Придурок...

Пустота… Полный вакуум… Больше я никогда не смогу открыть свое сердце для любви. Вы скажете, что я никогда этого не делала и даже не старалась. Но окажетесь в огромной черной дыре самообмана и лицемерия. Мне плохо, а вы думаете – я счастлива… Я играю, а вы думаете – живу… У меня ещё много масок, а вы и не пытаетесь их снять. Вам просто не понять того, как один случай, одно маленькое прикосновение может перевернуть жизнь, привнося в нее смысл, заставляя ожидать этих двух коротких часов, как самого дорогого момента. Вы никогда не сможете ощутить восторг от ночного разговора по мобильному. Вам этого просто не дано… И только с ним я не носила масок…
Но все было разрушено моей ошибкой: одной фразой, которая до сих пор съедает меня изнутри…


Приемное отделение центральной городской больницы никогда не было спокойным местом. Здесь всегда все похоже на большой муравейник. Врачи и медсестры бегают… А больные и того веселее: кто-то руку сломал при совершенно идиотских обстоятельствах, кто-то попал в аварию, болтая за рулем с подругой по телефону. У кого-то ребенок проглотил какую-то дрянь. И вся эта волокита никогда не прекращалась.
Но вот сегодня была совершенно другая ночь. Беззаботная тишина даже немного пугала и вызывала дурманящее рассудок чувство, что что-то обязательно должно произойти. Дежурство проходило на удивление спокойно. Тихий кабинет, гора бумаг и медицинских карт. Все это предстояло привести в порядок за одну ночь. И девушка даже понадеялась поспать совсем немного. Но, видимо, не суждено. Дверь кабинета с негромким стуком распахнулась, и в комнату вбежала дежурная медсестра. Кушина, не дав девушке даже рта раскрыть, поднявшись с кресла, тяжело вздохнула и сказала:
- Ясно… Закончилась моя тихая ночь. Пошли. – У медсестры от удивления невольно глаза полезли на лоб, но она послушно пошла за врачом. – Что там?
Девушка раскрыла карту и, немного запнувшись, протараторила:
- Авария. Мужчина примерно двадцати семи лет. Травма ноги, внутренние повреждения чревной полости и, возможно, травма головы.
Врач вздохнула и, пробормотав себе под нос что-то неразборчивое, но сильно напоминающее проклятие, двинулась в сторону приемного покоя.


Больно… Было почему-то очень больно смотреть на эту картину. Совсем еще молодой парень лет двадцати семи лежал весь в крови с искалеченной ногой. Пугающее зрелище, но для врача это было уже нормой. Кушина подошла к нему и начала поверхностный осмотр, тихо бормоча себе под нос:
- Видимых повреждений головы нет. Повреждения чревной полости. Похоже, небольшое внутреннее кровотечение. – Она обратила внимание на его ногу. Обхватив ее, она совсем легонько ее двинула. Парень протяжно застонал. – Понятно… *Нога слегка ротирована снаружи. Боль усиливается при пассивных движениях. Большой вертел совсем немного смещен вверх. Похоже на перелом бедренной кости со смещением. – Охваченная своими мыслями, девушка не заметила, как пациент пришел в себя.
– На рентген его, немедленно! - крикнула она медсестрам и, повернувшись к парню, проговорила быстро: - Вы в отделении центральной городской больницы из-за того, что попали в аварию. Вы помните, как вас зовут?
- Минато… - прошептал он. Неожиданно парень схватил ее за руку и, превозмогая боль, посмотрел в глаза. Бархатный, глубокий голубой взгляд, в котором доктор тут же растворилась… Он завораживал, очаровывал, но и пугал одновременно. В этом взгляде было все, чего так боялась и избегала Кушина. Страсть, боль, отчаянье…
Едва дыша, девушка отпустила руку, от которой исходило столько тепла. Нет, даже жара… Уши словно бы заложило ватой, и все вокруг показалось чем-то ирреальным. Медсестры забрали парня на рентген. Сама же она на ватных ногах вышла прочь из смотровой, направившись в место, где можно было спокойно подумать и не бояться, что кто-то нарушит ее одиночество.


Третья сигарета, а в голове все тот же бардак, что и двадцать минут назад. Холодный воздух овевает ее задумчивое, обеспокоенное лицо. Мысли, как испуганные внезапно загоревшимся светом крысы, разбегаются в разные стороны, а дышать становится все сложнее.
«Что же в нем такого, что из моей головы не идет его взгляд? Он посмотрел на меня так отчаянно, потеряно и с такой болью, будто бы я ему самый родной человек на этом свете».
Ей было бесконечно интересно, почему в его взгляде столько горечи одиночества. Не может забыть, не может выбросить, даже наплевать на этот инцидент, как на что-то незначительное, она тоже не может. Нет сил, не хватает духу.
Докуренная до самого фильтра сигарета отправляется в свой первый и последний полет вниз на десять этажей, а бросившая ее рука цепляется в ограждение, которое опоясывало крышу здания больницы. Руки непроизвольно сжимаются в кулаки, причиняя боль.
Необъяснимо тянет к нему… К его глубоким, одиноким, голубым глазам.
«Красивое имя – Минато…»


Узумаки зашла в палату парня и принесла с собой легкий, немного дурманящий запах лекарств.
- Добрый день! Как вы себя чувствуете? – Врач принесла с собой какой-то препарат, который тут же начала подсоединять к капельнице.
- Спасибо. Учитывая мое состояние, вполне неплохо. - Пациент уже очнулся и внимательно, с некой легкой улыбкой следил за тем, как девушка ставила капельницу и что-то записывала в карту. Он не знал ее, но где-то глубоко внутри хотел узнать. Длинные ярко-красные волосы были собраны в тугой хвост на макушке. И, что самое странное, ни грамма косметики на лице.
Минато не заметил, что врач уже закончила записывать и посмотрела прямо ему в глаза. Одернув себя, Кушина отвела взгляд и немного смущенно сказала:
- Вас сейчас отвезут на ангиографию, чтобы исключить возможность травмы головы. – Она начала медленно снимать фиксаторы с кровати. Но парень, осторожно взяв ее за руку, отрицательно помотал головой:
- Это лишнее, я абсолютно точно не ударялся головой. – Доктор слегка обескуражено посмотрела на него и сделала отметку в карте.
Развернувшись, Кушина медленно пошла к выходу из палаты. Краем уха она уловила сказанное едва слышным шепотом слово «красивая», которое парень произнес случайно, опять окунувшись в свои мысли. Он даже и не подозревал, что она его услышала.
А за закрытыми дверьми палаты Узумаки прислонилась к холодной стене, успокаивая взбесившееся сердце.
- Ты точно ударился головой… - легкая, нежная улыбка коснулась ее губ. – Придурок…


Эти недолгие, почти мимолетные встречи в его палате стали уже неотъемлемой частью ее жизни.
Без них, без неспешных, тихих разговоров не проходило ни одного дежурства. А дома уже казалось не так уютно и тепло. Незаметно для нее все те чувства, связанные с родным домом, перекочевали в палату номер двести сорок три.
И каждый день наблюдая за Минато во время физиотерапии, она глупо улыбалась сама себе, смотря, как он делает такие нелепые и смешные попытки научиться заново пользоваться травмированной ногой.
Наверное, в этих двух часах времени и заключалось ее маленькое счастье. Девушка наблюдала за тем, как во время занятий на его лице светилась озорная, веселая улыбка. Только в такие моменты в его глазах пропадала едва заметная тень одиночества. Иногда он замечал то, что врач наблюдает за ним, и веселая улыбка перерастала во что-то теплое, заставляющее душу переворачиваться внутри. С каждым днем он все лучше ходил и уже начинал геройствовать и подшучивать над своим физиотерапевтом. В эти моменты он напоминал маленького мальчика, которому вернули что-то очень важное, что когда-то было отобрано у него. Ей нравилось просто наблюдать за ним…
- Придурок… - прошептала девушка на его очередное дурачество и слегка небрежно, тихо засмеялась.


Доктор Узумаки ненавидела ночные обходы. По ее мнению, они были пустой тратой времени. Но все же покорно, как прилежный доктор, она отправилась на очередной такой обход. Знала же, что непременно зайдет в палату номер двести сорок три.
Ночная больница была пугающе тихим местом. Повсюду было темно. Только по коридорам лился слабый, тусклый свет. Доктор закончила проверять своих пациентов и, отложив карты в сторону, вышла из кабинета, направляясь к дверям одной единственной палаты, сквозь слегка приоткрытые двери которой пробивался слабый свет прикроватной лампочки. Подойдя к двери, она аккуратно приоткрыла ее и посмотрела на то, как парень заворожено читал книгу. Девушка толкнула легонько двери, которые тут же раскрылись с тихим скрипом. Она легкой, почти беззвучной поступью подошла к парню и, заглянув в книгу, немного удивленно спросила:
- Стихи? – Ответом ей послужил немой кивок, означающий просьбу прилечь рядом. Кушина осторожно прилегла на кровать поверх одеяла и положила голову на плечо парня, когда тот начал читать. Под звуки его красивого, спокойного голоса девушка стала потихоньку засыпать, расслышав лишь несколько последних строчек из необычайно красивого стиха о любви:


Девушка попыталась развеять сон и задумалась над словами. «Красивые строки, но печальные».
Она снова зарылась носом в ворот его больничной рубашки и начала понемногу отходить в мир Морфея, услышав лишь легкие отголоски его голоса, читающего стихи.
Минато тихо закрыл книгу и отложил ее на прикроватную тумбочку. Он уже хотел было будить Кушину, но тут же остановился. Она спала, тихо посапывая, как ребенок. Странно… Он давно не видел, чтобы кто-то так безмятежно спал. Поэтому он просто легко поцеловал ее в висок и, положив голову рядом, молча наблюдал, как его красноволосая бестия мирно витала в своих снах.


- Придурок… - Кушина прошептала и опустила голову. – Ушел и даже не попрощался…
Обида пожирала все внутри. «Неужели было так трудно зайти на минутку и попрощаться?»
Нет, она не устроила бы скандала и не кричала. Она бы просто посмотрела на него печальными глазами и попрощалась…
Тяжелые мысли девушки прервал звонок мобильного. Она раздраженно вытащила его из кармана и посмотрела на дисплей. «Неизвестный номер?» Удивлению не было предела. Девушка подняла трубку.
- Хочешь, я почитаю тебе стихи? – Тихий, бархатный, но уже такой родной голос донесся из аппарата.
- Да… - Она не раздумывала, не колебалась. Лишь только с легким придыханием произнесла то, о чем он мог и не спрашивать. И скучное дежурство вновь превратилось самые прекрасные часы ее жизни.


Вымотанная, уставшая девушка медленно ступала к выходу из больницы. Ее ночное дежурство закончилось, и она, наконец, могла пойти отдохнуть. Когда-то она ненавидела свои ночные смены. Они забирали остатки сил. Но не сейчас… Почему-то теперь она их любила… Наверное, благодаря его телефонным звонкам, которые придавали уверенности и согревали тогда, когда все уже казалось безнадежным. Выйдя из дверей больницы, она порылась в сумочке в поисках ключей от машины. Когда они оказались в ее руках, Кушина подняла взгляд и замерла.
Внизу на ступеньках стоял Минато, опершись на трость, и просто смотрел на нее, смотрел так, как никогда раньше. Парень заметно нервничал и будто пытался что-то сказать. Девушка, осмелев, ступила несколько шагов вниз.
- Кушина, я… - что произошло дальше, она так и не поняла…
Отпустив трость, Намеказде просто упал лицом на холодные ступеньки, потеряв сознание. Один короткий миг, пока она подлетала к нему, показался ей вечностью. Медик попыталась привести его в чувство, но он не реагировал. Кушину начала бить мелкая дрожь ужаса. Пронзительным голосом она закричала первое, что пришло ей на ум:
- Помогите! Кто-нибудь, помогите! – Обхватив его голову и плечи руками, она кое-как перевернула его лицом к себе.
Прибежало несколько медсестер и доктор. Они переложили парня на каталку и повезли в реанимацию, по пути пытаясь определить его состояние. Уже на месте они быстро подключили его к **электрокардиографу. Пульс постепенно замедлялся… Кто-то из врачей достал маленький карманный фонарик и осмотрел зрачки.
- Разрыв ***аневризмы сосудов головного мозга. – Это прозвучало как приговор, а она стояла и не могла ничего поделать. Страх, сковавший ее, не давал даже пошевелиться. Все вокруг стало мутным…
Электрокардиограф запищал непрерывным монотонным звуком. Все вокруг забегали… Послышались звуки ****дефибриллятора… А затем…
«Время смерти одиннадцать сорок три… Надежды больше нет… Обширный инсульт».
Кто же мог знать? Кто? Всего одно маленькое обследование могло предотвратить все, но он так уверено от него отказался. Придурок… Разве мог он знать, что потерял ту часть воспоминаний? Он просто не мог вспомнить того, что ударился головой…
Приговор…
Легкая, призрачная, почти невесомая надежда взмахнула покалеченными крыльями и взлетела в небо, покидая ее навсегда. Она оставила после себя лишь безграничную, немую, как сама пропасть, пустоту. Единственные звуки, которые доносились оттуда, это отголоски того, как неизбежно, медленно, по маленькому кусочку крошилась ее душа, подвешенная на тонкой веревочке над пропастью разбитых надежд.
Она смотрела на то, как на аппарате пробегала беспрерывная белая нить, выносящая приговор ее голубоглазому счастью. С каждой секундой этого монотонного, врезающегося в сознание звука маленькие, почти крохотные остатки надежды где-то глубоко внутри растворялись, словно снежинки, попавшие на чьи-то теплые ресницы. Сердце ускорялось, не слушая ничего и никого. Она не могла дышать… Не было сил втянуть в себя хотя бы грамм воздуха.
Дышать… Нужно дышать. Дышать? Зачем?
Он однажды сказал, что любовь – это теплый, приторно-сладкий напиток, подобно глинтвейну, который согревает не только тело, но также сердце и душу.
Кушина сорвалась и что было сил побежала туда, где никто, абсолютно никто не услышал бы того противно звенящего звука, с которым раскрошилась ее медленно умирающая по крупице душа. Дверь с громким лязгом раскрылась, и на крышу здания влетела девушка. Споткнувшись о бетонные плиты, она упала ниц, стирая руки в кровь.
- Почему?! Почему ты не сказал, что любовь смертельный яд? Почему?! Ответь мне! - Она обхватила свои плечи окровавленными руками, пытаясь унять дрожь рыданий, вырывавшихся наружу. – Придурок…
Она чувствовала, как любовь, еще недавно жившая в ней, превращалась в яд, отраву, подобную ртути. Как серебристый шарик, каждая маленькая капелька по венам попадала в сердце, медленно, но неизбежно отравляя.
Свинцовые тучи, уже который день покоящиеся над городом, наконец, разошлись, пропуская лучи яркого, сияющего солнца, так похожего на него. Оно смеялось своим лучистым светом над рыдающей девушкой, которая покачивалась словно на ветру. Эти лучи казались ей теплыми объятиями, подаренными на прощание. В тот момент Кушина почувствовала, как плотная, почти непроницаемая маска безразличия, которую она носила до встречи с ним, опять наползала на лицо. Пустым, безжизненным взглядом она уставилась в промозглую пустоту уходящих вдаль свинцово-серых туч и, словно бы из последних сил, еле слышно прошептала:
- Почему не сказал мне сразу, почему?

Едва ощутимо в ее памяти ожили осколки оборванной жизни:

---

Примечания:
* Симптомы перелома бедренной кости со смещением.
** электрокардиограф – аппарат, способный наружно фиксировать и отображать состояние сердца и кровообращения.
*** аневризма сосудов головного мозга - это разновидность аневризм, при которых поражается одна из артерий головного мозга. Следствие – инсульт, чаще всего с летальным исходом. Причины могут быть разные, начиная от патологии, заканчивая ударом.
**** Дефибриллятор - прибор, использующийся в медицине для нормализации и восстановления работы сердца при ее нарушении.