Потрошитель. Глава 2.

Узкий шнурок, в глубоком сумраке коридора так похожий на уродливого червя в бледных и костлявых ладонях. Она привалилась спиной к холодной стене и, вперив невидящий взгляд в высокий, поглощенный темнотой, потолок, продолжала второй час мелко дышать через чуть приоткрытый рот. Безумные стрелки старого будильника неумолимо ползли к десяти. Очередной успокаивающий выдох, чтобы не выблювать на мягкий коврик все свои дрожащие внутренности.
Он обещал быть к десяти, ласково проводя кончиками длинных пальцев по ее щеке. Она, нежно мурлыкнув в ответ и обвив его шею тонкими руками, пообещала дождаться.
Узкий шнурок в мерзкий белесых пятнах рук. Очередное самоубийство, которое она, раздирая лицо ногтями и громко визжа на всю свою небольшую квартиру, так и не смогла совершить.
Что он найдет ее здесь, что он найдет ее там.
Тихий шорох его шагов за тяжелой дверью. Громкий хрип, словно ударом выбитый из легких. Все тот же уродливый шнурок в плену тощих ладоней, теперь прикрывающих искаженный в ужасе рот.
Джек пришел.

Вести по их небольшому району разносились со скоростью, которой просто нельзя было не восхититься. Только-только болтливая Кагуро-сама наклонилась к своей соседке по этажу для того, чтобы в самых ярких и сочных подробностях рассказать о том, как господин Онори самым бесстыдным образом вел глухой ночью по темному двору свою любовницу в пустующую квартиру, как буквально через час об этом уже трещал весь супермаркет. А через два госпожа Онори уже собирала свои вещи в не дорогом отеле Токио и что-то визжала гневному начальнику в трубку, набирая второй рукой номер своего юриста на маленьком мобильном телефоне и требуя отсудить у незадачливого мужа все до последней нитки.
Что тут говорить о новости, которая сулила вполне мирным жителям очередные страхи и опасения.
Сакура успела обсудить новое появление маньяка все в том же супермаркете, где языками сплетниц вершились судьбы всего двора. И на площадке для баскетбола, и возле открытой двери подъезда, и даже возле собственного телевизора, держа одной рукой большую телефонную трубку, а другой отодвинув плотную занавеску и подозрительно всматриваясь в густеющую темноту маленького двора.

Тишину квартиры нарушало только мерное и сонное тиканье старого будильника. Сакура, закинув тощие ноги на подушку, лежала на стареньком потертом диване, тащить который через дверной проем при вселении оказалось делом величайшей трудности. Но ни маты искалеченных рабочих, ни визги истеричной соседки по лестничной площадке, которой расцарапали ее бесценную дверь, не заставили упрямую Харуно дрогнуть. Теперь она льет свои сентиментальные слезы на этом горячо любимом диване и ведет холодную войну с оскорбленной до глубины души за свою дверь соседкой.
Утренняя газета шуршала в руках. Едва ли не каждый заголовок кричал о вновь появившемся маньяке, успевшим засветиться в главных новостях еще два года назад. Два изуродованных трупа, разделанных с поразительной хирургической точностью и едва ли не эстетикой. Один найден в сточной канаве. Некоторые бравые полицейские, мгновенно побледнев и покрывшись легкой испариной, отодвигали от себя пузатые стаканы с пивом и с ужасов рассказывали всем посетителям душного бара о том, с какой любовью и искусностью были вырезаны почки и выдраны ноздри.
Второй труп был найдет в своем же доме. Страдающая похмельем мать распахнула утром входную дверь, видно, пытаясь вытащить свое вонючее тело на свежий воздух, как наткнулась на голову своей незадачливой дочери. Все та же искусность: аккуратные проволоки, зацепленные за деревянную дверную балку, повисшая голова и развалившееся в кресле у дома тело. Отсутствие части матки, и та же хирургическая точность.
Обычные проститутки, и, как утверждала рыдающая и визжащая от горя мать последней; "Кому они зло-то могли причинить?!".
Она кинула на пол газету и прикрыла глаза дрожащей ладонью. Хрупкое горло вновь словно тихо хрустнуло под ледяной хваткой ухмыляющегося ужаса.
Страшно.
В проклятом супермаркете все успокаивались тем, что чертов маньяк измывается только над проститутками.
Ублюдки.
Резко поднялась и смерила комнату несколькими неровными шагами. Бешеный стук сердца заставил стараться дышать глубоко и спокойно, нервная дрожь бледных рук никак не сходила на нет. Зло выдохнув, Сакура схватила со стеклянного столика пачку сигарет и, распахнув жалобно скрипнувшую дверь, вышла на балкон, теряющийся в густой ночной темноте.
Статья о третьем преступлении так и осталась непрочитанной.

Холодный воздух словно обдал раздираемые глубокими вдохами легкие выедающей кислотой. Первая затяжка подкатила те самые злые слезы, которые она старательно, раз за разом, старалась сдерживать. Вторая - капли расчертили дрожащую дорожку на ровной глади светлой кожи. А третья уже принесла такие жизненно необходимые спокойствие и трезвость. Из болезненно сдавленных легких вырвался дрожащий выдох.
Налаживается.
Слабый уличный фонарь мигнул несколько раз. Она взглянула на узкие часы, которые так придирчиво подбирала к цвету своего молочного запястья. Два часа ночи. Проклятые страхи. Сакура уже как три часа должна спать своими мирными мексиканскими снами, а вместо этого раскуривает сигареты и пялится в густую темноту заснувшего двора.
Чертов фонарь, единственный источник света в дремлющем дворе, замигал еще сильнее, словно у него уже подкатывала старость и работать так, как надо, для него было задачей невыполнимой.
Окурок только оказался потушен, а Морфей приятельски поманил ее в свое царство, когда Сакура подумала, что нужно завтра еще раз заявится к Саске и попросить посмотреть заживающую ладонь. Харуно взялась за холодную дверь ручки, едва ли не урча, как мартовский кот от того, что милый Саске-сан скоро вновь улыбнется ее растаявшей от счастья физиономии, как...
Она поняла, едва ли не кожей, что внизу кто-то есть.
Мгновенно вспотевшая спина, сумасшедший стук сердца, искаженный от ужаса рот и проклятый фонарь, который вечно плохо работал. Парализующая волна животного страха сковала дрожащее тело. Харуно вцепилась длинными ногтями в плечи и краем коматозного ума поняла, что живет она на третьем этаже, и добраться до нее будет сложно.
Очередной шорох. Хихиканье, граничащее с визгом. Харуно поняла, что вот-вот потеряет сознание от дикого, нечеловеческого страха. Словно во сне, потянула на себя балконную дверь, чтобы как можно скорее попасть в спасительное тепло безопасной квартиры, как услышала то, от чего хрупкие ноги мгновенно подкосились.
- Сакура-а-а...
Снизу. С долей сарказма. С долей самоуверенности.
Бледные руки вытянулись вперед и коснулись широкого подоконника. Уже ничего не понимая, она качнула тело вперед и посмотрела вниз.
Тьма была настолько плотной, что, казалось, ее можно было пощупать рукой. Нервная вспышка фонаря, и Харуно поняла, что умрет прямо сейчас. На нереально длинных ногах и руках стояла Инари, задрав к лицу Сакуры чудовищно огромные черные глаза и, явно издевательски хихикая, быстро двигала такой же нереально длинной нижней челюстью.