Psychosis. Глава 2: Обреченность.

Щелкнул дверной замок. Девушка стояла и ждала чего-то страшного, потому что лицо мужчины больше походило на лицо старого педофила с доски розыска особо опасных преступников, нежели на лицо доктора. Ноги налились свинцом и, казалось, стали единым целым с бетонным полом, на котором красовались глубокие царапины и трещины. В комнате было душно и крепко пахло медицинским спиртом. В шкафах на полупустующих полках хаотично были расставлены разные склянки и коробочки. Мужчина, ничего больше не сказав, подошел к одному из шкафов и достал оттуда какую-то ампулу и шприц, а потом вымолвил:
— Расскажи-ка мне, Сакура, зачем ты убила свою мать?
— Она не была мне матерью, — спокойно ответила та, сделав шаг назад и посмотрев на зарешеченное окно. В голосе была отрешенность от мира. Кажется, тот мир, который остался за пределами холодных стен, сдерживающих сумасшествие, был для неё навеки потерян.
— И все же...
— ...
— Ладно, — поняв, что так он не добьется от неё ничего, мужчина решил представиться. — Если все дело в запрете разговаривать с незнакомцами, то меня зовут Орочимару. Теперь ты скажешь, зачем убила...
— Я не убивала.
— Тогда что же ты сделала с ней?
— Это с ней сделала не я, — снова коротко и четко отрезала девушка, опустив голову. Даже смотреть старикану в спину было страшно. От него веяло смертью.
Он повернулся, держа в руках шприц:
— Тогда кто же? — мужчина приблизился. Сакура закрыла в страхе глаза.
Не успела она отдернуть руку, как одним точным движением ей было введено какое-то лекарство.
Голова стала гудеть. В глазах все медленно поплыло. Все, кроме этих страшных нечеловеческих глаз её доктора. Ей казалось, что она вот-вот проснется. Вот-вот увидит нагло пробивающийся через тюль свет в родные покои и поймет, что все это её сны.
Только на самом деле это кошмар, живущий в реальности. Она упала.

«Орочимару, он опять разбушевался!» — послышался откуда-то издали крик. И она резко и глубоко вдохнула, открыв глаза и поднявшись со старой скрипучей кровати, будто вынырнув из глубоких вод. В голове тотчас зазвенели сотни колокольчиков. Такие глубокие сны не были привычны. В комнате царил мрак. На дворе глубокая ночь, а в конце коридора раздается громыхание колб и мензурок под чей-то измученный вопль. Кто-то здесь давно устал бороться за свою жизнь и разум.
Послышалось чье-то тяжелое дыхание под дверьми. Харуно панически отошла назад, вжавшись в угол, сметя всю паутину на себя.
И снова странный шепот. Непонятный. Едва различимый. И какой-то абстрактный образ за стеной, словно её нет. Вроде бы ничего. Просто мученик собственных абстракций. Пленник иллюзий. Усталый и измотанный.

И любопытство взяло верх над страхом неизвестности. Высунув голову из маленького бетонного мирка в оттенках некрашеных стен, она заметила неуверенно плетущуюся вперед фигуру и длинными светлыми волосами. В смирительной рубашке. По движениям можно было представить, как долго уже над ним издеваются и как хочется несчастной жертве выбраться из этого кокона. Рывки — пустые попытки обреченного. Тщетные. Слабые.
Оборачивается. Сакура видит бледного юношу с тусклыми голубыми глазами и тонкими губами, скривившимися в отвращении, слегка приоткрытыми, чтобы попросить помощи. Но и слова застыли, так и не материализовавшись в вибрацию воздуха.

Он снова отвернулся. Сакуре внезапно стало невыносимо жалко невысокого юношу. Ей казалось, что он вот-вот рухнет, как мешок картошки. Харуно не побоялась подойти к нему и, дотронувшись осторожно до его плеча, обратилась:
— Давай, я помогу тебе.
— Кто ты? — внимательно и вполне адекватно посмотрев на неё, спросил блондин.
— Сакура. Как тебя зовут?
— Дейдара... — он кинул небрежный взгляд вниз, переведя его тут же на руки девушки, снимающей тугие ремни. — Почему ты помогаешь мне?
— Не зна...
— Ай!
Дейдара схватился за горящую от боли руку другой и снова скорчился в агонии, упав на пол. Девушка тут же кинулась к нему:
— Ты в порядке? — она посмотрела на его ладони. — Ой!
Глубокие порезы были неаккуратно и неплотно зашиты. Кажется, эти раны не торопились заживать.
— Они пытаются мне что-то сказать, — он посмотрел на правую руку и быстро порвал зубами нитку, распустив шов.
Девушка отползла назад, видя, как блондин снова вскрывает глубокие грязные раны на своих ладонях. Он начал убеждать её, что руки тоже говорят с ним. Кто-то пытается ему что-то сказать.
«Совпадение? Нет. Даже в таком месте абсурдные совпадения сами по себе абсурд», — она резко побежала прочь от парня. Вперед. По полутемным коридорам. Мимо пустующих палат, где ещё не оттерты лужи липкой крови, но широко распахнуты двери, которые манят, приглашают войти в эти покои. Сердце сковали железные цепи страха. Оно, будто губка, впитало весь тот внушаемый ужас.
Опомнившись и остановившись прямо под старой мигающей лампой, какие обычно устанавливают в больницах, с торчащей наружу электропроводкой, розоволосая обернулась — облокотившись о стены, обреченно направляя куда-то пустые взгляды, стояли люди в выцветшей одежде. Как герои старых полотен бытового жанра. Как восковые фигуры. Жизнь выкачана из их бренных тел до капли. Сухие и безжизненные силуэты. Среди них стояла Хината. Сакуре трудно было тогда представить, чем привели в чувства или же просто накачали до почти полного отключения сознания бедняжку. Её лицо было слишком спокойно, а глаза — слишком печальны.
Полупрозрачная безликая масса разбитых судеб. Они уже не люди. Кажется, они не только не помнят себя счастливыми, но и не до конца осознают, в каком жестоком и коварном мире живут.
Если бы они трезво оценили все те поступки — издевательства, совершенные людьми вроде Орочимару, то... они снова бы сошли с ума.

Она обернулась в тот момент, когда яркая вспышка вновь озарившей темный коридор своим светом лампочки дала возможность увидеть движущиеся темные линии вдоль стен, неумолимо приближающиеся к шеям стоящих людей. Оставляющие за собой следы алых ладошек.
Когда крик неописуемого ужаса сдавил горло ей, раздался хлопок лопнувшей от напряжения вокруг лампочки. И тьма поглотила вездесущие линии. Только Сакура помнит их и то, как произошла смерть её мачехи. То, из-за чего она оказалась здесь.

Крик вырвался наружу.

«Снова... Сколько раз я буду так отключаться?..» — голова только что очнувшейся девушки невыносимо гудела. Наведя руку над собой, она не смогла посчитать точное количество пальцев. Все плыло и кружилось. Ей казалось, что кто-то раскручивает её на месте. — «Что это было? Почему все повторяется снова?»

Она встала с койки, на жесткий каркас которой был положен лишь тонкий и пыльный полосатый матрас. Качнулась в сторону. Обхватив себя руками и поежившись, подошла к маленькому зарешеченному оконцу, которое заливал своими слезами дождь, отбивая безумные и ничего не значащие ритмы.
«Снова все будет залито кровью. Её не сможет отмыть даже дождь».

Было утро, но царящая вокруг тишина давала ощущение того, что время не властвует в этих стенах. А девушке было просто страшно. Она чувствовала себя брошенной. Она знала, что оказалась среди тех людей, которых никто не может понять и которые не понимают иногда самих себя.

— Ааааа... — измученно простонал кто-то за стеной.
— Умолкни! — сурово крикнул Кабуто.
— Чтоб ты... — злобно прохрипел неизвестный. — Сдох.
Послышался резкий звук удара и снова вой, будто за стеной умирает раненый зверь.
«Кого же там держат?»