Почувствуй мою любовь. Глава 4

Глава 4

Казалось, это был кошмарный сон, бред, галлюцинация. Просто не укладывалось в голове, что младший сын Фугаку Учиха опустился до подобной низости. Изнасилование... Это не просто уголовная статья. Это позор на весь клан Учиха, падение величия семьи в глазах общества.
Господин Фугаку не находил себе места, быстрыми шагами измеряя длину больничного коридора, пытаясь хоть немного придти в себя от произошедшего. Всего один час назад его чуть не хватил инфаркт, когда ему позвонили из больницы родители Сакуры, обвиняя Саске в изнасиловании их дочери. Мужчина, не ожидавший такого удара, побледнел, как смерть, сорвался с работы и помчался в больницу. Теперь оставалось только одно — ждать. Медики осматривали пострадавшую. Они должны были зафиксировать все следы преступления. Синяки, ссадины, ушибы, наличие мужского семени. Сакуре сделали обезболивающий укол, и она просто лежала на кушетке, пока ее осматривали врачи. Из глаз юной девушки лились бесконечные слезы. Боль, зародившаяся в душе, мешала дышать. Давила на сердце, в котором теперь была лишь пустота. Как такое могло с ней случиться? В чем она провинилась перед Богом, что ей выпало такое испытание? Зеленые глаза Сакуры блестели от накопившейся в них воды. Зрачки, казалось, утонули в озере зеленой жидкости. Девушке хотелось умереть. Было так стыдно, что она сейчас лежит на больничной койке, раненная не только в тело, но и в душу. Было противно само осознание, что ее использовали, что лишили самого дорогого, что у нее имелось — чистота. Сакура хранила себя для самого прекрасного, самого дорогого, самого любимого человека на земле. Наруто. Только одно его имя заставляло ее улыбаться. Только одна мысль о нем рождала тепло в душе. Единственный и неповторимый. Такого, как он, больше нет. Потрясающий человек с широкой душой и добрым сердцем. Ее жених. Жених... Вспомнив об этом, Харуно снова расплакалась. Еще вчера это слово вызывало трепет в ее душе. Там как будто распускался великолепный ароматный цветок любви. Теперь же на его месте была пустота. Черная дыра, подобно той, что существует в космосе и поглощает любой свет и тепло. Холодно. По телу девушки побежали мурашки.
«Наруто, любимый, где же ты? — молитва розоволосой девушки сорвалась с губ и улетела в небо. — Пожалуйста, вернись ко мне, согрей меня, спаси меня. Мне больно, страшно, одиноко. Я боюсь, милый. Защити меня», — слезы с новой силой полились из глаз.
Сакура могла лишь только плакать. Голос пропал от шока. Она сейчас походила на маленького беззащитного зверька, которого тяжело ранили. И если срочно не придет спасение, он погибнет. Умрет даже не столько от кровотечения, сколько от горя и тоски.
Врачи закончили осмотр пациентки, положили ее на каталку и повезли в палату.
Главврач больницы — Цунаде — кивнула родителям пострадавшей и господину Учиха, и они все вместе двинулись в кабинет.

«Наруто, где же ты?»
Эти слова эхом отозвались в голове молодого человека, что стоял сейчас посреди главной улицы Киото, дожидаясь отца. Блондин глядел на небо, рассматривая пушистые облака, которые принимали самые причудливые формы, словно позируя Узумаки. Они напоминали ему сладкую вату, которую так любила его милая Сакура. Когда ребята гуляли по парку, парень всегда покупал своей девушке эту воздушную сладость. Ему нравилось любоваться своей девушкой в тот момент, когда она пыталась оторвать кусочек от своего лакомства, а тоненькие сладкие волоски прилипали к нежным щекам Сакуры, щекоча ее кожу. Девушка начинала звонко смеяться, когда Наруто нежно целовал ее щеки, одновременно слизывая лакомство. Это была одна из самых любимых игр ребят. Проявление нежности... Узумаки замечтался, закрыл глаза и перед ним всплыл образ его ненаглядной. Она ласково улыбалась парню, ее зеленые глаза светились счастьем. Девушка наклонила голову и подставила губы для поцелуя. Наруто тоже потянулся к ней, чтобы запечатлеть на столь желанных губах часть своей любви, но тут золотой свет, что окружал образ любимой, погас. Темное марево плотным покрывалом стало окутывать любимого человека, словно поглощая его. Блондин протянул ладонь, пытаясь обнять, удержать в руках, но темнота полностью поглотила Сакуру, и где-то вдалеке Узумаки услышал голос, полный отчаяния, мольбы: «Наруто, помоги».
Неясное беспокойство овладело душой молодого человека. Сердце как будто сжали в тугих тесках, словно пытаясь раздавить. Блондин положил руку на грудную клетку, в отчаянной попытке разорвать невидимые путы боли, что обмотали его тело изнутри.
— Сакура, — побледневшими губами прошептал парень, — что же с тобой случилось?
Несколько бесконечно долгих секунд Узумаки находился во власти неясного чувства тревоги. Его словно сковал кокон, и молодой человек был не в силах даже пошевелиться. Почувствовав, что снова может дышать и двигать конечностями, Наруто медленно достал из кармана мобильный телефон и набрал номер Сакуры. Ответом ему был голос автомата, который равнодушно сказал, что абонент сейчас вне зоны доступа.
«Разрядился?»
Наруто редко не мог дозвониться до возлюбленной. Но если такое случалось, то чаще всего потому, что Сакура забывала подзарядить свой сотовый. Тяжело вздохнув, Узумаки попытался дозвониться до родителей девушки. Разумеется, обычно он так не поступал, а просто через некоторое время заново перезванивал, но сейчас был иной случай. Наруто очень волновался за свою девушку и хотел убедиться, что все впорядке. Однако на этот раз судьба явно была не на стороне парня. Родители девушки также не отвечали. Узумаки начал думать, что весь мир сговорился, чтобы свести его с ума. Там явно что-то было не так. Наверняка что-то случилось, раз он не может никому дозвониться. Хотелось что-нибудь сделать. Надо было куда-то идти. Наруто больше не мог спокойно стоять и ждать. Ему необходимо было в срочном порядке вернуться домой и самому убедиться, что с Сакурой ничего не случилось. Решив, что нельзя медлить ни минуты, Наруто позвонил отцу, чтобы поторопить его или же сказать, что он один немедленно возвращается в Токио.

Саске проснулся от того, что его кто-то тряс за плечо. Молодой человек вовсе не горел желанием просыпаться, поэтому попытался отмахнуться от назойливого раннего гостя, что ворвался в его сон самым наглым образом, мешая досмотреть что-то очень интересное. Брюнет и сам не понимал, что ему снится, но лежать было так мягко и удобно, что открывать глаза и вставать — просто грешно. Однако его не собирались оставлять в покое. Кто-то снова начал его трясти, разрывая оковы сна и вырывая молодого человека из объятий Морфея.
— Какого черта? — пробормотал сердито Саске, еле-еле открывая один глаз. Сфокусироваться сразу не получилось: все плыло, кружилось, вертелось. Парню даже на миг показалось, что он находится на корабле, который плавно покачивается на волнах.
Протерев глаз рукой, парень понял, что ошибся. Он находился в своей комнате, лежал на кровати, а рядом стоял его старший брат и смотрел на него сердито, с примесью обреченности. Саске непонимающе нахмурился, закрыл глаз, тяжело вздохнул и понял, что надо вставать. Открыв свои черные очи, парень полусонно поглядел на брата и, слегка позевывая, спросил:
— Итачи, какого черта ты приперся в мою комнату? — брюнет поглядел на часы и сердито добавил. — Да еще и ни свет, ни заря.
Учиха-старший горестно покачал головой и опустился на кровать рядом с братом.
— После всего того, что ты наделал, ты еще можешь спать? — голос старшего брата не был сердит. Наоборот, в нем сквозила горечь.
Глаза парня были грустны, словно они видели что-то ужасное, и теперь в них навеки поселилась вселенская печаль.
— Что ты имеешь в виду? — непонимающе спросил брюнет. — В чем проблема?
Саске действительно не мог понять, почему Итачи на него так странно смотрит, да еще и задает такие дурацкие вопросы. Что не так? Подумаешь, напился! Что такого-то? В первый раз, что ли? Нет, конечно, парень не был пьяницей, но иногда позволял себе перебрать лишнего. Особенно, если повод имелся. Причем обязательно весомый. В этот раз вроде такого повода не было, да и не помнил он, что выпил много стаканов, но голова адски болела, поэтому Саске решил, что просто запамятовал.
— Ты понимаешь, что твой поступок просто ужасен? — продолжал расспрашивать Итачи. — Это вовсе не маленькая шалость. Это статья. Причем уголовная.
— Что за чушь ты несешь, брат? — младший Учиха окончательно перестал понимать старшего брата.
— Ты не помнишь? — брови Итачи удивленно поползли вверх. — Надо же было так напиться! Впрочем, это и неудивительно. Ты окончательно потерял рассудок, раз совершил такую низость. Но чтобы даже не вспомнить?! Саске, ответь, где была твоя голова? Неужели разум совсем покинул тебя?
— Итачи, хватит причитать. Ты кудахтаешь, словно квочка. Говори, что тебе надо и выметайся из моей комнаты. У меня ужасно раскалывается голова. Я хочу принять прохладный душ, а затем выпить кофе. Так что заканчивай свои проповеди, — младший брюнет устало потер виски и без интереса посмотрел на старшего брата.
— Саске, ты бы вел себя потише. Это я еще с тобой нормально разговариваю. Вот придет отец, размажет тебя по стенке и тебя же заставит убирать, — старший брат горестно вздохнул и устало потер лоб.
Младший Учиха непонимающе нахмурился, силясь вспомнить, что сделал не так. В чем провинился, что старший брат говорит ему такое. Вроде бы он ничего такого не делал. От напряжения голова разболелась с новой силой, и брюнет скрипнул зубами. Похмелье, чтоб тебя. Вечер вообще выдался неудачным. С Карин он не помирился, жестоко напился, а теперь ему с утра, вместо того, чтобы дать поспать, читают нотации.
Брюнет тяжело вздохнул и устало поглядел на брата:
— Дай угадаю... Я с кем-то подрался?
В ответ покачали головой.
— По пьяни поцеловал какую-то девицу, которая оказалась любовницей мафиози, и теперь меня ждет расстрел?
Снова в ответ отрицательный кивок.
— Я что, чем-то обкурился? — брюнет даже поморщился от отвращения. Наркотики всегда вызывали у него негодование, и он искренне ненавидел тех, кто зависим от них.
— Возможно, — неожиданный ответ заставил Саске окончательно проснуться и даже протрезветь.
Он ведь предположил это просто так, потому что фантазия его отказывалась работать дальше. И на тебе. Неужели угадал?
«Как же надо было напиться, чтобы утопить в алкоголе все свои принципы и нанюхаться?»
— Что означает твое «возможно»? — непонимающе спросил парень. — Говори яснее.
— Саске, — Итачи тяжело поднялся с кровати и подошел к распахнутому окну. — Я сам не понимаю, а лишь могу только предполагать. Я ведь знаю, что ты хороший человек, порядочный и честный. Да, порой ты несколько упрям и даже невыносим, но никогда по собственной воле ты бы не опустился до такого.
Саске хмуро и несколько озадаченно смотрел на брюнета, силясь понять, чем обкурился его старший брат, что несет такую ахинею. Нет, разумеется, все это было правдой, но Итачи никогда с ним раньше так не разговаривал.
«Стареет, что ли?» — криво усмехнулся младший брюнет, показывая свою сторону души маленького проказника.
В детстве он был большим непоседой и часто шалил, а его старшему брату всегда приходилось за ним приглядывать, чтобы с маленьким шалунишкой ничего не случилось. Обычно, после очередной выходки, Саске доставалось от отца. Фугаку никогда не бил своих сыновей, но начинал читать такую мораль, что хотелось пойти и утопиться, ну, или самого себя отшлепать. Теперь вот Итачи начал говорить нечто подобное. Возрастное, что ли?
— Брат, давай ближе к делу, — брюнету это все уже порядком осточертело. Хотелось выпроводить брата за дверь и побыть наедине с собой и еще не до конца переварившимся алкоголем.
— А сам не помнишь? — начинается. Опять все сначала. Задолбало уже слушать эту чушь!
— Итачи, — Саске начал терять остатки своего терпения, — не тяни кота за хвост. Говори, в чем дело, и выйди из моей комнаты. У меня ужасно раскалывается голова, я хочу спать, хочу в душ, хочу крепкий кофе. Все, что угодно, но только не слушать твои лекции. Если в тебе вдруг проснулся философ, ты можешь похвастаться передо мной позже. А теперь выкладывай и выметайся.
Саске внимательно поглядел на брата, взглядом давая понять, что у того не больше десяти секунд и время пошло.
Итачи, обреченно вздохнув и понуро опустив плечи, медленно двинулся к выходу. Встав около приоткрытой двери, брюнет сжал губы в тонкую полоску, как будто пытаясь сдержать поток грязи, что норовила вылиться изо рта. Ему было тошно даже от одного слова. Еще хуже от того, что надо произнести его в слух.
— Саске, вчера вечером ты напился, как самый настоящий пьяница, и изнасиловал девушку, как самый последний мерзавец.
— Что? — только и смог произнести брюнет и тупо уставился на старшего брата.
Тот продолжал сжимать дверную ручку, словно цеплялся за последнюю ниточку, что удерживала его на плаву. Он все еще не верил, что его любимый младший брат превратился в насильника.
— Итачи, повтори, что ты сейчас сказал, — посеревшим голосом спросил Саске. Парню часто говорили, что у него красивый голос, почти музыкальный. Теперь же сдуло все оттенки, которые украшали и оживляли одно из достоинств молодого человека. — Повтори!
— Ты изнасиловал девушку, и теперь только Бог знает, что с тобой будет дальше, — грустно произнес Итачи и с болью в глазах посмотрел на любимого брата.
Саске сидел на кровати и, не моргая, глядел на старшего брата. Это сон? Розыгрыш? Неудачная шутка? Даже в самом ужасном ночном кошмаре брюнет не представлял ничего подобного. Изнасиловал. От осознания этого мороз пробежался по коже, окуная парня в ледяную стужу. Еще никогда в жизни он не чувствовал себя так отвратительно. На него словно вылили тонну дегтя, черной смолы, которую невозможно отстирать. От этого не отмыться. Позор. Да, именно это слово всплыло в осознании парня первым. Он опозорил свою семью, свой собственный клан. Отец убьет его. Честь — это самое главное достоинство, которым гордился клан Учиха. И он, Саске, лишил его этого. В груди моментально возник вакуум. Стало нечем дышать. Брюнет почувствовал, что его грудную клетку сжимают стальные оковы, готовые разорвать молодого человека изнутри. Он чувствовал себя по-настоящему паршиво, мерзко, гадко.
«Неужели это и правда я? Нет, не верю. Может, ошибка?» — надежда умирает последней, и брюнет ухватился за спасительную мысль, как утопающий за соломинку.
— Брат, — дрожащим от кошмара своей никчемности голосом, спросил Саске. — Это недоразумение. Я не мог. Только не такое. Изнасиловать... Это неправда!
— Я тоже надеюсь, что тебя оклеветали, — тяжело вздохнув, ответил старший брат. — Врачи сейчас осматривают девушку. Делают анализы. Отец в больнице, так что как только все узнает, обязательно даст нам знать. Моли Бога, Саске, чтобы твоя вина не была доказана. Я видел лицо отца... Поверь, не знаю, что тебя ждет, если все это окажется правдой.
— С чего вы взяли, что это моих рук дело? — брюнет решил начать прямо сейчас доказывать свою непричастность.
— Ты был вчера в ночном клубе «Золотая антилопа?» — спросил Итачи.
— Да, — кивнул головой брюнет.
— На тебе была черная маска с серебристой присыпкой?
— Да, — уже немного тише ответил парень.
— Ты выходил из клуба уже порядком выпивший?
И снова положительный кивок, глаза теряют свою уверенность, а взгляд — твердость.
— Видел девушку, что двигалась одна вдоль машин, припаркованных около тротуара?
Сознание начинает мутнеть, мозг отказывается думать, память не желает возрождать картинки прошедшей ночи, но, напрягая остатки разума, Учиха вспоминает, как вышел из клуба, как увидел идущий силуэт, как сам двинулся навстречу...
— Нет! — крик отчаяния раздался в комнате Саске Учихи, и старший брат еле успел поймать на руки молодого человека, который потерял последние силы и рухнул на пол.
Сознание ускользало от парня, отчаяние давило на голову, словно железобетонный потолок, который был готов в любую минуту раздавить младшего Учиху.
— Как ее зовут, Итачи, ты знаешь? — осипшим от ужаса голосом спросил Саске.
— Ты тоже знаешь, — старший печально глядел на младшего.
И когда тот непонимающе нахмурил лоб, ответил:
— Ты изнасиловал Сакуру Харуно.