Прекрасна

Сегодня как обычно – облачно вдали, у горизонта… и неизвестно, что дальше. Дождь или солнце? Подскажи мне, любимая…
Каждую ночь ты бестелесным призраком покидаешь меня во снах, оставляешь одного, в темноте, пустоте … До сих пор не понимаю, почему? Почему жизнь так ужасно несправедлива?
Осенний воздух играет с волосами и холодными нитями обнимает озябшее тело. Так хочется, чтобы ты оказалась рядом… обогрела лучами светлого тепла. Словно неугасимая звезда – свободная и сияющая.
В бескрайних небесах я вижу лишь мягкие очертания твоего лица… в многоголосье ветра слышу лишь твой тихий шепот… Знаешь, ты словно воздух, сама любовь… бестелесное создание природы. Я не вижу тебя, но знаю, как ты прекрасна. Ты слышишь меня?

Знаешь … ты так прекрасна, когда неторопливо обходишь мои творения и легко улыбаешься…
До сих пор храню в сердце неповторимую полуулыбку, которую изобразили тогда твои нежные губы. В тот день я представлял гостям свою первую выставку и для меня важнее всего было услышать, как я талантлив и неповторим в своем искусстве… И должен сказать, я это слышал.
«Ты талантлив! Да ты превзойдешь саму природу! », - вторили мне в тот день те, кого я считал богами своего Олимпа. И тогда… я действительно ощутил себя богом, который однажды покорит свою вершину. Наверное, поэтому, увидев твой стройный силуэт у озорной, но хрупкой «Девы на дельфине» я осмелел и подошел ближе, ожидая услышать от тебя очередную похвалу. Ты улыбалась, словно замечала лишь мое искусство, шаг за шагом познавая его в огромном зале.
Помещение было людным, но ты выделялась среди обычных девушек. Твоя стать, манера держаться, внутреннее достоинство буквально освещали комнату. Наверное, тогда у меня впервые возникло ощущение, будто меня коснулось солнце.

Знаешь… ты так прекрасна, когда щуришь огромные глаза и пытаешься спорить…
Когда я подошел к тебе и шепнул, что хотел бы слепить с тебя лесную нимфу, я не шутил. Ты покраснела, но старалась не показать виду, а я окончательно провозгласил себя богом. Я думал, ты уже покорена и скоро будешь моей, но ты вдруг сощурила глаза и усмехнулась.
Не отрицаю, я был удивлен, когда ты подошла совсем близко и шепнула, что… с тобой такие уловки не пройдут. Думаю, ты довольно часто произносила эту фразу, а я был далеко не первым, кто заметил тебя в сонме красавиц. Слова слетели с твоих губ настолько привычно и буднично, что я потерял их смысл. Куда важнее было твое спокойное дыхание, жарко ужалившее шею.
Затем ты взяла один из бокалов из моих рук, которые я прихватил, направляясь к тебе, и прищурилась. Легкая кисть погладила округлую стеклянную кромку, и ты спросила, что я принимаю за искусство. Я был в восторге оттого, с какой серьезностью ты задала любимый из вопросов. И тогда я залпом осушил бокал и, активно жестикулируя, заговорил. Я рассказывал о том, как в детстве любил слепить фигурки из глины; как оживлял материю и дарил ей красоту; как в голове моей загорались образы, претворенные ныне в жизнь… Что говорить… я был очень увлечен своим рассказом, но больше всего меня радовало то, с каким неподдельным интересом ты слушала и задавала вопросы…
И все же… ты считала мое творчество далеко не совершенным и настаивала, что мне еще многое стоит постичь, прежде чем я стану лучшим. Ты отстаивала свое мнение и с уважением принимала мое… но я видел, что впечатлил тебя не настолько, насколько ты меня. В тот день ты отказала мне в повторной встрече. Ты признавала, что мы слишком разные. Ты принимала за суть искусства нечто иное, чем я.

Знаешь… ты так прекрасна, когда танцуешь в солнечном тепле летней зелени и звонко смеешься.
Я не знал, кто ты и как тебя зовут, но все же пытался найти. Мои поиски, продолжавшиеся почти месяц, не увенчались успехом. Ты исчезла, словно игривая русалка в открытом океане.
Я увидел тебя через полгода, когда гулял в парке и неожиданно заметил знакомый каскад светлых волос. Золотистые локоны в свежей зелени деревьев. Ты и впрямь была нимфой в этой стихии. С тобой в незамысловатом хороводе кружились маленькие девочки лет 5-6… и на мгновение я испугался, что это твои дети. Ведь в этом случае ты оказалась бы замужем. Как же ты смеялась, когда я позже рассказал тебе об этом. Ведь ты всего-навсего была учительницей бальных танцев в сиротской школе неподалеку от того парка. В их восторженных наивных глазах я видел лишь восхищение тобой. Нимфой с восхитительной улыбкой, танцующей среди деревьев.
Ты даже не видела меня, а я так хотел подойти и вмешаться в головокружительный вихрь твоей жизни, но… я не был уверен, что ты будешь рада меня видеть. И я так и не решился подойти к тебе в том волшебном парке.

Знаешь… ты так прекрасна, когда просто и по-детски удивляешься.
Я по-прежнему творил, но не забывал распоряжаться деньгами в пользу окружающих. Через пару недель я даже был приглашен на детский праздник и страшно гордился этим. Тогда ты и увидела меня снова. До сих пор не могу забыть твое лицо, когда ты узнала о сумме, которую я пожертвовал сиротскому дому, и в том числе твоему танцевальному классу. Ты была так рада, что у меня моментально потеплело в сердце. Впервые я делал что-то по-настоящему благородное и действительно важное. Я был счастлив и готов поклясться: ты так и не забыла меня.

Знаешь… ты так прекрасна, когда робко благодаришь, одаривая теплыми искорками в красивых глазах.
После того празднества мне все же удалось уговорить тебя на чашечку кофе в близлежащей кафешке. Помню, как спросил, почему ты отказала мне в прошлый раз. И помню, как ты ответила… «Ты сказал, «Искусство – это взрыв»… нечто мгновенное. Я согласна с тобой, ведь мое искусство – это движение. Но пойми, я для тебя - то же мгновенное и невечное». Я очень удивился твоим словам. «Не будь ребенком. Все люди когда-нибудь умирают», - усмехнулся я. И тогда ты ушла и даже не бросила взгляда на прощание.

Знаешь… ты так прекрасна, когда злишься и метаешь молнии из сверкающих глаз.
Ты не собиралась продолжать общение со мной, хотя я видел, что нравлюсь тебе. И это злило тебя, но вселяло надежду мне - что еще немного, и ты станешь моей.
До сих пор не понимаю до конца, почему так упорно пытался добиться тебя. До встречи с тобой я никогда не думал ни о ком, кроме себя и своего искусства. Вокруг меня всегда было много красивых девушек, но каждую из них я выпивал досуха, ничего не отдавая взамен. Каждая была по-своему хороша, но я видел лишь живую глину, и не ценил внутренней красоты.
Я использовал их, удовлетворяя чувственные желания, но ни одну из них не подпускал к тому, что жило в сердце. До тебя я менял девушек, словно перчатки и жил легкой праздной жизнью… и для меня самого было загадкой, что так привлекло меня в тебе.
Я начал свой творческий путь после того, как расстался с любимой девушкой. Она бросила меня ради того, кого я безмерно уважал и кто сыграл в моей жизни значительную роль. Он был моим старшим товарищем и наставником; он называл себя Пэйном… потому что прошел через море боли прежде, чем стал собой. Конан всегда любила только его, и пусть я и обманывал себя глупыми надеждами - он всегда был для нее единственным. Наверное, именно после Бумажной Принцессы все девушки стали для меня на одно лицо. Только не пойму, почему ты выделялась среди них? Не знаю. Но никогда не забуду, как настойчиво предлагал тебе снова и снова прогуляться по парку и выпить очередную чашечку кофе.
Я проводил много времени в том сиротском доме и видел тебя каждый день, видел твое ласковое тепло ко всем, кроме меня. Меня ты словно избегала и обращалась со мной ровно и холодно. Но это только сильнее разогревало мой интерес: я вручал тебе цветы, водил с детьми на аттракционы, подвозил домой, одаривал комплиментами… но ты никогда не улыбалась. Словно боялась выбраться из ледяной корки снежной принцессы и показать истинные чувства ко мне. Уже тогда ты боролась с собой.
И вот однажды корка треснула. Я создал прекрасное творение, статую греческой Калисто в облике тебя. Твои глаза с секунду молчали, но потом ты засияла от счастья, тронутая такой красотой. Но постепенно ресницы твои наполнились слезами, и я увидел гнев в твоих глазах, губах, прекрасном лице. Ты злилась. Боже, как ты злилась. Я не понимал, в чем виноват. Не понимал.

Знаешь… ты так прекрасна, когда серебряные капли стекают из бирюзовых глаз вопреки твоему желанию.
Я никогда не видел тебя настолько тронутой и печальной, никогда не забуду те твои глаза, когда ты снова ушла от меня, словно нимфа рассеялась среди людей. Я искал тебя неделю, прежде чем нашел на старом отдаленном кладбище. Ты не отвечала на звонки, не появлялась на работе, почти не бывала дома. Ты словно хотела стереть меня из своей памяти, а возможно - себя из моей. В любом случае тебе это не удалось, ведь я все равно нашел тебя.
Ночное кладбище пугало мрачностью и таинственностью, но твоя подруга Сакура сказала, что ты здесь. И ты была: у аккуратной могилы, в черном плаще с взлохмаченными светлыми волосами, рассыпанными у тебя по плечам. Увидев меня, ты, к моему удивлению, не шелохнулась и не постаралась удалиться. Ты лишь продолжала сидеть и плакать. Когда я подошел к тебе совсем близко, чтобы увидеть твои глаза, ты внезапно посмотрела на меня. Сколько же боли и усталости я в них увидел... Ты шептала, не глядя на меня и безуспешно пытаясь сдержать слезы: "Почему ты мучаешь меня? Зачем? Для чего я тебе?", а я молчал. Тогда я не понимал, чем я мучаю тебя, но это был главный шаг к открытию тайны. Там ты и поведала мне свою историю.
Ты говорила, что много лет назад, когда ты еще была студенткой, произошел один несчастный случай, навеки изменивший тебя. В те годы ты была другой - еще безответственной и агрессивной бунтаркой. Ты была девушкой самого популярного на курсе парня – Учиха Саске, которого отбила у Сакуры. Ты обманывала родителей, сбегала из дома, разбойничала в кварталах и ненавидела мир, в котором жила.
Единственным человеком, которым ты дорожила, был учитель математики, тот, на чьей могиле ты плакала в ту ночь. Азума-сенсей тоже был бунтарем и никогда не прислушивался к мнению отца в юношестве, и он понимал тебя – ты чувствовала это. Повзрослев, он понял, что во многом ошибался: этому он и хотел тебя научить - взгляду на мир глазами взрослого и уверенного в себе человека. Но ты не верила, что способна измениться… Ты была зла, ненавидима, одинока и решила угнать его машину – раздолбать ее ко всем чертям, отомстить. И ты преуспела во всем, кроме того, что хозяин машины с улыбкой сел на пассажирское сидение, едва ты оказалась за рулем.
Азума-сенсей верил, что ты можешь измениться, поэтому и не стал вызывать полицию. Но что его вера… Ты была в ярости за его улыбку и свою ошибку, за свое несовершенство и его доверие. И ты завела машину - Азума не противился и пытался тебя успокоить, но ты только злилась… Ты выехала на шоссе. С каждой капающей секундой скорость нарастала, и это лишь опьяняло тебя. Только когда очнулась, ты поняла, что не в силах справиться с управлением. А машина оказалась сильнее.
Вас вынесло на обочину и перевернуло. Азума умер в больнице, после того как неделю пролежал в коме. Ты выжила. Сломала руку и получила сотрясение мозга.
Ты и до тех пор навещала его детей и улыбалась его вдове, со звучным именем Куренай. Прошло 6 лет, но ты все еще винила себя. Я молчал, а ты плакала и плакала, до боли сжимая мое плечо. И потом… я узнал, что ты умираешь. Сотрясение мозга привело к опухоли, о которой ты узнала два года назад. Опухоль стала неоперабельной, и ты давно смирилась со своей смертью. Тогда я узнал, что ты умрешь. Врачи давали тебе меньше года.

Знаешь… ты так прекрасна, когда смеешься - так звонко и искренне, что все внутри плавится от счастья.
Я долго не мог поверить в неизбежность твоей смерти – метался по свету в поисках лучших врачей, лекарств, методов лечения. Я видел, что ты не одобряешь мои попытки, и как же это злило – я так боялся потерять тебя, в то время как ты совсем не пыталась себя спасти... Позже я понял - ты хотела, чтобы я был просто рядом в последние дни.
В конце концов, ты оказалась права - мне было так стыдно за это, но я все же смирился - после 2 месяцев безуспешных попыток, твоих рыданий и криков. И в тот день, стирая твои очередные слезы, я поклялся себе, что превращу твою жизнь в рай, пока не придет роковой час.
Я возил тебя по самым красивым местам города, страны, мира. Мы побывали и на древнеегипетских пирамидах, и храмах ацтеков, мы видели Рим с его неизменной красотой, и прекрасную Грецию с ее древними мифами, ты видела Венецию, Париж, Лондон, Люксембург, видела закат на гавайских островах. А я слышал твой прекрасный смех, видел светлую улыбку...

Знаешь… ты так прекрасна, даже когда больна… Рай кончился неожиданно… просто никто не смог тебе помочь. Мы плыли на огромном корабле, пересекая тихий океан, уже ступили на землю родной Японии, когда ты почувствовала себя хуже, чем обычно.
Я сразу же отвез тебя в больницу, но ты слабела на глазах, и это меня убивало. Я не мог тебя видеть… я терялся в океане боли и бессилия… напивался в местных барах и дрался с такими же бедолагами, запивавшими горе, как и я. Приходя домой, включал музыку на полную громкость, чтобы не чувствовать, что один в огромной квартире. Ты умирала, а я ничего не мог поделать. И я плакал ночами в подушку от осознания того, что скоро потеряю тебя навсегда.
Я так боялся, что вскоре стал ночевать в больнице рядом с тобой, охраняя днем твой покой, а ночью сон. К тебе постоянно кто-то приходил, ты таяла, но у тебя хватало сил попрощаться с каждым. Лишь я один с тобой не прощался. Я боялся, что как только это произойдет, ты покинешь этот бренный мир, который без тебя стал для меня совсем чужим. Но это все же произошло. Ты умерла в одной из больниц Токио ранним летним утром.

Знаешь… ты так прекрасна, даже когда… мертва.
Я похоронил тебя на том самом кладбище, где ты впервые открылась мне. Многие пришли с тобой попрощаться и увидеть в последний раз. Даже вдова Азумы, Юухи Куренай пришла сказать тебе «прощай». А я так и не смог…
Как же долго я не мог поверить, что тебя больше нет… Ты была моим солнцем. Но ты погасла, как падающая звезда. Почему же все так получилось?

Я никогда не встречал такого человека, как ты. Квинтэссенция тепла и холода, света и мрака, нежности и озорства… Сейчас, сидя на твоей могиле, спустя год после твоей смерти я понимаю, что так привлекло меня к тебе.
Я всегда говорил, что «искусство – это взрыв», подразумевая под этим простым предложением безмерную красоту одного мгновения. Истинная красота может быть лишь такой. Мгновение потому прекрасно, что никогда не повторится; оно недолговечно, как и ты.
Ты уже умирала, когда слушала мою лекцию о видении искусства в далекий день нашего знакомства. Наверное, поэтому ты так долго отталкивала меня и отвечала холодом на все попытки покорить тебя. Ты с самого начала берегла меня.

Целую нежный лепесток белой розы и зажмуриваю глаза, на мгновение вспоминая как так же целовал тебя. Аккуратные лепестки ложатся на холодный мрамор. Я закрываю глаза, представляя, как в каждом дуновении ветра ты шепчешь мне, что все еще любишь … что я все еще нужен… Я люблю тебя, Ино… мое угасшее солнце…