По тонкому лезвию мести. Глава 11 "Недозволенность"

Всё. Довольно. Достаточно слёз.
Хватит оплакивать те мечты, что тлеющими руинами догорали в его израненной душе, ведь это мало чем могло ему помочь. Необходимо было просто взять и остановиться, просто прекратить хоронить умирающие надежды и наконец-таки закончить жалеть самого себя.
Кейтаро измождённо прислонился спиной к стене, продолжая всё так же обессиленно сидеть на старом деревянном полу, и устремился в потолок усталым взглядом.
Стало ли ему легче от того, что в нём теперь не было тех рыданий и сожалений, годами копившихся у него внутри? Нет, навряд ли он почувствовал облечение. Скорее, стало мерзко от осознания того факта, что он проявил свою слабость, поддавшись эмоциям и сломавшись под их же натиском, поэтому… О каком облегчении вообще могла идти речь?
Разве его слёзы могли доказать окружающему миру, что он другой? Могли вернуть матерям их сыновей, а детям — их родителей, что когда-то погибли от рук его отца? Разве могли они сделать хоть что-нибудь?! Исправить? Изменить?
Ответ невольно напрашивался сам собой: они не могли ровным счётом ничего, оставаясь лишь жалкими предвестниками вырывающегося наружу бессилия.
Молодой джонин закатил глаза, прислушиваясь к мерному стуку своего измотавшегося сердца, и постарался выкинуть лишние мысли из головы.
Сколько он так просидел? Пару секунд или же несколько часов?
Ответить было до невозможности трудно, ведь время словно бы остановило для него свой бег, великодушно ограждая юношу от своего воздействия и помещая его в какое-то абсолютно другое, неведомое ранее измерение, где извечные вопросы, что мучили его разум в этом мире, там не приносили ни капли страданий. Они просто были как данность, особо не вызывающая эмоций.
Куда он намерен пойти, когда наступит утро?
Как он скажет о решении уйти из Конохи Какаши-сенсею?
И как на это отреагирует его наставник? Обрадуется или посчитает слабаком?
А может, он и являлся самым настоящим слабаком, который ломался от первой же неудачи?
Хм, как много вопросов и как мало ответов на них, что, впрочем, его нисколько не удивляло: ответов в его жизни всегда было ничтожно мало.
Усталость накатила огромной лавиной, неминуемо погружая Кейтаро в состояние приятной полудрёмы. Сумерки, что пришли на смену затухающим предзакатным лучам солнца, бережно укутали джонина своим мраком, а по окнам успокаивающе забарабанил дождь, подхватывая заунывную песню свистящего ветра. Те эмоции, что отчаянно разбушевались в его душе не так давно, наконец-то стихли, подчиняясь всепоглощающей безмятежности воцарившейся вокруг тишины. О да, именно в такой безмятежности он так сейчас и нуждался. Нуждался как никогда.
Чёрт, сегодня же его день рождения!
Он вздрогнул и резко открыл глаза, на пару секунд ослепнув от неожиданной тьмы вокруг него.
— Проклятье! — Наследник шарингана всегда забывал про свой «праздник», но отчего-то именно сегодня ему стало даже немного обидно от этого, хотя…
Определённо, это был самый худший день рождения в его паршивой жизни, и, безусловно, по степени отвратности он превзошёл все предыдущие. Так нужно ли было тогда сожалеть, что этот грёбаный день подходил к концу? Хм, наверное, всё же нет.
Ощутив неприятное покалывание на своих щеках от недавно высохших слёз, Кейтаро усиленно растёр лицо руками, а затем медленно поднялся с пола. Спать хотелось неимоверно, поэтому, дождавшись, когда глаза немного попривыкнут к темноте, он уверенно двинулся в сторону кровати, но неожиданный стук в дверь, до такой степени тихий, что юноша расслышал его исключительно благодаря своему острому слуху, остановил его.
Кейтаро на секунду замер, не позволяя себе принять того обстоятельства, что это вполне могла быть… Нет, она давно должна была уйти!
Он устремил свой взор в окно, где за его пределами бушевала настоящая стихия, и невольно напрягся.
Нет… Нет, ну не до такой же степени она была дурной, чтобы всё это время стоять под проливным дождём! Или же…
— Кейто… — слабого голоска, полностью перебивающегося свистом урагана, хватило, чтобы последний из клана Учиха резко сорвался со своего места и, молниеносно оказавшись подле двери, незамедлительно распахнул её, впуская в дом обжигающую прохладу.
Его глаза изумлённо распахнулись при виде маленькой съёжившейся от невыносимого холода фигуры девушки, упрямо сопротивляющейся беспощадным порывам ветра, а рот приоткрылся от удивления.
— Ненормальная! Почему ты ещё не ушла? — воскликнул он, и его возмущению, казалось, не было предела.
— К-кейт… аро… тут хол… холодно, — Мидори с трудом переминалась с одной закоченевшей ноги на другую, отчаянно игнорируя мокрые пряди, безжалостно бьющие её по лицу. — Впу… впусти ме… ня… — Её губы дрожали, руки непроизвольно прятались в подмышки в поисках спасительного тепла, а он стоял и просто смотрел на неё. Смотрел и не мог отвести взгляда. Молодой человек даже моргать был не в состоянии, безотрывно наблюдая за девушкой и безрезультатно стараясь объяснить самому себе: почему эта изнеженная жизнью принцесса до сих пор не вернулась домой?
А её взгляд… Он был более чем странным, даже немного пугающим Кейтаро тем, что излучал невообразимое количество чего-то похожего на… фанатичную преданность? Нет, даже не преданность, а скорее, стопроцентную готовность умереть от холода прямо на пороге его жилища в том случае, если он не впустит её.
О, этот взгляд! Как же он устрашал его! Устрашал и ввергал в немалую долю замешательства, но… Этот же самый взгляд заставлял его обиду, совсем недавно вонзившуюся ледяной иглой в его истерзанное сердце, таять. Таять, подобно первому снегу, вдруг оказавшемуся на жарком летнем солнце, и стекать бурными потоками по его сжавшейся от разочарования душе, исцеляя открывшиеся раны.
— В… впусти… добе… — Её глаза безмолвно умоляли его, просили, уповали, принуждая джонина невольно сглотнуть и неосознанно сделать маленький шаг навстречу ей.
— А ты, — хрипло начал юноша, протягивая к ней свою ладонь и безотчётно дотрагиваясь указательным пальцем руки до лба куноичи, — назойливая…
Боже, что же она с ним творила?!
Сначала убивала, нещадно разрывая душу и мечты на мельчайшие клочки эфемерной материи, сердце наизнанку выворачивала, чтобы потом с невероятной легкостью, едва ли не играючи, оживить его одним лишь только настойчивым взглядом бьякугановых глаз. Ками-сама, до чего же она была невыносима! Зашкаливающе, безгранично несносна! Но, казалось, именно это… Именно это и сводило его с ума по-настоящему.
Его пальцы, плавно переместившиеся со лба на щёку нежданной гостьи, мимолётно провели по её гладкой коже, а затем, опустившись до уровня подбородка, скрылись в густых белокурых прядях, вынуждая девушку оцепенеть от столь неожиданного и волнующего действия молодого человека.
Ох, как же ему хотелось рассердиться на неё снова! На те слова, что неосторожно бросила в порыве гнева, на то, что не ушла, когда он её выгнал, и, конечно же, на ту прекрасную жизнь, которой жила всё это время, — на многое хотелось разозлиться вновь, но как бы ни старался, юноша не мог этого сделать просто потому, что это была... она. Так трудно было во всём разобраться, и только одно Кейтаро понимал с пугающей ясностью: он больше не мог на неё злиться. Не мог, потому что это была Мидори. Его Мидори.
Потребовалось лишь одно короткое мгновение на слабый протест его разума, прежде чем дрожащее тельце куноичи оказалось в жарких объятьях крепких мужских рук. За спиной громко захлопнулась входная дверь, на миг лишая девушку заветного тепла любимых ладоней, а затем они вновь обожгли своим зноем замёрзшую кожу её плеч.
— Про… сти… ме… меня! Слышишь, я не… не хотела об… ижать… тебя! — Зубы всё ещё стучали от небывалого переохлаждения, из бьякугановых глаз непрошеными потоками хлынули слёзы то ли радости, то ли обиды на то, что он так долго не впускал, а руки судорожно сжали его майку в области груди, словно боясь отпустить и потерять навеки. — Я глу… пая… очень… но дай… мне шанс… — Она уткнулась ему в плечо носом и громко разрыдалась, безуспешно пытаясь усмирить свой истерический плач, — пож… жалуй… ста…
— Тш-ш, — он успокаивающе погладил её по мокрым волосам, а затем, прижавшись на долю секунды к белокурой макушке своим подбородком, чуть отстранился. — Не надо, не плачь, — хрипло произнёс Кейтаро, большим пальцем руки вытирая крупные капли слёз с замёрзших щёк девушки. — Ты… Ты и так вся промокла.
— Кей… то…
— Хм, тебе надо переодеться, иначе можешь заболеть, — перебил её джонин и задумчиво отвёл глаза в сторону. — Подожди, я сейчас.
Джонин быстро отошёл от неё на два шага назад, и в следующее мгновение послышался характерный щелчок выключателя.
— Проклятье! Опять света нет! Чёртов дом! — тихо выругался юноша, поспешно проходя мимо девушки на кухню.
— Кейт… аро… не надо, — всхлипнула она, с радостью понимая, что слёзы начали отступать. — К-кейтаро… — Как же ей хотелось снова почувствовать его сильные руки у себя на плечах, вновь ощутить влекущее тепло любимого тела, и желала она этого гораздо больше, чем переодеваться во что-то сухое.
— Потерпи немного, хорошо? Где-то тут у меня должна быть… — джонин, казалось, не замечал тихих протестов куноичи, полностью сосредоточившись на поиске. — Сейчас, где-то тут.
— Давай я бьякуганом поищу, — наконец-таки не вытерпела Мидори, готовая оказать любую, даже самую непосильную помощь, лишь бы любимый вновь заключил её в свои горячие объятья. Однако раздражённое копошение в ящике тумбочки всё же дало свои результаты, и спустя минуту толстая восковая свеча уже была у него в руках. Незамедлительно сложив необходимые печати, молодой человек сделал неглубокий вдох и, преобразовав чакру в огонь, зажёг фитилёк, моментально наполнивший комнату приятным приглушённым светом.
— Так-то лучше, — сердито кивнул наследник шарингана, переводя озадаченный взгляд на девушку. — Подожди, сейчас я что-нибудь найду для тебя.
— Не надо, — опять возмутилась Мидори, протягивая к нему руки в попытке остановить.
— У тебя губы синие и… — его взор на несколько секунд остановился на её губах, и в тот же миг появилось нестерпимое желание согреть их своим горячим дыханием, — они дрожат.
«Вот же чёрт! — Кейтаро резко дёрнулся и от такого непреодолимого соблазна поспешно отвернулся к старенькому потёртому комоду, ощущая предательский румянец у себя на щеках. — Чёрт, чёрт, чёрт…»
— Уж прости, но женского у меня ничего нет, — на одно короткое мгновение юноша сокрушённо зажмурил глаза, мысленно проклиная ересь, только что сорвавшуюся с его уст, — но… Думаю, это сойдёт.
Он осторожно повернулся к ней, прикладывая максимум усилий, чтобы его взгляд не съезжал на притягательные губки коноховской принцессы, и смущённо протянул ей свою футболку, которую она чуть запоздало приняла.
— Спасибо, — чуть слышно пролепетала та, стыдливо опуская ресницы и толком не зная, что ещё можно было бы добавить в подобной ситуации.
Ками-сама, как же сильно билось её сердце! Настолько сильно, что отдавалось болью в её висках, груди и горле.
На некоторое время воцарилась угнетающая тишина, приводящая молодых шиноби в состояние крайнего стеснения и нарушаемая лишь негромким потрескиванием свечи.
— Ну, я… — сипло начал Кейтаро, разрывая это неловкое молчание и обречённо понимая, что вчерашнее наваждение уже бесцеремонно лезло в его бедную голову неприличными мыслями. — Кхм, я, пожалуй, кхм, выйду. — Он безрезультатно пытался привести свои голосовые связки в норму, но голос упрямо не хотел возвращаться в привычный тембр. — Я пока чай приготовлю. Ты ведь… пьёшь чай? Или ты его не любишь? Но, кроме чая, у меня ничего нет… — бессвязно бормотал юноша, пока Узумаки не остановила его.
— Кейто, всё в порядке. — Она робко улыбнулась и, мимолётно взглянув на него, залилась краской ещё больше. — Я… люблю чай.
— Ну… Я тогда пойду, а ты… Ты переодевайся! — С этими словами он пулей вылетел из комнаты, не забыв при этом с грохотом закрыть за собой дверь.
Оставшись в одиночестве, Мидори нервно оглядела скудно обставленную комнатушку возлюбленного, что включала в себя лишь кровать, комод да потрёпанное кресло, стоящее в углу, а затем, непроизвольно сжав чёрную ткань в своих ладонях, перевела на неё растерянный взгляд.
Это что, сон?! Сон, или же она действительно сейчас находилась в доме Хаттори?
Всё это походило на полнейшее безумие, но, чёрт возьми, о большем счастье она не смела и мечтать!
Девушка неосознанно хихикнула и, приблизив футболку к лицу, жадно вдохнула аромат любимого тела. Футболка приятно пахла стиральным порошком и чем-то пряным, от чего голова юной прелестницы сразу же пошла кругом, а где-то внутри моментально вспорхнуло множество бабочек, приятно щекоча её своими крылышками и погружая в томительное чувство неизведанной ранее эйфории.
Она опомнилась лишь тогда, когда за стенкой отчётливо послышался звук разбившейся вдребезги чашки и тихие чертыхания родного низкого голоса, что заставил её вернуться в реальность и слегка поторопиться. Быстро сняв мокрую, неприятно липнувшую к телу одежду, Мидори с благоговейным предвкушением натянула на себя футболку джонина, которая оказалась до невозможности большой и доходила чуть ли не до колен, и, мысленно досчитав до десяти, попыталась хоть как-то успокоить свои распоясавшиеся нервы.
— Кхм, можно? — Нерешительный стук в дверь и тихое, чуть растерянное «да» в ответ.
Спустя секунду в дверном проёме показался Кейтаро с большой кружкой горячего чая в одной руке и с белым махровым полотенцем в другой. Он неуверенно поднял глаза на куноичи, что к этому моменту раскраснелась ещё больше, и на пару мгновений обомлел от той завораживающей картины, что открылась его взору.
«Чёрт, чёрт, чёрт! Кейтаро, возьми себя в руки и будь настоящим шиноби!» — но внутренние уговоры мало помогали усмирить бунтующие гормоны молодого организма.
— Вот, — он медленно подошёл к ней, силясь прогнать те бесстыдные картинки, что возникали у него в воображении, и застенчиво протянул чашку с дымящимся напитком, — выпей, чтобы не простудиться.
— Да, хорошо, — она приняла чашку из слегка подрагивающих рук юноши и сделала маленький глоток, мило зажмурив при этом глаза от исходящего пара.
Ками-сама! До чего же она была…
Так, необходимо было срочно на что-то отвлечься, а иначе его разбушевавшиеся эмоции грозились штурмом взять рассудок, делая марионеткой своих же желаний.
— Зачем тебе полотенце? — робко поинтересовалась Мидори, опуская свой взгляд на махровую ткань.
«Ох, слава Богу! Полотенце!»
Он проигнорировал её вопрос, радуясь, что появился шанс переключиться на что-то другое, и, бережно накинув его на голову девушки, стал усиленно вытирать влажные пряди, до сих пор немного отдающие будоражащим сознание запахом мёда.
— Почему, кхм… Почему ты не ушла? — Наследник шарингана постарался придать своему голосу максимум суровости, но на деле же он всё ещё пытался абстрагироваться от своих непотребных помыслов.
— Я… не смогла, — тихо ответила ему юная куноичи, зачарованно вглядываясь в мужественные черты любимого лица. — Я хочу быть с тобой, я ведь уже говорила…
Кейтаро невольно напрягся, а затем нервозно сжал полотенце руками, заставив Мидори инстинктивно поморщиться от неприятных ощущений.
Ох, как же безумно ему захотелось прижать её к себе! Поцеловать и никогда больше не отпускать. Никогда! И, казалось бы, ещё мгновение — и он поступит именно так, но… Внезапное осознание того, какова могла быть цена за столь необдуманный поступок, разом остудило его пыл, давая возможность наконец-таки думать трезво и рассудительно.
— Мидори, ты так ничего и не поняла, да? — Он немного нагнулся к девушке, так, чтобы их глаза оказались на одном уровне. — Тебе… на самом деле следовало бы вернуться домой. Понимаешь, мы не можем быть вместе. Слишком велик риск…
— Но…
Юноша приложил свои пальцы к её устам, пресекая всякие попытки возразить.
— Мне нельзя создавать уз, даже если я и хочу этого. Рядом со мной всегда будет смертельно опасно, и ты должна это понимать. Мой отец, — он судорожно сглотнул и опустил свой взгляд под ноги, — пойми, мой отец очень постарался для того, чтобы я не имел даже малейшего шанса связывать себя с людьми, и…
— Мне всё равно! — перебила его куноичи, отводя руку джонина от своих губ. — Мне абсолютно всё равно, кто твой отец и к какому клану ты принадлежишь. Меня даже нисколечко не интересует, насколько рядом с тобой будет опасно. — Она мягко улыбнулась ему и ласково дотронулась до его щеки согревшимися пальцами. — А твой шаринган, обещаю, он больше не испугает меня…
— Чёрт, Мидори! — неожиданно громко возмутился Кейтаро, хватая её за плечи и отстраняя на расстояние вытянутой руки. — Ты совершенно не хочешь меня понять!
Он верил ей! Каждому её слову верил! А она — нет. Эта несносная Узумаки не верила ни ему, ни его словам, ни той опасности, что ожидала её рядом с ним.
— Кейтаро, пойми…
— Ну почему я? Что такого ты во мне нашла? — Последний из клана Учиха негодующе хмыкнул, обхватывая её удивлённое лицо ладонями. — Почему ты так рвёшься рисковать своей жизнью ради меня?
— Ты, — Мидори запнулась, отчётливо понимая, что ответа на поставленный вопрос в её голове упрямо не находилось, — красивый…
Слова вырвались глухо и тут же растворились в повисшей тишине комнаты, конечно же, являясь абсолютной неправдой. Она и сама толком не понимала, почему её тянуло к нему с такой бешеной силой, а красота на какую-то долю секунды показалась ей вполне реальной причиной.
«Эм-м-м, что?» — Кейтаро даже замер на несколько мгновений от столь внезапной откровенности принцессы. Ему послышалось, или как?
Откуда-то изнутри прорвался нервный смешок, заставивший его тихо хохотнуть.
Нет, такое ему говорили, вот ей-богу, впервые!
— Что за бред ты несёшь? — Молодой человек с трудом заглушил в себе приступ смеха и отошёл в сторону, изумлённо мотая головой. Нет, ну надо же было ляпнуть подобную глупость! Одно только радовало: такие заявления явно остужали его непристойные мысли.
— Бред?! — неистово возмутилась та, чуть сбитая с толку и даже немного обиженная подобным поведением парня. Как ни крути, но его красота действительно привлекала её, поэтому она никак не могла понять, что здесь, собственно, было смешного. — Я и правда считаю тебя красивым! Уж прости, но для меня ты безупречен! Ты мой идеал! — Она закусила нижнюю губу, когда комнату оглушил раскатистый смех юноши.
Её руки моментально пробила крупная дрожь, от чего кружку пришлось отставить на тумбочку, а белёсые брови невольно сдвинулись к переносице.
— Прекрати смеяться надо мной! — В этот момент Кейтаро ей совсем не нравился — скорее, он её невыносимо бесил, как и несколько дней назад. Напыщенный индюк! — Прекрати!
— Я не над тобой смеюсь, глупая, — вытирая выступившие от смеха слёзы с уголков глаз, проговорил он. — Просто… То, что ты говоришь, ведь это смешно! — Он усиленно растёр лицо ладонями, а затем бросил на девушку снисходительный взгляд. — Тебе плевать на опасность, что окружает меня, только потому, что я симпатичен лицом? Так получается? — Вполне обескураживающее замечание джонина окончательно выбило куноичи из колеи, целиком и полностью убеждая её в несусветной глупости по нечаянности брошенной фразы.
— Ну-у-у, как бы… — Она растерялась окончательно, не в силах придумать подходящего ответа. Да на кой чёрт она вообще ляпнула про его внешность?
— Ну, в таком случае слушай меня внимательно, Мидори, — уже абсолютно серьёзным тоном начал тот. — Я не идеален, я не безупречен, и, конечно же, внешность у меня самая заурядная. Не знаю, что ты там себе напридумывала, но, уверяю, во мне множество недостатков, и… Узнай ты меня лучше, ты, не задумываясь, убежала бы к себе домой и забыла бы про меня как про страшный сон.
Мидори негодующе фыркнула, с достоинством выдерживая его испытывающий взгляд.
— Так позволь мне узнать тебя лучше. Расскажи мне о себе. Расскажи мне всё, а там уж я решу, куда мне стоит идти, — с вызовом произнесла она, приблизившись к нему практически вплотную. Кейтаро нервно сглотнул и, не вытерпев пристального взора бьякугана, первым прервал их зрительный контакт.
— Хм, рассказать о себе? — Юноша немного призадумался, будучи неуверенным, стоило ли вообще начинать подобный разговор. — Ну, коль уж всё дело в моей внешности, то… — Он неторопливо поднял свою правую руку, деловито показывая три пальца: средний, безымянный и мизинец. — Этими пальцами я ничего не чувствую. В двенадцать лет меня учили держаться на ветке дерева при помощи чакры, и как итог — открытый перелом со смещением. Кость и мышцы удалось восстановить, а нервы — нет. Теперь хоть иголки под ногти загоняй — чувствительность нулевая.
Мидори неосознанно закусила губу при виде покалеченных фаланг джонина, проклиная свою чёртову боязнь физических дефектов, которая за это время совершенно никуда не исчезла, а Кейтаро, невообразимо воодушевлённый подобным откликом принцессы, не преминул продолжить:
— Да и вообще на моём теле много обезображивающих шрамов.
Девушка обеспокоенно подняла на него глаза и в отчаянии помотала головой, негласно умоляя прекратить рассказ, но юношу было уже не остановить. Чем раньше девчонка поняла бы, что им «не по пути», тем, в принципе, было бы лучше для них обоих.
— Вот, — он поднял голову и указал на короткий изогнутый шрам у себя на шее, — мне было девять, и это была первая и последняя встреча с моим… кхм… отцом. — В горле уже привычно запершило от одного только упоминания об умершем родителе. — Я до сих пор не очень понимаю, за что он на меня тогда накинулся, но… Именно в тот день у меня и пробудился шаринган.
Мидори придирчиво прищурилась и внимательно всмотрелась в рубец.
— Нет, ну не такой уж он и безобразный, — склонив голову набок, с облегчением выдохнула она, не без радости понимая, что этот маленький изъян на его коже вовсе не пугал её. Это было удивительно, но он действительно её не пугал.
«Проклятье! Несносная девчонка!»
— Ну что ж, Мидори, ты не оставляешь мне выбора. — Он отошёл на пару шагов назад и, развернувшись к ней спиной, стал торопливо стягивать с себя чёрную водолазку. — Я раньше его никому не показывал, ведь он пугает даже меня. — Тонкие девичьи пальцы мгновенно онемели, когда её взору предстал поистине устрашающий шрам, огромной звездой стягивающий бледную кожу на спине джонина в розоватый рубец. — Я получил его в шестнадцать, когда тренировался с одним из своих сенсеев. Тот слегка увлёкся, и мне здорово досталось. — Злорадство от осознания того, какую бурю отвращения сейчас должна была испытывать куноичи, так неожиданно сменилось тотальным смущением от понимания, что он сейчас по пояс обнажён.
«Чёрт! Не надо было…» — мысли беспощадным образом прервались, когда Кейтаро почувствовал нежное прикосновение тёплых губ к своей уродливой отметине. Он ощутимо вздрогнул и тут же испытал катастрофическую нехватку кислорода в лёгких.
— Что… ты делаешь? — прохрипел наследник шарингана, ощущая, как внутри начинало разгораться обжигающее пламя чего-то ранее неизведанного.
— Я не знаю, — честно ответила ему юная носительница бьякугана, и сама толком не понимающая, почему этот шрам совсем не отталкивал её, а даже наоборот — притягивал, лишний раз доказывая, что Хаттори вовсе не Бог. Он был смертным, таким же, как и она, а это означало — они могли быть вместе, невзирая ни на что. — Кейтаро, — лёгким, практически неосязаемым касанием куноичи развернула изумлённого юношу к себе, — как видишь, меня всё устраивает. — Она приблизила его нечувствительные пальцы к своим губам и поцеловала каждый, срывая судорожный вздох с юношеских уст.
— Мидори, прекра… — Он попытался остановить её, но лишь невольно закатил глаза, когда, поднявшись на носочки, девушка поцеловала рубец, некогда оставленный рукой Учихи Саске.
И снова этот непередаваемый запах мёда, исходивший от миниатюрного тела принцессы, что моментально атаковал его нос, вынуждая теряться в запретных желаниях с каждой секундой всё больше и больше. Его дыхание участилось из-за того, что их пальцы переплелись между собой, а дрожащие уста Мидори переместились на волевой подбородок.
«Думай о миссиях…» — последнее, что пришло ему в голову, перед тем как их губы с непреодолимой силой притянулись к друг другу и слились в умопомрачительном, стирающим все грани разумного поцелуе… И всё исчезло.
Квартира, дождь, люди, ненависть, запреты. Всего этого больше не существовало! Существовали только они. Только они и их чувства, так неожиданно вырвавшиеся за пределы дозволенного.
Он очнулся лишь тогда, когда пронзивший комнату жалобный скрип кровати заставил его с ужасом осознать, что он нетерпеливо стаскивал с белокурой куноичи свою же футболку.
— Мидори, постой, — отчаянно застонал Кейтаро, поспешно убирая дрожащие от возбуждения руки с обнажённых бёдер принцессы. — Нет, так нельзя…
Он попытался встать, но цепкие девичьи ручки, крепко обхватившие его шею, не дали ему и шелохнуться.
— Кейтаро, — медленно приблизившись к его уху, она горячечно зашептала: — Не отвергай меня.
Челюсти юноши непроизвольно сжались, а глаза неосознанно закатились от разрывающих его тело и душу непозволительных мечтаний.
— Я очень боюсь. Боюсь быть отвергнутой тобой. — Её губы вслепую отыскали пересохшие губы Кейтаро и припали к ним с такой неимоверной нежностью, с таким безграничным доверием, что тот жалкий протест разума, до сих пор умоляющий его остановиться, был беспощадным образом подавлен прорвавшейся на волю страстью.
— Сводишь с ума, — прорычал он, когда Мидори послушно подняла руки, и его пальцы, бесстыдно забравшиеся под футболку, потянули материю вверх, избавляя куноичи от ненужной уже одежды.
— Неизвестно кто кого, — только и смогла вымолвить Узумаки, перед тем как окунуться в этот головокружительный водоворот томительно-сладостного наваждения.
Его руки, трепетно касающиеся самых сокровенных мест, его губы, дарующие сумасшедшие поцелуи, жар его раскалённого обнажённого тела заставляли её умирать. Умирать, чтобы под натиском мужских ласк возрождаться вновь, растворяясь в своей безграничной любви к этому человеку.
Ками-сами, как же долго она его ждала!
Ками-сама, как же долго ждал её он!
Несмелое движение вперёд, сорвавшее с губ Кейтаро приглушённый полустон, подарило ему незнакомое доселе чувство блаженства. О Боги, он даже и представить себе не мог, что в мире, помимо боли и страданий, существовали и такие — потрясающие душу и разум — ощущения!
— Больно, — сдавленно выдохнула Мидори, инстинктивно упираясь в его мускулистую грудь ладонями и вонзаясь в бледную кожу своими ногтями. — М-м-м… — Она страдальчески зажмурила глаза и, закусив нижнюю губу, попыталась перевести дыхание.
— Про… сти… — рвано прошептал Кейтаро, с трудом заставляя себя остановиться и мимолётно сцеловывая слезу, предательски покатившуюся по её виску.
— Всё… нормально… — Девушка едва заметно кивнула головой и ласково поцеловала любимого в шею, безмолвно разрешая ему продолжать.
Конечно же, всё это могло оказаться всего лишь сном. Сном, который в любое мгновение мог закончиться, принося вместе с собой горький осадок разочарования. И лишь недавняя боль, с каждой секундой всё больше и больше смешивающаяся с наслаждением, опровергала подобные опасения куноичи, доказывая ей, что всё это было реально, что две половинки, некогда так бесчеловечно разделённые разгневанным Богом, найдя друг друга в этом огромном мире, вновь стали единым целым.
С каждым новым движением тел, непреодолимо стремящихся к друг другу, с каждым их стоном, с каждым поцелуем, что страстью разрывал бессвязные мысли влюблённых, судьба словно бы сшивала их души навечно, болезненно пронзая огромной иглой, заправленной красной нитью, и заставляя их сердца забиться в унисон.
— Кейто, — простонала она, переводя на любимого затуманенный взор и неизбежно вздрагивая от красного отблеска шарингана, что незамедлительно устремился в её сторону. — Ах, — Мидори неминуемо задохнулась от той опасности, что исходила от проклятых глаз возлюбленного, с каждой секундой всё сильнее и сильнее запутываясь в этой паутине неизведанного ранее тягучего томления.
— Не… смотри, — прерывисто прошептал он, пряча лицо в изящный изгиб девичьей шеи и неосознанно ускоряя темп. — Я… не могу… его убрать… почему-то…
От прозвучавших только что слов она хотела возмутиться, непременно сказать ему, что больше никогда и ни при каких обстоятельствах не испугается красной радужки его кланового додзюцу, когда так внезапно, ярчайшей вспышкой устремившись в низ живота, её тело пронзил мощнейший электрический разряд, заставивший куноичи невольно прогнуться в спине.
— Кейт… аро… — с надломом и несколько удивлённо произнесла девушка, обхватывая его шею руками и с силой прижимая джонина к себе, а через секунду явственно ощущая невероятное напряжение и самого юноши, вырвавшее глухое рычание из его груди.
Он лихорадочно сжал подушку ладонью и непроизвольно зажмурил глаза, почти умирая от необыкновенного чувства, что взрывом ударило в его многострадальную голову и пронизывающей негой распространилось по слегка дрожащему телу.
Ох, как же трудно сейчас было не задохнуться от собственного счастья!
Почти с минуту Хаттори оставался неподвижным, стараясь не сойти с ума от того неимоверного потрясения, которое только что пережило его сознание, а затем обессиленно уткнулся вспотевшим лбом в разгорячённое плечо куноичи.
— Боже, — поражённо выдохнул он, чуть устало улыбнувшись и подняв шаринганы на тяжело дышащую принцессу.
— С днём рождения, Кейтаро, — тихо вымолвила она, игриво задевая его точёный нос своим и с огромным любопытством наблюдая, как шаринганы начинали неспешно затухать, уступая своё место зелёному цвету.
— Я ничем не заслужил подобного подарка, — сдавленно хмыкнул тот, запнувшись, когда миниатюрная ладонь девушки полностью накрыла его рот.
— Я люблю тебя, — ласково произнесла Мидори, сполна одаривая его той женской нежностью, что он испытывал впервые. — Я так сильно тебя люблю…
Кейтаро вздрогнул и судорожно выдохнул, резко опустив голову так, что длинная чёлка полностью скрыла его лицо от пристального взора куноичи, а после, торопливо перекатившись на другой край кровати, и вовсе отвернулся от неё.
— Эй, что с тобой? — не поняла девушка, встревоженно теребя того за плечо. — Что-то не так? — Сердце болезненно кольнуло от той устрашающей догадки, что посетила её мысли.
Он что, не испытывал к ней таких же чувств?
— Кейто…
— Нет… нет, всё так, — в низком голосе молодого человека отчётливо чувствовались слёзы. — Просто… мне никто и никогда не говорил… такого…
Мидори с секунду осмысливала только что сказанные парнем слова, а затем, не сдержавшись, звонко расхохоталась, приглушая свой смех подушкой. Вот уж нашёл из-за чего слёзы лить!
— Нет, ну ты даёшь, конечно! — всё ещё продолжая смеяться, выдавила из себя куноичи. — Все Учихи были такими плаксами? — ляпнула и тут же осознала смысл сказанных ею слов, моментально цепенея от ужаса.
Ками-сама, она точно когда-нибудь отрежет себе этот поганый язык!
Юноша недоумённо развернулся к ней, напрочь забывая даже про свои недавние слёзы.
Он что, ослышался?
Мидори виновато улыбнулась и нервно почесала свой белобрысый затылок, очень надеясь на то, что не окажется вновь за дверью под проливным дождём.
— А все Узумаки такие тактичные? — язвительно спросил наследник шарингана, заранее зная, что простил. Простил, даже не успев толком обидеться.
— Кажется, чувство такта нам чуждо. — Она тяжело вздохнула в знак полнейшего раскаяния и, удобно устроившись у него на груди, стала задумчиво водить пальцем по его бледной коже. — Прости меня. Я правда больше не буду.
— Кхм, буду на это надеяться. — Он улыбнулся и жадно вдохнул запах её волос. — Кстати, я же тебе не рассказал про свой самый главный недостаток, — проговорил Кейтаро, тут же заслуживая изумлённый взгляд Мидори. — Я патологически люблю сладкое, а за яблоко я и убить могу!
Девушка подавилась смешком и наигранно изобразила беспредельный ужас.
— О, боже! Почему ты раньше мне не сказал?! — воскликнула она, приподнимаясь на локте. — Хотя-я-я знаешь, я терпеть не могу яблоки, так что…
Он тихо рассмеялся и вновь прижал её к себе, обхватывая хрупкие плечи куноичи своей жилистой рукой.
— Теперь мне по-настоящему страшно, Мидори. Страшно потерять всё это.
Девушка подняла на него свои бьякуганы, удивлённая его внезапной серьёзностью, а потом по-узумаковски широко улыбнулась.
— Не бойся. Всё будет хорошо. Даю слово Узумаки.
Кейтаро вымученно вздохнул, с трудом подавляя счастливую улыбку, что рвалась откуда-то из сердца, и…
И, чёрт побери, это был самый лучший день рождения в его жизни!

***

Больше всех на свете Хару ненавидел Акено, и именно это он понимал с пугающей ясностью, перелистывая очередную страницу каталога.
Нет, ну это было просто уму непостижимо!
Инузука искренне бесился от того, что, пока его дружок развлекался с очередной пассией, он должен был прикрывать его неугомонную задницу.
Чёртов, чёртов Яманака, чтоб его!
— Вы что-нибудь выбрали? — устало спросил полноватый мужчина средних лет с блестящей лысиной на макушке, являющийся знаменитым ювелиром этой деревни, а по совместительству ничего не сведущим отцом девушки Акено, которую, кажется, звали Неири, но, впрочем, Хару абсолютно не горел желанием забивать свои мозги подобной информацией.
— Вы знаете, я никак не могу определиться, — помахивая каталогом, раздражённо пробормотал юноша. — Может быть, вы мне поможете, Миёши-сан? — Парень кривовато улыбнулся.
Ювелир утомлённо обвёл свою лавку негодующим взглядом и обречённо вздохнул. Обслуживать посетителей в столь поздний час в его планы явно не входило, да и немного тревожило, куда могла подеваться его ненаглядная дочь.
— Знаете… — он вопросительно посмотрел на шиноби.
— Хару, — незамедлительно представился тот.
— Знаете, Хару-кун, сейчас я позову свою дочь, которая, паршивка, куда-то запропастилась, и она непременно поможет вам сделать выбор, а мне, к сожалению, необходимо вернуться к работе. — Он повернулся к Инузуке спиной и направился точно в подсобку, где и происходило то, что, в принципе, для его-то глаз совсем и не предназначалось. — Неири!
— Нет!!! — отчаянно воскликнул Хару, лихорадочно придумывая, что сказать, и неимоверно пугая своим криком мужчину. — Извините, но… — Ками-сама, он точно убьёт этого придурка из клана Яманака! — Я… Я доверяю только вашему мнению, Миёши-сан! Я пришёл из самой Конохи только для того, чтобы увидеть вас и ваши изделия. Понимаете! Умоляю, помогите мне!
Ювелир пристально посмотрел на молодого человека и, слегка смягчившись, сердито проворчал:
— Ох, ладно! С какой целью вы выбираете кольцо?
За стенкой отчётливо послышался сдавленный стон, что заставило Инузуку прямо-таки воспламениться от ярости. Они что там, потише не могут?!
Мужчина рядом так же напрягся и недоверчиво устремил взор на дверь подсобного помещения.
— Неири, ты что там делаешь? — рявкнул он, получая незамедлительный ответ дочери:
— Пап, я сейчас… Сейчас… Уже… Ах… Приду…
— Хару-кун, извините, я на секундочку.
— Нет! — парень вцепился в его плечо мёртвой хваткой, мысленно уже придумывая самые изощрённые методы убийства своего сокомандника. — Нет, я спешу! Мне нужно кольцо! Очень нужно! Я женюсь, вернее, хочу жениться! И мне срочно нужно кольцо! И я очень, очень спешу!
— Но…
— Я спешу!
Миёши смачно выругался про себя и, нервно отобрав у посетителя каталог, ткнул пальцем в кольцо изумительной красоты, сделанное из лимонного золота, обрамляющего зеленоватый камушек в форме сердечка.
— Вот. Золотое кольцо с бериллом — символ супружеской любви и верности. Думаю, оно подойдёт как нельзя лучше.
— Ого! Это что, цена там внизу? — дождавшись утвердительного кивка ювелира, Хару недвусмысленно присвистнул. — Да это ж вся моя зарплата.
Увидев, как мужчина побледнел, а затем опасно побагровел, словно бы переваренный рак, Инузука носом почуял неладное и предусмотрительно сделал маленький шажок в сторону.
— Вы что, издеваетесь надо мной?! — взорвался Миёши, безбожно срывая свой голос и сжимая ладони в кулаки. — А сколько, по-вашему, может стоить ювелирное украшение?!
— Да всё-всё, не нервничайте вы так, — примирительно начал юноша, когда в лавку ввалился Акено, слегка потрёпанный, но неимоверно довольный. Практически сразу же из подсобки вышла и немного помятая Неири, которая и впрямь оказалась непередаваемо хорошенькой. Что ни говори, а у этого идиота из клана Яманака был непревзойдённый вкус на девушек, что служило лишним поводом его ненавидеть.
— Явился — не запылился, — проговорил Хару, пронзая друга презрительным взглядом. — У меня на кольцо денег не хватает. Добавь, придурок!
Акено едва заметно подмигнул девушке, что тщетно старалась расчесать своими пальцами растрёпанные волосы, и потянулся в карман за кошельком.
— Сколько тебе надо? — доброжелательно спросил тот, устремляясь бирюзовыми глазами в каталог. — Сколько?! Мать твою, Хару!
— Ничего не знаю, — язвительно прошипел представитель звероподобного клана. — Если бы кто-то был порасторопнее и не заставил бы меня ждать, возможно, я выбрал бы что-то и подешевле.
Яманака удручённо хмыкнул и, полностью опустошив свой кошелёк, протянул деньги озлобленному напарнику, который, недолго думая, вырвал купюры из рук друга, добавил недостающую сумму из своего бумажника и торопливо протянул их мужчине.
— Спасибо, что помогли с выбором, Миёши-сан.
— Не стоит благодарности, ребята. Желаю вам удачи. — Ювелир смерил Акено недоверчивым взглядом и вскоре уже скрылся на втором этаже своей мастерской.
— Грозный у тебя папаша, — задумчиво произнёс Яманака, провожая отца Неири пристальным взглядом.
— Да уж, этого у него не отнять, — сокрушённо ответила ему девушка, в следующую секунду уже очаровательно улыбаясь светловолосому юноше. — Так когда увидимся в следующий раз?
— Кхм-кхм! Я, конечно же, прошу прощение за то, что вклиниваюсь в ваш любовный разговор, но… Акено, меня мать прибьёт! — Он поспешил снизить интонацию своего голоса на несколько десятков децибелов. — Ты вообще в курсе, который час?
— Ох, ладно. Всё, не сердись. — Яманака мимолётно чмокнул девушку в губы и, буркнув напоследок: «До скорого», поспешил на выход.

Они шли в гробовой тишине примерно с полчаса, а потом Акено всё же робко проговорил:
— Спасибо тебе огромное, что выручил нас. Миёши-сан очень консервативен в своих суждениях и ни за что не разрешил бы мне встречаться с Неири.
— Да хрен с тобой, — огрызнулся тот, внимательно рассматривая купленное ими кольцо. — Интересно, оно понравится Мидори? Как думаешь? — Хару вопрошающе перевёл взгляд на друга.
— Не-а, пошлёт она тебя, впрочем, как и всегда, — рассмеялся Яманака, совершенно внезапно обхватывая голову напарника руками и демонстрируя отточенные навыки владения смертельным захватом.
От неожиданности Хару дёрнулся всем телом, от чего кольцо не упустило возможности выскользнуть из его пальцев и, сверкнув на прощание своим позолоченным бочком, скрыться в тёмных водах пруда, что располагался в нескольких метрах от них.
— Ты! Придурок! Моё кольцо!!! — Инузука остервенело толкнул приятеля в бок и уже через мгновение был по щиколотку в воде, в безуспешных поисках своей утерянной драгоценности. — Чего стоишь? Помогай мне! Идиот, ненавижу тебя!
«Плохой знак, — подумал суеверный Акено, неторопливо подходя к пруду. — Никогда Мидори не будет с тобой…»

***

Хинату разбудил настойчивый стук в дверь. Она непонимающе разлепила глаза и с немалым удивлением обнаружила, что задремала, сидя в собственном кресле со свитком в руках. Такое случалось нечасто и исключительно в тех случаях, когда Наруто отсутствовал дома по причине очередной дипломатической миссии. В такие моменты достопочтенной жене становилось до невыносимости неуютно в их опустевшей спальне, лишённой привычного тепла её персонального солнца, и она засыпала на любимом кресле в гостиной. Ох, как же она ненавидела эти дипломатические миссии, забирающие её любимого мужа на столь длительный срок!
Стук усилился, что заставило Хинату поспешно встать и поторопиться в прихожую, а иначе этот шум грозил разбудить её наверняка уже спящих детей.
И кого это могло принести так поздно?
— Хината, это я. Открой, — послышался знакомый голос бывшего напарника, из-за чего прозрачные глаза женщины изумлённо распахнулись.
— Киба-кун? — Она поторопилась открыть дверь, встревоженная таким неожиданным появлением друга.
— Э-э-эм, привет, Хината. — Он улыбнулся ей и чуть рассеянно почесал затылок. — Извини за столь поздний визит… Просто… Мой неугомонный племянничек не у тебя ли, случаем? Он куда-то запропастился, а Хана рвёт и мечет и даже грозится убить засранца, когда найдёт. Хех! Вот, решил найти его первым и помочь избежать смерти… Ахахах… — Мужчина рассмеялся, но выглядел при этом очень напряжённым.
— Нет, Киба, его здесь нет. — Она помотала головой, сочувственно сдвинув брови. Хината всегда искренне переживала, когда с детьми, пусть даже чужими, что-то случалось. — Если хочешь, я могу поискать его бьякуганом…
— Нет-нет, не надо тратить на этого оболтуса чакру. — Киба махнул рукой, дескать, не стоит беспокоиться. — Хотя, может, Мидори знает, куда его могло занести?
— Но… — ей всегда было сложновато произнести слово «нет», поэтому она лишь тихонько возразила, — она, скорее всего, уже спит, я бы не хотела её будить…
— Ну, Хината-тя-я-ян, — протянул Инузука, с мольбой глядя на бывшую сокомандницу. — Ты не видела Хану в ярости, мальчишке точно несдобровать! — Щенячий взгляд окончательно сломил волю женщины, заставив её приглушённо охнуть.
— Ладно, пойдём. — Хината пропустила мужчину в дом и направилась на второй этаж к комнате дочери.
— Мидо-чан, — достопочтенная жена осторожно постучала в дверь, а затем слегка приоткрыла её. — Мидори, ты спишь? — Ответа не последовало, отчего куноичи мгновенно напряглась. Незамедлительно включив свет, она с онемением в дрожащих пальцах обнаружила, что её дочери, её любимой малышки, в комнате не было. Её не было!
— О-о-о-о, теперь-то я понимаю, где Хару, — глухо рассмеявшись, самодовольно произнёс Киба. — Я так и знал, что любовь к бьякугану — это у нас семейное! — Женщина озадаченно перевела взгляд на Инузуку.
— Я ничего не понимаю. Я встретила её сегодня днём, она куда-то спешила, но сказала, что вернётся не поздно, — её дыхание участилось, предвещая приступ паники. — Киба, что-то случилось! Я чувствую…
— О, Хината, перестань! — Он обхватил её за плечи и пару раз хорошенько встряхнул. — Дело-то молодое! Погуляют и вернутся. Зачем же так переживать? Тем более если Мидори с Хару, то ей абсолютно ничего не угрожает. Уж поверь моему сло…
Киба осёкся, и улыбка вмиг сошла с его лица, когда на него устремились обеспокоенные бьякуганы.
— Хотя… Знаю, теперь ты мало доверяешь моим словам, — его голос скатился до уровня неприятного хрипа, а взгляд опустился под ноги. — Я ведь обещал тебе тогда, что с Ханаби ничего не случится. Обещал, что смогу защитить её. — Он тут же пожалел о своём мимолётном откровении, ощутив на себе сочувственный взгляд подруги.
— Киба, не надо, — взмолилась Хината, обхватывая его щёки ладонями. Уж сколько времени прошло, а он всё ещё не мог простить себе смерти её сестры. — Умоляю, прекрати. Ты не виноват. Пойми же наконец, что ты ни в чём не виноват. Смирись, что её нет!
— Хината… — Киба с раздражением попытался отстранить от себя женские руки.
— Научись жить без неё, слышишь! Заведи семью, детей! Не обрекай себя на одиночество!
— Хватит! — зло рыкнул Инузука, тем самым заставив её замолчать, но и сам испугавшись своего крика. — Хватит, — едва слышно повторил он, а затем, сдавленно хихикнув, неразборчиво забормотал: — Вообще-то, я спешу, Хината, честно! — Киба вновь почесал затылок и развернулся к лестнице. — Ну всё, я побежал. Мне действительно надо идти! — Он бросился по лестнице вниз, но на последней ступени внезапно остановился. — Это не я себя на одиночество обрёк, а Учиха, — шумно втянул в себя воздух и обернулся, — и даже зная, что сейчас он горит в аду, мне ни на миг не становится легче.
— Киба, — Хината хотела сказать что-то в ответ, хоть как-то, но поддержать безутешного друга, однако именно в этот момент окно в комнату дочери скрипуче открылось, и спустя пару секунд в помещение ввалилось миниатюрное тело самой хозяйки сих апартаментов.
Девушка торопливо встала на ноги и, тут же опасно перегнувшись через подоконник, едва уловимо прошептала:
— До завтра…
— Да, до завтра, — тихо раздалось по ту сторону окна, срывая с губ куноичи прерывистый вздох.
— Так-так-так, Мидори, потрудись мне всё объяснить, — и только услышав сердитый голос Хинаты, юная беглянка сообразила, что свет в комнате был всё это время включён. Моментально обернувшись и наткнувшись на суровые бьякуганы матери, куноичи невольно сглотнула и незамедлительно покрылась пунцовыми пятнами.
— Мама? Не спишь ещё?
— Как видишь, Мидо-чан, — женщина попыталась придать своему голосу ещё больше грозности, но получалось с трудом. — Где ты была?
Девушка заметно занервничала, ощущая, как тело незамедлительно бросило в жар.
— Мам, — она нервозно переминалась с ноги на ногу и ровным счётом не знала, что ответить, — тут такое дело…
Хината медленно подошла к дочери практически вплотную, скрестив руки на груди и безотрывно буравя её взором.
— Ну, в общем, ма, кажется, я это, влюбилась, — выдохнула Мидори и, не выдержав переполняющего её изнутри счастья, кинулась в объятья матери. — Ты даже себе и представить не можешь, я так сильно его люблю, что аж ноги немеют!
На минуту застыв в изумлении, достопочтенная жена с трудом осмыслила только что сказанные девушкой слова, а затем, слегка улыбнувшись, сильнее прижала дочку к себе.
И когда её маленькая девочка успела повзрослеть?
— Вот оно что, Мидори. — Нежные материнские руки успокаивающе провели по спине молодой куноичи. — Ну, в таком случае даже ругать тебя не буду. — Она слегка отстранилась от дочери и мягко заправила выбившуюся белокурую прядь ей за ухо. — Хотя нет, завтра всё же поругаю.
Мидори расплылась в широкой улыбке и понимающе кивнула.
— Хорошо, мам, поругаешь завтра.
— А сейчас спать, — уже более строго проговорила Хината, нехотя отстраняясь от неё и неспешно направляясь к двери. — И да, хочу тебе сказать, что считаю Хару замечательным юношей. Думаю, ты сделала правильный выбор, милая. — Она выключила свет и, осторожно прикрыв за собой дверь, оставила Мидори в полнейшем одиночестве.
— Хару? — удивлённо переспросила она, искренне не понимая, при чём здесь её непутёвый сокомандник.
Она легонько помотала головой и обессиленно плюхнулась на мягкую кровать, со счастливой улыбкой на устах забравшись под своё любимое одеяло с изображением премилых лисят. Её тело всё ещё горело огнём от недавних касаний и поцелуев Хаттори, а на щеках до сих пор играл лихорадочный румянец от будоражащих сердце воспоминаний.
Боже, как же она была счастлива в этот миг. Счастлива, что отныне её ждала совершенно другая жизнь, наполненная чем-то доселе абсолютно незнакомым и волнующим.
И вовсе не Хару был этому причиной. Нет!
Причиной был тот, кто, так внезапно ворвавшись в её спокойную и размеренную жизнь, научил дышать, научил любить, научил чувствовать и, перевернув весь внутренний мир с ног на голову, научил летать, навсегда присваивая себе её душу, сердце и тело.
И лишь его она могла признать владельцем своих снов, и лишь ему она могла безгранично доверять, и лишь его имя, заставляющее утопать в этом безудержном урагане эмоций вновь и вновь, звучало как Учиха Кейтаро…