Под прицелом

Глухой свист разорвал воздух, вслед ему послышался болезненный стон. Ещё тёплое тело повалилось на землю, поднимая пыль. Рыдания. Слёзы и страх стояли в глазах обычных людей. За что? Почему именно они?
А почему люди всегда задаются этим вопросом, если человек является всего лишь одним из многих? Ведь, кажется, мир от этого всё равно не изменится, если ты не первый и не последний. Чего, ради Бога, вы начинаете верить во Всевышнего и осмеливаетесь умолять его о милости? Разве Он в силах разрешить то, что люди сами себе навязали? Увы, Бог – каждый для себя сам. Лишь ты выбираешь, как тебе жить. Хотя нет… Уж только не здесь. Здесь ты можешь поймать пулю лбом вне зависимости от своего желания. Вот оно, поле боя, где союзников лучше не иметь, если цепляешься за свою и так короткую жизнь. Ты выбираешь жертву, боясь за своё жалкое существование. Что же в ней такого «жалкого»? А почему «нет», ведь таким образом ты пытаешься возомнить себя Богом, решаешь судьбу другого человека. Конечно, это самосохранение. Но ведь наверняка есть что-то более ценное, чем собственное выживание?
Вот они, весы справедливости, что в твоих руках. Они есть у каждого, однако в эти переломные моменты по ним проходит трещина и человека охватывает безумие. Это время, когда люди практически забывают о человеческих ценностях…

***
Из дуло пистолета пошёл дым, смешиваясь с пылью стоявшей в воздухе. Промахнулся? Нет. Помешали. За руку стрелявшего солдата ухватился светловолосый мужчина – переводчик-военнослужащий. Сохранил жизнь врагу. Но не для него… он спас от смерти молодую девушку.
Её волосы красным водопадом ниспадали на перепуганное лицо. Помятая и испачканная, в некоторых местах израненная, она обессилено сидела окружённая людьми вражеской страны. Была нанесена атака и её концлагерь захватили. Переутомившаяся от двух бессонных ночей и сильных напряжений за последние дни, девушка упала в обморок на рыхлую и сырую землю.
Лишь бы провалиться в бездну, лишь бы не верить, что это всё же смогло настигнуть тебя. Но что же «это»? Быть может, карма?!..

***
- Мы нашли её личное дело. Держите, сэр! – молодой солдат подал вышестоящему по званию военнослужащему какие-то файлы и, попрощавшись в стойке «смирно!» покинул палату, где поместили вражескую особу.
- Карин, значит… - протянул оставшийся в помещении мужчина. Проведя по своим светлым волосам рукой, он уселся перед спящей девушкой, всё ещё вчитываясь в информацию. Сама пленница же время от времени ворочалась от боли, а, может, сны плохие снились? Этого он не знал. С начала войны ему самому снятся только кошмары. А ведь сны в такие времена – это единственное место, где может случиться долгожданное чудо и появляется возможность ощутить позабытую безмятежность. Но почему-то у него они не таковы. Лишь один сон, зловещий кадр воспоминаний всегда прокручивается в голове, как заевшая плёнка, заставляя просыпаться с дрожью и в поту. В подобные моменты сердце снова тяжело бьётся об грудную клетку, кажется, стремясь разорвать всё изнутри, а лёгкие в это же время забывают, как дышать. Переживать эту боль снова и снова. Не в силах простить самого себя... Но в чём же его вина?..

Бывшая надзирательница концлагеря, как выяснилось из документов, очнулась и теперь недоверчивым взглядом буравила представшего пред ней человека.
- Здравствуй, Карин. Меня зовут Наруто Узумаки. – Заговорив на её родном языке, блондин попытался сделать дружелюбную улыбку, хотя адресовывать её врагу было дело не из лёгких. Так что на деле вышло с неким камнем в сердце.
Девушка отпрянула в угол кровати, но сразу же схватилась за покалывающее больное место. Слегка согнувшись, её лицо спрятали навалившиеся алые пряди волос. Она тихо застонала, а перед глазами всё поплыло.
От таково зрелища у Наруто в животе что-то съёжилось, заболело. Будто это его раны сейчас желали разорваться, изрекая кровь. Ей нужен отдых. Сейчас у неё вряд ли хватит сил – да и желание – что-либо сказать.
Стараясь не делать резких движений, он поставил перед девушкой миску с кашей, и, не промолвив больше ни слова, вышел из палаты. Лучше её оставить одну, всё равно никуда не сбежит.

Сразу, как Узумаки вышел на улицу, несколько людей, вопрошая, взглянули на него:
- Она всё ещё в плохом состоянии. Пусть отдыхает…
Отдых… Да?! На кой чёрт врагу должны давать время? Отдых, которым жертвуют все вокруг? Война. Здесь и места нет, куда отступать, каждый шаг рискованный. В любое мгновение ты можешь оказаться под смертоносным прицелом. Каждый день умирает множество людей. От голода, от холода, от тяжёлых пыток. И, возможно, где-то расстреливают твою семью пока ты находишься на службе. Эта девушка – надзирательница, человек, который следил и участвовал в смертных казнях твоих земляков, да сородичей. Безжалостно и с удовольствием измывалась над ними. В такие моменты она переставала быть человеком… Или ты, Наруто Узумаки, веришь, что где-то в её душе остались человеческие чувства, сострадание, да любовь? Ты действительно веришь, что всё в этом мире исправимо, что все сердца кому-нибудь подвластны кроме себе самим?

Не правда, что некоторых людей только могила исправит, так считал Узумаки. Всё подлежит искуплению, хотя он понимал, что на войне всё равно может победить только одна сторона, та, которая больше любит свою родину …

***
На улице темнело. Ветер становился холодней и заставлял людей плотнее укутываться в покрывала. Проскальзывая меж палатами в полуспящем лагере, он насвистывал мелодию, подпевая гармошке, которая распевала чьи-то грустные рассказы со счастливыми концами. Рассказы, переполненные надеждой. Таким согревающим и, кажется, далёким светом.
Девушка лежала под тёплым пледом. Глаза её устремились куда-то вперед и в тоже время ни на чём не заостряли внимание. В палате с каждой секундой темнело, а снаружи становилось тише. Она к такому не привыкла, к такому спокойствию. Не слышны здесь душераздирающие стоны, жалостливые мольбы, просьбы о смерти. Всё здесь было похоже на тишину в ожидании или затишье перед бурей. Скорее всего, второе. Вряд ли ей бы просто так позволили жить и залечивали раны. Вряд ли бы давали еду и ночлег. Почему они это делают? Неужели это их план: свести с ума, вызывая своими действиями подобные вопросы, своими такими нелогичными поступками?.. Нет, всё же они что-нибудь потребуют от неё. Наверняка... И совсем скоро.
Стоит ли ей наслаждаться этими спокойными минутами, которые в любой момент могут оборваться, или надо что-нибудь предпринять? Придумать план? А ради чего? Дома её никто не ждёт, да и дома больше нет. Последнее, чем она питалась, что позволяло ей ощущать жизнь, понимать, что она всё ещё есть на этом чёртовом свете – так это заставлять страдать других людей. Поначалу было сложно, но девушка входила во вкус, это стало доставлять ей удовольствие, это стало её хобби. Именно так, как бы это ужасно не звучало. Темнота поглощала её сердце, затмевала рассудок. Мрак стал её любовью, той вещью, ради которой Карин могла жить. Неужели этого больше не будет? Да, скорее всего... Ну, а теперь ради чего стоит жить или даже существовать? В этом мире она осталась одна. Никто не придёт ей на помощь, никто не знает, что она здесь, всё ещё живая.
Одиночество давит на рассудок, оккупировало душу. Только сейчас, когда она оказалась в полной тишине, Карин слышит, как это самое одиночество нервно и глухо стучит где-то в подсознании, показывая своё наводящее ужас присутствие.
В сею же секунду судьба может ввязать тебя в ещё более – для твоей шкуры – ожесточенную игру. И на этот раз ты вряд ли сможешь что-либо сделать.

Бывшая надзирательница быстро заморгала, стараясь рассеять наваждение.
Что же теперь делать? Ждать свой конец? А ведь до сих пор у неё не возникало желаний покинуть этот свет, вслед маме и папе… Может это инстинкт самосохранения? А, может, малышка Карин всегда надеялась проснуться от этого кошмара, однажды осознать, что любимые люди заберут её в тёплое и безопасное место?
Ведь надежда всегда умирает последней, даже когда думаешь иначе… до тех пор, пока ты жив, она с тобой!..

У входа послышался шорох. В палату проник танцующий огонёк, от которого ожили и разбежались в разные стороны тени. Наруто встал перед девушкой со свечкой и с глубокой тарелкой в руках. Он улыбался тогда, как Карин продолжала ощущать двоякие чувства, хочет она жить или желает вернуться в то жестокое прошлое.
- Вот, я тебе рамен принёс!.. – Узумаки положил тарелку с лапшой на небольшой столик возле кровати, - знаешь, принести сюда его было нелегко… - Наруто пытался проникнуться девушке доверием, разговорить её, однако чувствовал, что это ему не особо удавалось. – А, я понял, ты, наверное, думаешь, что мы могли что-то туда подложить или подсыпать?! Не беспокойся, если бы мы хотели выведать из тебя информацию, то сделали б это сразу; а если бы хотели убить – застрелили. – Довольный своим умением объяснять, лингвист широко улыбнулся, вызвав в душе девушки необъяснимое тепло. Хотя к самому смыслу его слов особо и не прислушивалась.
Карин отвела взгляд. Как он в такое время, да и с таким человеком может искренне улыбаться? Он ведь уже понял, какая она! Или этот человек...
Впрочем, разве имеет значение «почему и зачем», когда ты чувствуешь спокойствие, даже когда понимаешь, а точнее принимаешь тот факт, что разочарования потом будет не избежать?! Однако ты ведь жила не ради подобных низостей, а ради моментов блаженства. Ради них можно умирать хоть сотни раз…

Карин уже давно не видела подобных эмоций. Нет, конечно, улыбки, смех, всё это было, но только в сумасшедшем и в ужасающем своём обличье. Они принадлежали тем, кто был на грани…
- Где… - прохрипела девушка, удивившись, как это прозвучало. Прокашлявшись, Карин продолжила, - где мои очки? – совсем недавно она поняла, что всё время своего «заточения» была без излюбленной вещицы.
- Ах, да, - Узумаки достал из кармана куртки роговые очки в чёрной оправе и подал их девушке. – Держи!
Недоверчиво покосившись на благосклонного мужчину, Карин, надменно вскинув вверх подбородок, забрала свои «вторые глаза». В них образ этого странного человека становился яснее. Волосы цвета пшеницы были взлохмачены; одежда в пыли и в грязи; на щеках красовались шрамы в виде полосок. А глаза действительно были добрыми, но в них было и некое сожаление. Точные эмоции было сложно уловить, однако со времён начала войны, этот тоскливый огонёк поселился во всех очах... Возможно, пытаясь хоть как-то сблизить нас, всех людей, намекая о том, что все мы похожи, даже являясь индивидами.

Наруто будто бы смотрел не на Карин, а на кого-то другого, кого явно давно знал и теперь приходится лицезреть этого человека в таком ужасном состоянии. По крайней мере, так казалось самой девушке.
Увидев на его устах улыбку, она стыдливо опустила глаза вниз.
Как он может улыбаться тебе? Ты ведь не забыла, что именно от твоей руки и от твоих приказов погибали его люди, его «родня»?! Чем, спрашивается, ты это заслужила?.. Хотя, Карин, ты ведь не всегда была такой жестокой, жила как все обычные счастливые дети… Порой, конечно, не хватало внимания – родители всегда были на работе, а когда и вовсе умерли, то, что же оставалось делать тебе? Ты не умерла – предпочла жить. Тебя забрали, но одиночество и грусть крепко-накрепко засели у тебя в душе. Образовывалась пустота – с её приходом медленно, но болезненно уходила и душа. И именно тогда ты решила заполнить эту пропасть страданиями других людей. Скидывала в неё множество трупов. Какое же было наслаждение! Но ведь это всегда проявлялось с безумием – участвовала ли в этом сама твоя душа?..

Не от души ведь ты издевалась?! Признай!..

Ах, так значит, в подсознании ты до сих пор была одинока? Твоя рана в сердце ведь ещё не зажила… Чужая боль – это не лекарство – а самоутешение, самообман. Какая же ты жалкая, утешаешь себя подобным образом.
Наруто внимательно рассматривал девушку, а Карин, заметив на себе пристальный взгляд, резко повернулась к Узумаки. Их глаза встретились. Её дерзкий, немного отчаявшийся взгляд потерянной души так напоминал глаза из прошлого. Но ни в настоящем, ни в будущем солдат их больше не увидит. Засмотревшись в очи Карин, Наруто не сразу уловил смысл её слов:
- Что?..
- Что вы собираетесь со мной делать? – она больше не смотрела на него – снова опустила взгляд. Девушка ссутулилась, а плечи напряглись, она задрожала. Мелко, но это все же не скрылось от внимания солдата.
- Надеюсь, война скоро завершится… - отмахиваясь от ответа, Узумаки возгласил свою мечту. Такая чистая и такая правильная. А можно ли мечтать о чем-либо другом в такое время? Сомнительно. Хотя войны сами по себе просто так не начинаются …
Карин даже не задумывалась, хочет ли она, чтобы весь этот ужас прекратился. Просто не имела понятия, что с ней будет, когда у неё отнимут должность надзирателя. Ведь некуда будет возвращаться. Ведь никак не узнаешь, что с тобой может приключиться, особенно когда не знаешь, чем хочешь заниматься. А ведь будущее надо решать уже в настоящем. Но, а если настоящее ещё не определено? Стоит ли вкладывать усилия для ответов на вопросы, которые могут вообще не пригодиться? С таким же успехом можно спросить себя, а стоит ли продолжать жить?..

Эту безжалостную девушку, сейчас такую беззащитную и отчаявшуюся хотелось защитить, доказать, что ещё есть надежда, что Бог может простить её за жестокость так же, как это пытается сделать Наруто. Или он уже её простил?.. Хотя, прощай – не прощай, мёртвых этим всё равно не вернуть, но живого человека спасти ещё можно!.. Неисправимого будущего не существует.

Потрепав Карин по голове, Узумаки вышел из палаты, напомнив, чтобы та не боялась отведывать рамен, иначе следующую порцию он съест сам.
Там, где прикоснулся Наруто, горело. Щёки девушки запылали румянцем. Она ещё долго смотрела на то место, где недавно стоял её враг.
Если бы её раньше окружали только такие люди, она бы тоже была сейчас такой же доброй? Неужели этому человеку всё равно, что они из разных стран, между которыми ведётся война?! И Узумаки, кстати, единственный, кто смотрит на неё невраждебно, не ужасаясь. А что дала ей её страна? Её родина не защитила самых близких ей людей!

От тяжёлых мыслей глаза залились слезами, губы сомкнусь в тонкую полоску. Дышать стало трудно, хотелось кричать, но выходили только тяжёлые и обрывистые вздохи, которые Карин пыталась заглушить, уткнувшись в одеяло. Но она-то свои стоны слышала! Так громко! Так больно…

Наконец-то душа стала вырываться из тёмной замкнутой комнатки и стала реветь, кричать о том, что ей нужны тепло и свет, ей нужна настоящая жизнь!

***
В душе переводчика творилось нечто иное, но в то же время, что-то схожее, как и у бывшей надзирательницы. Эта девушка, её глаза… Смотря на них, он почти отчетливо видел взгляд любимых глаз. Когда Наруто смотрел на Карин, у него появлялось чувства вины и боли. Смотря в её глаза, он будто бы прощался с теми очами, которые видел в прошлом, которые так не хотел отпускать.
Отпускать… это ведь больно… Но держать их в памяти было ещё больней.
Узумаки не смог спасти своего любого человека… Эта война принесла ему и другим только страдания.
Наруто казалось, что когда, наконец, настанет мир, то все оставшиеся люди снова обретут новую жизнь, словно фениксы, возродившиеся из пепла. Но каждый в этом возродившимся поколении будет нести в своём сердце уголёк грусти, который продолжит тлеть, пока каждый его обладатель не увидит после некоего «дождя» – затушившего эту грусть – радугу. А «радуга» каждому своя. Это нечто, что помогает отмахивать с глаз слезу и забывать о плохом.
В этой девушке, которая затеряла себя на войне, Наруто искал своё искупление. Он – спася её тёмную душу – спасёт и свою. Возможно это не оправдание для Всевышнего, но это то, что поможет ему, настрадавшемуся солдату, со спокойствием в душе продолжать жить или даже покинуть свет.

***
Следующие два дня прошли без разговоров. Точнее, молчала только девушка. И хотя Узумаки несколько раз пытался заставить Карин заговорить, он продолжал натыкаться на непоколебимую стену молчания. Эти попытки заставляли уголки девичьих губ приподниматься, когда солдат не смотрел в ее сторону… так незаметно, что даже она сама на это не обращала внимание.

К несчастью, чем больше проходило время, тем быстрее приближался судный час. Беда настигла так же неожиданно, как и беззаботные дни, ворвавшиеся в мятежную жизнь Карин...
А ведь часто так бывает, когда не ожидаешь ничего ужасного, сердце начинает зарастать надеждой, а потом… Потом уж если всё «добро» крушится, то остаётся осадок хуже, чем разочарование. «Не вера». Нет её, нет и побуждений к действиям. Нет веры, нет и желания. А тот, кто действует без желаний и вовсе не живёт.

***
Для Наруто и Карин этот день не предвещал ничего плохого, да и бдительность они всё также не ослабляли.

Но всё же такой поворот событий в любом случае был бы неизбежен. Как бы люди не старались избежать нежеланных встреч или других действий, разоблачающих их, оно всё равно сможет настигнуть врасплох. Большая часть того, что предсказуемо – случается. Однако, зная вероятность всего этого, люди порой не используют всю возможность в предоставленном времени. Они не спешат, желая хотя бы визуально для себя растянуть время. Но время не тянется, оно неисправимо идёт всё в том же темпе. Если будешь бездействовать, оно придёт неожиданно; если ты за ним следишь, то успеешь встретить его.

Вот и здесь. Отношения наладились, а тут сразу такое! За что? За то, что не уследили.… Ну, а если бы уследили, то, что оставалось бы делать? Бежать? Бороться? Просто делать. Не важно что, лишь бы полезное. Лишь бы были шансы. Главное – не сидеть без дела!..

Войско со знаменем страны девушки атаковало временный лагерь. Они принесли с собой запах смерти. Эти люди стреляли во всех «здешних», не догадываясь, что их земляк тоже находился на этой территории. Они на войне, а значит, – убивай всех, кто не свой!
В них Карин увидела своё безумие – омерзительное, дикое и нечеловечное! Это было её одинокое и недавнее прошлое, как она начала надеяться, ушедшее навсегда…
Но надежды – надеждами. А когда все силы оставляешь не только для них, но и на действия, то и шансы преувеличиваются. Шансы жить, так, как хочешь.

***

На неё навели ствол. Она стояла под прицелом. Её застрелят. Щелчок. И она будет истекать кровью, пока не умрёт от её потери, пока кончики пальцев не оледенеют, а лицо не побледнеет до синевы…
Карин видела свою смерть всего за мгновение…
И, всего за какое-то неопознанное мгновение пулю в грудь принял добрый солдат, который загородил девушку собой. Одной доли секунды хватило, чтобы на этом свете перечеркнуть и воспоминания, и будущее этого человека. А время всё продолжает идти неизменно, но порой людям предоставляется возможность решать, идти с ним наравне или опережать, а порой даже смиренно начинают отставать от него.

Девушка перестала понимать, что происходило вокруг неё. В ушах глухо звенело, перед глазами будто возникла мгла. Её волосы лезли в глаза. Несколько ярких прядей впитавшие в себя багровые пятна, размазали чужую кровь на её лице. Она слышала толи свой отчаявшийся крик, напоминающий визг умирающего зверя, толи чужой… В такой суете ни ей, никому этого не понять. Да и всем всё равно. Это поле битвы, здесь и должны быть крики, да стрельба. На этой игровой доске победители те, кто сможет доказать свою волю к жизни.
За шоком, который охватил девушку, Карин даже не заметила, как Наруто перед смертью успел попасть пулей в своего убийцу. И убил. Не промазал даже в таком состоянии.

Смерть Узумаки, человека, которого девушка так недолго знала, казалась потерей всего человечества, как потеря долгожданного ребёнка у новоиспеченной матери, как потеря собственной жизни. Горечь. Боль. Искреннее сожаление.
Карин, которая никогда не сожалела о смертях тех, кого убивала, сейчас отчаянно сидит над замерзающим телом. Она будто бы чувствовала его боль. Девушка пыталась закрыть рану, пыталась сделать так, чтобы кровь не вытекала наружу, не понимая, что делает только хуже. Его глаза угасали, они уже не видели своё будущее. Не улыбались ей. В них отражалась только усталость.

Ты обязан жить! Ты тот, кто может исправить людей и эту войну. Наверняка у тебя это получится. Получилось бы… Ведь ты сильный! Ты тот человек, кого породил по своему образу Бог!.. И не отступил от этого пути настоящего человека…
Ты свет, после которого обязательно остаётся тепло.

Узумаки, смотревший на заплаканное и покрасневшее лицо девушки из-под полуприкрытых ресниц, видел, что это больше не то лицо, про которое говорилось в её личном деле. Сейчас в её образе, в последние минуты своей жизни, Наруто, казалось, снова видит ангела из своего прошлого…
Бывшая надзирательница концлагеря омывала лицо солдата своими слезами. Он чувствовал, что они, как святая вода, – очищают душу, и его и её собственную.
Всё же, его мечта о спасении девушки, о воцарении мира в её душе – осуществилась. Теперь он больше не чувствовал вину, он просто думал, как было бы здорово попасть туда, на небеса, где обязательно будет ждать его любимый ангел…

***

Придёт мир и уйдёт война, а девушка с кровавыми волосами продолжит жить. Но, переродившись, как феникс из пепла, в её сердце всё равно останется уголёк печали, который потушить она сможет лишь, завидев радугу после проливного «дождя».