Помешательство бога

Предварительно замахнувшись каким-то никчёмным оружием, последний защитник с подбадривающим боевой дух криком несётся на меня для атаки. Один рывок, и мой стержень, как острый клык в спелую вишню, вонзается в плоть очередной жертвы. Для меня это мусор. Для меня это ничто. Всего лишь ещё одна помеха. И она стёрта. Теперь этот город пуст. Теперь этот город мёртв. Тишина и запах крови — аромат настолько привычной мне победы. Но ответ не найден. Где джинчуурики девятихвостого, я так и не выяснил.
— Отец, — слышу дрожащий шёпот, в то время как недавно убитый мною враг валится на землю, дополняя мозаику почвы из свежих трупов.
Я мгновенно перевожу взгляд на мальчишку лет двенадцати, стоящего за углом ближайшего дома. Не боясь истребителя всего селения, он подбегает к лежащему близ меня покойнику и обнимает его тело с жалкими просьбами не умирать. Это его отец. Я убил его отца. Но мне плевать. Стальной стержень приближается к маленькой голове.
— Пора знать, что такое война, малыш, — я уже готов убить этого ребёнка, как вдруг ветер из-под ног поднимает крупинки песка и кидает их мне в лицо, предъявляя из пыльного угла памяти слайды моего далёкого детства. Где мёртвые родители. Где шиноби, изменившие мою жизнь. Где потеря. Где горе. Где ненависть.
Так и не доведя дело до конца, я ухожу. Ухожу подальше от этого места. Будто убегаю. Почему-то эта ситуация напоминает мне мою собственную. Только тогда я был в роли того мальчишки, а теперь?.. Теперь я сам стал таким, как убийцы дорогих мне людей.
Не проронив ни слова, я отдаляюсь от истреблённого нами городишки. Конан замечает перемену в моем настроении, замечает и рыдающего мальчишку, которого я по неизвестной причине не лишил жизни, но, все же, не задаёт вопросов. Я добираюсь до ближайшего озера и брызгаю в лицо настолько необходимую мне лёгкую свежеть. На секунду это помогает, но проклятые мысли, будто пиявки, жадно впиваются в мозг, настырно пытаясь высосать из него всю жидкость. Почему? Когда я встал на этот путь? Где ошибся? Ведь моя цель заключалась в достижении мира. И чего я достиг сейчас?
В зеркальной глади воды отражаюсь не я. Вижу друга. Я украл его тело, украл мечту, украл суть. Обагрил его руки чужой кровью, оставил следы в местах преступления, под его обликом заставил людей искусить боль. Боль. Именно она может привести к такому недостижимому миру. Забиться в судорогах страха и опровергнуть мои цели. Отведав истинную боль, человек станет бояться ощутить её снова. Потому я так желаю создать то истинное оружие, которое может уничтожать как крохотные селения, так и огромные страны. Этот инструмент заставит всех трепетать в ужасе. Любой феодал или Каге сто раз подумает, прежде чем что-либо предпринимать для боя. За кровопролитием, за страхом, за болью… и да придёт мир.
Но почему тогда я выхожу в роли убийцы? Убийство — это семена войны, из которых после вырастают огромные сорняки горя, трагедии, бедствия. Ведь я хотел не этого. И Яхико не желал достичь цели путём выложенных тропой мертвецов. Значит, я все делал неправильно? Все прошло впустую? Я ошибся?.. Когда? В душе у меня какой-то лабиринт, в котором нет примитивных стрелок, показывающих на выход. Загнанному в тупике, мне остаётся лишь лезть на стены. Я в безысходности. Но как же так? Я же бог.
Опавшая листва под руководством неспокойной погоды самовольно вздымается в воздух, отчего я чуть прищуриваю глаза и сквозь щёлочки созерцаю красный заход солнца, лучи которого отражаются в воде, создавая образ большой лужи крови. Какое-то странное ощущение в душе. Как заражённая рана. Ты живёшь и действуешь, но знаешь, что-то не так.
Минуя сидящую у разведённого костра обеспокоенную Конан, я снова иду в тот голый город. В величественно раскинутых руинах заметны несколько целых домов, которые выглядят, как выброшенный конструктор ребёнка.
— Вы пришли меня убить? — моих ушей достигает знакомый голос единственного жителя этого селения.
— Нет, — смотрю в наполненные темнотой и горем глаза мальчишки. — Я… — замолкаю, ибо сам не знаю, что меня сюда привело.
— Верните мне отца, — глупый малыш не понимает, насколько наивны его слова, как и то, что я готов исполнить его просьбу.
— Хорошо… — твёрдо отвечаю, прислушиваясь к крику далёкой птицы. — Но прежде ответь на мой вопрос.
Замечаю, как ребёнок из-под отливающей медью чёлки кидает взгляд непонимания и далёкой надежды. В его тощей руке крепко зажат кунай, который, видимо, предназначался мне.
— Скажи, как бы ты прекратил драку своих друзей, будучи всесильным?
— Я… я не знаю.
А чего я ожидал? Со вздохом оглядываю «зону смерти», будто предъявленную картину вижу впервые.
— Может я дал бы каждому железные руки, — отвлекает меня мальчишка.
— Зачем?
— Ну, если бы меня ударили железным кулаком, я бы больше не нападал… потому что боялся бы получить сдачи, — последние слова он уже шептал, замечая, как изменяется выражение моего лица.
Теперь я все понял. Этот путь. Он единственный. Он верный. Он правильный. Я не ошибся. Я достигну своей цели, я исполню свою мечту, я приведу мир в страны шиноби, пусть и путём убийства, крови, ненависти.
— Истинный я, — привожу сравнение себя с тем ребенком, когда покидаю тихое селение страны Огня. Там я нашёл ответ. Там я оставил мёртвое тело того, кто мне его предоставил.