По тонкому лезвию мести. Глава 17.2 "Яблоки. Мой сын" (Часть II)

Ренна готовила себе вечерний чай, когда вспомнила о недавнем презенте, который она привезла прямиком из Скрытого Облака, - замечательный, качественный, выдержанный незнамо сколько лет и оттого неимоверно дорогой виски.
О, нет-нет, её кошелёк тогда не пострадал, как уже было сказано выше – это действительно был подарок от весьма благородного шиноби, который некогда оказывал Акаде знаки внимания. Впрочем, все ухаживания Ренна вскоре отвергла, а отвергнуть виски – рука не поднялась.
Ну что ж, и так иногда бывает, женщины вообще коварные существа!
Куноичи как-то по-заговорщически улыбнулась и потянулась к дверце шкафа, где покоился доселе нетронутый заветный сосуд. Смело взяв в руки бутылку и без толики сомнений резко крутанув крышку, она налила немного рубиновой жидкости в свой уже приготовленный медовый чай и удовлетворительно хмыкнула.
- За расширенные сосуды твоего организма, красотка, - проговорила Ренна, разворачиваясь к зеркалу, которое висело на кухонной двери, и подмигивая своему отражению. Сделав глоток, Акаде тут же ощутила приятную тёплую истому во всём теле и такое же приятное умиротворение.
Умиротворение – как много в этом слове. Когда ты одинок душой и телом, оказывается, это самое умиротворение становилось жизненно-необходимым условием твоего существования. Как жаль, что способов добиться его с каждым годом становилось всё меньше и меньше.
В дверь раздался стук, и Ренна рефлекторно вздрогнула от неожиданности, непроизвольно переводя взор на часы. Было уже довольно-таки поздно, и в гости она никого не ждала. Припрятав только что открытый виски подальше в шкаф, она с недоумением направилась в коридор, чтобы открыть дверь, когда в неё ещё раз нетерпеливо постучали.
- Кто там? – слегка раздражённо спросила женщина.
- Это Мидори, Ренна-сенсей.
Услышав ответ, Акаде без всякого промедления ловко открыла замок и моментально отворила дверь своей ученице.
- Что случилось? – не на шутку встревожилась та, видя растерянность на лице Узумаки.
- Мне нужно с кем-то поговорить, - на одном дыхании произнесла Мидори, заходя в скромную обитель сенсея после приглашающего жеста. – Можно?
- Конечно, - тут же отозвалась Ренна. – Проходи на кухню, я заварю тебе чай.
Белокурая куноичи послушно проследовала на кухню и через мгновение с некой робостью присела за стол. Войдя следом и бегло окинув достопочтенную дочь настороженным взглядом, наставница сразу же ощутила, как сердце начинает сжиматься от тревоги за неё. Мидори выглядела чересчур… потерянной.
- Так что же случилось, Мидо? – Акаде первая нарушила нависшее над ними неловкое молчание, наливая кипяток в заварочный чайник, в то время как девушка лишь безмолвно буравила глазами потрескавшийся пол. – Это касается твоего здоровья?
Мидори качнула головой, начиная нервно теребить подол своей оранжевой куртки и даже не понимая, что наставница сейчас стояла к ней спиной, а значит, бессловесного ответа видеть не могла. Ренна напряглась отсутствием реакции и обернулась к ней, оставляя заварочный чайник в покое.
- Мне просто надо выговориться, - тихо подала голос наследница бьякугана. – А с вами, я знаю, мои тайны не пойдут по Конохе различными слухами.
Акаде неосознанно кивнула - сплетницей она действительно никогда не слыла.
- Тогда доверься мне и расскажи, - вкрадчиво проговорила женщина, присаживаясь на стул рядом с ученицей. Мидори подняла свой смущённый взор на сенсея и ещё немного собиралась с духом, а затем:
- Я беременна…
Ренна аж вздрогнула от внезапности сказанных слов, чувствуя, как оторопь постепенно одолевает каждую клеточку её тела.
- И я совершенно не знаю, что делать дальше. Мне безумно страшно, и мне не хочется кардинально менять свою жизнь. И я не знаю, нужен ли этот ребёнок... – Девушка запнулась, вспомнив о Хаттори.
О том, как смотрел на неё, когда она открыла ему суть последнего признания Хатаке; о том, как непроизвольно сжались его кулаки, в стремлении совладать с подступившими слезами; и о том, как не хотела оставлять его наедине со страхом и смятением, но понимала, что так надо, что между матерью и сыном будет лишней.
Сможет ли Кейтаро после такого потрясения с честью и достоинством выдержать новое испытание, призванное проверить их любовь на прочность?
Мидори откровенно не знала, и, сказать по правде, ей не хотелось подвергать возлюбленного новым переживаниям, а потому в её голове уже начинало созревать некое решение:
- Я думаю, что так не должно было случиться, это ошибка и легче сделать…
- …аборт? – мрачно закончила за ученицу Акаде, скидывая с себя оковы неподвижности от первичного изумления. Девушка коротко кивнула и вновь потупила бьякугановый взор в пол.
- Это не выход, - грозно отчеканила наставница, нервно вставая со стула и вновь направляясь к чайнику. Пожалуй, самая болезненная для неё тема, что только возможно себе вообразить.

«Вы беременны, Акаде-сан»

Ренну ощутимо передёрнуло от мгновенно возникших в её голове воспоминаний. Ведь она до сих пор помнила, до дрожи в коленках и неприятного холодка по всему телу, тот тошнотворный запах захолустной больницы, в которую ей пришлось идти, то убивающее равнодушие в глазах врача, который влил слишком много обжигающей чакры и навсегда лишил её возможности стать матерью, и ту боль - физическую и моральную, которую пришлось переживать в себе, безмолвно и не жалуясь. Ведь Учиха Саске ни о чём не знал, да и не любил он чьих-либо жалоб, а она не могла себе представить, что станет продолжателем рода ненавистного клана. Тогда ей казалось, что это правильное решение, сейчас же, сквозь прожитые годы, наполненные одиночеством, Ренна отчётливо понимала, сколько фатальных ошибок успела натворить.
- Не выход, - тихо повторила Акаде через некоторое время, безотрывно наблюдая за хаотично разлетающимися чаинками в заварнике - это гипнотизировало и в то же время успокаивало. – Ты будешь жалеть, - уже не грозно, а скорее печально продолжила она. – Возможно не сразу, через месяц, через год или даже через десятки лет, но сожаление о содеянном всё равно настигнет тебя. И ты будешь себя винить. Каждое грёбанное мгновение своей жизни ты будешь себя винить. Поверь мне, я знаю, о чём говорю…
Почти с минуту в помещении царило тягостное безмолвие, каждая думала о своём, пока в голову Ренны не пришла внезапная догадка:
- Мидори, это… Это не результат насилия над тобой? – оборачиваясь к юной куноичи, спросила женщина.
Девушка вздрогнула и тут же устремилась на сенсея, начиная судорожно мотать белокурыми прядями.
- Нет-нет, всё было по обоюдному согласию, - словно бы оправдывая Кейтаро, запричитала принцесса. – Мы любим друг друга.
Акаде на миг негодующе закатила глаза и чуть нервно усмехнулась, наконец-таки наливая в чашку свежезаваренный чай, а после вновь вернулась за стол, к своей непутёвой Мидори. Внутри она уже смягчилась и сожалела: не стоило ей так реагировать на слова Узумаки, всё же та пришла к ней выговориться, а не выслушивать нравоучений на тему «что хорошо, а что плохо».
- Как же вы всё-таки быстро повзрослели, - слегка неверяще проговорила она, протягивая ученице дымящуюся чашку. – Ты беременна, Акено скоро женится, а Хару… - Ренна сначала задумалась, а затем приглушённо рассмеялась: – А вот с Хару всё по-прежнему, даже представить не могу, что он когда-нибудь повзрослеет. Кстати, отец ребёнка это… не Хару, случаем?
Мидори удивлённо посмотрела на сенсея.
- Нет, с чего вы взяли?! – резко отрицательно воскликнула она, не понимая даже, как подобное могло прийти наставнице в голову.
- Да так, просто предположила, - уклончиво ответила Акаде, неосознанно начиная сочувствовать своему второму непутёвому ученику, чьё сердце в скором времени должно было непременно разбиться. – Тогда кто же отец ребёнка? – не преминула полюбопытствовать та. - Прости, если лезу не в своё дело, просто интересно. Ты мне всегда казалась немного диковатой в вопросах любви, а, видишь, кому-то всё же удалось покорить тебя. Если не хочешь, не отвечай.
Тёплая улыбка на губах сенсея располагала к доверию, но Мидори всё равно немного сомневалась, стоит ли отвечать на данный вопрос.
- Это Хаттори, - неуверенно пробормотала юная куноичи, всё же решившись на признание. Ведь не тайну же личности Кейтаро она открывала!
Ренна приоткрыла рот в удивлении. С Хаттори лично она знакома не была, но о том, что у него что-то с лицом, знали многие в Конохе.
- Это тот… у которого… лицо… - бессвязно пыталась уточнить Акаде, на что Узумаки ответила утвердительно.
- Сердцу ведь не прикажешь.
Ренна недоумённо смотрела на ученицу, явно чувствуя подвох. Мидори всегда относилась к калекам с неким отвращением, а тут подобное. Хотя возможно этой девочке действительно удалось в конце концов повзрослеть. И это несказанно радовало.
- Ну что ж, весьма неожиданно. - Она сделала небольшой глоток чая, а затем, немного помолчав, тихо произнесла: - Извини меня за мою недавнюю реакцию, я не должна была говорить в столь резком тоне. Просто мне хочется уберечь тебя от ошибок, которые могут причинить боль в будущем, понимаешь?
Мидори тяжело вздохнула и кивнула, толком и не обижаясь на сенсея, отчасти принимая её позицию и соглашаясь с ней. Избавление от ребёнка – самый лёгкий путь, но в то же время и самый жестокий, не только по отношению к ещё нерождённому, но и к себе. Она понимала, что окружающее её пространство возможно и не измениться, всё будет по-прежнему, но внутри она изменится навсегда. И будут ли ей в радость подобные перемены – большой вопрос.
- Если вы любите друг друга, если ваша любовь действительно настоящая, ребёнок не сможет вам помешать, он лишь укрепит вашу связь, я уверена.
- А если… - неожиданно вклинилась девушка, - если не укрепит? Если ребёнок разрушит нашу связь? Это будет значить, что любовь… ненастоящая?
Больше всего на свете юная куноичи боялась потерять возлюбленного; понять, что все их тёплые чувства и громкие признания не стоили и ломаного гроша. И дело было вовсе не в том, что она сомневалась в чувствах Хаттори, а в том, что она так и не научилась верить в себя и в свои возможности, а потому во взаимность столь бравого джонина, коим без сомнения являлся Кейтаро, до сих пор верилось с трудом.
За что он её полюбил?
Ренна внимательно вгляделась в растерянное лицо ученицы.
- Будь ваша любовь ненастоящей, ты бы это уже непременно почувствовала, - Акаде судорожно вздохнула и продолжила: - Настоящую любовь чувствуешь с первой секунды вашего знакомства. Она не спускает оборотов, она не доставляет дискомфорта. Даже через время, даже если вы в разлуке. Она горит, а не затухает. Любовь фальшивую приходится постоянно подогревать усилиями, настоящая же – этого не требует.
Узумаки невольно улыбнулась – отношения с Кейтаро были именно такими, абсолютно не требующими усилий. И судя по всему, у Акаде Ренны когда-то тоже была именно такая любовь.
- А вы когда-нибудь любили по-настоящему, Ренна-сенсей? – спросила Мидори, от природы не в меру любопытная, на что Акаде лишь растянула губы в печальной улыбке.
- Любила, - честно призналась та, хоть откровенничать сегодня в её планы и не входило. – Да вот только на пути моей настоящей любви встала колом любовь роковая.
- Роковая?
Ренна с тоскою усмехнулась: Мидори сколького ещё не знала в этой жизни, что именно в этот момент захотелось поделиться, рассказать ей свою непростую историю.
- Любовь бывает разной. И роковой в том числе. Конечно, она больше похожа на наваждение, самое настоящее безумие, но ты совершенно не можешь контролироваться себя. К сожалению, в моей жизни была и такая… любовь. – Женщина неосознанно мотнула головой и отвела взор в сторону. - Я любила два раза, очень сильно, совершенно разных по своей сути мужчин. И платой за это стало моё теперешнее одиночество, - с горечью проговорила Акаде, а через пару секунд добавила: - За всё когда-нибудь приходится платить, Мидори. Каждый твой поступок будет иметь отдачу. Положительную или отрицательную – зависит только от тебя и твоих решений. – Очередной тяжёлый вздох, вырвавшийся из груди наставницы. - Моей первой и настоящей любовью был замечательный шиноби: сейчас он, конечно же, гордый и неприступный глава военной полиции, а вот тогда был слегка непоседливым и весьма забавным юношей…
- Конохамару-сама? – изумилась Мидори, причудливо округляя глаза от столь внезапной новости. Ренна в который раз с грустью улыбнулась и утвердительно кивнула.
- Да, именно он. Сарутоби Конохамару. – Пару секунд молчала, словно бы пробуя имя бывшего возлюбленного на вкус - давненько она не произносила его вслух. – Мы были вместе пять лет. Сначала нас свело горе, мы оба потеряли близких при нападении на Коноху. Потом нас связала крепкая дружба, а через некоторое время мы поняли, что любим друг друга. Через полтора года наших встреч он сделал мне предложение, и я не отказалась, но мы так и не поженились…
- Но почему? – непонимающе спросила Узумаки.
Ренна и сама не знала ответа на этот вопрос, поэтому лишь неопределённо пожала хрупкими плечами.
- Да всё как-то не до этого было. Дела, миссии, потом меня распределили в специальный отряд, а его – в военную полицию. Скорее всего, мы просто чрезмерно увлеклись своей карьерой, забывая о недавних приоритетах, и вот результат.
Сенсей вновь замолчала, будто бы борясь с подступившим к горлу комом, а Мидори, до глубины души поражённая услышанным рассказом, не могла поверить, что видит сейчас такую Ренну-сенсей: несчастную, уязвимую, одинокую женщину. От былой силы духа не осталось и следа.
- Он называл меня Нэко, - с нарочитым негодованием продолжила Акаде. - Исключительно Нэко, и меня это до жути бесило, а в остальном же - мне было невероятно легко и комфортно, я была… по-настоящему счастлива с ним. Но потом…
- Вы встретили любовь роковую? – шёпотом проговорила Узумаки, от напряжения даже подаваясь чуть вперёд, на что незамедлительно получила очередной кивок. – Кто же был этот мужчина? Он тоже был из Конохи?
В первую секунду Ренна даже и не подумала, что не сможет произнести это имя вслух, но оно кинжалами застряло в глотке, причиняя невыносимую боль.

«Учиха Саске…»

Она никогда не была счастлива с ним, но любила. Несмотря ни на что. И никогда не предала бы его, если бы существовал хотя бы мизерный шанс повернуть время вспять.
- Это уже не важно, - хрипло произнесла Акаде, неосознанно стремясь закончить разговор, вдруг ставший мучительным. – Он погиб много лет назад, и, сказать по правде, вспоминать о нём мне до сих пор невыносимо.
Ренна поёжилась, будто бы на миг ей стало холодно. Любовь к Саске была намного многограннее, чем любовь к Конохомару. В ней смешался весь спектр чувств и эмоций от нежности до ненависти, а потому воспоминания о ней будоражили сознания гораздо сильнее.
- Но ведь, - не унималась наследница бьякугана, совершенно не понимая интонационных намёков своего учителя, - если он умер, почему же тогда вы и Конохамару-сама…
- Мы пытались, но он не смог простить измену, - не дослушав вопроса до конца, печально ответила Акаде, вставая из-за стола и излишне для куноичи резко подходя к шкафу, где покоилось виски. Кажется, сегодня она пригубит гораздо больше, чем собиралась изначально. – А мне почему-то не хотелось вымаливать у него прощение. И не потому, что гордая. – Она на миг призадумалась. – Отчасти потому, что какая-то частичка моего сердца и души уже никогда ему не принадлежали бы. Я перестала быть его Нэко, которую он когда-то любил.
- Но как же так? – жалобно протянула Мидори, искренне сочувствуя своему сенсею.
- Десять лет прошло, мы уже давно научились игнорировать друг друга, - с наигранным весельем бросила Ренна. - Надеюсь, он нашёл свою родственную душу.
Хотя знала, что не нашёл. Так же как и она, захлёбывался одиночеством, но упорно делал вид, что его всё устраивает. А исправлять что-то – было уже поздно. Слишком уж велика была между ними пропасть прожитых лет и укоренившихся в сердце обид.
- Мидори, - приглушённо позвала её Акаде, оставляя на некоторое время все свои помыслы, касающиеся бутылки, и переводя на неё карий взор, - не спеши с решениями, ладно? Обдумай всё хорошенько, а лишь за тем руби с плеча. Потерять в жизни многое, просто один раз неверно поступив, – очень легко. Не делай того, о чём потом можешь сожалеть. По крайней мере у ребёнка есть отец. Хаттори тоже может иметь своё мнение по этому поводу, выслушай для начала его.
Белокурая куноичи улыбнулась краешком губ и произнесла:
- Спасибо вам, Ренна-сенсей. Теперь, мне кажется, я приму верное решение.

***

Сакура стояла в коридоре, ощущая каждый толчок своего сердца о грудину. Всё тело уже давно пробила мелкая дрожь, а в сознании зияла полная пустота.
Что она ему скажет?
Как найдёт сейчас столь необходимые, единственно верные слова, чтобы он понял? Понял её, свою мать, которая… бросила его.
Во рту предательски пересохло, а ноги вновь стали до омерзения ватными.
Отступать было нельзя, трусить тем более, но Харуно до паники, до катастрофической нехватки кислорода боялась. Боялась этого момента, как и жаждала его всей душой.
Что же она ему скажет?
Дверь комнаты отворилась, и из неё вышла озадаченная и в то же время растревоженная Мидори. В её глазах так отчётливо проглядывалось неприкрытое сомнение в правильности своих действий, что Сакуре моментально захотелось сбежать. Понять, что сын не принимает её, было куда страшней, чем прослыть самой последней трусихой Конохи.
- Я ему рассказала, Сакура-сан, - глухо произнесла девушка, тело которой дрожало не меньше, чем тело Харуно. – Он хотел бы поговорить с вами…
Хотя на деле же Кейтаро лишь неосознанно кивнул, когда Мидори задала ему этот вопрос, толком и не понимая, на что, собственно, соглашается.
Узумаки прошла немного вглубь коридора, освобождая для женщины проход.
- Не говорите ему о моём положении, я должна сама ему об этом рассказать, - снизив голос до уровня едва различимого шёпота, попросила она у Сакуры, на что та лишь что-то невнятно пробормотала в знак согласия. Ей сейчас было откровенно не до этого.
- Удачи, - тихо проговорила Мидори напоследок. – Он всё поймёт, я уверена.
Харуно с благодарностью посмотрела на девушку. Её слова прибавили немного столь необходимой сейчас смелости, а затем, постояв ещё несколько секунд в коридоре, она решительно вошла.

Кейтаро стоял в самом дальнем углу её рабочего кабинета неподвижной статуей и безотрывно смотрел на неё своими зелёными, полными влаги глазами. Маски на нём уже не было, а оттого в первую секунду, когда взор женщины упал на сына, она изумлённо вздохнула и моментально почувствовала, как её бронхи вновь, как когда-то в юности, сжимаются губительным спазмом, не давая воздуху покинуть лёгкие.
Сакура неосознанно отступила назад, будто бы теряя всю свою волю, и незамедлительно уткнулась спиной в стену.
Бежать было некуда…
Напряжение внутри уже грозилось лопнуть под натиском столь неожиданных обстоятельств, как вдруг, совершенно внезапно, на смену панике пришло… понимание: да и не зачем было куда-то бежать. Она наконец-таки стояла там, где и должна была стоять все эти бессмысленно прожитые годы. Рядом с ним.
Она наконец-таки нашла его.
Кейтаро так чертовски походил на своего отца внешне, что на какое-то мгновение ей сделалось не по себе – словно бы Саске был здесь, на расстоянии не более двух метров, и смотрел на неё со снисхождением, ожидая дальнейших действий. Но потом Сакура разглядела зелень взора и отчётливо вдруг осознала, что это не Саске, что у этого юноши совершенно иная душа. Ведь этот добрый, отзывчивый и пронзительный взгляд, обращённый сейчас к ней, не мог лгать.
По щекам тут же потекли солёные дорожки слёз, и это спасительно отрезвило. Необходимо было начинать. Рассказать многое, объяснить важное.
Двадцать лет молчания должны были всё-таки прерваться…
- Ты… выслушаешь меня? – робко спросила Сакура практически одними губами.
- Да… - хрипло ответил джонин.