Погасшие

Я засыпаю с одним лишь желанием: не просыпаться больше никогда. Ни в этой жизни, ни в другой, ни в какой бы то ни было. Я не живу, а существую, дрейфуя между потоками людей, стараясь не соприкасаться с ними. Закрывая глаза каждую ночь, я мечтаю о своём конце. Мечтаю провалиться в никуда, ослепнуть от темноты и лишиться слуха в мёртвом безмолвии. Потерять все чувства. Стать бесформенным ничем, растворяясь в самом себе.

Но мне всегда снится один и тот же сон о неком волшебном городе, искрящимся всеми мыслимыми и немыслимыми цветами, переливающимися, режущими глаза. Я всегда попадаю в загадочное место, над которым пустым глазом нависает чёрная воронка, усыпанная белыми звёздами. И город тот всегда меняется, звуки в нём то умолкают, то вновь взрываются громкостью. Я знаю, что там, вдалеке, живут люди. Может, полулюди. Люди-звери. Люди-насекомые. Инопланетяне. Мертвецы. Привидения. Я не знаю, потому что ни разу не заходил за главные ворота Волшебного Города. Он всегда меняется.

Цвета, блестящие крыши, свет из окон. Остаётся неизменным лишь одно — чёрные полосы, рассекающие безупречный образ моего сна. Прутья решётки. Ржавые, от соприкосновения с которыми на руках остаются мелкие царапинки и что-то тёмное. Я никогда не был в Волшебном Городе, потому что заперт в клетке. Каждый свой сон — в этой клетке. Каждый свой сон — пустое созерцания прекрасного и недосягаемого. Каждый свой сон — на голой возвышенности, с которой можно видеть всё.

— Тебе нравится этот город? — шелестит женский голос где-то неподалеку, а лёгкий ветер приносит мне слабый цветочный аромат и белоснежные локоны.

— Нравится, — без запинки отзываюсь я, проводя кончиками пальцев по ржавым прутьям, ощерившимся на меня металлическими шипами.

Аромат цветов становится сильнее. Я глубоко вдыхаю, и глаза мои начинают слезиться. До меня доносится едва различимый девичий смех, похожий на глухой звон. Отовсюду он до меня доползает. Волшебный Город всё так же прекрасно сияет своим великолепием, но чёрные полосы мешают мне вдоволь насладиться зрелищем.

Белоснежные волосы, доходящие до пояса и струящиеся по плечам, светло-голубое короткое и воздушное платье, с подола которого свисают разноцветные ленточки. Бесцветные глаза и бледная-бледная кожа, которой обтянуто молодое девичье тело. Я видел эту девушку много раз. Сотни. Тысячи. Один и тот же образ, не меняющийся ни в хорошую, ни в плохую сторону. Она просто есть. Каждый сон — рядом с моей клеткой. Каждый сон — улыбающееся молчание. Я поднимаю голову и не спускаю взгляда с единственного существа, с которым я ещё мог завести нормальный диалог. С существа, которое я, доверившись, полюбил. От безвыходности и от молчаливой изящности.

Нормальный диалог — это ответы на один и тот же вопрос. Из раза в раз, он бесконечно повторяется, как застрявший в механизме фрагмент, разрушающий всю систему.

— Тебе нравится этот город?

На одной из ленточек на подоле её платья висит маленький медный ключик. Я его раньше не замечал и пытаюсь всмотреться получше, но девушка, хихикнув, отбегает в сторону и, подпрыгнув, срывается с огромной высоты вниз. С высоты, с которой отлично можно разглядеть Волшебный Город. Я остался в клетке один. Вернее, я всегда был в этой клетке один, но рядом со мной всегда была эта девушка в светло-голубом платье.

Чёрная воронка вместо неба начинает гудеть. Что-то промелькнуло перед моими глазами. Ленточки с ключом на одной из них.

— Хочешь выбраться? — спрашивает меня та самая девушка-в-голубом-платье. — Я могу открыть твою клетку! Я освобожу тебя!

Я, затаив дыхание, киваю, во все глаза уставившись на белоснежные волосы, что мягко трепал ветер. Девушка парила в воздухе. Улыбалась так беззаботно, что мне захотелось до неё дотронуться. Обнять, чтобы знать — живая, она живая!

— Но, — наставила на меня указательный палец она, — выйдя из клетки, ты навсегда будешь связанным со мною судьбой. — Глаза её, лишённые цвета, внезапно обрели искорку задора. — И это будет сильнее даже любви. Нерушимая связь. Ярче, чем цвета этого города!

А я просто смотрел на неё сквозь своё заключение.

— Город погаснет, — тихо произнесла девушка, — когда ты выйдешь из клетки.

— А мы?

Она изогнула брови и засмеялась.

— Мы будем вместе.

Протянув руку из клетки, я ждал, когда моей ладони коснутся бледные тонкие пальцы с аккуратными ногтями. Но я услышал лишь щелчок: клетка с жалобным скрипом распахнулась.

— Город погаснет, — напомнила девушка, отрывая от своего платья розовую ленточку. Потом перевела на меня взгляд, полный ожидания. Я должен был сделать выбор.

Остаться в заточении и продолжать наблюдать за городом, в который мне никогда не попасть, или же обрести свободу, но лишиться всего того, что сопровождало меня во сне долгое время? Лишиться не полностью. Я попытался заглянуть в бледное лицо, на котором розоватые губы были растянуты в улыбке.

Всё ведь решено?
Я делаю вдох.

— Свобода.

— И мы будем вместе посреди потухшего города.

Всё ведь решено!
Я делаю выдох.

Стоит мне только переступить ту незримую границу и оказаться ближе к девушке, что до сих пор зависала в воздухе и следила за мной, как всё начнёт гаснуть. Сначала свет в фигурных окошках, потом крыши, затем стены, затем стихнут звуки. И чёрная воронка гудит всё угрожающе.

Девушка протягивает мне руку.

— Анна.

Я молчу, однако уверенно беру собеседницу за руку. Тёплую, сухую руку. Мне казалось, что она будет ледяной. Город внизу гаснет с центра. Будто чума, разнёсшаяся тёмным дымом по местности.

— Теперь наша связь нерушима? — спрашиваю я тихо, когда девичье тело прижимается к моему, слабому и холодному.

— Ярче, чем этот город.

Потухший, погребённый под темнотой.

Я провожу дрожащей рукой по жёстким белоснежным волосам, в которых спрятались колтуны. Волосы Анны постепенно начинают чернеть, начиная с кончиков. Я чувствую себя пустым, но неимоверно счастливым. Кажется, я разрушен.

Анна отстраняется от меня, чтобы я посмотрел в её грязно-зелёные глаза с красными белками, рассмотрел смуглое лицо со шрамом от ожога во всю левую щёку. Провёл рукой ещё раз по вьющимся тёмным волосам и, наклонившись, поцеловал горячие потрескавшиеся губы. Я никогда не умел выражать чувств словами. Кажется, я растворяюсь.

— Спасибо, — шепчет девушка, пока её светло-голубое платье превращается в обычную грязную пижаму, которую обычно выдают в больницах. — Спасибо, что был со мной всё это время, Хранитель Города. Я смогла увидеть эту красоту. Ты создал её...

Я не знал этого, но улыбался. Молчал. Девушка прильнула ко мне, прижалась ещё крепче, вцепившись в плечи, боясь отпустить и упустить.

Волшебный Город, город сновидений, лишился всего.

Мы ничего друг другу не сказали, когда тьма стала забирать и нас. Стояли, обнимая друг друга, без слов признаваясь в самой потрясающей, в самой призрачной любви.

Я, с рождения не имея возможности говорить, уже всё сказал.

Она, прожив много лет без способности увидеть хоть что-то, уже всё разглядела.

Мы не проснулись на своих больничных койках, заросших белыми розами.

Нас забрал Город, который мы создали сами.