Против течения.

Был жаркий летний день. Хотя, что там говорить, в Суне все дни были безумно жаркими. Только ветер и дома, отбрасывающие тени, под одеялом которых можно было спрятаться от солнца, давали возможность выжить жителям этой страны.
— Еще саке... — произнес парень, с силой ударив по деревянному столу кулаком.
— Как скажете, — испуганно произнесла молоденькая девушка и сию же секунду скрылась за дальней дверью.
А как тут не испугаться? Не так уж и часто знаменитый брат Казекаге захаживает в подобные заведения, а уж тем более напивается. Редко можно было увидеть его таким. Боевой раскрас сегодня не присутствовал на лице Канкуро, можно было заметить его весьма симпатичные черты лица. Хотя, конечно, кому какое дело до его лица, когда этот мускулистый здоровяк пьян, зол и даже несколько печален. Все прекрасно знали, что будет дальше: он дойдет до порога своего дома, сестра затащит его внутрь, а на утро из комнаты кукольника будут доноситься разгневанные крики Темари.
Темари... Как ему не хотелось признавать то, что творилось в его душе, когда она была рядом! Канкуро всегда готов защищать ее, с самого детства она была дорога ему как никто другой, а после ему стало даже плевать, что она его сестра. Хотелось признаться, открыться ей. Но каждый раз он приходил в этот бар, чтобы набраться смелости, а набирался совсем другого...
Похоть. Каждый день она улыбается ему, касается своими нежными руками его спины, а иногда даже руки — это роскошь. Она прекрасна, да, великолепна. От ее запаха по телу предательски пробегают мурашки. Влюбиться в сестру... Грех, позор, падение в собственных глазах... Но, как известно, сердцу не прикажешь.
Канкуро отхлебнул только что принесенного саке, вытер рот рукой и небрежно отшвырнул бутылку с недопитым пойлом так, что она прокатилась по столешнице и с неприятным звоном врезалась в стену. Через мгновение изрядно подвыпивший кукольник, пошатываясь, покинул бар.

Послышалось щелканье ключа в замке.
«Явился!», — ухмыльнулась Темари, неспеша поднимаясь с постели и набрасывая на плечи легкий халат. — «Сейчас начнется».
Неторопливым шагом куноичи направилась в прихожую, где, то и дело натыкаясь на стены, пытался скоординироваться пьяный в стельку Канкуро.
— Завязывай пить, — грозно сложив руки на груди, произнесла Темари, — не стыдно перед людьми?
Тут произошло непредвиденное. Совершенно потерянный на вид кукольник споткнулся о ковер и с оглушительным грохотом повалился на пол, увлекая за собой небольшую деревянную тумбочку. Темари нахмурилась: она никогда не слышала, чтобы ее брат так ругался матом.
— Канкуро, ты просто невиданный идиот, — недовольно пробубнила повелительница ветра, помогая брату подняться.
— Отпусти, я сам могу идти! — грубо ответил ей кукольник, оттолкнув от себя рукой.
Хотел ли он причинить ей боль? Вовсе нет, просто не хотел показаться перед ней слабаком, который настолько пьян, что даже подняться не может. Однако, не все наши желания воплощаются в жизнь. Сейчас его сестра рассеянно потирала ушиб на коленке, и все бы ничего, если бы ни одно «но». Канкуро никогда не причинял боль своей сестре и никогда в жизни не желал этого.
— Темари, прости, я не... — лепетал парень, медленно надвигаясь в сторону сестры.
— Стоять, — перебила она его, вытянув перед собой руку, — не подходи сейчас.
С этими словами девушка поднялась и, устало вздохнув, направилась в свою комнату. Канкуро продолжал смотреть ей вслед испуганными глазами. Все мысли в его голове смешались в единое целое, он словно не верил, что смог причинить боль человеку, которого любил больше всего на земле. На душе стало так тяжело, так невыносимо больно. Со всей силой, со всей злостью и сожалением, что переполняли его сейчас, он ударил по стене кулаком.
Все еще ничего не соображая, Канкуро растеряно попятился назад. Многострадальная тумбочка, с которой всего минуту назад он обнимался на ковре, уныло заскрипела, когда кукольник не без усилий приладил ее на положенное место. Придерживаясь за перила, Канкуро неуклюже поднялся вверх по лестнице и заметил, что Темари не легла спать: неяркий свет в ее комнате все еще горел.
— Прости меня, — чуть пошатываясь, непутевый брат стоял возле двери, — я не хотел.
— Иди проспись, — не поворачиваясь, ледяным тоном произнесла Темари, — мне надоели твои пьяные выходки.
Канкуро до боли сжал кулаки. Почему она ничего не понимает? Почему не видит, как ему плохо?
— Темари, — едва слышно прошипел кукольник, осторожно подходя к ней со спины, — я хотел поговорить...
Она рывком обернулась. В ее взгляде не было ни сострадания, ни ласки. Только вселенская тоска...
— Я не желаю видеть тебя таким, — чеканя каждое слово, произнесла куноичи.
— Пожалуйста, — сам не понимая, что творит, Канкуро схватил ее за плечи. Он почувствовал, как она сжалась и напряглась.
— Хорошо, говори, что тебе надо? — вздохнула девушка, глядя прямо в глаза брату.
— Я... Не могу, — парень медленно отпустил сестру из своей хватки, казалось, все вокруг какой-то сон. Остаток здравого рассудка твердил, что так нельзя, что так не должно быть. Потупив взгляд, он присел рядом с Темари и накрыл лицо руками. Да, он устал. Устал терпеть бесконечную душевную боль. Хотелось разорвать грудь и достать оттуда сердце...
Темари нерешительно взглянула на брата. Таким растерянным и несчастным, казалось, она не видела его никогда...
— Иди спать, — тихонько пролепетала куноичи, заботливо поглаживая его руку, — поговорим завтра.
Канкуро встрепенулся: от этого легкого прикосновения: по всему телу пробежали мурашки, усталое сердце забилось с удвоенной быстротой. Повинуясь какому-то нелепому порыву, кукольник бережно сжал ее маленькую ладошку в своей руке. Темари, казалось, не обратила на это внимания, продолжала все также тихо сидеть рядом, изредка поглядывая на будто внезапно протрезвевшего брата.
Неожиданно, невозможно. Рука сестры обжигала его руку.
«Нет, не сейчас, только не сейчас!» — твердил остаток здравого смысла. Только какой здравый смысл может быть у опьяненного алкоголем и любовью человека?
Нет, возможности ждать больше не было. Канкуро продолжал сжимать в своей руке ее жгучую ладонь. Повернувшись к ней, выбросив из головы все мысли о том, что это неправильно, что так не должно быть, он подался вперед. Когда он вплотную приблизился к ее щеке, почувствовал волнующий аромат волос, голова закружилась. Кукольник был окончательно одурманен ей. Темари напряглась, ее глаза расширились от удивления. Его теплые губы нежно касались ее щеки, плавно переходя с одного места на другое.
— Пожалуйста... Прекрати... — невнятно шептала девушка, чуть прикрыв глаза от прилива нежности в ее теле.
Внезапно Темари почувствовала, как ладонь брата осторожно легла ей на затылок. Дрожащие пальцы брата запутались в ее светлых волосах. Канкуро больше не мог сдерживаться: нетерпеливо коснулся губами прираскрытых губ куноичи, настойчиво пытаясь проникнуть языком в теплоту ее рта...
«Так нельзя... Это неправильно...» — мелькнула предательская мысль в ее голове.
Жар его тела сводил с ума... Девушка почувствовала, как сильные руки Канкуро сжимают ее тонкую талию, привлекая ее все ближе. Темари уже совершенно ничего не понимала. Дрожащими руками обвила шею брата, прижимая его теснее к себе, и нетерпеливо, прерывисто вздохнув, ответила на его поцелуй...
Страсть... Жгучая, поглощающая разум и тело. Почти животная похоть. Его руки своевольно заскользили по телу сестры, нежно сжимая округлости ее пышной груди. Темари лишь прерывисто вздыхала, целиком и полностью отдавая свое дрожащее тело во власть брата.
Больше не было сил сопротивляться нахлынувшему влечению. Легко подхватив девушку на руки, не прерывая при этом их страстный поцелуй, Канкуро нетерпеливо понес ее в постель, бережно уложил на смятые простыни, слегка придавливая сестру своим весом. Она вся задрожала и сжалась, когда поняла, что сейчас произойдет. Слишком неправильно и...грязно это... Но тело уже совершенно не слушалось куноичи: ее пальцы запутались в непослушных темных волосах брата, стройные ноги инстинктивно обвили его широкую спину... Желание сжигало ее изнутри, горячими угольками вспыхивало в самом сердце. Она просто его хотела.
К черту запреты! Руки кукольника, чуть подрагивающие от жгучего желания, торопливо освобождали Темари от одежды. Ни секунды больше не медля, она нетерпеливо стащила с брата мешковатый черный балахон, коснулась горячими пальцами его обнаженной мускулистой груди. Какое-то время Канкуро жадно разглядывал голое тело своей сестры: изучал взглядом плавные изгибы ее фигуры... Его взгляд, полный немого вожделения, остановился на часто вздымающейся девичьей груди. Пышная форма, торчащие розовые соски... Несколько секунд он, будто завороженный, любовался совершенным телом Темари, а затем, глухо застонав и подавшись вперед, бережно коснулся губами ее набухшего соска.
Куноичи тихонько всхлипнула и выгнулась дугой, полностью отдавая свою грудь страстным прикосновениям Канкуро... Эти незабываемые ощущения были для нее в новинку: прежде у Темари никогда не было мужчины. И теперь ее немного пугала эта близость с собственным братом, в то время, как тело отчаянно требовало своего...
Вдоволь насладившись пышной грудью сестры, Канкуро чуть отстранился, полными похоти и страсти глазами посмотрел на Темари. Чуть откинув голову назад, она часто дышала. Светлые волосы разметались по подушке, глаза были блаженно прикрыты...
Куноичи вздрогнула и застонала, когда почувствовала, как что-то коснулось ее там, внизу, в месте сосредоточения всего ее желания. Канкуро осторожно провел ладонью между ее ног, а затем поднес дрожащие пальцы ближе к лицу. На них в полутьме сверкали капельки вязкой прозрачной жидкости. Внезапно Темари вся сжалась и подалась назад: ее охватило жгучее отвращение к самой себе, к своим неправильным желаниям и чувствам. Девушку захлестнуло волной стыда, когда ее собственный брат осторожно раздвинув ее ноги, припал губами к ее набухшим алым губкам.
— Н-нет... Не надо, пожалуйста, Канкуро... — судорожно пытаясь сжать дрожащие ноги, шепотом просила Темари.
Канкуро чуть отстранился, мутным от вожделения и страсти взглядом заглядывая в испуганные глаза сестры.
— Ты не хочешь? — хрипло прошептал он, приподнимаясь на локтях над постелью. — Темари, не бойся. Никто не узнает...
Куноичи дрожала, боялась взглянуть на него. Вот она, совершенно голая, перед родным братом... Девушку захлестнуло волной непереносимого стыда и отвращения.
— Нет, Канкуро, прекрати! То, что мы делаем, это...отвратительно! — едва сдерживая слезы, пролепетала Темари.
Кукольник на секунду отстранился от сестры, а затем снова навалился на нее, придавливая к кровати всем телом. Куноичи тихонько вскрикнула и часто задышала, ощущая, как твердая плоть брата упирается ей прямо в бедро.
Склонившись к самому ее уху, Канкуро сбивчиво зашептал:
— Расслабься, Темари. Не думай ни о чем... Доверься своим чувствам, — его горячее прерывистое дыхание обжигало щеку дрожащей девушки.
Канкуро чуть приподнялся над кроватью и, осторожно обхватив одной рукой свой набухший детородный орган, сделал несколько неторопливых движений ладонью, проводя вверх и вниз по всей длинне члена. Расширившимися от изумления и испуга глазами, Темари пристально наблюдала за действиями брата. Его твердая плоть выглядела неестественно большой, а от медленных движений руки она будто бы становилась еще длинее и все больше напрягалась.
— Раздвинь ноги шире, — тяжело дыша и хмурясь, сбивчиво прошептал Канкуро, а затем уже громче и настойчивее добавил: — ну же, Темари!
Подрагивая всем телом, куноичи все же выполнила просьбу брата. Не медля ни секунды, кукольник придавил ее к кровати и, все еще придерживая свой член одной рукой, начал медленно входить в Темари. Она вся напряглась и сжалась, ощущая, как твердая плоть брата медленно проникает в ее влажное лоно. Через секунду куноичи вскрикнула и всем телом подалась назад, вжимаясь обнаженной спиной в смятые простыни.
— Тссс, — прошептал ей на ухо брат, — потерпи, скоро тебе будет хорошо...
С этими словами Канкуро резко двинул бедрами, одним движением сметая тонкую преграду на своем пути, но не рассчитал силы и вошел в девушку почти полностью...
Темари тихонько вскрикнула и вся напряглась. По ее щекам неудержимыми ручейками побежали прозрачные слезы, губы предательски задрожали.
— Прости... Прости меня, родная... — сбивчиво шептал Канкуро, виновато сцеловывая соленые дорожки слез на ее щеках.
Он боялся пошевелиться. Боялся причинить любимой сестре еще большую боль...
Невероятные тепло и мягкость окутывали его там, внизу, где чувствительные стенки ее влажного лона бережно сжимали его до предела набухший половой орган... Не в силах больше выдерживать эту сладкую пытку, Канкуро начал медленно двигать бедрами, постепенно все глубже вводя в Темари свой твердый член.
Боль внизу живота постепенно отступала, сменяясь неприятными спазмами. Куноичи зажмурилась и откинула голову на подушки, стараясь не думать о том, что сейчас происходит между ними, родными братом и сестрой.
Вскоре Канкуро уже довольно громко стонал, все быстрее двигал бедрами... Его член легко скользил внутри Темари, ритмично терся о влажные от вязкого сока стенки ее лона. Постепенно с губ куноичи стали срываться частые вздохи, которые вскоре сменились отрывистыми громкими стонами.
Окончательно потеряв над собой контроль, Канкуро уже совсем не сдерживался: полностью входил в свою сестру резкими ритмичными толчками, постанывал, наваливаясь на нее всем телом. Темари изо всех сил подавалась навстречу брату, шептала его имя между стонами, умоляла не останавливаться, все сильнее впивалась ногтями в его широкие мускулистые плечи...
— Еще... Пожалуйста, еще! Глубже... — лепетала девушка, сладко постанывая и выгибаясь под ним дугой.
Глухо застонав прямо на ухо девушке, Канкуро крепко сжал руками ее бедра, чуть приподнимая их над кроватью. Теперь он входил в Темари неимоверно быстрыми ритмичными рывками, до основания насаживал сестру на свой член. Он был весь в ней, присваивал ее себе полностью, нежно терзал изнутри...
Внезапно Темари сбилась с ритма и расслабилась, откинувшись на подушки и чуть подрагивая всем телом. Приятные теплые волны блуждали по всему ее телу, на лице застыла блаженная улыбка.
Еще несколько раз толкнувшись внутри сестры, Канкуро протяжно застонал и выплеснул свое вязкое горячее семя на плоский живот Темари.

Легко повернув ключ в замочной скважине, Гаара толкнул локтем дверь и оказался дома. Внутри было тихо. Должно быть, его старшие брат и сестра уже давно спали. Юный Казекаге устало потер глаза кулаком. В последнее время он совсем не спал: неотложные дела, приезд послов из деревни Тумана...
Ощущая, что больше не в силах сопротивляться внезапно навалившейся усталости, Гаара стал медленно подниматься вверх по лестнице, направляясь в свою комнату. Внезапно до его слуха донесся сдавленный стон. Парень замер, прислушался... Еще один негромкий стон, на этот раз уже мужской. Совершенно ничего не понимая, юный Казекаге медленно подкрался к двери, из-за которой доносились уже довольно громкие отрывистые вскрики и протяжные стоны. Гаара сжал руки в кулаки, до боли впиваясь ногтями в ладони. Если бы эти звуки доносились из комнаты Канкуро, он бы спокойно прошел мимо. Но нет: сейчас парень в недоумении стоял у двери в комнату Темари. Жгучая ненависть и злоба заполняли все сознание Гаары. Охваченный внезапным порывом, он схватился за ручку злополучной двери, намереваясь сию же секунду положить этому конец...
Его сестра... В том, что женские стоны принадлежали Темари, не оставалось ни тени сомнения. Гаара не мог пошевелиться, просто стоял на пороге ее комнаты, охваченный внутренней необъяснимой злобой, медленно сжигающей его душу и сердце.
В какой-то момент все прекратилось, в комнате воцарилась тишина, Гаара не выдержал: быстрым движением руки повернул дверную ручку и ногой толкнул дверь...
Она, его сестра, тяжело дыша, лежала на спине и смотрела в потолок. И кто этот мерзавец, что посмел сделать это с родной сестрой самого Казекаге?! Гаара едва ли не задыхался от набежавшего волнения и страшной ярости, песок таинственно зашелестел у его ног. Главное — увидеть кто с ней, а потом, не сейчас, чтобы не травмировать психику родного ему человека, жестоко убить провинившегося. Он просто бесшумно стоял у двери и наблюдал за двумя на постели, укутанными в белую ткань.
Неожиданно легкое покрывало, доселе накрывавшее тело мужчины, отлетело в сторону. Гаара пристально вглядывался в черты лица: маленькие темные зрачки в больших, но в тоже время слегка суженных глазах, тонкие губы, хищная ухмылка... Казекаге вздрогнул. Это определенно был Канкуро, но в понимании Гаары не укладывалось, как такое могло случиться? Еще можно понять поведение брата, ведь он иногда приходит пьяным, но Темари...
Повелитель Суны застыл. В голове мелькали мысли о том, что это неправильно, так не должно быть! Ему хотелось порвать Канкуро, убить его, использовав песчаную гробницу, хотелось крови! Но сестра... Она казалась счастливой. Возможно, когда все это закончится, они забудут об этой ночи, как о страшном сне. Гаара напрягся. Теперь его голову посещали совсем другие мысли. Что это за эмоции?
Оставив брата и сестру наедине, Казекаге удалился из комнаты девушки и направился в гостиную. Спать не хотелось совершенно, в голове всплывали картины... Вот он, маленький и неуклюжий, бежит по улицам Суны. Казалось, вот сейчас, именно сейчас он найдет счастье — друзей, может хотя бы друга, ему и этого бы хватило. Да, что там говорить, может, его хотя бы перестанут бояться... Мальчик остановился рядом с пустынным полем, где ребята играли в футбол. Вдруг, мячик улетел на крышу высокого здания. «Это мой шанс!» — обрадовался мальчишка и поднял руку. Песок послушно доставил мячик к Гааре.
— Возьмите, — скромно улыбнулся он, протягивая мяч.
— Эй, глядите, это же то чудовище! Бежим! — послышались звонкие крики мальчишек.
Как? Почему? Почему все всегда боялись его, никто не хотел дружить с ним? А ведь ему так хотелось простого человеческого тепла... Ласки, доброты. Никто. Ни отец, ни брат, ни сестра, даже дядя Яшамару... Все отвернулись от него, все предали.
А сейчас он снова чувствовал боль. Ту самую боль, что преследовала его еще в детстве. Темари... Она подарила всю свою нежность, всю себя ему! А как же Гаара? Он так нуждался в человеческом тепле все это время. Он мучился от одиночества, от боли в груди... Он стал холодным. Со временем все эти чувства ушли в осадок, а сейчас...все началось сначала.
— Гаара? — послышался осторожный, даже напуганный голос Канкуро. Казекаге молча обернулся, наградив брата хмурым взглядом. — Что-то случилось?
— Нет, — Гаара встал и размеренными шагами направился в свою комнату.
— Кажется, он ничего не видел, — пробубнил кукольник, направляясь на кухню.
Повелитель пустыни тихо прикрыл дверь в свою комнату. В лунном свете все кажется каким-то таинственным, волшебным. Хотя, Гаара давно потерял такие определения, еще когда он был джинчурики однохвостого. Шукаку никогда не давал своему «сосуду» спать, поэтому ночь для носителя демона была лишь очередным испытанием его жизни. Гааре не хотелось вспоминать эти моменты. Не хотелось вспоминать, как охваченный болью и невыносимой яростью он хватался за голову, желая освободиться от этого мучения. Медленно шли минуты, а Гаара все стоял у окна, глядя, как там за стеклом, бушует песчаная буря. Казекаге понимал: Но этой ночью ему точно не уснуть...

На утро все было как обычно: Гаара самый первый вышел из своей комнаты и уже скрылся в здании, в котором он проводил большую часть своего времени — в резиденции Казекаге, Канкуро проверял свои куклы в гостиной, а Темари молча попивала чай на кухне. Сегодня общаться с братом совершенно не было желания, девушка до сих пор не могла признать того, что было между ними. Ей казалось, что это был просто сон, она хотела, чтобы все было именно так.
— Темари, можно с тобой поговорить? — донесся негромкий голос кукольника из гостиной. Повелительница ветра недовольно подняла взгляд. Канкуро сидел прямо напротив нее, потирая шероховатую поверхность Карасу.
— О чем? — на лице девушки отображалось спокойствие, в то время как внутри бушевали бури.
— Мне было хорошо с тобой, — заявил Канкуро. В этот момент на его лице появилась задумчивая улыбка. — Но мы родня Казекаге, поэтому не можем так вот все оставить...
— И что ты предлагаешь? — Темари скрестила руки на груди, желание пить чай испарилось.
— Забудем? — парень оторвал взгляд от куклы и взглянул на сестру. Девушка молча встала, даже не взглянув на брата, и направилась к двери, кинув напоследок:
— Я к Гааре за миссией. Нужно время.
Канкуро лишь кивнул, понимая, о каком времени ведет речь его сестра. Время, чтобы забыть эту ночь, чтобы забыть его. Время на то, чтобы он снова стал ее братом...
Она вышла, захлопнув за собой дверь. Он остался один в этом пустом доме, таком холодном и невзрачном. Возможно, он мог бы быть счастливым. И плевать, что она его сестра! Но какая слава пойдет о родне Казекаге в деревнях? Даже в странах! Он не мог себя простить за то, что сказал ей еще минуту назад, но также не мог простить за то, что совершил ночью. Да, он жалел... Он бы отдал все, чтобы вернуть время назад, чтобы не причинять ей боль, не усложнять их отношения, не портить то, что итак никогда не было гладким...
«Прости... Прости за все, сестренка», — сейчас это слово жгло, обжигало все тело, душу, — «сестренка... Невообразимо больно это говорить, но мы должны забыть!»

Дверь в кабинет Казекаге распахнулась.
— Можно? — улыбнулась Темари. Она никогда не стучалась в кабинет повелителя Суны, но никогда не выходила за рамки приличия, потому обязательно спрашивала разрешения войти.
— Да, — Гаара был как всегда немногословен. Но сегодня как-то особенно зол, такой вывод сделала его сестра.
— Есть для меня миссии? — поинтересовалась девушка, присаживаясь на стул.
— Нет. Хотя... — Казекаге замолчал, глядя в пустоту. Темари напряглась.
— Гаара... Что случилось? — спросила она, дотрагиваясь до его сжатых кулаков. Руки как всегда такие холодные...
Казекаге вздрогнул и отдернул свою руку. Ее прикосновение... Оно обжигало, заставляло сердце биться чаще. Темари непонимающе посмотрела на младшего брата. Он все такой же: молчаливо-замкнутый, хмурый, весь в себе.
— Я все видел, — тихо произнес Гаара, не решаясь посмотреть в глаза сестре.
Он все знал. Он видел их той ночью... Куноичи залилась краской и невольно затаила дыхание: в горле застрял ком, на глаза навернулись слезы.
— Гаара... — кончиками дрожащих пальцев она легко дотронулась до его сжатой в кулак бледной руки.
— Не прикасайся ко мне! — он рывком вскочил на ноги, отчего тяжелый деревянный стул глухо ударился о пол.
Полными слез глазами Темари смотрела на своего младшего брата. Столько ярости, столько ненависти в его взгляде! Куноичи понимала: отныне все будет совершенно по-другому, и уже ничего нельзя исправить...
— Я... Я понимаю, Гаара... — невнятно залепетала куноичи, медленно поднимаясь со стула, — пожалуйста, выслушай...
Секунда — и Казекаге оказался подле куноичи, стальной хваткой сжимая ее горло... Темари сдавленно вскрикнула, тут же схватилась рукой за его холодные пальцы, сомкнувшиеся вокруг ее шеи...
— Н-нет... Пожалуйста... Гаар-ра... — еле слышно лепетала Темари, все еще пытаясь освободиться из мертвой хватки брата.
— Грязная шлюха, — прошипел Гаара, склоняясь к самому ее уху, — похотливая дрянь...
Девушка лишь сдавленно всхлипывала, ощущая, как неумолимо темнеет в глазах.
— Я слышал, как ты стонала под ним... — одной рукой Гаара схватил задыхающуюся сестру за запястья и сжал их с такой силой, что послышался хруст костей, — а теперь... Ты будешь делать то, что Я тебе скажу...
Холодные пальцы на ее шее разжались, и Темари прерывисто вдохнула. У девушки невыносимо кружилась голова, перед глазами стояла непроглядная темная пелена... Куноичи сдавленно вскрикнула, когда Гаара схватил ее за волосы и резко надавил, вынуждая дрожащую девушку опуститься перед ним на колени...
Темари беззвучно плакала, пока Казекаге торопливо расстегивал свои брюки одной рукой... Наконец, справившись с застежкой, Гаара приспустил штаны, и перед глазами до смерти напуганной куноичи предстал его раскрасневшийся набухший член.
— Давай, — грозно прошипел парень, притягивая ее за волосы ближе к своей твердой плоти.
Тихонько всхлипывая, Темари всем телом подалась назад, но ее брат был неприклонен: резко надавил ей на затылок с такой силой, что куноичи вскрикнула... Не медля ни секунды, Гаара с силой впихнул свой член ей в рот, и одновременно чуть ослабил хватку, почувствовав, как ее влажные губы смыкаются вокруг его плоти.
Темари что-то невнятно мычала, хрипела и отплевывалась, из последних сил пытаясь вырваться... Она слышала, как возле самых ее ног шелестит золотистый песок; чувствовала, как тонкие песчаные змейки опутывают ее руки, не дают пошевелиться. Куноичи охватило бескрайнее омерзение, когда ее младший брат, снова схватив ее за волосы, начал медленные движения бедрами. Не было ни сил, ни возможности отстраниться: странный вкус тут же почувствовался на губах, твердый член Гаары ритмично двигался во рту у куноичи.
— Я заставлю тебя уважать Казекаге, — парень запрокинул голову назад и глухо застонал, — языком работай!
Темари рыдала, билась в немой истерике, ощущая во рту неприятный терпкий вкус смазки. Сколько это длилось? Девушке казалось, что прошла целая вечность, прежде чем Гаара громко и протяжно застонал, кончая прямо ей в рот.
— Глотай, — тихо прошипел Казекаге, позволяя сестре почти полностью выпустить свой член изо рта, — я жду.
Темари зажмурилась, послушно глотая неприятную на вкус вязкую сперму своего младшего брата. Гаара довольно ухмыльнулся и грубо оттолкнул ее от себя, отчего куноичи упала на спину и ударилась головой об угол стола.
Униженная и оскорбленная, она лежала на полу, содрогаясь от рыданий... Темари ненавидела себя, но еще больше ненавидела Гаару. Все мысли и чувства слились в единое целое. То ли от бескрайнего омерзения, то ли от боли в затылке, куноичи потеряла сознание...

Она очнулась, прикованная к столу Казекаге его же песком. Темари знала: это еще не конец. Ее наказание продолжается...
Девушка лежала на спине, ее ноги были широко разведены и согнуты в коленях, руки — закованы в песчаные оковы над головой. И только через несколько секунд куноичи осознала, что полностью обнажена...
— Я вижу, ты выспалась... — прямо над дрожащей Темари, взгромоздившись на стол, навис ее абсолютно голый младший брат.
Куноичи зажмурилась и откинула голову назад. Слезы отчаяния и обиды катились по ее щекам, смешиваясь с засохшими подтеками спермы.
— Не вздумай снова потерять сознание, — Гаара с силой сжал подбородок сестры, заставляя ее приподнять голову и посмотреть ему в глаза, — я хочу, чтобы ты видела, как я буду тебя трахать.
Глухо застонав, Казекаге навалился на нее всем телом, поудобнее устраиваясь между ног дрожащей куноичи, приставил головку своего твердого члена к ее входу и настойчиво двинул бедрами. Его набухшая плоть уперлась в плотно сжатые лепестки ее лона.
— Дрянь, — разочарованно прошипел Казекаге, до боли сжимая в руке левую грудь сестры, — не вздумай закричать...
Темари тихонько плакала, ощущая грубые болезненные прикосновения брата к своей груди. Но когда Гаара настойчиво раздвинул ее нежные лепестки одной рукой и вошел в девушку пальцами другой, она сдавленно вскрикнула и попыталась сжать ноги... Безуспешно: песчаные оковы блокировали любое движение.
— Я приказал тебе не орать, — в очередной раз, сжав подбородок куноичи и приподнимая ее голову, Казекаге начал быстро двигать пальцами внутри своей сестры. — Смотри! Смотри, кому сказал!
Темари покорно открыла глаза. Она видела, как ритмично двигаются внутри нее пальцы Гаары, и от этого зрелища ее накрыло волной непередаваемого отвращения и жгучего стыда.
Куноичи чувствовала, что он добился своего: ее лоно постепенно наполнялось вязким соком, лепестки раскрылись.
— Так-то лучше, — довольно ухмыльнулся парень, вытирая влажные от беловатой смазки пальцы о бедро своей старшей сестры. Он снова навалился на девушку, на этот раз уже беспрепятственно входя в нее полностью, и глухо застонал.
— Остановись... Пожалуйста, остановись... — едва слышно шептала Темари, почувствовав небывалую слабость и бессилие от резких толчков брата.
— Заткнись, — прошипел Казекаге, до боли сжав ягодицы девушки и насадив ее еще глубже на член, отчего та протяжно застонала, — умоляй меня, чтобы я начал двигаться!
Из глаз Темари лились слезы, такие горячие и обжигающие, что щеки мгновенно запылали алым цветом. Невообразимая боль охватила куноичи внизу живота, такая сильная, что даже слова давались ей с трудом.
— Прошу, двигайся... — выдавила Темари, беззвучно рыдая.
— Лучше проси! — в этот раз Гаара с силой ударил девушку по раскрасневшейся щеке.
— Умоляю... Я умоляю... — шептала сестра Казекаге из последних сил.
— Так и быть... — выдохнул парень и немного отстранился, почти полностью вынув член из сестры.
Темари тяжело дышала, судорожно хватая воздух ртом. Почему? Почему все это происходит именно с ней?
— Отдохнула и хватит, — грубо заявил Гаара, чуть сжимая в руках округлости ее груди, — мы завершим начатое.
Прижимая сестру к столу своим весом, Казекаге снова ввел в нее свой член, направляя его рукой. Гаара сдавленно застонал и, постепенно продвигаясь глубже, припал губами к набухшему розовому соску девушки. Темари тихонько всхлипнула и прикрыла глаза. Бесполезно вырываться. Гаара не отступит, пока не получит своего...
Слегка причмокивая, юный Казекаге наслаждался пышной упругой грудью своей сестры: влажным от слюны языком облизывал твердую горошину соска, слегка прикусывал его зубами, с неким удовлетворением слышал, как постанывает от этих ласк Темари...
Он входил в нее резкими ритмичными движениями, без остатка присваивая себе свою родную сестру. Куноичи негромко вскрикивала, ощущая как чересчур огромный член младшего брата неприятно и даже болезненно упирается во что-то у нее внутри.
— Ай! — Темари вскрикнула и зажмурилась, откидывая голову назад.
По ее щекам неудержимыми ручейками бежали слезы...
— Что, не нравится, когда тебя трахают? — зловеще прошипел Гаара, входя в нее полностью, — странно, вчера ночью ты была всем довольна.
Он до основания насадил девушку на свой член и, слыша, как она умоляет о пощаде и вскрикивает от боли, зло ухмыльнулся.
— Будешь знать, как спать с родными братьями, — наклонившись ближе к ней, Гаара грубо впился губами в шею Темари и возобновил резкие толчки, не обращая внимания на мольбы и слезы дрожащей сестры.
Это мучение продолжалось несколько бесконечно долгих минут. Куноичи тихо плакала... Она шиноби. Она сильная, она выдержит... Ей хотелось умереть прямо здесь: на этом злополучном столе Казекаге...
Девушка покорно выносила пытки своего младшего брата. Облегчение пришло чуть позже, когда, глухо застонав прямо ей на ухо, Гаара, наконец, кончил. Охваченная омерзением, Темари почувствовала, как его вязкая беловатая сперма наполнила ее лоно...
Все. Ее наказание подошло к концу... Почувствовав, что песчаные оковы на ее руках и ногах, наконец, рассыпались, куноичи чуть приподнялась и, дрожа всем телом, медленно уселась на стол.
Гаара стоял к ней спиной. Его кожа была неестественно бледной, парень подрагивал всем телом, обхватив руками свою лохматую голову.
— Убирайся... — сдавленно прошептал Казекаге, не поворачиваясь к сестре.
Ни секунды больше не медля, девушка спрыгнула со стола и, чуть пошатываясь, побрела в угол, где, смятая и полуразорванная, лежала ее одежда. Каждый шаг давался куноичи с трудом: между ног все болело, казалось, что ее разорвали изнутри...
Темари торопливо одевалась. В ее глазах снова заблестели слезы, когда девушка увидела засохший подтек беловатой спермы на внутренней поверхности своего бедра.
— И забудь все, что было. Не смей говорить ни слова обо всем, что произошло между тобой и мной... — послышался все такой же холодный голос, только уже более мягкий и спокойный, — миссий пока не жди.
Старшая сестра Казекаге улыбнулась сквозь слезы:
— Никогда. Слышишь, никогда у нас не будет все как прежде. Зря только надеешься, — раз за разом девушка позволяла себе все большую грубость в сторону Гаары, отчего тот помрачнел.
— Ты права, — он оказался на удивление спокоен, — завтра к нам придет гость из Конохи, с которым ты уйдешь.
— Что?! — воскликнула девушка, торопливо обволакивая свое тело в мятое кимоно, — Что ты говоришь Гаара?!
— А что?.. Шикамару Нара. Неплохая кандидатура, — ухмыльнулся Казекаге, оглядев с ног до головы сестру.
— И это... После всего, что ты со мной сделал?.. — захлебывалась слезами Темари, — Как?.. Как он примет меня такой?.. Я...не нужна ему!
— Уходи, я уже все сказал, кажется, — Гаара скрестил руки на груди, настойчиво глядя на сестру.
— Я тебя никогда не прощу... — прошипела девушка, буквально вылетая из кабинета Казекаге.
— Простишь, — тихо ухмыльнулся Собаку и, не спеша одевшись, как ни в чем не бывало, принялся за свои дела.

Нет. Все было так, как сказала повелительница ветра. Она никогда не простит его, а былые отношения никогда не вернуться к членам клана Собаку. Уже больше года Темари жила в Конохе под фамилией Нара. Да, эта деревня была не такой богатой, не такой прекрасной, абсолютно не такой. Поначалу девушку раздражала вся эта зелень, чрезмерно яркие цвета. Она скучала по ветру, по жаркой пустыне, по холодным ночам, по звездам, таким близким, что, казалось, вот-вот схватишь их рукой!
Только вот было одно «но». Пустыня напоминала Темари о тех самых событиях, которые она не хотела вспоминать. Да, они врезались в память песчаной куноичи навсегда. Она кричала и металась по простыне, когда во сне, под покровом ночи, к ней приходил Гаара, глаза которого горели похотью, страстью и невероятной яростью... Вскрикивала и ворочалась в постели, когда ей снилось, как Канкуро покрывал ее шею требовательными поцелуями, такими мучительно-страстными, что тошнота подбиралась к горлу...
Шли дни, пролетали месяцы, и Шикамару все отчетливей ощущал, что навсегда привязался к своей жене, что полюбил эту девушку, несмотря на ее скверный характер и задиристый нрав. Он дарил Темари всю свою ласку, всю заботу, стремился всегда быть рядом. Незримо защищал ее на миссиях, оберегал от любой опасности...Когда ей снились страшные сны, он нежно трепал ее за плечо и шептал на ухо, что все в порядке, что это был просто сон.
Шикамару не зря считали гением. Он понял все почти сразу. Еще в момент их брачной ночи он узнал, что не первый у этой девушки. Окончательное осознание происходящего пришло в тот день, когда ее братья, на несколько дней прибывшие из Суны, переступи порог их дома. Его жену как будто подменили: куноичи испуганно вздрагивала, не отходила от него ни на шаг, ее дрожащие пальцы неразрывно переплелись с его собственными... Она не обняла своих братьев, даже не поприветствовала их. Шикамару все понял, догадался почти сразу. Но зачем об этом знать его жене? Ведь он так счастлив, когда она улыбается.