Плохие игры. Пролог . Первая Глава.

«Нью-Йорк – это город контрастов, там, на нескольких квадратных метрах, можно встреть голливудскую звезду, которая снимает квартиру за двести тысяч долларов в месяц, и бедняка, все имущество которого составляет забитая барахлом тележка из супермаркета; в этом городе Вы можете заключить крупную деловую сделку в одном из офисов шикарных небоскребов или получить пулю в лоб, если ноги заведут вас в негритянский квартал, где белым нет места; здесь теснятся прожигатели жизни, ловящие кайф от каждой прошедшей секунды, и отчаянные самоубийцы, прыгающие с автомобильной трассы Бруклинского моста, желая вырваться из каменного муравейника…»

Лучи заходящего солнца освещали просторную комнату, в которой за стеклянным письменным столом сидел ученик старшей школы. Прямо перед ним лежало сочинение на тему «Мой Родной Город», впрочем, через несколько секунд, скудно исписанный лист бумаги полетел скомканным шариком в горку точно таких же, ранее смятых, собратьев.
Молодой парень, возраст которого конкретно определить было весьма затруднительно, встал из за стола, и, разминая порядком затекшие ноги, подошел к застекленной стене и стал наблюдать за происходящим на улице. О нем можно было совершенно точно сказать, только то, что его рост явно перевалил за отметку 180, а фигура или совершенствовалась не один год упорными тренировками, или была поистине щедрым подарком от Бога. У этого юноши было весьма симмитричное лицо, на котором выделялся небольшой, но вполне правильной формы нос, тонкие брови, изогнутые дугами и раскосый разрез глаз, который смотрелся весьма необычно, на белой и тонкой, как пергамент, коже. Его внешний облик был весьма экстравагантен: белая футболка с блестящей надписью «Snoopy» обтягивала накаченный торс, синие, более чем свободные джинсы, зауженные к щиколоткам, не оставляли простора для воображения со спины, так как прикрывали лишь четвертую часть ягодиц, демонстрируя не только резинку, но многое другое от плавок известного бренда. Белые кожаные сапоги, доходящие до икр, имели шнуровку спереди, которая, однако, не была завязана даже на половину. Возможно, чересчур тонкое запястье левой руку обхватывал намотанный в несколько раз узкий черный пояс с железными заклепками, поверх него были одеты массивные часы на толстом ремешке. Другое запястье обхватывал вытатуированной браслет из лавровых листьев. В мочке правого уха весьма символично покачивалась длинная сережка в виде молнии, в то время как в левом крыле носа поблескивала бриллиантовая капелька. Но самым удивительным, пожалуй, была прическа – волосы сего живого создания, переживающего пубертатный период развития имели нежный розовый оттенок, спереди была длинная рваная челка, все остальное скрывала черная, плотно прилегающая шапочка, немного вытянутая к верху.

Юноше, которому принадлежало описанное тело, наконец, надоело созерцать бесконечные потоки машин и людей, и он пружинистой походкой направился к белому кожаному дивану, находившемуся в самом центре комнаты. Там он расположился и над чем–то задумался, сведя на переносице тонкие брови. Именно с этого момента все развивающиеся события будут показаны через призму ЕГО восприятия и некоторых других людей, с которым ему доведется столкнуться. Персонаж создан, карты розданы, теперь начинается игра.

Глава 1.
Прямые зигзаги судьбы.

Рождают тело, но не характер.

«День выдался на редкость отвратительным для этого времени года» подумала Сакура, устало откинувшись на спинку дивана. «Сначала этот пьяный спор, потом драка, закончившаяся тем, что она оказалась в неодыкватном состояние в гей-глубе, отыметая во все дыры, отец, которому позвонили «доброжелатели» и подробно описали, как отрывается его чадо, теперь еще и проблемы в школе, грозящие отчислением» Сакура устало вздохнула «Да, еще немного, и Ты станешь настоящей неудачницей, девочка! Стоп! Я сказала девочка? Ха-ха, а Ты на себя давно в зеркало смотрела?» Сакура с тихим стоном подняла свою еще не до конца зажившую от любовных утех задницу и подошла к зеркалу, расположившемуся в левом углу от дивана. На нее с гладкой поверхности смотрел весьма симпатичный, правда, немного измотанный парень. Возможно, у этого парня были слишком чувственные губы и чересчур длинные ресницы, но он абсолютно точно относился к мужскому полу. Чтобы удостоверить себя, что она проснулась снова Ним, Сакура положила правую руку на свой пах и провела по нему вверх-вниз несколько раз – и вот вам доказательство, прямо выпирает из штанов, как это бывает у всех мальчишек в семнадцать лет. «Подумай о том, как Шап занимается Этим с твоим отцом» - Подействовало, хмыкнула Миллер – всегда действует. И, хлопнув по вновь плоскому животу, Сакура открыла дверь и направилась в сторону кухни, где заварила себе первый попавшийся чай. Взяв кружку она села прямо на пол и решила снова вспомнить тот момент, когда у ее отца появился сын.

Это произошло почти десять лет назад. Тогда 11 сентября 2001 года в результате террористического акта 9/11 самолет, в котором летала мама Сакуры врезался в башню Всемирного торгового центра, расположенного в южной части Манхэттена. Акеми Харуно скончалась на месте. Это был черный день в истории не только Америки, но и всего мира. А для Сакуры 11 сентября 2001 года стал днем, когда рухнул ЕЕ мир. Ей было тогда восемь лет. Она была единственным ребенком в семье. Ее папа занимал не последнее место в Кристисе – самом крупным аукционным домом в мире в сфере продажи антиквариата и предметов искусства, а мама нашла себя в благотворительном американском Фонде Форда, где занималась вопросом о сокращение бедности. Ее семье принадлежал целый этаж в большом доме на Пятой Авеню, в самом центре Манхэттена. Зимние каникулы в Швейцарии, летние на Багамах, частная школа, личный лимузин с водителем – все это было лишь декорациями, сама жизнь начиналась только тогда, когда ее маленькая семья собиралась вместе. Ее отец – уже не молодой, но более чем крепкий мужчина, обладающий львиной шевелюрой и хитрыми зелеными глазами, которые унаследовала и Сакура, и мать – молодая японка поразительной красоты составляли очень колоритную, но главное счастливую пару. В их браке родилась маленькая черноволосая девочка, которую нарекли Сакурой, в честь самых любимых соцветий Акеми. Казалось, что ничто в этом мире не может омрачить их безоблачного счастья, но один все перечеркнул. Тогда, 11 сентября, погибли двое. Маленькая Сакура, узнавшая о гибели матери по всем центральным телеканалам, не в силах поверить в это и желавшая лично все увидеть своими глазами, сумела улизнуть из дома под покровом всеобщей суеты. Она бежала по Нью-йоркским улицам в сторону Мидтауна, где располагались самые большие небоскребы. Неосторожно вынырнувшая из-за угла красная Ferrari прервала монотонный звук ударов детских ботинок об асфальт. По красному капоту расползались кровавые пятна.
Сакуру Миллер доставили в больницу в состояние глубокой комы. Девочка находилась на грани – по одну сторону отец, по другую мать. Через четыре дня ребенок открыл глаза.
- Палата № 9,Саку, мальчик, восемь лет, состояние стабильное – кричала медсестра в белый селектор, ощупывая лоб очнувшегося ребенка. Закончив говорить, она посмотрела на своего маленького пациента
- Ты знаешь, как Тебе повезло? – участливо спросила девушка. Ребенок молчал.
- Что означает Твое имя? – мальчик поднял на нее свои глаза
- Воспоминание о Боге

Сакура вынырнула из воспоминании, зябко передернув плечами. В тот день, много лет назад, она проснулась мальчиком. Видно Господь решил ей дать второй шанс и она выжила, но будто попала в другую вселенную, где она Саку Миллер. Хотя нет, мир не изменился, изменилась она. Гораздо позже она нашла карточку о рождение двух младенцев. Близнецов – Саку и Сакуры Миллер. И удостоверение о смерти одного из них. Девочки. С того момента прошло почти десять лет, а Сакура так и не смогла стать до конца парнем. В своих мыслях она всегда говорила о себе только в женском роде, читала какие-то слезливые романы, дружила с девочками, а влюблялась исключительно в мальчиков. Именно последнее и стало трагедией Сакуры – она не могла пойти против себя. Несмотря на то, что она явно обладала всеми атрибутами мужской натуры, в частности, членом, на девочек ее не тянуло. Совсем, разве что если только в совсем пьяном состояние в какой-нибудь оргии. С другой стороны, она не относилась к тем педикам, которые носят розовые кофточки и корчат из себя баб. Нет, она активно занималась футболом и баскетболом, всегда уступала место девчонкам, была обычным пацаном, просто, когда одноклассницы вздыхали по Бэкхэму и Дэппу, она с удовольствием составляла им компанию. Влюблялась она в точно таких же – сильных, смелых, красивых парней, которые ни на секунду не сомневались в своей мужественности. Просто им порой хотелось попробовать что-то запретное, но это всегда был только секс. Сакура вполне отдавала себе отчет, как мерзко выглядят два парня, сосущихся в кинотеатре или нежно обнимающихся где-то на Бродвее. Нет, такого не было никогда, да и те, с кем она спала, ни за что не согласились бы на это.
Сакура отряхнула головой, отгоняя от себя печальные мысли. Ее на глаза упали несколько прядок нежно-розового оттенка. «Еще одно свидетельство отнюдь не в мою пользу» хмыкнула девушка и отвела челку в сторону. Когда ей было двенадцать, отец женился на Шап, в принципе, не такой плохой девушке, но Сакура была разбита – последние осколки былого счастья стерлись в пыль. В этот же год ей предложили сняться в фотосессии для одного японского журнала. Девушка согласились. Для фотосесии ее волосы перекрасили смываемой краской розовый цвет. Журналы с холеным мальчиком с необычным цветом волос и грустными глазами на обложке разошлись в один момент. На Сакуру посыпались предложения, она стала моделью, а ее розовые волосы – визитной карточкой. Теперь, каждые две недели она ходила в салон подкрашивать корни, уже настоящей краской.

Тишину прорезал легкий скрип открываемой двери, вдалеке послышались шаги. Сакура устало прикрыла глаза, всем нутром чувствуя, что очередной разговор с отцом ни к чему хорошему не приведет. Через несколько минут в комнату, в которой находилась Сакура, вошел статный мужчина лет пятидесяти с копной седых волос. Девушка вглядывалась в столь родное, но такое чужое лицо. Она знала на нем каждую черточку, каждую, даже самую крохотную, морщинку. Когда-то они были лучшими друзьями, потом между ними пролегла пропасть - из мозаики выпал скрепляющий элемент – Акеми, и картина стала рушиться. Последние аккорды лопнувшей струны прозвучали два года назад во время решающего баскетбольного матча Сакуры. В тот день Джерри Миллер узнал, что его сын предпочитает мальчиков. Возможно, сама новость не была сама по себе столь ужасающе, так как в Америке полно людей, пропагандирующих однополую любовь, но она стала последней каплей в чаше терпения Джерри. Он тяжело переживал увлечения Саку модельным бизнесом, его замкнутость и этот чертов цвет волос. Он был не просто сыном, он был наследником его состояния, и вполне возможно, что единственным – его вторая жена, как ни старалась, не могла забеременеть уже на протяжении пяти лет. У Джерри кололо сердце каждый раз, когда он смотрел на своего сына, слишком доброго и ласкового, чтобы быть настоящим мужчиной, слишком красивого, что бы относится хоть к чему-нибудь серьезно. На том матче он наорал на Саку и сказал, что если тот не изменится, то он ему больше не сын. Разумеется, все это было сказано в запале чувств, но Саку, с присущей ему тягой к максимализму принял все это слишком близко к сердцу – после выигранного соревнования он отправился в бар и напился до чертиков. Потом он подсел к какому-то бомжу и упрашивал того, что бы тот стал его отцом. Все это кончилось алкогольным отравлением и больницей, где его сыну промывали желудок. С тех пор Джерри стал осторожнее в своих выражениях и поступках. Он закрывал глаза на то, что Саку гоняет по трекам на уличных гонках, он делал вид, что не понимает, откуда на теле его сына появляются многочисленные синяки и ушибы, полученные им во время «крысиных бегов» по небоскребам, он не выходил из своей комнаты, когда в три часа ночи вваливался хорошо набравшийся Саку и горланил осипшим голосом гимн Америки. Возможно, Джерри слишком много упустил, но он хотел сохранить сына, даже такой ценой. Однако, событие, которое произошло на днях, заставило его пересмотреть свои планы. Семнадцатилетний подросток, обколотый демеролом и отраханный тремя тридцатилетними мужиками, совсем не то будущее, которое хотел для сына Джерри.
- Ты едешь учиться в Японию – полные искреннего удивления глаза воззрились на отца
- Куда?
- В страну Восходящего Солнце, если так Тебе будет понятнее – ответил Джерри и, развернувшись, пошел к холодильнику, откуда достал бутылку с минеральной водой. Взял высокий стакан, налил воды. Сделал глоток. Сакура молча наблюдала за его действиями, пытаясь понять, шутит он или нет.
- В Японию? В конце года? – попыталась ухватиться хоть за какую-нибудь ниточку Сакура – А как я сдам экзамен на знание языка, да и что вообще будет с моими экзаменами? – Джерри допил последние капли, подошел к раковине и медленно вымыл стакан. Потом, замотав рукава своей рубашки, он вплотную подошел к сыну и одним движением поднял его на ноги.
- Послушай меня, Ты, Щенок! – прошипел он, крепко держа Саку за плечи – Ты просто даже не представляешь, как легко отделался – Джерри слегка встряхнул парня – А что бы у Тебя не было возможности все повторить, Ты отправляешься в закрытый пансион в Японии, где дисциплина превыше всего! И еще – Мужчина придвинул свое лицо совсем близко к лицу подростка – Ты будешь вести себя хорошо, а иначе – Джерри замолчал и отошел к барной стойке, напоследок легко ударив Саку о стену.
Сакура медленно сползала вниз. Ни разу за всю жизнь она не испытывала страх перед этим человеком - ненавидела, презирала - да и многократно, но страх она почувствовала впервые. Просто неприятный разговор грозил обернуться чем-то большим. Она чувствовала, что что-то неумолимо измениться сегодня в ее жизни, и это вгоняло ее в липкий пот, от этого она не могла произнести ни слова. Она просто смотрела на мужчину, который совершал настоящий мужской поступок, не в силах поверить, что это ее отец.

Джерри Миллер мерил шагами кухни. От накатившего волнения он не знал, куда деть руки – одной он бесцельно водил по шее, ерошил волосы, другой больно сжимал свой бок.
«Главное не сорваться, главное не дать слабину» - крутилось в его стороне – « Он мне будет благодарен, возможно, когда-нибудь, не сейчас». Мужчина остановился и посмотрел на забившегося в угол подростка, прижавшего колени к груди. Тяжело вздохнул.
- Учебный год в Японии начинается первого апреля – ноль реакции – Мы с Тобой туда поедем на несколько дней раньше на праздник Цветения Сакуры. – Джерри сделал небольшую паузу - На счет экзаменов можешь не волноваться - отец посмотрел прямо в глаза сыну – поможет Твое двойное гражданство, а школьные…, в частных школах экзамены сдают только в выпускном классе, а до этого времени у Тебя есть еще два года.
Произнеся последние слова, мужчина решительными шагами пересек кухню и направился к холлу.
- А что насчет экзаменов в моей старой школе – догнал его голос Саку на самом пороге.
Джерри обернулся.
- Как там зовут Твоего директора?
- Джонсон – Сакура поднялась с пола и сделала несколько шагов по направлению к отцу.
- Кристенс Джонсон – добавила она. Мужчина удивленно поднял брови, услышав столь непривычное уху имя – он швед – ухмыльнулась правым уголком губ Сакура, видя замешательство отца. Джерри кивнул головой.
- Считай, что Ты их сдал – и, не дожидаясь, пока сын что-нибудь скажет, быстро покинул кухню.