Их тела были тесно прижаты друг к другу, и у их них создавалось ощущение, что в груди бьется по два сердца. Десять лет зимы прошли, растопленные весенним солнцем Токио.
***
Национальный парк Синдзюкугёэн был необычайно красив: тысячи вишневых деревьев простирались нестройными колоннами к самому небу, наполняя воздух пленительно-сладким запахом. Множество людей различных возрастов и национальностей отдыхали под раскидистыми ветвями сакуры. Японцы пили саке, восславляю красоту священного дерева, некоторые семьи устроили пикники. А Джерри Миллер, этот элегантный мужчина в деловом костюме и начищенных ботинках смотрел на словно затянутые розоватой дымкой холмы, с неприкрытой грустью, сдерживая подступающие слезы. Много лет назад на этом самом месте он встретил необычайно красивую девушку – послушницу монастыря, готовящуюся стать монахиней и сбежавшей накануне церемонии посвящения, чтобы в последний раз насладиться цветением сакуры среди мирского шума и суеты. Она как раз переходила декоративный мостик, когда каблук ее необычайно маленьких туфелек подвернулся и она, не удержав равновесия, начала падать. Джерри был первым, кто подскочил к ней и помог удержать равновесие. Тогда она с благодарностью в глазах посмотрела на него, и он потерял голову, навсегда доверив ей ключи от своего сердца. Она же в то мгновение поняла, что для нее Бог вовсе не молитвы и вера, а этот мужчина из плоти и крови с самой невероятной улыбкой, которую она когда-либо видела. Они влюбились с первого взгляда, и пусть все говорили, что такого не бывает, они знали, что это есть и навсегда. Одной ночью он выкрал ее из монастыря, и они сели на первый же самолет до Нью-Йорка. Тогда он лишь смеялся тому, что кричала настоятельница им вслед. Но сейчас ветер памяти отчетливо донес те, ставшие роковыми, слова: «Ты не будешь счастлив, украв то, что по праву Тебе не принадлежит, ибо Бог возьмет свое и в двукратном размере». И Он забрал в свои вечные объятья его жену и малютку-дочь, которой не суждено было встретить рассвета. А сейчас его сын с волосами цвета сакуры стоит у того самого дерева, где он и Акеми поклялись вечно любить друг друга, готовый сделать свои первые самостоятельные шаги.

Джерри дернул головой, отгоняя призраки прошлого. Он научился жить настоящим, зная, что оно тоже когда-нибудь станет прожитой историей. Действительность нахлынула на него, заставив почувствовать теплые лучи солнца, аромат вишневых деревьев и неумолимо приближающуюся старость. Зрение и слух вернулись к нему и выхватили из общего пейзажа красивую женщину в строгом лазурном платье, напоминающем кимоно, с приколотым к нему бейджом. «Она - не она…», - растерянно гадал Джерри, медленно приближаясь к ней.
- Добрый день, прошу меня простить, Вы случайно не Цунаде-сан, - поинтересовался он. Женщина утвердительно кивнула. Вблизи она оказалась еще красивей.
- Да, а Вы, наверное, мистер Миллер, - настала очередь Джерри совершать манипуляции с головой – а где же, в таком случае, Ваш сын?
- Сейчас подойдет. Прошу его извинить, он был в Японии лишь однажды, когда был совсем еще ребенком, и ему не терпится восполнить потерянные ощущения, - Сакура действительно быстро появилась в их полезрении. Она медленно прогуливалась по мощеным дорожкам, обхватив себя руками.
- Он рос без матери, - произнес спокойный голос человека, который слишком многое видел, чтобы сочувствовать, особенно страшный, потому что он принадлежал женщине
- Она скончалась, когда ему было восемь лет. Она была японкой.
- Тогда у него есть шанс обрести гармонию в своем сердце, - полный облегчения мужской выдох подхватил попутный ветер и понес по узким аллеям. Женщина оторвала взгляд от подростка и посмотрела на стоящего рядом с ней человека.
- Я хотела бы пригласить Вас и Вашего сына на чайную церемонию. На ней будут присутствовать еще одна очень уважаемая семья, отпрыски которой посещали нашу школу в разное время. Один из них, к слову, будет учиться в одном классе с Саку. Он недавно вернулся с дядей из Англии, где провел последние несколько лет, чтобы продолжить свое образование в Японии. Вы принимаете предложение?
- С удовольствием, Цунаде-сан, только я совсем не говорю по-японски, - начал Джерри, но был прерван взлетевшей вверх женской рукой.
- Об этом можете не беспокоиться. Каждый из них в совершенстве владеет языком ваших предков, - мужчина не нашелся, что ответить; звенящую тишину воздуха разбивали лишь редкие лепестки сакуры, сорвавшиеся с веток.
***
Саске Учихе, юноше семнадцати лет, в принципе, совсем не хотелось идти на чайную церемонию с новым директором школы. Но на этой встрече сильно настаивал его дядя, ослушаться которого молодой человек не смел. Единственное, что хоть немного могло скрасить скучную беседу ни о чем – это присутствие его старшего брата – Итачи, с которым он давно не виделся. Какого же было его удивление, когда у родзи (**) он увидел помимо незнакомого мужчины и женщины странного парня с неописуемым цветом волос. Саске мог смело поклясться на священной катане своего клана, что субъектов, подобно этому, он прежде не встречал. Похоже, не он один испытывал схожие чувства, судя по повисшей тишине. Однако парень явно был не промах, так как не только не смутился, а даже дружелюбно поздоровался со всеми на вполне сносном японском. Неловкую ситуацию сгладила женщина, представившаяся новым директором школы «Конохи», которая предложила всем проследовать в чайный домик. У входа в тясицу (***) их поджидал хозяин, низким поклоном поприветствовавший гостей. После обряда омовения у каменного колодца они прошли через низкий вход в просторную комнату и разместились на коленях перед низким столом. Саске отметил, что Миллер-сан и Саку непрестанно ерзали, пытаясь устроиться поудобнее. Они даже не могли спокойно есть принесенные угощения из-за постоянной необходимости контроля своего тела. Саске еле успел спрятать улыбку за длинной черной челкой, когда Миллер-сан, неудобно подложив под себя ногу, резко завалился на бок. Перепуганный хозяин тут же принес ему несколько набитых шелковых подушек. Он предложил их и его сыну, но тот отказался от этого, стоило ему лишь поймать насмешливый взгляд Саске.
« Надо же, держится!» - с невольным восхищением отметил он про себя чуть позже, смотря, как Саку с улыбкой пережевывает сладкий картофель, время от времени вставляя конструктивные замечания в разговор.

После легкого перекуса гостям предложили прогуляться в садике, чтобы размять ноги и подготовиться к совместному питью густого чая. Садик представлял собой небольшой горный склон, поросший лесом, по которому все разбрелись в разных направлениях. Оставшись в одиночестве, Саске пошел в сторону высокого кипариса, росшего на обрыве. Там он обнаружил Саку, кидающего в пропасть камешки. Неожиданно тот повернулся:
- Скажи, а в школьной столовой тоже нет скамеек? - спросила Сакура, глядя прямо в темные глаза
Саске удивленно моргнул. Потом не выдержал и рассмеялся.
- Не волнуйся, в этой школе слишком много таких, как Ты, поэтому мы едим за обычными столами, и да, мы сидим на стульях
- Обычными? Я думала, что для японцев это минималистическое извращение – обычно, - провокационно спросила Сакура
- Ну да, - кивнул головой Саске – наверное, я слишком долго пробыл в Англии
- Так Ты тоже не местный, - живо встрепенулась девушка
- Нееет, - растягивая слово, произнес Саске, – просто по определенным причинам я уезжал на некоторое время, а сейчас вернулся
Сакура разочарованно промычала что-то неразборчивое, на что ее собеседник громко фыркнул. А в следующую секунду глаза Саку снова зажглись, наполненные неподдельным интересом
- А почему ты уезжал?
- Мне кажется, это не твое дело, - ответил Саске, подкинув камень вверх и поймав его.
- Хорошо, а зачем тогда вернулся? - продолжала настаивать Сакура.
- У, какой ты любопытный, прямо, как Наруто, - протянул парень и вновь ухмыльнулся, глядя на возмущенное лицо Саку
- Ничего не любопытный, просто решил поддержать разговор ... из вежливости, - просопела Сакура
- Ах, простите, теперь этот так называется - вежливость? Надо запомнить, - улыбнулся Саске уголками губ. Сакура пропустила колкость мимо ушей. Поляна погрузилась в молчание.
- А кто такой Наруто? - не выдержала девушка.
- Познакомишься, - опять полуулыбка. – Пошли, нас зовут.
- О`кей, тот, кто добежит последний, попросит у хозяина подушки и будет сидеть на них в течение всего приема, – весело выкрикнула Сакура и побежала в сторону чайного домика. Саске опять впал в ступор от такого детского поведения Саку, а когда отошел, этот странный парень уже стоял на террасе и о чем-то оживленно болтал с Итачи.
Словно почувствовав взгляд Учихи, он развернулся и победно ухмыльнулся. Саске ответил ему тем же: «Ну, ничего, Харуно, мы еще посмотрим, кто кого».
_-------
Ремарки:

(*) река на востоке США
(**) дорожка к чайному домику
(***) чайный домик

P/S для меня музыка и текст песни «Fallen» Blank & Jones стала отображением осколков любви Джерри и Акеми (эпизод в национальном парке).