Проклятие Ангела. Глава 13. Подчинение. Часть 2.

Карин глубоко вдохнула, наполняя легкие теплым вечерним воздухом. Не прошло и трех часов после того, как она ушла от Суйгетсу, поэтому вызванное его дурацким вопросом раздражение в полной мере ещё не остыло и выражалось теперь шумными шагами, через которые девушка стремилась выместить свой гнев. Золотистые лучи заходящего солнца касались лица, заставляя Карин недовольно щуриться: она никогда не любила это время суток. Ей больше по нраву была глубокая ночь, когда, казалось бы, ни единой чистой души не существует в этом мире, когда из своих надежных убежищ выползают мерзкие твари, скрытые от людских глаз днем: гнилые души и нечисть, созданная некромантами... Ночью девушка чувствовала себя в своей тарелке, и это доставляло ей необъяснимое мрачное удовольствие.
Она ведь тоже часть этой Тьмы. Она – Демон. И, черт возьми, приятно осознавать, что не в единственном экземпляре, что подобных ей существ достаточно много и что далеко не она одна является этим отбросом, этим никому не нужным куском вечной ненасытности и злобы, гниющим мусором, сбродом...
Со злостью сжав ладони в кулаки, Карин резко остановилась. По телу прошла волна дрожи, а к горлу неприятным комом подступила тошнота. Девушка узнала это ощущение: признак того, что скоро начнется «ломка», начнется дикая боль, которую не погасить никаким иным путем, кроме как чьей-то смертью. Смертью от её рук.
И почему-то сейчас впервые за долгое время захотелось заплакать.

- Карин! Карин, нет! Не трогай его!
Крики собственной матери. Отчаяние, сквозившее в её голосе. Напрасные мольбы.
Но ничего из этого никогда не помогало. Никогда не останавливало.
Как же приятно было медленно, по частям раздирать того черного щеночка. Минуту назад он, дружелюбно виляя хвостом и игриво рыча, катался вокруг в обнимку с искусственной белой косточкой. Еще минуту назад он, как и любое другое существо из убитых ею, хотел жить, радуясь каждому новому дню. Но Карин было слишком больно: эта боль пронзала тело подобно множеству острых шипов, она требовала, просто принуждала совершить это. И слишком отчетливы были яростные, неистовые крики в голове, каждый раз призывающие к убийству.
Мама застыла в проходе, глядя на то, как шестилетняя девочка с огненно-рыжими волосами, улыбаясь далеко не по возрасту, улыбаясь алчно и дико, словно сумасшедшая, расчленяла ни в чем не повинное животное. И делала это голыми руками...
- Мама, почему ты плачешь?.. Почему?..
Окровавленные руки, приятный запах смерти, витающий в воздухе; запах, который могли ощущать лишь порождения Тьмы... Улыбка невольно не сходила с лица малютки, а боль исчезла, будто её и не было вовсе. Наконец наступил долгожданный покой.
- Ничего, милая, - мама пыталась взять себя в руки, а у самой тряслись плечи от едва сдерживаемых судорожных рыданий. – Ничего...

И так было с самого начала. С самого начала её мать столкнулась с настоящим, истинным Адом; с тем, что не способно присниться даже в самых страшных кошмарах – Адом при жизни.
Она родила Демона.
Карин просто всегда было больно. Она плакала, кричала, а мама сходила с ума, не имея возможности понять, что творится с её ребенком. Они прошли множество обследований, но ничто не имело успеха. Никто не мог сказать, что происходит, никто не мог дать совета или чем-то помочь.
Карин просто всегда было страшно. Когда мама, оставив её в кроватке, уходила и выключала свет, в комнате сразу появлялись они. Тени, голоса, скрежет когтей, звериное дыхание, рычание... Мебель скрипела, стулья передвигались сами по себе, с полок падала посуда, слышались хриплый кашель и тихий вой... Девочка плакала, отчаянно звала маму, а та прибегала и видела отражение настоящего ужаса в глазах ещё совсем маленького ребенка.
Карин царапала себя, пытаясь прогнать странные видения. Забившись в угол кроватки, она, всхлипывая, старалась ударить и развеять их, но чувствовала лишь всё сильнее возрастающую боль от прикосновения к этим призрачным силуэтам. Вскоре мама стала спать с ней в одной комнате, надеясь успокоить, но тени не исчезли. Они остались, только теперь в опасности оказалась и женщина. А Карин довольно быстро научилась выбираться из кроватки, стала практически бесшумно бродить по дому ночами. Она видела, как эти тени кружат вокруг матери, а та вертится во сне, морщась и кусая губы. Они явно делали ей плохо, делали больно, а Карин просто не могла ничем помочь. Часто мама просыпалась от того, как девочка, давясь рыданиями, кричала в пустоту: «Уходите! Не трогайте меня! Убирайтесь!»
С каждым годом волосы Карин темнели всё сильнее и сильнее: из рыжих они становились красными, как и глаза, раньше являющиеся совершенно обычными – карими. Девочка развивалась намного быстрее, чем все её ровесники; а со временем она окончательно перестала плакать по ночам, перестала биться в агонии и просыпаться в холодном поту. Но она всё так же продолжала приносить домой несчастных бездомных животных и педантично, словно врач-практикант, изучать их внутренности.
Но поистине дикий ужас ждал женщину впереди. Она испытала его тогда, когда впервые увидела светящиеся во тьме глаза собственной дочери. Красные с вертикальными зрачками.
В тот момент она поняла, кого произвела на свет.
Это было похоже на наваждение, гипноз, на помутнение рассудка – на что угодно, но женщина никогда не пыталась никому рассказать о том, что происходило в её жизни. Она собрала вещи, разорвала все связи и переехала в другой город, забрав с собой свою дочь. Её желание защитить малютку от всего и вся превратилось в маниакальную зависимость, а страх, сковавший душу прочными цепями, мешал перечить собственному ребенку в чем бы то ни было. Теперь руководила всем исключительно Карин: она отдавала матери самые настоящие приказы, она заставляла её убирать, стирать, готовить для себя, покупать дорогие игрушки, сладости; и девочке было позволено делать всё, что угодно. А женщина всё сильнее и сильнее увядала в этой губительной тине, становилась безвольным рабом, сумасшедшей, повернутой лишь на желаниях дочери, которую со временем стала благоговейно считать Дьяволом, пришедшим в этот мир во имя великой цели. Какой именно – даже не подозревала, оставалось лишь мучиться в слепых, фанатичных догадках.
Карин стала её новой верой, её личным Богом.
Если бы женщина только знала о том, что умелые руки кукловода, искусного марионеточника и настоящего Демона, которого она ни разу не видела, но порой интуитивно чувствовала поблизости, управляли ей всё это время... Если бы знала о том, что именно из-за этих жестоких рук она сходила с ума, что именно их обладатель виновен в том, что её дочь стала такой... А ведь не должна была...

Карин повернулась к витрине магазина, напротив которого остановилась. Кто бы мог подумать, что этот взгляд – полный ненависти ко всему живому, полный боли, обиды и бессильной ярости – на самом деле принадлежит Ангелу.
Ангелу, которого насильно превратили в Демона.
Кривая усмешка медленно исказила губы. Карин замахнулась и со всей силы, на которую была способна, ударила по витрине. Стекло с громким звоном разлетелось на осколки, а кровь, хлынувшая из сжатого до боли кулака, не вызвала ничего, кроме мрачного удовлетворения.
Случайные прохожие вылупились на нее удивленными взглядами, а кто-то шарахнулся в сторону, стараясь убраться подальше от «ненормальной». И почему-то девушке вдруг стало смешно.
Из магазина тут же выбежали два охранника в полицейской форме, и Карин неторопливо повернулась к ним, широко усмехаясь:
- И что вы сделаете? Арестуете меня?
- А ну, стой на месте, мелкая скотина, черт тебя побери!
Но не успели они опомниться, как вокруг тела девушки заплясали искры ярко-алого пламени, взгляд её стал на удивление жестким, а усмешка мгновенно исчезла с губ, словно её стерли быстрым взмахом ластика.
- Убирайтесь.
Обескураженные и пораженные, полицейские еще секунды две не знали, что делать дальше. И только потом один из них, опомнившись, потянулся за пистолетом...
Тупые людишки. Неужели они на самом деле думают, что это не более, чем спецэффекты? Неужели в их никчемных душах не могло зародиться даже малейшее сомнение на этот счет?..
- Какие же вы идиоты, - скрипнув зубами, произнесла Карин, выставляя раскрытую ладонь левой руки в их сторону. Её глаза медленно приобрели кроваво-красный цвет, а зрачки удлинились и вытянулись. – Я же сказала: убирайтесь!
Резкий порыв обжигающей энергии отбросил их далеко назад и хорошенько приложил об асфальт. Со всех сторон послышались вскрики людей, которым не посчастливилось оказаться в этом месте именно в это время.
В груди что-то болезненно кольнуло. Сжав зубы и тихо зарычав от собственного бессилия, Карин слегка согнулась, пытаясь угомонить боль. Но она вновь повторилась...
Началось.
Раскрыв огромные красные крылья, девушка оттолкнулась от земли и взлетела ввысь, оставляя испуганных и изумленных людей далеко внизу. Ветер, касающийся кожи во время полета, не приносил успокоения: сегодня он был слишком, почти до отвращения, теплым. Но Карин и без того была ярким, неистовым пламенем, ей нужно было что-то противоположное, совсем иное, холодное, что-то, что смогло бы остудить ту ярость, что кипела в душе... Хотя бы на время.

- Карин, нет! Пожалуйста!
- Почему... – удар, – ты не принесла... – снова удар, – мне конфеты?
- Карин, мне больно! Мне очень больно! Прекрати!
Испуганные, заплаканные глаза матери, съежившейся на коленях в прихожей. Удары совсем еще маленькой девочки, оставляющие, тем не менее, большущие синяки...
Ведь внешность всегда бывает обманчива.

Карин лишь сильнее взмахнула крыльями, устремляясь еще выше, бросая позади утопающий в сумерках город, теперь виднеющийся едва различимыми бликами.

- Мама, я хочу ходить в школу, как все!
- Дорогая, я думаю, это будет не лучшим...
Блик демонических глаз в полутьме и громкое, почти звериное рычание:
- Я сказала, что хочу ходить в школу!
- Х-хорошо, котенок... Как скажешь.

Она была совсем ребенком. Она не понимала ни того, что с ней происходит, ни того, что она делает с собственной мамой. С человеком, который всегда хотел для нее только самого лучшего.
Когда девочка пошла в школу, то даже предположить не могла, насколько сильно отличается от других детей. И взаимное непонимание, а также крутой нрав красноволосой сделали своё: дело стало доходить до драк. Карин всегда была сильнее своих ровесников, поэтому из всех потасовок выходила победительницей. Учителя хватались за головы и просто не знали, что делать с неугомонным ребенком, чей взгляд почему-то всегда был слишком взрослым, не по возрасту снисходительным и насмешливым... Однако в один из таких инцидентов с одноклассниками Карин так разошлась, что одна девочка, с которой ей довелось сцепиться, потеряла сознание.
Но даже не это повергло в настоящий шок остальных ребят, ставших свидетелями драки: они успели увидеть те самые красные глаза, которые на мгновение вспыхнули, а затем погасли.

- Ты чудовище!

Это было сказано с искренним страхом. А Карин, подняв взгляд на наглеца, всё же заметила, с каким ужасом смотрят на неё другие одноклассники. Но сказать в ответ ничего не успела: они тут же бросились врассыпную.
И почему-то именно этот случай заставил не по годам смышленую девочку во многом изменить свою жизнь. Только тогда она осознала, как плохо поступала всё это время с матерью. Но привычку, если она въелась в характер, очень сложно искоренить. Да и мама не стремилась идти навстречу: она продолжала безропотно слушаться, а её затуманенный взгляд не выражал ничего, кроме слепого, безграничного восхищения...

- Я хочу спросить... Ты любишь меня такую, какая я есть? Меня – чудовище?
- Что ты, дорогая, я люблю тебя любую, какой бы ты ни была. И всегда буду любить, что бы ни случилось.
- Лучше бы ты меня ненавидела.

Карин исключили из школы, однако мама почти сразу же определила её в другую. Но девочка уже не вела себя так, как прежде. Это мерзкое слово, брошенное ей в лицо прошлыми одноклассниками, звенело в памяти, как вечно заведенный будильник, а страх перед самой собой стал громче и сильнее голосов, раньше легко повелевающих её сознанием.

«Я не такая. Я не чудовище...»

С этой мыслью Карин пообещала себе, что больше никогда никому не сделает больно. Никогда и ни за что.
Девочка стала бояться своих необычных способностей: того, что ей удавалось предугадывать события наперед и того, что её физической силе могли позавидовать некоторые взрослые мужчины, но особый страх вызвали демонические глаза, которые она видела порой в своем собственном отражении.
И столько вопросов не давало покоя... Почему именно она? Почему так отличается от других?

- Привет. Меня зовут Сакура. А тебя?
- Меня?.. Меня Карин.
- Не хочешь прогуляться со мной до дома сегодня после школы? Мы, кажется, живем по-соседству.

Эти зеленые глаза почему-то успокаивали постоянно бушующий внутри ураган беспричинных отрицательных эмоций. И даже улыбка новой одноклассницы казалась такой искренней, обнадеживающей, теплой...

Однако в коллективе Карин вновь не приняли: над ней стаяли откровенно смеяться, дразнить, делать гадости... Девочка окончательно замкнулась в себе, и если бы не Сакура, у неё не осталось бы ни одного человека, с которым просто-напросто можно было поговорить.

- Не обращай на них внимания, - улыбнувшись, сказала как-то раз она. – Они дураки. Правда ведь?
И, удивленно моргнув, Карин ответила:
- Правда.

Наверное, если бы не Сакура, она просто сошла бы с ума.
Ведь тени никогда не исчезали, никогда не оставляли её. А голоса продолжали звучать в сознании, вызывая дикие головные боли. И жажда смерти с каждым днем становилась всё сильнее и сильнее... Карин поняла, что не сможет жить без этого, что она просто лишится рассудка, не выдержит неистовых мук, и поимка бездомных животных возобновилась.
Девочка ничего никогда не рассказывала Сакуре. Она просто боялась потерять единственную подругу.

- Мама, почему я такая? Кто я?
- Ты – особенная, дорогая моя. Ты уникальная, и должна гордиться этим.

Однако гордости Карин не ощущала. Только презрение к самой себе, становившееся сильнее с каждым прожитым днем.

- Какой милый котенок, - Сакура однажды явилась в гости без предупреждения и застала дома пока что живую будущую жертву. Она опустилась на корточки и погладила маленького белого пушистика. – Как ты его назовешь?
- Тонни, - не особо задумываясь над ответом, выпалила Карин первое, что пришло в голову.
- Какое красивое имя! – Сакура засмеялась, взяв котенка на руки, а тот лишь беспомощно сжался, глядя на Карин испуганно, так, словно видел внутри неё что-то незримое для человеческих глаз. – Рада, что ты решила завести домашнее животное.
И после этого случая несчастного кота пришлось оставить надолго.

Карин приземлилась на крышу одного из многоэтажных зданий. Как только подошвы ног коснулись твердой поверхности, крылья исчезли легкой дымкой кровавого тумана. Девушка прикрыла глаза, изо всех сил стараясь взять себя в руки.
Она очень хорошо помнила тот вечер, когда всё в первый раз переломилось. Тот вечер, когда она заранее почувствовала, что именно сегодня это случится.

Пальцы сжали металлическую ручку и неспешно приоткрыли дверь.
- Сакура... не уходи.
Розоволосая тринадцатилетняя девочка недоуменно обернулась, глядя на то, как секунду назад улыбающаяся и смеющаяся подруга, обняв руками колени, сидела на кровати, нервно покачиваясь на месте.
- Карин, что случилось?
Та лишь прикусила губу, так сильно, словно пыталась не закричать, и подняла наполненные искренним страхом глаза на Сакуру:
- Сегодня они... они убьют.
- Кто они? – недоумение в её голосе сменилось изумлением. – О чем ты?
И тут Карин, неожиданно вскрикнув, резко вскочила с кровати и кинулась к подруге. А Сакура даже не успела опомниться, как та крепко обняла её и, всхлипнув, судорожно прошептала:
- Тени.
Ох, если бы Сакура только знала, кто на самом деле присутствовал в комнате в тот момент... Но она не видела и не слышала ничего, кроме истерики Карин, нервы которой со временем стали сдавать. Теперь тени причиняли поистине нестерпимую боль, они пытались навредить ей, переворачивали мебель, которая запросто могла насмерть прибить девочку, а на кухню, где хранились ножи и другие режущие предметы, было и вовсе опасно заходить. Жуткие лица с черными, словно бездна, глазницами то и дело мерещились Карин в прохожих, а по ночам из соседней комнаты она слышала тихие молитвы матери, произнесенные отнюдь не её подлинным голосом – а хриплым, низким и слишком... неестественным. Каждую ночь в кошмарах к ней приходили отвратительные существа, искалеченные и изуродованные, настоящие чудовища, с длинными острыми когтями и клыками, искаженными телами и горящими кровавым светом глазами...
Как же хотелось рассказать всё Сакуре, как же хотелось, чтобы она вытянула из этого Ада и чтобы весь этот ужас, наконец, закончился.
- Карин! – в голосе Сакуры улавливалось уже искреннее беспокойство. – Да что с тобой?
Как же хотелось рассказать...
Карин только подняла заплаканный взгляд на подругу, как тут за ее плечами, через открытую дверь, увидела черные глазницы матери, стоявшей в коридоре. Ласковая улыбка украшала ее искусанные в кровь губы, а нож, что она держала в правой руке, слегка блестел в отражении тусклого света из соседней комнаты, исходящего от экрана телевизора.
Сжав зубы, Карин, собрав всю волю в кулак, перевела на Сакуру веселый взгляд, изо всех сил стараясь улыбнуться:
- Я пошутила! Это была шутка! Розыгрыш!
В зеленых глазах на миг вспыхнуло удивление, но затем, спустя секунду, погасло, а губы дрогнули в нервной усмешке:
- Карин, черт возьми! Не пугай меня так больше, хорошо?
Когда Карин закрывала за подругой дверь, её руки тряслись. В глазах застыли слезы, а немой ком страха и отчаяния застрял в горле, мешая нормально дышать.
Ей было известно, что будет, если она обернется...
Девочка прислонилась лбом к двери, с трудом сдерживая судорожные всхлипы. Она слышала, как позади, в квартире, раздаются шорохи, как скрипит кровать в комнате матери, как что-то хрупкое падает на пол и с пронзительным звоном разбивается...
Она чувствовала каждой клеточкой тела их присутствие позади себя.
Нож вонзился в деревянную поверхность рядом с ухом так резко, быстро и внезапно, что заставил Карин испуганно вскрикнуть и повернуться назад. Мама, склонив голову под неестественным для человека углом, стояла почти вплотную к ней, глядя на дочь непроницаемыми черными глазницами.
- Что вам от меня нужно?! – в отчаянии выкрикнула девочка, вжимаясь в дверь так плотно, словно хотела пройти сквозь материальную преграду. – Кто вы?! Почему вы преследуете меня?!
С самого рождения они не оставляли. С самого рождения медленно губили, растаптывали её жизнь день за днем. С самого рождения обрекли на постоянный страх, боль, одиночество...
Удар ладони по щеке, резкая обжигающая боль, – и Карин упала. С трудом ухватившись за стену, она не позволила себе полностью сползти вниз.
- Я растила свою дочь не для того, чтобы она мне дерзила, - сквозь зубы прошипела мама голосом, наполненным такой лютой ненавистью, что было удивительно то, как Карин еще оставалась жива.
Дрожа и судорожно всхлипывая, Карин вжалась в угол, даже не пытаясь подняться. Заплаканные беспомощные глаза выражали столько страха и отчаяния, что не укладывалось в голове, как весь этот хаос эмоций может испытывать всего лишь подросток.
- Убей её... Убей её!
Запустив пальцы в волосы, Карин изо всех сил зажмурилась, пытаясь прогнать голоса из своего сознания. Но они повторяли это снова и снова, всё громче и громче, а голова стала раскалываться от нестерпимой боли, пронзающей до тошноты, до помутнения рассудка.
- Убей её!
- Нет! – воскликнула Карин, стараясь перекричать шум, который слышала только она. – Нет! Убирайтесь!
В ту же секунду она почувствовала, как тонкие пальцы схватили её за волосы и, грубо сжав их, потащили её в сторону ванной.
- Отпусти! – Карин широко распахнула глаза, мгновенно наполнившиеся искренним ужасом. – Не трогай!
Но попытки вырваться ни к чему не привели. Мама волокла её за собой, что-то шепча на непонятном для девочки языке. Её голос сейчас напоминал, скорее, шипение множества ядовитых змей, но никак не человеческий...
Как только Карин увидела, что творится в ванной, то сразу забилась в диких, просто невероятно отчаянных попытках освободиться. Слезы не просто душили, они мешали даже кричать, а неимоверный, просто неистовый ужас заставлял сердце бешено колотиться в грудной клетке, с каждым ударом теряя остатки тлеющей надежды.
Белая акриловая ванна была доверху наполнена кровью. Настоящей, бордово-алой кровью. А женщина, резко потянув Карин за собой, втащила её в помещение, не оставив ни единого сомнения насчет своих намерений.
- Мама, нет! Пожалуйста!
Но женщина не слышала её. Продолжая шептать что-то яростное, она приблизила собственную дочь к краю ванной...
Глаза Карин дико расширились:
- Нет!
- Убей её!!!
И в этот раз броня дала трещину. Карин почувствовала сумасшедшую, просто неуправляемую ярость, а по телу снизу вверх словно пронеслись незримые потоки зарождающейся внутри энергии – энергии разрушения, смерти и хаоса, – а затем соединились в глазах.
Она со всей силы, на которую была способна, оттолкнула маму от себя, и женщина так мощно врезалась в раковину, что разломала её на неровные части.
А дом мгновенно взбесился: стеллажи и полки стали опрокидываться, серванты разбиваться, стулья переворачиваться, а на обоях появлялись длинные царапины, словно невидимые дикие хищники оставляли их... Карин поняла, что нужно бежать. Бежать куда угодно, лишь бы подальше отсюда и навсегда.
«Сакура!» - промелькнула в голове обжигающая мысль. Но даже тогда девочка прекрасно понимала, что никогда не расскажет ей обо всём. Никогда не подвергнет опасности...
Вымахнув из квартиры и жадно вдохнув запах свободы, Карин со всех ног бросилась вниз по лестнице. Она почти физически ощущала, что они преследуют её, хотят остановить, вернуть и отомстить...
Однако выбраться из дома ей всё же удалось. Она бежала по темным улицам долго, не оглядываясь, не останавливаясь передохнуть ни на секунду. И лишь осознание того, что скоро рухнет в беспамятстве, что уже, должно быть, окончательно заблудилась, заставило её в какой-то момент опуститься на одинокую скамейку. Это была автобусная остановка, такая людная днем, но такая пустынная поздним вечером.
Неизвестно, сколько времени она просто сидела так, пытаясь выровнять дыхание и глядя себе под ноги, силясь хоть как-то утихомирить ту бурю чувств, что разрывала на части душу, пока, наконец, не заметила, что за всё время её пребывания здесь на дороге не промелькнул ни один автомобиль.
Ни один.
И снова ужас сковал тело ледяными цепями, а сердце, казалось, и вовсе перестало биться. Карин вскочила и хаотично огляделась, пытаясь взять себя в руки, пытаясь собрать остатки почти исчезнувшей воли...
- Если честно, я впечатлен.
Девочка не сдержала вскрика. Судорожно обернувшись, она увидела молодого мужчину, сидевшего на скамье: на том самом месте, где несколько секунд назад сидела она. Он был одет довольно странно: вместо обычной повседневной одежды – черный плащ с накинутым на голову широким капюшоном, из-под которого на девочку смотрели два карих глаза, почти таких же, как когда-то были у неё самой.
- Кто ты такой?! – её голос снова сорвался на крик, и Карин отступила на несколько шагов назад, готовясь в любой момент кинуться прочь.
- Моё имя Сасори, - спокойно ответил мужчина, а в его взгляде, как могло показаться, мелькнуло сдержанное любопытство. – Я давно хотел представиться тебе, но, к сожалению, довелось сделать это только сейчас.
- Что тебе от меня нужно?! – по телу прошла дрожь, а перед глазами всё плыло то ли от усталости, то ли от страха, но Карин мотнула головой, прогоняя слабость: сейчас было не время для того, чтобы сдаваться.
- Ты уже сослужила для меня службу, - мужчина ни на мгновение не отводил взгляд. – Всё это время я наблюдал за тобой, за тем, что происходит с твоим сознанием, пока Темная энергия подчиняет тебя.
- Что?.. – глаза девочки расширились от изумления, но почти сразу она яростно сжала ладони в кулаки. – Что ты несешь?!
- В тебе течет кровь Арилия, – задумчиво произнес незнакомец, медленно оглядывая Карин сверху вниз. – Сильная кровь, способная яро бороться с моим «вирусом». Признаться, я удивлен, что, несмотря на столь юный возраст, ты так упорно, а главное, отчаянно, пытаешься противиться ему. Словно подсознательно понимаешь, что это не твоя природа, чужеродная... Ведь в прошлой жизни ты была Ангелом.
- А... Ангелом?..
Карин застыла, глядя на мужчину пораженным, не верящим взглядом. Он был похож на сумасшедшего... но в её жизни происходило такое!.. Быть может, он действительно знал, почему она так отличается от других?
- Именно, - он слегка склонил голову на бок. – А всё, что ты видела всё это время – не более, чем галлюцинации, вызванные Темной частью твоего сознания. Той частью, которую уже подчинил себе мой «вирус». Он медленно, день за днём, секунду за секундой, превращал тебя в Демона, и сегодня ночью процесс должен подойти к своему завершению.
- Что за... что за бред?.. – Карин медленно отступила еще на несколько шагов. Её ноги тряслись, и она с трудом переставляла их. – Это не может быть правдой!
- Это твоё Проклятие, созданное лично мной, - негромко произнес мужчина, а уголки его губ дрогнули в едва уловимой усмешке, почти неразличимой в тусклом мерцании одинокого фонаря, являющегося единственным источником освещения на этой пустынной улице. – Проклятие Ангела.

Карин медленно подняла ладонь на уровень глаз. Там, где еще несколько минут назад были длинные порезы от осколков разбитой витрины, не осталось и следа от них.
Тяжелый вздох невольно вырвался из груди, а во взгляде мелькнула тень необузданной злобы.
Она ведь уже давно не человек. И уж тем более не Ангел.

- Скоро я заберу тебя. Заберу с собой. Навсегда. И ты никогда больше не вернешься к прежней жизни.

Карин подошла к краю крыши и безучастным взглядом окинула широкие просторы большого города, в лучах заходящего солнца кажущегося невероятно красивым, величественным и притягательно-манящим своими тайными и секретами, коих просто огромное множество. Но сейчас этот невероятный вид, за созерцание которого люди порой тратили немалые деньги, не вызвал в душе у девушки ровным счетом ничего. Её с каждой минутой всё меньше и меньше интересовало что-то приземленное и человеческое, то, что когда-то влекло и заботило раньше. Постепенно сознание менялось, подстраивалось под непривычные ощущения, под новую форму жизни, злой шуткой преподнесенную судьбой. Ярость и ненависть, злоба и жестокость уже въелись в характер, и постепенно всё сильнее и сильнее укоренялись в сердце, становясь неотделимой частью существования.

- Мама... Что с моей мамой?
- Ты увидишь всё сама.
Карин мгновенно ринулась вверх по лестнице. Преодолевая пролет за пролетом в дикой агонии распространяющейся в душе паники, она перемахивала через ступени, почти не замечая их, и бежала так быстро, как только была способна.
Карин знала, что он остался внизу и что, возможно, сейчас появится вновь, но неистовый страх за родного человека выместил трепет перед обреченной неизвестностью. Влетев в квартиру, девочка бросилась в комнату матери, не давая себе отдышаться.
Жуткие чавкающие звуки и тихое рычание пронзили слух подобно острым лезвиям кинжала, вонзающимся в сердце. Кровь, растекающаяся по полу безобразной лужей, в темноте казалась обыкновенным черным пятном. А силуэты трех существ были едва различимы сейчас во мраке комнаты, куда сквозь занавешенное плотными шторами окно совсем не проникал свет.
Карин зажала рот ладонями, и сквозь них послышался лишь приглушенный вскрик. Однако этого звука хватило для того, чтобы два громадных зверя с горящими во тьме алыми глазами обернулись назад. Они напоминали огромных волков, стоящих на задних лапах в полусогнутом положении, только вместо ртов у них зияли дыры с множеством неровных, нарастающих друг на друга зубов, толстый позвоночник торчал из спины, а из него выступал ряд дугообразных заостренных костей, играющих роль брони и оружия. Разодранное тело матери, до этого удерживаемое навесу их длинными когтями и клыками, безвольно рухнуло на пол и обмякло.
- Нет!!! – неистовый крик пронзил тишину подобно громкому выстрелу.
Чудища зарычали, так разъяренно и дико, что сомнений не оставалось – их голод ещё не полностью утолен. А Карин, оцепенев от ужаса, застыла на месте, не в силах пошевелиться.
- Это всего лишь нечисть, - услышала она уже знакомый голос позади себя. – И ты не должна её бояться.

Карин невесело усмехнулась, вновь почувствовав острую боль в груди. И теперь, подобно крови, текущей в венах, она медленно распространялась по телу, обволакивая его и подчиняя себе. Еще совсем чуть-чуть – и, обезумев, девушка превратиться в неуправляемого монстра, в существо, которому просто жизненно необходимо кого-то убить.

Громкий сигнал автоответчика.
- Алло! Алло, Карин, ты дома? Почему ты не открываешь дверь? Я понимаю, что заболеть в день своего четырнадцатилетия очень обидно, но я хочу подарить тебе свой подарок. Ты не представляешь, как долго я его выбирала! Надеюсь, тебе понравится...
Карин почти не слушала. Она сидела в уже несколько недель не собираемой постели, поджав под себя ноги и обхватив их левой рукой. В последнее время она всегда так сидела, словно это действительно могло хоть как-то успокоить. А из кухни доносилось тихое пение матери, вышивающей странные узоры на куске черной ткани... Матери, которой на самом деле уже давно нет в живых.
О правую руку, сжимающую край одеяла, мягко терся Тонни, мяукая и урча от удовольствия.
- В общем, я надеюсь, что ничем тебя не обидела и что ты на меня не злишься, а то я уже начинаю сомневаться на этот счет!
Пальцы неторопливо, словно неконтролируемые разумом хозяйки, сжали котенка за шею.
- Моя мама приготовила вкусный клубничный пирог. Я же знаю, ты любишь клубнику, поэтому...
Ладонь обхватила теперь и голову животного, а затем, когда ногти слегка погладили пушистую макушку, стала медленно сдавливаться. Котенок сначала заскулил, а потом уже громко замяукал, пытаясь освободиться и вырваться, но хватка была слишком крепкой.
Карин прикрыла глаза и слегка улыбнулась, чувствуя, как под нажимом её руки хрустят и ломаются кости, разрываются органы...
- Я люблю тебя, Карин! С днём рождения!
И, наконец, телефон затих.
А котенок судорожно дернулся в последний раз и замер.

Не прошло и пары месяцев, как Сасори заставил Карин впервые убить человека. Именно в тот момент она встретила Суйгетсу, что сразу изъявил желание проиграться с её телом. Но с ней и так уже достаточно поигрались: Карин чувствовала себя униженной, использованной и зависимой. Подчиненная Демону, она никак не могла противиться этому. Ценой свободы была смерть.

Вскоре после этого у Сакуры умер отец. Пуля, которая должна была достаться вовсе не ему, волей судьбы пронзила его голову. Он погиб героем, сохранив жизнь беременной девушке ценой своей собственной.
Её мама сдалась. Она не выдержала столь горькой утраты. А Сакура стала совсем на себя не похожа: лицо побледнело, под потускневшими зелеными глазами появились отвратительные мешки, а взгляд, до этого всегда блестевший жизнью и детской непосредственностью, превратился в мрачный, наполненный болью и безграничной тоской.

Но выхода не было. Сымитировав собственную смерть и смерть своей матери в автокатастрофе, Карин покинула Сакуру в один из самых сложных периодов её жизни. Но по-другому было просто нельзя. Она стала Темным Эльмитором, личной марионеткой известного кукловода, которую все дергали за ниточки с самого её рождения и даже не пытались этого скрыть. Как сказал когда-то Сасори, это никогда не изменится. Теперь она навечно пленница Тьмы, безвольное существо, вынужденное приносить в этот мир лишь страдания.

- Так ты не собираешься убивать Сакуру?

Этот вопрос, заданный Суйгетсу, вновь прозвучал в памяти, заставив Карин скрипнуть зубами. Ей вновь приказали. И в этот раз...

- Карин, всё будет хорошо. Улыбнись. Ведь у тебя есть я! А лучшие подруги друг друга не бросают.

Это было так давно... Так по-детски наивно, естественно... Интересно, а сейчас Сакура хоть иногда вспоминает о ней?..
Карин с характерным звоном топнула каблуком о поверхность крыши и отрицательно мотнула головой.
Нет, она не должна думать об этом! Уже ничего не исправить. Её природа – убийство. Её природа – хаос и боль. И если она не выполнит приказ...

За спиной девушки в свете прощальных лучей затухающего дня вновь раскрылись невероятно красивые алые крылья. Откинув волосы назад, Карин оттолкнулась от твердой опоры и резко взлетела ввысь.

Что ж... В четырнадцать лет она против своей воли стала настоящим порождением Ада. А сейчас, в шестнадцать, уже перестала с этим бороться.



Ино закрыла за собой дверь и тяжело прислонилась к ней спиной. Ноги тряслись, а на глаза то и дело наворачивались слезы. Хотелось разрыдаться в голос, но было нельзя: на кухне находился Саске, а в своей комнате – Сакура. Они могли услышать, и тогда пришлось бы отвечать на ненужные вопросы.
Как она продержалась всё это время, девушка сама до конца не понимала. Ведь, когда Сакура ушла в аптеку, в дом пришел Сай...
И то, что он сказал, навсегда перевернуло её жизнь.

- Ты – мертвец, воскрешенный мной. Если хочешь жить, делай то, что я тебе скажу.

И словно в подтверждение его слов её ладони стали тогда призрачными, а тело начало постепенно таять в воздухе. Это было невероятно, невозможно, но это происходило на её глазах!.. А потом, стоило ему взмахнуть рукой, всё снова стало прежним.
Её тело, душа и жизнь принадлежали ему...
Затем Сакура вернулась. Вместе с парнем по имени Саске. И распоряжение последовало почти сразу:

- Ты убьешь Учиха Саске, Ино. Иначе я просто прерву действие своей магии, и ты навсегда погрузишься во мрак.

«Он хочет... чтобы я убила. Убила...»
По щекам невольно скатилось несколько соленых капель. Стиснув до боли зубы, Ино вновь перевела взгляд на свои ладони. Сейчас они такие настоящие, материальные, живые, но...
Но в любой момент это может измениться.
«Так что же мне теперь делать?..»