Псы с Городских Окраин (Глава 9 - Время пришло)

- Мамочка! Мамочка, не умирай! – маленький мальчик едва был похож на того, кем сейчас являлся Саске.
Женщина, лежащая на полу, словно пригвожденная охотником птица, неподвижно смотрела в одну точку. Мама… на её лице застыл ужас и непонимание.
Саске видел, как мальчик, размазывая несдерживаемые слезы, медленно встал, прижимая окровавленной ладошкой рот, как кукла на шарнирах передвигался к двери, за которой уже стоял кто-то страшный, держащий в руке пистолет.
- Итачи, братик… - голос своей хрипотцой словно звал на помощь того, кто всегда, несмотря ни на что, защитит.
Ручка поворачивалась целую вечность, не желая открывать истину, отказываясь представить алчущему взгляду уже взрослого Саске, стоящему позади своего детского отражения, лицо того ублюдка, ухмыляющегося через полупрозрачное стекло.
Дверь тихо отворилась…

Мужская ладонь до боли сжала чье-то запястье, а не проснувшийся мозг жгла мысль, что он наконец-то поймал Его.
Еле слышно вскрикнула его жертва, пытаясь как-то вывернуться из стальной хватки уже побелевших пальцев. Сон резко прекратился, а в сливающихся с ночной тьмой глазах таился немой вопрос.
- Саске, ты мне руку сломаешь! Отпусти же… - наконец он смог разглядеть бледное лицо скрипачки, сжатые от боли челюсти и сморщенный от усилия вырваться лоб.
Пальцы с трудом разжались, словно еще пытаясь удержать преступника. Девушка покачнулась, и от бессилья упала на кровать, пытаясь уберечь больную руку. Учиха видел немой укор в зеленом стекле её глаз, но молчал, еще не до конца осознав весь этот кошмар, который приследовал его каждую ночь, вот уже несколько дней.
- Сакура, зачем ты пришла?
- Мне можно не отвечать на этот вопрос?
Голос, что когда-то казался ему раздражающе нежным, сейчас был надломленным, треснувшим, словно сухая ветка под ногами неосторожного разведчика. Не объяснять ему? Хорошо, он не требовал разъяснений.
- Мне страшно, - все еще потирая запястье, Сакура нервно оглядела ту пустоту, что смотрела из каждого угла. – Саске, расскажи мне, кто ты на самом деле?
Учиха дернулся, моментально пытаясь просчитать возможные варианты ответа на столь каверзный вопрос. Неужели раскрыла его обман? Не уж-то решилась в таком случае прийти к нему одна? Нет. Скрипачка ничего не знала. Он резко сел на жесткой кровати и, возможно, излишне грубо заставил её повернуться. Вся сущность Харуно немела до крайней степени паралича, и с каждым днем Саске ощущал это острее, словно Пес, он чувствовал этот скользкий комок.
- Я ваш Вожак, разве тебе этого мало? Или ты хочешь поковыряться в моей злобной душонке? Хотя нет, ты для этого слишком благородна. Ты, Сакура, только и знаешь, как бросать передо мной свои ничего не значащие фразы. Тебе это нравится? – он сам прекрасно понимал, что раздражен, нет, взбешен этой близостью.
Пальцы впились в её плечи, заставляя вскрикнуть от резкой боли в еще незажившей ране. Чего он пытался этим добиться? Может, слез и унижений? Или же ему захотелось окончательно растоптать уже и без того сломанного человека?
Ответ куда проще: Учиха Саске боролся с собой, подсознательно пытаясь нашептывать себе Правила, возвращающие какую-то холодную отрешенность. Но, вот, беда – он почти ничего не помнил, ни единой строчки. И лишь его жестокость никуда не исчезала. Он не мог допустить оплошности, не мог слушать свой внутренний голос. Не мог взять и обнять плачущего ребенка.

Да, она еще девочка, которой пришлось со многим столкнуться, и ему никогда не понять этой бездонной доброты, что прошила её насквозь. Сейчас не было той силы, с которой она вызывающе смотрела на него впервые, еще в Городе, не было той решимости, что её защищала от него все эти дни. Опустошенный и обнаженный в своей слабости ребенок.
- Саске, мне плохо, - она, терпя боль от его рук, уткнулась обнаженную в грудь. – Ты мне нужен. Сейчас.
Руки Вожака обессилено соскользнули по спине Сакуры. Что-то противно шевелилось в нем, такое мягкое и теплое. Саске знал только одно – это не жалость, нет, что-то большее накатывало на него бурным течением, забивалось в каждый уголок тела.
Учиха желал только того, чтобы сейчас ничего не посмело помешать. Ему, возможно впервые, захотелось прижать и успокоить, заставить, если понадобиться, ощутить безопасность. Вожака охватило понимание того, что будь Правитель сейчас рядом, он все равно бы не смог убить ту, что доверчиво прижималась, искала защиты, искала его силы. Сакура, сама того не осознавая, рождала в Саске те чувства, выкорчеванные с детства, вырванные с корнем. Они возвращались, толчками, резкой болью.

Кто-то учится заново ходить, есть и говорить, а Учиха учился заново чувствовать – хрупкая девочка рождала в нем выверенное веками войн желание защитить, утаить от опасности.
- Успокойся, - Сакура дрожала в подступившей лихорадке, все сильнее прижимаясь к его холодной коже. – Ты такая идиотка, Харуно.
Саске знал, что скрипачка уже не слышит ни единого слова – в её ушах шумело и звенело, а тело отказывалось подчиняться мозгу, хоть тот и настойчиво требовал побега из этих больных объятий. Сейчас Сакура могла подчиниться только ему, и Вожак это чувствовал.
Аккуратно привстав, Саске уложил Харуно на кровать. Маленькая, глупая, переломленная до самого основания своего существа – он не сможет её убить, не сейчас, не этой ночью.
Учиха вжал горячее тело в матрас, нависая над бледным лицом, внимательно изучая впалые глаза и потрескавшиеся губы.

Что будет завтра, послезавтра? Все равно. Сейчас он попробует вернуть потерянное и получить положенное. Прижимаясь к разгоряченному усталостью и болезнью телу, Саске, казалось, окунулся в сумасшедший водоворот мыслей.
Правда, кто он? До чего ему надо докопаться, какую правду искать? Учиха сжимал Сакуру в своих объятьях до тех пор, пока она перестала конвульсивно отстраняться. Приоткрытые губы шептали что-то сокровенное, то, что никому и никогда не было поведано.



Сакуру бил потрясающий озноб, сейчас это казалось уже нестерпимым. Солнце пыталось занять свое место на бирюзовом небе, лениво и вальяжно выползая из-за горизонта.
- Саске, - ей стоило больших усилий привстать и оглядеть полупустую комнату Вожака. – Где ты?
Кроме глухого эха ей никто не собирался отвечать. Она была одна, даже теперь, когда, казалось, нашла человека, способного понять и принять её одиночество и боль.
С нижних этажей доносились громкие голоса её Стаи, неприятно резавшие притупленный слух. Где-то спал Ичи. Он не приходил в себя уже второй день, а каждый новый приступ выдавливал из его хрупкого тельца остатки жизни. Боль и страх вновь накатили на Сакуру, скручивая её желудок и кишечник в тугой узел. С каждой секундой находиться одной становилось все невыносимее. Конечно, не намного легче было сейчас подняться с кровати.

Каждое движение давалось с трудом, а гул и головокружение не позволяли и без того расфокусированному взгляду упереться хоть в какую-то точку.
Девушка, опираясь на шершавую стену, распахнула дверь в свою комнату, и только потом рискнула посмотреть на мирно свернувшегося на просевшей кровати брата. Мальчик спал, наконец-то не заходившись в кашле, не вытирая окровавленные руки об одеяло.
Её дрожащие пальца провели по взъерошенным волосам и прикоснулись к бледной коже детского личика. Да, Ичи спал, и лишь это позволило Сакуре покинуть комнату, аккуратно прикрыв скрипящую дверь. Может, все-таки все наладится? Может, она не доживет до смерти самого любимого существа на свете?

Лестница так и пыталась вывернуться из-под её ног, выкручиваясь, подставляя выбоины и отколотые углы. Громкая речь собравшихся в зале становилась все более отчетливой и ясной – Стая спорила по поводу каких-то укреплений и дозоров. Её семья готовится к чему-то страшному, иначе Саске не смог бы заставить собраться их всех вместе.

- Нет, Узумаки, не спорь со мной, гаденыш! – пухленький паренек, жующий корку хлеба, оставшуюся после завтрака, что-то пытался доказать Наруто. – Южный Дозор выставим на Угловой Пустоши, иначе мы не сможем узнать о наступлении с этого фронта!
Наруто только фыркнул, негласно отстаивая свой план. Такой милый, Узумаки, просто не думал, что его идея о двадцатиэтажном посте были невыполнима. Если дать ему лом и лопату, Сакура была уверена, что он воплотит свою мысль в жизнь. Девушка улыбнулась, заметив, как наморщился лоб друга, по-видимому, вычислявшего количество кирпича и цемента.
- Наруто, ты еще глупее, чем я думал, - голос Вожака заставил все её тело задрожать. Он был ей нужен этой ночью, и был рядом. – Это самая бесполезная идея из всей сотни, что ты уже успел предложить за пятнадцать минут. И убери лопату, раздражает же.
Учиха выглядел измотанным до такой степени, что стал похож на мертвеца. Его словно выжимали каждый день, сил не оставалось, только тупая усталость ломила спину и пудовыми грузами цеплялась за ноги.
- Нам нужна такая оборона, чтобы мы смогли продержаться до тех пор, пока эти дома не покинут женщины и дети. Я могу предложить восемь постов на каждой крайней точке, что отделяет нас от Пустошей и Города, - сказав заветное слово. Саске замолчал, понимая, что идет вразрез всем приказам Правителя. – Первыми зайдут на дежурство мужчины нашей Стаи, каждые пять часов нас будут сменять другие Псы.
Все собравшиеся в большом помещении внимательно прислушивались к предложению Вожака, и каждый из присутствующих понимал, что кроме Саске никто бы не заменил Шикамару.
- О чем вы говорите? – свой голос показался Сакуре незнакомым и неприятным, больно резавшим слух. – Какие дозоры и посты?
Что-то происходило на Окраинах из ряда вон выходящее. Все Стаи объединяются под началом Учихи? Все эти недолюбливающие еще бывшего Чужака Псы решили отдать ему узы правления? Этого не могло быть. Если только…
- Сакура, поднимайся к себе, ты все равно здесь не нужна в таком состоянии, - казалось, Саске вообще не верит в её дееспособность. – Ты меня слышишь?
Где-то в глубине души что-то напряженно натянулось струной, а подбородок взлетел вверх для того, чтобы горящий незаслуженной обидой взгляд впился в красивое лицо Вожака.
- Ты так думаешь? Может, ты и прав, Саске, вот только без моей помощи никто из вас не сможет рассчитать количество медикаментов на душу мужского населения, собрать аптечку первой помощи, наполнить шприцы нужными лекарствами, упаковать перевязочный материал, - она покачнулась и сделала широкий шаг навстречу Вожаку, словно пытаясь нависнуть над ним скалой. – Мне кажется это веская причина, по которой мне стоит здесь остаться.

Учиха не боялся её взгляда. Она, такая слабая и потерянная этой ночью, сейчас могла убить любого, кто посмел бы вставить в её тираду хоть слово. Ждала его ответа. Саске перевел взгляд на Узумаки, мычавшего со своего места. Ой, как вовремя Хината заткнула ему рот. Вожак прикрыл глаза и понял, что находится в самой ужасной компании, которая раздражает и бесит. Мысленно улыбнулся. Впервые за все время своего здесь пребывания. Чертовы Псы.
- Присаживайся, Харуно, и постарайся не умереть до того, как сделаешь все то, что пообещала.

Уже через два часа на Окраинах кипела работа по возведению небольших деревянных навесов, покрытых ветками и ветошью, что должны были скрыть разведчиков от глаз армии Правителя, если потребуется нужда. Все были заняты, молча раскладывая спиленные деревья, собирая ветки и опилки, отковыривая старый кирпич от полуразрушенных зданий.
Каждый Пес был на пределе, предчувствуя скорую перемену событий. Сначала не верилось, что может быть еще хуже, чем есть. Оказалось, может, у Псов не останется ни единого шанса на выживание, если сапоги солдат ступят за землю Окраин.
Сакура, тяжело дыша, собирала на прогалинах травы и выносила их на дорогу, которая потрескалась от испепеляющего жара солнечных лучей. Пребывая в своих мыслях, она не замечала, как каждое шатающее движение тела отслеживается спокойным, ничего не выражающим взглядом Вожака.

Насколько её хватит? Сутки – не больше. Саске всматривался в её впалые щеки с натянутой на скулах кожей. Скрипачка была сегодня рядом, и он смог уснуть спокойным сном, не пытаясь, раз за разом, повернуть злополучную ручку.
«Просто красота остается красотой независимо от того, кому она принадлежит – Гражданину или Псу», - Вожак резко обернулся. Неужели Сай?
Никого не было. Слова друга сейчас казались какими-то ожившими. Он не понимал этого тогда, стоя под раскидистым дубом в компании художника. Рука прикоснулась к карману, где покоился рисунок. Скорее всего, Саске и сейчас не понимает всего того, что ему пытался сказать Сай.
И с каждой мыслью о Городе, Приближенных, Советниках его сердце сжимала ледяная рука понимания, что уже ничего не повернуть назад. Выполняя приказание Правителя, Учиха слишком глубоко влез в эту трясину, а нужно было только вырезать шайку воришек.
Что будет, если Правитель все-таки решит начать войну? На чью сторону он встанет, чьи жизни будет защищать? Правителя, кого же еще? Он же Гражданин, он же ненавидит этих носителей никчемной жизни, заполонивших своей беднотой процветающий Город. Неужели он в это верил? Пытался. Пытался представить, как предаст Стаю, как сорвет весь оборонительный комплекс, как карательные отряды разойдутся по каждому закоулку, дому, углу, как он, Вожак, предавший верящих в него, будет за этим наблюдать.
- Да, буду, - пронизывающий яростью голос разрезал пустое пространство.
Учиха поднял к небу глаза, стараясь не зажмуриться от слепящего солнца, и боролся с мыслями о том, что не сможет. Ему вверили жизни множество обреченных Псов, его впервые не заставляли читать каждое утро Правила раз за разом, до тех пор, пока не понадобится книга.
- Я убью Харуно первой.
Чтобы та не сгорала на костре, чтобы не видеть её боль, не слышать её крик. Правитель все равно доберется до каждого, и он, Учиха Саске, ничего не сможет ему противопоставить. Вожак сможет облегчить страдания хотя бы своей Стаи, хотя бы той, что прижималась к нему, открывая беззащитную спину.
Но не сегодня, это случится не сейчас.



Солнце нещадно напекало голову, даже плотное повязанное кашне не могло уберечь от него. Сай не мог уже точно вспомнить, сколько дней он шел по вымершим и пустующим землям Окраин.
Пустые окна, казалось, еще вчера оттуда раздавался детский смех – сейчас же они безмолвными сторожами следили за ним. Воды почти не осталось, и это толкало уже уставшее тело на следующий широкий шаг. Сай остановился, поверхностно дыша, наклоняясь и опираясь на полусогнутые ноги.
Здесь быстро темнело, словно в одно и то же время кто-то сверху скидывал на мир черную вуаль. Песчаная дорога все время пыталась выскользнуть и улепетнуть от него, но раз за разом Сай возвращался к ней, пытаясь хоть как-то запомнить свой проделанный путь. Хотя, зачем? Он все равно никогда уже не вернется обратно. Не суждено.
Споткнулся и потерял равновесие, растянулся на еще хранящей тепло земле. Медленно поднявшись на ноги, Сай пытался разглядеть толи камень, толи палку, которую не заметил раньше.
То, что он увидел, заставило его отшатнуться, опираясь на выпрямленные руки, пытаться отползти подальше. Детский башмачок с торчащими из него костями.
- Боже, кто я? Кто я, если слепо шел за тем, кто вырезал всех, не щадя ни женщин, ни детей?! – обескровленные губы еле шевелились. Еще никогда ему не было так страшно.

Приближенный? Палач? Его стошнило желчью на песок, каждый раз вырывая с такой болью, что невольный стон вырвался из груди. Попытка спасти Учиха, наверное, не стоила этого. Художник был даже не уверен, что тот еще не прирезал спящих Псов.
Он шел все быстрее, желая поскорее найти Саске, объяснить ему, что Правитель – не человек, не тот, ради которого стоит убивать. Боялся, что уже поздно, но все равно верил в своего друга – Сай не мог иначе.
За его спиной воцарилась тишина, лишь шелестел наскоро вырванный из блокнота листок, аккуратно подложенный под детский башмачок. «Прости», - криво написанное слово словно стояло на коленях перед призраком того ребенка и молило о пощаде.
- Прости, Саске, но если ты не одумаешься, я убью тебя. Не ради Правителя, но ради тебя самого, пока ты окончательно не утопил свою душу в крови, - Сай знал, что ему будет невероятно сложно, но дальше это не могло продолжаться. – Правитель должен умереть.

Ветер подхватил его слова и разнес по закоулкам, разбивая о кирпич разрушенных домов, о деревянные кресты на забытых всеми могилах, и именно они заставили обернуться человека, прятавшего своё лицо под капюшоном.
- Да, Чужак, Правитель должен умереть, - сигарета еще не успела дотлеть, как подошва сапога вмяла её в засохшую траву.
Человек бесшумно растворился, не оставив после себя ни единого следа побега. Внимательный взгляд уже выслеживал покачивающегося Гражданина, незнамо чего забывшего на Окраинах. Неизвестный стал его тенью, повторяя каждое движение рук и головы.
Сай пытался всмотреться в окружающую его темноту, но не мог различить ни костров, ни огней, ни чего-то другого, указавшего на его близость к Учихе. Он заблудился и теперь вряд ли сможет выйти на потерянную дорогу, или еле заметную в выжженной траве тропу.
Растянувшись на траве, художник пытался успокоиться, глубоко вздохнуть и выдохнуть, наблюдать как дыхание растворяется в прохладном воздухе сизой дымкой.
Теперь он уже ничего не успеет. Не успеет предотвратить самое страшное.
Сай винил во всем себя – брат умер из-за своей несговорчивости от руки Правителя, а он ничего не смог сделать, кроме как продолжить свою карьеру, плотно закрывая глаза на все, что приходилось видеть. Он не мог сказать ни единого слова поперек мнению Саске, тем самым безмолвно одобряя ту жестокость, с которой Учиха расправлялся с врагами Правителя.
Возможно, на нем больше вины, чем на слепой вере Учиха в Правила. И что теперь? Умирать вот так вот? Зря бросивши дом, подставив под удар жену и Граждан?
- И чего ты разлегся, Чужак? – на Сая смотрел колким, испытывающим взглядом незнакомец, сидящий в такой близости, что и нож времени вытянуть не оставалось. – Шел-шел, и вдруг – «шлеп» и сопли на кулак наматываешь.
Малейшее движение к оружию было остановлено, а рука повисла в воздухе, удерживаемая неведомой силой.
- Хочешь добить? Так добей, только не надо читать мне моралей, - нога дернулась, и в лицо противника ударилась волна песка и сухой травы.

Сай вскочил, но незнакомец уже держал возле его сонной артерии кинжал. Побег так и не удался. Он ждал расправы, ждал легкого касательного движения холодного острия, выпустившего бы из него фонтаном алой крови жизнь.
- Ты же хочешь найти Учиха, так? Зачем он тебе нужен? – голос таинственного собеседника ничуть не изменился. – Расскажи мне и останешься в живых. Даже больше – я помогу тебе найти твоего друга.
Бледная кожа покрылась испариной, а мозг пытался найти лучший выход из сложившейся ситуации, но не находил. Его просто не было. Сай шумно выдохнул, опасаясь дотронуться кожей до нависшего в опасной близости лезвия.
- Учиха Саске – Приближенный. Его заданием был поиск группы бродяг с Окраин, что, не стесняясь, грабили обозы с продовольствием и лекарствами. Я слышал имена нескольких Псов, переданных Советникам при последней нашей встрече,- художник поморщился, но продолжил, понимая, что от него ждут большей информации. – Ему приказали втереться в доверие, захватить все стратегические точки, но… контроль над его местоположением и действиями был потерян несколько дней, а может и недель назад. Я здесь для того, чтобы вернуть его в Город.
Кинжал уже ласкал его кожу. Незнакомец был взбешен, и Сай отчетливо это ощущал своей спиной. Неожиданно, но искренний рассказ вызвал в его собеседнике шквал ярости. Его толкнули на землю, прижимая лицо к траве сапогом.
- Значит, Саске должен быть убить тех Псов, к которым втерся в доверие? – голос источал угрозу всему живому, находящемуся в близости нескольких миль.
Художник сглотнул, но не почувствовал нависшего над ним приговора. Ему необходимо увидеться с другом, попытаться открыть ему глаза, хотя…
- Должен был, но не смог. Я слышал разговор Советников о какой-то девчонке, которая его спасла. Они боятся, что её влияние заставит Саске перейти на сторону Псов. Говорят, что сейчас жители Окраин стали куда опасней, словно ими руководит кто-то знающий толк в военной тактике и стратегии.
Это было правдой. Подслушав Советников, Сай и решился на этот бредовый и заранее обреченный на провал шаг. Он прекрасно знал своего друга, знал и боялся его, однако, прекрасно представлял, что может сделать с этим страшным человеком осознание своих чувств, желания защитить и уберечь. Да, Сай верил, что если Саске что-то удержит здесь, на Окраинах, то у Правителя появится самый опасный враг.
- Тогда что же ему помешало привести приказ в действие? – незнакомец убрал ногу и отвернулся, чиркнув спичкой. – Почему Учиха еще здесь?

Если бы Сай мог сейчас посмотреть в те глаза, что укрывались под густой тенью капюшона, то увидел бы бушующую тоску и одиночество, которое съедало его противника изнутри. Похоже, никого этот человек не хотел сейчас убивать, словно ожидал чего-то более страшного, нежели бродящего по Окраинам Гражданина или Саске.
- Я не знаю, но предполагаю, что за столько времени своего вынужденного изгнания из Города, Учиха привык к тем, кого раньше ненавидел. Однако, это не все, что я хочу рассказать, - фигура еще недавнего противника медленно повернулась, словно решая: верить или нет. – Если Саске не вернется со мной, тогда его убьют по приказу Правителя, ибо подобный Учиха враг – нежелательное приобретение накануне наступления на Окраины.

Можно ли назвать Сая глупцом, выкладывающим все тайны бродяге с кинжалом? Все может быть, но подсознательно он чувствовал, что имеет дело не с простым Псом, не с лазутчиком Советников и даже не с Ангелом Справедливости.
- Война, говоришь? Правитель не настолько глуп, чтобы идти в наступление на Окраины просто по своему желанию. Для этого нужен более весомый повод, Чужак, - собеседник устало примостился на траве, разгоняя по прохладному и влажному воздуху клубы дыма. – Если, конечно, твой дружок не предоставит ему липовую бумажку, подтверждающую о неких планах, подрывающих его чертовы устои.. .
Какая-то уверенность и тоска присутствовала в голосе незнакомца, настолько ясная и неприкрытая, что отрицать факт его знакомства с Учиха было глупо.
-Во всяком случае, тебе уже пора, Чужак, - быстрое движение рукой, капя крови, растертая подушечкой пальца, и Сай растворился в воздухе, и ничто не указывало, что Приближенный только что разговаривал с таинственным Псом.

Человек скинул капюшон и огляделся, словно ожидал встречи с кем-то в этой глуши.
- Легче было избавиться от Саске, чем пребывать в неведении его планов.
- Шикамару, дай ему шанс.
Бывший Вожак с сомнением вгляделся в красивое лицо своего случайного знакомого, человека открывшего на многое глаза, давшего шанс на жизнь и возможность что-то еще сделать для Стаи.
- Он разрушит все, что его окружает. Учиха подставил меня, очернил в глазах тех, кто был дороже жизни, - Шикамару помнил, как кричала Сакура, как хотела уйти ним, и где-то глубоко в душе жалел, что не согласился. – И сделает это вновь, если на то будет приказ Правителя.
- Нет, не сделает, не сможет.



Равномерно тлела масляная лампа, а рука Вожака раз в полчаса заслоняла маленькое окошко, через которое виднелся фитиль. Через доли секунд ему отвечали мерцанием псы его Стаи, предупреждая, что пока на улицах Окраин царит спокойствие.
Каждый, кто стоял на постах, с напряжением считали количество отвечающих огней, время их появления, - сейчас они не могли позволить себе мирно задремать, прижавшись к теплому деревянному столбу.
И затвор пистолета моментально дернулся, как только листья кустарника тревожно зашуршали.
- Саске, если ты не успокоишься, то останешься без медика, единственного, к слову, - скрипачка несла в своих руках дымящийся глиняный чайничек, пытаясь не расплескать его содержимое. – Шикамару бы…
Девушка осеклась под гнетом бушующей злости, что источал Учиха. Она и сама понимала, что мысли и воспоминания на счет Нара лучше держать у себя в голове, прикусывая в нужный момент непослушный язык.
- Он предатель, если бы ему нужно было застрелить вас – он это бы сделал, не сказав ни слова, - в этот миг ему казалось, что Сакура готова разорвать за каждое слово, что посчитала бы клеветой.
- Мне помнится, Шикамару говорил то же самое, только в роли предателя был ты, - она до сих пор не верила в предательство своего друга, и даже осмелилась сказать это вслух, сейчас, не боясь реакции нового Вожака.

Саске в долю секунды оказался рядом, прижимая Сакуру к свежеспиленному столбу всем своим телом. Он не ненавидел Шикамару столько же сильно, сколько и непослушание той, которую считал своей собственностью. Сейчас скрипачка раздражала, хотелось причинить ей боль во имя утешения своего задетого самолюбия.
- Ты многое себе позволяешь, Харуно. Тебе не страшно оказаться одной в следующий раз твоего ночного психоза? Страх будет играть с тобой в игры, а тебе только лишь останется просить меня быть рядом, прятаться за моей спиной, крепко зажмуривая глаза, или мне дать тебе стратегическое задание как можно дальше от твоего братца? – давил на самое больное, раз за разом, вскрывая еще не зажившие рубцы, потроша словом внутренности. Он заставит её слепо следовать за ним, пусть даже роя себе могилу.

Дыхание стало поверхностным, резким, со свистящим выдохом – да, его близость и гнев затмевали рассудок, катализируя непрошенное желание забиться в угол, и, желательно, не соприкасаясь с разгоряченной кожей его тела.
Учиха почти нежно пригладил непослушные волосы, проводя подушечками пальцев по бьющейся от испуга вене. Больно сжал пальцами тонкую шею, заставляя приоткрыть рот для вдоха. До крови закусил нежную кожу, поцеловал жестоко, властно подавляя всяческое сопротивление, продолжая вжимать в столб до хруста позвонков. Она принадлежит ему, вся и без остатка, не имея собственного мнения, возможности поступить своевольно.

Саске подавит все в Сакуре, что покажется неправильным, не позволяющим добиться абсолютной власти в отдельно взятой душе. Вожак чувствовал на ментальном уровне её гнев, ужас и неспособность дать достойный отпор. Ему ничего не стоило скрутить её руки, смотреть, как выгибается дугой позвоночник, даря ощущение безграничной и ненаказуемой свободы над другим человеком, однако Учиха не сделал этого, отстранившись и дав своей жертве вволю надышаться воздухом.
Сакура сползла на землю, расстегивая воротник плаща, как будто это могло бы помочь дышать в его присутствии. Ненавидеть и нуждаться одновременно? Это возможно.
- Да, как ты… - даже попытка вымолвить слово казалась глупой и не нужной.
Саске наблюдал за ней, опять слабой, той, у которой он отнял самоуверенность, власть над собственным телом и разумом, такой Сакура нравилась ему больше. Широко раскрытые глаза наполнялись слезами безысходности, в которую ввергла её привязанность, никому не нужная, но так глубоко в душе желаемая.
- Больше никогда не смей упоминать при мне своего ублюдка, Сакура, - свое имя показалось каким-то странным, с такой нежностью Саске его произнес.

Скрипачка, раздираемая его противоречиями, взметнулась, оживая на глазах и вновь наполняясь злобой, подаваясь вперед для наступления, крепко сжимая ладонь в кулак, но осеклась. В глазах поплыли блики сигнальной лампы, а на лице Учихи отразилось непонимание. Страх?
Вожак метнулся в сторону, встав на полпути к упавшей без сознания Сакуре. Дуло пистолета пыталось найти свою цель, а все его чувства обратились в слух.
- Прости, Саске, так было нужно.
Шаг назад. Еще шаг. И хаотично расползающиеся в голове остатки мыслей. За его спиной Харуно и сигнальная лампа, впереди - смотрящий пристально Приближенный, подобный ему… нет, этот человек куда лучше, на его руках нет крови, и ему не придется выбирать.
- Сай, ты… - немного собравшись, Саске продолжил, приближаясь к другу ближе. Защищая её? – Ты здесь по заданию Правителя, так? Возвращайся и скажи ему, что я все подготовлю.
Сай ухмыльнулся и ударил с размаху в красивое лицо друга - он заслужил это.
- Я сообщу ему это только в том случае, если ты перестанешь дышать, Саске.
Вожак слишком долго пытался прийти в себя, но не успел – Сай уже прижимал к себе бессознательную Сакуру, а нож уже был близок к шее, на которой выступили пятернёй синяки.
- Мне нужно поговорить, и мы поговорим.