Psychosis. Глава 1: Шепот и крылья.

Около полудня. Не привлекающий вида служебный автомобиль ехал по бездорожью, периодически подскакивая на ухабах. Из маленького зарешеченного окна виднелся лишь постоянно мелькающий лес. Больше никаких ориентиров.
Сакура отрешенно смотрела под ноги. Губы были искусаны в кровь. Пытаясь представить свою жизнь в родном городе, она видела лишь бедность и одиночество. Она ещё совсем юная, не имеет серьезной работы, дома, какого-то капитала. А теперь со скамьи подсудимой отправлена в психиатрическую лечебницу. И все потому, что ей не хотят верить...

Когда приехала полиция, вызванная перепуганной соседкой, услышавшей крик в доме, то стражи порядка обнаружили лишь холодный труп, возле которого была обнаружена девушка. Она дрожала и плакала, забившись в угол. Её руки были по локоть в крови. Она закрывалась ими от людских глаз, перепачкав лицо и волосы. Стены украшали десятки красных ладошек.
Сакура говорила: «Они придут снова».

Харуно Сакура выросла в детском доме, не зная родительской любви. Так легли судьбоносные карты. Только в 13 лет у неё появился опекун — пожилая женщина, всегда мечтавшая о детях. Увы, но у неё самой никогда не было и не могло появиться детей. Всему виной бесплодие. Никогда Сакура не поднимала этой темы. Она очень уважительно относилась к Цунаде. Женщина стала для неё не только матерью, но и учителем во всем, кроме любой возможности приложиться к рюмке. Иногда та слишком глубоко погружалась в собственные мысли, доставая из старых запасов вино. Но не во всем она была примером подрастающей девочке: она была вспыльчивой и способной наподдать собеседнику за какую-нибудь неловкую фразу; хоть и не водила к себе мужчин, но иногда напивалась до поросячьего визга, что не очень-то красило её. Светловолосая одинокая женщина предпочитала чопорному порядку хаос во всем: в бумагах на рабочем столе, в шкафу, в холодильнике, на голове по воскресеньям... и это далеко не весь перечень всех её недостатком.
Но Сакура не жаловалась. Она никогда не слышала от неё злого слова в свой адрес, даже в пьяном состоянии. Она слышала в их доме нечто другое...

Раздался режущий слух скрип тормозов. Погрузившись в мысли, она не заметила, как достигла пункта назначения.
И это место было чем-то ужасающе убогим и унылым: маленькая серая многоэтажка, огражденная забором с колючей проволокой.
— Пошли, давай! — крикнул кто-то, вытолкнув её из фургона. От этого Сакура, плохо соображавшая в силу нынешних обстоятельств, чуть не зарылась носом в грязь.
— А? — она огляделась. Вокруг глушь и тишина с вкраплениями стрекотания, доносящегося из травы. Где-то вдали пролетела птица. В воздухе пахло сыростью. Легкая морось раздражала ещё больше её расшатанные нервы, которые были на пределе. И она не была такой до того, как её привезли сюда.
Долгая дорога в спартанских условиях внесла свою лепту в отношение к месту, где её будут пичкать таблетками, а за «примерное» поведение запрут так же, как и людей с суицидальным синдромом, дабы наблюдать и никуда не выпускать. Она, обхватив одной рукой тонкое запястье другой, с тоской смотрела на грязное небо. Она мысленно прощалась с ним... Хотя люди, которых отправляют на лечение вместо тюремной камеры, могут провести там далеко не всю жизнь, но девушке казалось, что это совсем не так.

Она сидела на старом обшарпанном стуле, ощущая на себе всю духоту помещения. Напротив неё за столом сидел странный молодой человек, который постоянно задавал ей вопросы именно на те темы, на которые сейчас не хотелось отвечать.
— Итак, ты утверждаешь, что не убивала женщину. Тогда кто? — прямо начал он.
Сакура рассеянно посмотрела наверх, ловя взглядом невесомые крупинки пыли, заметные в пробивавшемся в окно лучике слабого света.
— Синие тени.
— Какие-какие? Синие? — он поправил сползшие очки на носу.
— Да, — спокойно сказала девушка. — Они то извивались как змеи, то толпой двигались вдоль стен... и все время говорили со мной.
— Ты запомнила, что они говорили? — от того требовалось записать все, даже самое абсурдное, что говорила Харуно.
— Я не понимала их. Они пытались что-то мне сказать, — она окинула взглядом тесное помещение с невыкрашенными бетонными стенами.
— И все?
— Нет, — она пригляделась к табличке на халате человека с пепельными волосами, собранными в маленький хвостик. — Но потом я поняла, что они хотят убивать...
— Кого-то конкретно? — продолжил допрос тот.
Девушка сосредоточенно прищурилась и сказала себе под нос:
— Якуши Кабуто. Хм, — она усмехнулась. — Якуши... свиные уши. Ха-ха.
— Кого они собрались убивать?! — не выдержав, Кабуто привстал, опершись ладонями в столешницу.
В ответ единственная подозреваемая в совершенном преступлении злобно и дико взглянула на него и хотела уже что-то прошептать, приоткрыв бледные губы...
Но откуда-то издали раздался звук бьющегося стекла, чей-то вопль и недовольные, но очень четкие возгласы:
— Кабуто, твою мать, быстро тащи шприцы!!! — голос был неистовым и очень громким. Такое чувство, что кто-то встал за картонку, оказавшуюся вместо стены, и голосил, что есть мочи.
— Иду, — он со спокойным видом вышел.

Девушка сидела и молчала, пытаясь принять как должное свой новый кров. Положив руки на колени, она внимательно осматривала все вокруг себя. На столе не лежало ничего, кроме бумаги с записями Якуши. Абсолютно все записи велись со слов пациентки. Никаких посторонних комментариев.
«Странно», — девушка встала, чтобы подойти и повнимательнее рассмотреть записи, но потом услышала откуда-то тихий плач и развернулась к двери. Там, за дверью, кто-то сквозь слезы шептал:
— Мне больно. Вы не понимаете, они пробиваются, — тихий мелодичный голос продолжал плакать. — Я больше не вынесу!
— Прошу тебя, — флегматично произнес кто-то, — замолкни хоть на минуту. Мочи нету тебя слушать.
— Но они постоянно колют мне какие-то лекарства. Разве об этом я прошу? Они не облегчают мою боль, — в девичьем голосе постоянно появлялись высокие плаксивые ноты, но при этом она говорила очень спокойно.
Сакура приоткрыла дверь, ожидая увидеть законченных психопатов, но стереотип развеялся в тот момент, когда она уловила усталый взгляд туманно-лиловых глаз. У девушки были связаны руки, и на каждую из них был одет грубый «чехол». Она сидела на обшарпанной табуретке и слезы капали на пол. Напротив сидел черноволосый юноша со стопкой листов и сангиной в руках. Он делал потрясающе живые картины, но это были не портреты, а лишь задний план того места, где находился человек. Он додумывал окружение, даже если не видел то, что было скрыто. Прорисовывал все до последней мелочи. Он умел стирать людей. Девушка с иссиня-черными волосами заметила Сакуру первой:
— Кто ты такая?
— Я бы хотела спросить то же самое у вас, — Сакура продолжала рассматривать её связанные руки.
— Я — ангел...
— Кто, прости?..
— Она шутит, — сказал парень, сделав ещё пару жирных линий на бумаге. — Как тебя звать?
— Сакура, — робко сказала она, не сводя глаз с девушки, назвавшей себя ангелом. — А как её зовут?
— Хината, — ответил за девушку художник. — А меня Сай.
Черный глаза бледного и тощего паренька внимательно рассматривали собеседницу, и ей почему-то стало от этого несколько не по себе. Слишком пристален был взгляд Сая.
Внезапно Хината согнулась пополам, пронзительно закричав:
— Ай! Мои крылья!
— Так! — крикнул Кабуто, подлетев к девушке. — Пойдем, крылатая моя! — решив пойти на лесть, сказал он, уводя Хинату в какой-то кабинет.
Вдруг кто-то цепко ухватился за ворот вытянувшейся кофты, которую носила розоволосая девушка, сухощавой рукой и сипло произнес:
— А ты куда намылилась?
Девушка обернулась и увидела странного мужчину с леденящим кровь змеиным взглядом. Он крепко держал девушку, и эта ситуация ей вовсе не нравилась. Ей вообще не нравилось это место. Разглядев несколько женоподобные черты лица и заметив отсутствие свойственных его летам глубоких морщин на лице человека преклонного возраста, она просто хотела отвернуться, лишь бы больше никогда его не знать. Просто забыть. Он сразу показался ей скользким типом.
Мужчина лукаво ухмыльнулся и, не ослабляя хватки, потянул её за собой, довольно произнеся:
— Нам есть о чем с тобой побеседовать.