Пурпурная лилия.

Дыхание. Первое, что она чувствует – это его дыхание на своей коже. Почему-то его тело горячее, а ее холодное, даже ледяное. Оно обжигает её, но отчего-то боли девушка не чувствует. Лишь мурашки бегают по бледной шее, на которой видны росчерки голубых вен. А он чуть загорелый, немного шоколадный… Она слышала, что он на лето уезжал на море вместе со своими друзьями. А еще она знала, что у него была девушка, но раз он с ней, значит, она лучше этой девушки. Наверное, он её любит. Точно, он её любит. Мужчины не делают того, что делает он с ней без любви. Или же нет?
Она хочет об этом спросить. Она хочет об этом думать. Даже её губы шевелятся, выпуская вопрос:
- Ты ме… - но ее прерывает странное ощущение. Лучше молчать. Лучше ничего не говорить, чтобы он не ушел, не покинул её. Пока так надо.
Пальцы скользят по плечу, тянутся к выпирающей ключице, к груди. Ей не страшно, даже напротив, хочется. Тело дрожит в предвкушении, звенит, как струна. Ей кажется, что сбывается её мечта. И эта мечта касается груди и сжимает её, мягко и нежно, но этого хватает, чтобы она резко выдохнула и еле слышно застонала. Его руки скользят вниз, по животу, и дрожь становится сильнее. Она готова стонать, просить и умолять его, только бы это продолжалось. Губы касаются груди, мягко целуют её, и чуть шершавый язык проводит по гладкой затвердевшей коже. Она запускает пальцы ему в волосы и начинает стонать, долго и протяжно. Звук витает в воздухе, приятно задевает слух и поглощает в себе тишину. У неё тонкий голос, хрупкий и нежный, но он все отчетливее и резче раздражает уши. Она чувствует, что сердце выскочит из груди. Ей кажется, что она сейчас скинет его с себя и сама все сделает, лишь бы не было этой муки ожидания. Этой агонии. А зубы чуть сжимают кожу и тянут её на себя, отчего тело пронизывает новая волна желания и дрожи. Её пальцы лихорадочно сжимаются и давят на его голову, опуская её ближе. Он смеется, и смех касается её кожи, вызывая мурашки.
- Я… Я… - она снова пытается сказать то самое, ради чего готова была так долго ждать, но её слова опять тонут в стоне.
Пальцы касаются нежной кожи бедра, поднимаются чуть вверх. Темные волосы окутывают их кончики, прячут в себе ногти, и тут её пронизывает он. Страх.
Сердце начинает бешено колотиться о ребра. Она об этом мечтала, но что принесет ей эта мечта? Боль? Разрушение? Разбитую любовь? Липкие резиновые щупальца сумбурности опутывают тело, обжигают холодом. Она не понимает, когда успела согреться, когда ей стало так жарко. Все из-за него. Только он способен на такое. Только он может успокоить и разжечь огонь. Все он, и сейчас он произносит:
- Ты совершенно неопытна, верно? – шепот на ухо ласкает шею, мурашками бежит вниз. Страх улетает. Бояться нечего, когда рядом Он. Только он, только с ней и только для неё. В животе резко появляется приятное чувство, прекрасное, словно что-то вытягивается, растет, увеличивается и захватывает все тело. Она готова ко всему, даже к смерти из-за наслаждения. Она готова встать на колени, упасть на пол, тянуться или не дышать, совершить что-то неописуемое, лишь бы приблизилась кульминация.
Тело дрожит от нетерпения, а его голова опускается ещё ниже. Он оставляет на животе свою метку – алый засос - и она кричит. Он раздвигает её ноги, касается горячей влажной плоти, и тело пронзает электрический ток. Щекотка забирается в неё, ерзает. Тянущее чувство становится лишь больше. Она мечется по кровати и стонет так громко, что у неё начинает болеть горло. Она зовет и тянется к нему, сжимает его волосы до боли, и тут…

- Хината! Хината, проснись! – кто-то упорно трясет её за плечо и выкрикивает её имя прямо на ухо. Девушка лениво открывает глаза и видит лицо старосты своего класса. Брюнетка чувствует, как на щеках горит румянец, тело требует, хочет продолжения, а голова болит, словно по ней кто-то бил молотком.
- А, Сакура-чан, что-то случилось? – девушка старалась не смотреть на собранную Харуно. Почему-то она всегда представлялась Хинате твердой и прямой, как стрела, дисциплинированной. Идеальной почти во всех отношениях.
- Ты уснула на уроке. Даже звонка не услышала.
- Какой у нас следующий урок? – брюнетка тут же взялась за учебник и стала укладывать его в сумку. Сакура улыбнулась.
- У нас сдвоенный. Забыла? Сейчас большая перемена. Поешь и взбодрись.
- Да, да, конечно, - девушка отчаянно закивала головой, стараясь спрятать раскрасневшееся лицо в прядях темных волос. Сладостные образы, что все еще не покидали ее разгоревшуюся фантазию, столь откровенно маячили на задворках сознания, от чего Хьюга была готова провалиться сквозь землю здесь и сейчас же.
- Какая-то ты странная… - задумчиво протянула Харуно, оценивающе глядя на подругу, - вся красная. Может быть, у тебя жар?
Уже не зная, как выкрутиться из этой ужасно смущающей ситуации, Хината пыталась подобрать хоть какие-то слова, способные перевести разговор в более спокойное русло.
- Не беспокойся, со мной все в полном…
- Привет, Сакура-чан! А что это ты здесь делаешь?
В кабинет с шумом ворвался Узумаки, и тут же направился к парте старосты.
- Перемена уже как пять минут началась, а сегодня, между прочим, рамен подают в столовой. Опоздаешь.
Брюнетка от шока не знала как себя вести. В ее все еще затуманенном мозгу боролись две крайности, два противоположных варианта возможной реакции на внеплановое вторжение. Одна, благодарная внезапному появлению одноклассника, так непринужденно разрулившему ситуацию, и вторая, вспыхнувшая при появлении того самого, кто дарил ей обжигающее поцелуи всего лишь пару минут назад.
Немного вальяжно приземлившись на стол Харуно, в непосредственной близости от Хинаты, блондин как-то странно посмотрел на розоволосую, чересчур близко подавшись в ее сторону с вопросом.
- Не думаю, что ты сейчас сможешь отвоевать себе хоть одну порцию. На это ведь и нужны такие сильные друзья, как я, не так ли?
От широкой улыбки Наруто, озарившей его чуть смуглое лицо, сердце сероглазой девушки забилось с утроенной скоростью, ощутимо ударяясь о хрупкую грудную клетку. Перед глазами замаячили чересчур откровенные картинки ее недавней фантазии. Да, именно такой улыбкой он улыбнулся в самом начале страстного танца их разгоряченных тел. В душу закралось противное сомнение, начавшее срывать с нее нежные лепестки надежды, взращенные неожиданным видением.
- Ну, так что, Сакура-чан? – одноклассник пристально посмотрел на Харуно, словно не замечая притихшей брюнетки, сидевшей так близко к нему. Зеленые глаза задумчиво уставились в потолок, словно взвешивая все «за» и «против». Блондин, заметив нерешительность подруги, поставил на риск и выдал последние козыри:
- Сакура-чан, - протянул он, как расстроенный ребенок, - не обижай меня. Мы так с тобой давно не общались по-нормальному, без посторонних…
Последняя фраза, буквально пропетая Узумаки, тупой болью отозвалась в груди Хьюги, разрушая слабую иллюзию. Пожалуй, было глупо рассчитывать на что-либо, всего лишь из-за какого-то эротического сна, подобные которому видит каждая девушка ее возраста. И не имеет значения, что приснился ей тот, кого она любила еще с первого класса средней школы – их совместное будущее было таким же невозможным, как и его полный желания взгляд, скользивший по ее телу влажными поцелуями. Но не это начало медленно съедать чувства сероглазой брюнетки. Ее возлюбленный подарил свое сердце ее подруге, такой правильной и честной Харуно, той, которая, несомненно, видела розовеющее щеки Хинаты при одном лишь мимолетном взгляде одноклассника. Знала и продолжала вести с ним заманчивую игру непринужденного флирта, ни к чему не обязывающего, но такого приятного собственному самолюбию.
Тем временем недоступный красавец уже покинул парту старосты, на которой все еще оставалось его тепло, сжигавшее хрупкую девушку всего лишь каких-то десять минут назад, и почти вплотную подошел к розоволосой. В его жестах явно читалась что-то тягучее и такое соблазнительное, от чего воспоминания снова градом хлынули в сознание школьницы, вызывая приступ ядовитой зависти и глухой злости.
«Нет уж, не в этой жизни!».
- Ах, - брюнетка закатила глаза и с шумным вздохом опустила голову на парту, привлекая внимание воркующей парочки.
- Хината, что с тобой? – Сакура тут же сорвалась с места, оставив недоуменного блондина без ответа. – О, Господи, да ты вся горишь.
Убрав руку со лба успешной лгуньи, она просящим взглядом уставилась на Наруто:
- Прошу, предупреди учителя. Ты видишь, Хинате нездоровится. А я отведу ее в медпункт.
Парень разочарованно мотнул головой, но вовремя сумел переиграть этот жест, обратив его в согласный кивок. Он уже все понял для себя – сегодня явно был не его день, и не видать ему уединения с розоволосой красоткой, тем не менее, он не мог не предложить своей помощи, которая была тут же отвергнута.
Дождавшись, когда расстроенный Узумаки покинет класс, Харуно взволнованно захлопотала вокруг новоиспеченной актрисы, помогая ей подняться.
Хьюга скрыла довольную улыбку за густыми волосами и медленно встала, опираясь на заботливо протянутые руки. Она даже не подозревала, насколько может оказать талантливой и… коварной? Словно вторя ее мыслям, в голове тут же поплыли кадры предстоящего отмщения за собственное сердце, но как ни странно они оказались весьма интригующими.
Светлые стены школьного коридора встретили парочку холодно, по крайней мере, одной из учениц это почудилось явственно. Брюнетка не выпускала из головы спектакль одного актера с ней самой в главной роли и пыталась по возможности не выходить из образа, вперившись взглядом в собственные туфли и стараясь не вертеть головой по сторонам. Но к ее величайшему сожалению, всепоглощающая апатия, хмурой тучей повисшая над собственной персоной, никоим образом не повлияла на настроение розоволосой. Староста, не унимаясь, о чем-то щебетала, и лучше бы Хината к ней не прислушивалась. Информация о небезызвестном парне полилась ниагарским водопадом в изнеженные упавшим настроением уши. Отличница искренне удивлялась, осуждала, восхищалась достоинствами и недостатками юноши, подгоняя все его существо с телом и мозгами под жесткие рамки своего аналитического ума. Этот диа-моно-лог оборвался для мозга сероглазой ровно на том пикантном месте, когда по закону подлости, каждая настоящая подруга должна спросить у своей дружеской половинки мнение, насчет сексуальности объекта бабских сплетен.
Хината всегда была хорошей девочкой. Она рано вставала, прилежно училась, почтительно отзывалась о родителях. Следила за собой. Но сейчас от всего этого не осталось и следа. Испорченная девчонка, жалкая, которая была недостойна даже смотреть на ворота дома Хьюга.

«Плевать. Все равно», - она на ватных ногах шла по коридору, стараясь, чтобы волосы скрывали её лицо от глаз Сакуры. Незачем пока было знать, что ждет её. А, может быть, и не ждет. Вот только было бы подходящее место… И оно нашлось.

Каморка уборщика была идеальна тем, что даже на уроках услышать что-либо из-за её стен было нереально, а уж на перемене, когда большинство учеников ушло в столовую, а остальные бесцельно слонялись по коридорам, болтая о своем, тем более. Хината вдруг резко встрепенулась, толкнула дверь (она редко когда закрывалась – ещё одно замечательное свойство каморки) и потянула Харуно на себя. От неожиданности девушка послушно провалилась следом и оказалась в узком небольшом помещении, в котором пылились швабры, ведра и моющие средства.

- Что ты делаешь? – Сакура вскрикнула и недоуменно подняла брови, но полоска света, которая билась из щели между дверью и косяком исчезла В темноте она не видела фигуры Хьюги. Она не видела даже того, что было перед носом. Но это не мешало чувствовать. Намного острее, чем при свете.

Нежные руки, женские, совсем не похожие на неуверенные руки парней скользили по телу. Они мягко провели по животу, скрытому под тканью белой рубашки, поднялись к плечам и коснулись пуговицы. Пальцы ловко расправлялись с ними, и Харуно могла лишь догадываться о том, что с ней случится.

- Хината, прекрати. Отпусти меня. Слышишь?! – последнюю фразу она уже крикнула, но на это внимания брюнетка не обратила. Она лишь скинула рубашку и выдохнула куда-то в ключицу.

- Все будет хорошо. Просто не сопротивляйся… Не кричи… - Хьюга не знала о том, что её голос может так вибрировать, что он может быть столь манящим и… эротичным? Впервые в жизни она почувствовала себя сексуальной, и это ей нравилось. Нравилось?.. Девушка провела по бокам, остановившись на выпирающих косточках, и резко дернула юбку вниз. Ненужная одежда послушно упала на пол – кто же знал, что она висела на Сакуре, словно мешок? Харуно вздрогнула. Хината чувствовала, как девушка дрожит от страха и неизвестности, но это было легко исправить.
- Эй, хватит! Прекрати! Хватит! – крики Сакуры было бы слышно, но каморка надежно скрывала все звуки. Да и куда испуганному слабому голоску перекрыть хор веселых и беззаботных подростков? Брюнетка коварно улыбнулась и медленно стянула белье с той, кто отобрала мечту, с той, кто имела то, о чем Хината могла лишь мечтать, о чем могла видеть лишь сны.

Наверное, месть сладка. Этого она не знала. Она никогда не хотела мстить, она никогда себя так не вела, но теперь в неё словно вселилась чертовщина. Девушка встала на колени. Пол был холодным, плитка обжигала кожу, скрытую под тонким капроном чулок, и Хината чуть поежилась. Но тут же прижалась к тощим ногам Сакуры мягкой грудью, почувствовав нежное, еле заметное тепло. Хорошо…

«Может быть ещё лучше», - что-то внутри шепнуло на ухо Хьюги, и девушка вдруг резко обняла подругу за колени. Сакура приземлилась на пол, не понимая, что происходит. Хината чувствовала дрожь в её теле.

- Это уже не смешно… - растерянно протянула староста. Она не чувствовала своего тела. Руки дрожали, словно через них кто-то недавно пропускал ток. По телу растекалась слабость. Голова болела, и мысли внутри бились об неё, как о прутья металлической клетки. Надо было сопротивляться, надо было оттолкнуть её и бежать, бежать, бежать, схватив с собой одежду. Найти уголок, одеться и уйти домой под каким-нибудь предлогом. И никому, даже своему плюшевому мишке, не говорить об этом. Но тело, это мерзкое тело, отказывалось подчиняться её воле. Оно лишь чего-то ожидало.

На мгновение в сознание брюнетки закралось противное, скользкое сомнение, заставив судорожно поежиться. Но лишь на мгновение. Осторожно раздвинув едва дрожащие ноги Сакуры, Хьюга устроилась между ними, зажав начавшую шмыгать носом девушку между шершавой стеной и собственным телом. Повинуясь естественному человеческому рефлексу, вызванному соприкосновением чувствительной кожи спины и ледяной поверхности, розоволосая подалась вперед, окончательно заковав себя в объятия мучительницы. От испуга и дикого смущения, накрывшего Харуно оглушающей волной, она лишь впилась влажными холодными пальцами в хлопковую ткань блузки одноклассницы. Хината расценила поведение беззащитной старосты, как сигнал к началу банкета. Сейчас последние остатки совести и былой стеснительности были отброшены в сторону. В мутных глазах брюнетки горело лишь желание мстить, смотреть на унижение губительницы собственного счастья, да и просто желание. Чтобы приподнять хрупкую девушку, Хьюге пришлось приложить немало усилий, хотя сама она и была немного крупнее своей одноклассницы. Проведя тонкими горячими пальцами по нежной коже бедер розоволосой, Хината резко усадила старосту на себя, прижавшись губами к пульсирующей адреналином жилке на ее шее.
Сакура сдавлено всхлипнула, чуть, было, вовсе не сорвавшись на визг, но вовремя зажала себе рот ладонью, осознав всю степень незавидности собственного положения. Быть застуканной за таким компрометирующим занятием в школьной подсобке – с постом старосты можно распрощаться, так же как и с учебным заведением в целом. Мысли пчелиным роем метались по черепной коробке, не позволяя собрать и без того рассеянное внимание в единую отлаженную машину. Да и странные действия брюнетки пугали, в основном своей притягательностью, от чего глупое податливое тело начало приходить в невероятное возбуждение. Она и подумать никогда не могла, что тихоня-неудачница Хьюга способна на нечто подобное, от чего неосознанно начала вызывать нездоровый интерес к своей непримечательной персоне.
Тем временем Хината уже свыклась с новыми ощущениями и, кажется, совсем освоилась в роли соблазнительного насильника, окончательно распустив руки. Ее на первый взгляд хрупкие пальцы с необъяснимым садистским удовольствием сжимали нежную девичью кожу, оставляя после себя едва различимые розовые следы, словно алые цветы на белоснежном бархате ее тела. Ладонь брюнетки поползла вверх и остановилась на затылке все еще едва трепыхающейся Сакуры, позволяя аккуратным ногтям разделить на тонкие пряди ее светло-вишневые волосы. Бархатистые губы ученицы осторожно коснулись мягкой кожи шеи, обдавая теплым дыханием мочку уха и чувствительное местечко за ним. Харуно в испуге попыталась сдвинуть ноги, чувствуя, как предательский жар золотистыми нитями бежит по внутренней стороне незащищенных бедер, но потерпела неудачу, лишь плотнее прижавшись к упругому животу недавней подруги. Хлопковая измятая блузка задралась, стерев хрупкую границу между их телами, и неопытную Хьюгу бросило в сладостную дрожь. От горячей влаги, коснувшейся ее кожи, сердце куда-то ухнуло, словно запустив давно дремлющий механизм, и кровь начала ощутимо закипать в ее артериях.
Вцепившись напряженными пальцами в шелковые земляничные локоны, девушка грубо впечаталась в пересохшие губы Сакуры, столкнувшись жаждущим скользким языком с твердой преградой ровных белых зубов. Да, пускай беспомощная одноклассница уже и не верила в избавление от омерзительных своей запретностью мучений, но она могла еще сдерживать оборону. Она хотя бы не будет делать вид, что ей приятно.
Хината была удивлена и растеряна. По сути своей она только что отдавала свой первый, такой желанный поцелуй, и плевать на сложившиеся обстоятельства. В ней не было этого врожденного мужицкого дара «уламывать», поэтому она даже не представляла, что делать дальше. Разве могло все продолжиться без поцелуя? Нет, могло только закончиться, а разбушевавшееся тело, внутри которого с бешеной скоростью гналась по сосудам не кровь, а игристое красное вино, наотрез отказывалось капитулировать. Между иссиня-черных дуг бровей залегла тонкая складка, придав бледному лицу холода и недовольства. Отстранившись от лица недотроги, Хината с вызовом уставилась в глаза цвета зеленой мяты, вернее лишь попыталась. До нее, наконец, дошло, чего не хватало для ее полного господства над этим даже излишне стройным телом – освещения. Да, она, безусловно, могла совершать свои развратные действа и в кромешной тьме, ведь бешеный риф чужого сердца безошибочно указывал дорогу, но она была уверенна, что сейчас, на ее месте, розоволосая уже пытается ваять в своем воображении другого человека. А главное, этим другим может быть красавчик Узумаки Наруто! От осознания подобного Хинату вновь бросило в дрожь, но на этот раз от негодования и внезапно вскипевшей злости, словно гашеной известью подползшей к горлу.
Свет! Ей срочно нужен свет, ведь легкомысленная зазнайка должна быть раздавлена и, наконец, заткнута за пояс так же, как и сама мучительница на протяжении долгих лет затворной тихой жизни, в тени блистательной одноклассницы. Одна рука отцепилась от горячего, покрытого бисеринками пота тела и начала лихорадочно шарить по голым убогим стенам каморки. Харуно, почувствовав тонкий аромат свободы, снова попыталась отклеиться от ученицы, но кожа худых коленок жестко впечаталась в шершавый пол, собирая мелкие песчинки в только что появившееся ссадины. Девушка зашипела от боли и уткнулась носом в темноволосую макушку, вовсе не ища защиты, а нашептывая дикие, непристойные ругательства, пропущенные обладательницей угольных прядей мимо ушей. У нее было дело куда важнее, чем слушать проклятия в свой адрес от какой-то неженки, не способной молча перетерпеть боль от ободранных коленей. Натыкаясь ладонью на неприятные выступы и острые углы полок, она снова прижала вцепившуюся в ее плечи розоволосую к грубой поверхности стены, и схватилась за что-то прохладное и пластмассовое. Рельефные углубления в предмете, свисавшем откуда-то сверху, напомнили ей о старинных выключателях. Моля о том, чтобы ее догадки оказались верными, она нащупала подушечкой большого пальца заскорузлую, обшарпанную кнопку и с нетерпеливым напором вдавила деталь в механизм. Послышался щелчок, неразборчивое клацанье над головой и подсобка разразилась приступами коротких обрывистых вспышек света. Спустя долю секунды тусклые лучи пыльной лампочки расползлись по чулану, оставляя за собой густые насыщенные тени. Более вялого и интимного освещения брюнетка не могла себе представить. Стеклянный грушевидный предмет электричества доживал свои последние минуты, одаривая помещение всего лишь жалким десятком ватт.
Но Хьюга уже забыла про выключатель, оставив его болтаться на толстом проводе. Сакура выглядела потрясающе. Хината впервые покраснела за все это время, просто от осознания того, что зрелище, представшее перед ее глазами, оказалось чересчур завораживающим, немедленно получив отклик в недрах ненасытного организма. Взъерошенные короткие пряди старосты, казалось, приобрели насыщенный коралловый цвет благодаря волнующему освещению. Худоба, показавшаяся брюнетке изначально чрезмерной, была полностью компенсирована буквально осязаемыми тенями, обволакивающими бронзовый отлив кожи. Харуно затравлено уставилась на замершую одноклассницу, почувствовав, как ноги наливаются силой, и уже, было, приготовилась бежать. Но брюнетка тоже это ощутила, и поэтому не собиралась больше терять времени.
Шире раздвинув ноги девушки, она с силой сжала упругие ягодицы, вырывая хриплый, булькающий стон из горла старосты, и тут же ворвалась в ее рот, воспользовавшись ситуацией. Зеленоглазая сдавленно замычала, пытаясь выпихнуть горячий язык, непрошено ворвавшийся в ее личное пространство, но тщетно. Хьюга стояла на своем. Тонкие руки мучительницы ближе придвинули содрогающееся в спорных судорогах тело, буквально впечатав влажную плоть вниз собственного живота. О, Ками-сама! Как же она сейчас завидовала парням!
Сакура сопротивлялась все более вяло и невразумительно, позволяя неопытной подруге познавать все тайны зрелой любви. Все еще немного шершавый язык Харуно безвольно откликался на властные движения другого, жаркого, влажного и алого, как кровь. Хината, повинуясь советам собственного тела, начала ритмично, словно в такт запретному поцелую, приподниматься, позволяя складкам своей измятой юбки тереться о сокровенное место изнывающей одноклассницы. Словно огненная лава сейчас заполняла низ ее живота и плавно стекала по стенкам горла, ощущая горячую влажность чужого рта. Бледные пальцы короткими рывками массировали порозовевшие ягодицы, выдавливая рваное сердцебиение из часто вздымающейся небольшой упругой груди. Но страсти ей казалось мало, недостаточно. Хотелось драть эту красивую беспомощную куклу в ее руках, упиваться ее хриплыми стонами.
Староста потеряла контроль. Мышцы, повинуясь ритмичным рывкам белых пальцев одноклассницы, начали сладостно сокращаться, умоляя о большей дозе прикосновений, поцелуев, толчков. Она уже горела, вся пылала изнутри, а одурманивающий вид на глубокую ложбинку между пышных грудей брюнетки начал болезненно сводить с ума.
Почему-то именно сейчас, в этом бурлящем изобилием чувств калейдоскопе, к ней пришла глупая, детская обида, порождая в мозгу зудящее раздражение. Да, пускай она и не хотела изначально этого в кладовой, да и вообще не хотела, но сейчас, когда ее отношение к их связи стало таким прямолинейным и откровенным, девушку начала раздражать однобокость ситуации. Почему только она одна была обнажена, почему только она так тяжело и тягуче стонала, покрываясь искристой испариной?
Все еще продолжая получать удовольствие от пальцев подруги, она разорвала влажный глубокий поцелуй, и проникла руками под измятую ткань блузки. Хината ощутимо вздрогнула под ее ладонями и, казалось, тоже начала злиться. В ее планах не было самой получать какое-либо наслаждение или выгоду, а наоборот, унизить чувства «податливой шлюшки», выйдя из сложившейся ситуации невозмутимой и твердой как сталь. Но эти горячие, немного влажные пальцы, так неловко и неопытно подползавшие к ажурным чашечкам ее лифчика приводили чувствительную кожу в дикий, но такой томительный восторг.
- Что ты делаешь? – голос брюнетки покинул горло с удушливым хрипом, прозвучав слишком атмосферно в затхлом и темном помещении.
- То же, что и ты, разве не видно?
Когда эта псевдо уверенность снова успела залезть в голову к розоволосой? Хьюга напряглась от осознания того, что стала терять контроль над ситуацией, и промокшее насквозь нижнее белье было бесспорным подтверждением этого. Надо было действовать более решительно, безапелляционно, и ни в коем случае не давать Харуно шанса поверить во взаимность их странных ласк.
Хината резко схватила девушку за волосы, вплетая свои пальцы в нежные пряди и больно потянула назад, заставляя жертву выгнуться в мазохистской конвульсии. Сакура застонала, впившись острыми ноготками в покатые плечи одноклассницы, и еще глубже опустилась в ее ноги, ощущая плотью влажный жар возбужденного тела. Изумрудные глаза сильно расширились, сверкая в темноте сузившимися зрачками. Кожа горела под скользким языком Хьюги. Пухлые губы брюнетки приоткрылись, втягивая в себя тонкую девичью кожу и оставляя после округлые темные засосы. Прикосновения казались все более чувственными, жесткими. Наконец Хината дотронулась кончиком языка до мягкой вершинки груди, словно пробуя ее на вкус, едва боясь обжечься, и с двусмысленным удовольствием выдохнула в выпуклую ключицу розоволосой.
Староста задохнулась от нахлынувших ощущений и немного ослабла на руках подруги. Хотелось отдышаться немного, успокоить разбушевавшееся воображение и мышцы, а потом продолжить, непременно.
Но дальше все затихло. Брюнетка отстранилась, позволяя неудовлетворенному телу обрушиться на пыльный пол подсобки, и оправляя форму начала искать в беспросветных углах комнатушки свою сумку.
- Ты куда? – лежащая на холодном бетоне девушка постаралась принять сидячее положение и стабилизировать дыхание. Перед глазами все еще роились радужной стаей разноцветные блики, а веки непроизвольно стали влажными.
- По-моему, с тебя хватит, - Хьюга никогда до этого не говорила столь уверено, четко. Розоволосая содрогнулась, словно находилась в одном помещении не с бывшей подругой детства, а с совершенно незнакомым человеком, высокомерно наблюдавшем за ее духовным падением. К горлу подкатил какой-то странный ком из невыплаканных слез и отвращения самой к себе, а на шее все еще разрывалась от пульса жилка в том месте, где хозяйничали пухлые губы.
- Знаешь, - почувствовав себя переродившейся, брюнетка, как в старых фильмах о супер героях решила поведать жертве свой коварный план и излить-таки душу, как ей казалось, в последний раз, - я никогда тебя особо не призирала, и уж тем более, не ненавидела.
Светлые брови изогнулись в удивлении.
- Не хочу, чтобы ты так думала обо мне. Просто Наруто всегда мне нравился, и ты знала это, - плечи брюнетки чуть опустились. Она устало облокотилась о стену. – Знала, не спорь. А я в твоих глазах лишь неудачница. И в его, да что там, и во всех. Я не собиралась мстить и не строила коварных планов на протяжении всей совместной учебы. Просто так вышло. Неожиданно, да? И нет, я не извиняюсь. Просто всему приходит конец.
Лицо Сакуры исказила боль, в носу защипало от подступивших слез. Она не знала, о чем сейчас собирается плакать: о не поделенном парне, об утраченной дружбе, о беспечной жизни до происшествия в кладовой, или о собственной жестокости и узколобости.
Ручка двери противно скрипнула, и тонкий луч затравленного света несмело проник в их пристанище, начав неравный бой с местным светилом в лице полуживой лампочки. Хината старалась спрятать лицо в длинной челке, и увереннее надавила на ручку. Нет, она все же не смогла удержаться, обернулась. Глаза Хьюги удивленно расширились, и в мгновение перехватило дыхание. Твердые губы старосты с остервенением впились в ее, а хрупкое и беззащитное обнаженное тело впечаталось в ее собственное. Дверь моментально захлопнулась, а прикованная к ней брюнетка лишь бестолково хлопала ресницами. Жертва - Сакура отчаянно пыталась разжать пухлые губы одноклассницы, и вклиниться между них своим языком. Пока не получалось, и она решила не терять времени. Дрожащими пальцами вцепившись в уже застегнутый ворот рубашки, она с силой освободила петли от пуговиц, утыкаясь носом в девичью шею.
Она так спешила, сама не зная почему. Каждый миг казался последним, а каждое действие неправильным, но она все же старалась. Она всю жизнь свою старалась. Старалась не опаздывать в школу, старалась не огорчать мать, старалась хорошо учиться, старалась выбирать правильных парней. Но тут все было иначе. И пускай отличница знала, что здесь старания ни к чему, она уже просто не умела по-другому. С каких это пор Хината так важна ей? С каких это пор она зажимает ее в тесном углу кладовой? С каких это пор она разрывает ее рубашку и отчаянно тянется к кружевному лифчику?
- Постой.
Зеленые глазищи с непониманием и неловкостью уставились на брюнетку снизу вверх.
- Ты слишком торопишься.
Хьюга обхватила запястья подруги и съехала по стене на пол. Искра раздражения чиркнула между губами старосты, заставляя сжать их сильнее. Что бы там не произошло, Сакура не даром была во всем, во всем лучше знакомой неудачницы, а выслушивать от нее замечания… О, для раскормленной годами гордости это было так же немыслимо, как и то, чем они сейчас здесь занимались.
- Да уж, кто бы говорил!
Черт! Харуно шумно дышала в шею однокласснице и проклинала саму себя. Они поссорятся, да, уж теперь – непременно, и голая искалеченная выскочка останется одна мерзнуть на застывшем холоде бетона. Но Хината уже поддалась на провокацию. Ее приобретшие ловкость пальцы с аккуратными круглыми ногтями, проворно пробежались по выдающимся косточкам позвоночника, и в обязательной нерешительности остановились на плоском крестце розоволосой. Сжав зубы, Сакура выпустила из горла поток разгоряченного воздуха, и выгнулась по-кошачьи, неприлично оттопыривая упругую задницу. Возобновляя прерванное дело, девушка стянула с брюнетки блузку, отправив ее к чертям собачьим, и кусая кубы от собственного удовольствия, скользила ладошкой вниз по плоскому животу недавней насильницы, бесстыдно игнорируя задравшуюся юбку и проникая тонкими сахарными пальцами под ткань влажных трусиков. Хьюга вздрогнула всем телом, когда ощутила гладкие подушечки пальцев на чувствительном бугорке клитора. Она тут же забыла о странной речи, с которой выступила каких-то полминуты назад, прижала кукольную голову Харуно к собственному животу. Твердые, и от того еще более навязчивые губы тут же смяли тонкую бледную кожу, втягивая ее внутрь, помогая себе бархатистым языком, и томно выпустили наружу, обновленную, с алым засосом на девственно-молочной упругой ткани. Смутное чувство дежавю в сократившейся серой радужке, но более острое ощущение выбило из мозга все несыгранные коны головоломок разума. Губы, зубы, пальцы – изобретательная отличница применила все доступные средства для избавления брюнетки от хлопкового клочка ткани, защищавшего от посторонних глаз девичью невинную плоть. У Сакуры даже сомнений никаких не возникло при виде розовых нежных лепестков, залитых спелым прозрачным соком, и шире раздвинув ноги экс-подруги, при этом не забыв ощутимо вдавить ногти в округлые ягодицы, словно осуществляя маленькую месть, староста поцеловала теплую бусинку чужого женского тела. В нос плотной влажной струей проник пряный умопомрачительный запах, выбив из пазов все основные шестеренки механизированного мозга ученицы. О, да! Вот как пахнут феромоны, вот как пахнет тело. Слишком резко сжав пальцы на податливой коже бедра, заставив Хинату выгнуться на столько, насколько это позволяло ее крайне неудобное положение, девушка скользнула чуть шершавым языком между промокшими алыми губками. Брюнетка распахнула глаза в неразборчивом шоке, и глубоко втянула воздух. Только потом она сообразила, что тот бесподобный звук, облизавший чахлые стены коморки, был ничем иным, как ее собственным стоном. Хьюга еще не успела испугаться восхитительного ощущения внизу, от которого захотелось моментально сжать колени, как Харуно снова дала о себе знать. Чувства обнажились до предела. Каждая шероховатость, каждая неровность чужого языка разливалась по животу безумным удовольствием, заставляя сероглазую прижимать голову одноклассницы сильнее к собственной промежности. Студентка металась в пыльном углу кладовой, беспорядочно ударяясь о стену затылком и сдирая с деревянного косяка двери мелкую стружку, забивая микроскопические частички себе под ногти, и сходила с ума от грязных ласк, которыми было окутано ее тело.
Сакура чувствовала напряжение партнерши в натянутых мышцах пресса, в закушенной изнутри нижней губе, в слегка закатившихся глазах и, безусловно, в сипловатых тягучих звуках, путешествующих по кладовой. Розоволосая бестия выгибалась, стараясь протиснуться языком как можно дальше, и непрестанно косила возбужденные глаза в сторону искаженного сладкой мукой раскрасневшегося лица Хинаты. Особенно останавливая свое внимание на пряди слипшихся темных волос, надоедливо и жутко сексуально приклеившейся к припухшей нижней губе Хьюги и беспорядочно вздымающейся, выпавшей из кружевной чашки лифчика полной груди с торчащим розовым соском. Ее собственное дыхание сбилось, а тонкие, чуть узловатые пальцы уже вовсю ласкали собственную промежность, размазывая полупрозрачный сок по внутренним сторонам бедер.
Увлеченная собственными эротическими фантазиями, чья грань с реальностью оказалась стерта смешанной со слюной девичьей смазкой, Харуно не сразу заметила, как первые брызги мелкой дрожи задели плотную тугую нежность раздразненной щелки брюнетки. Ощутив приятную, почти неуловимую пульсацию разгоряченного участка тела, отличница растерялась, почувствовав, как скользкая от микроскопических бисерин пота кожа упругих бедер плотно, до отзвуков тупой боли, прижалась к ее хрупкой шее. Метавшаяся в вот-вот должной наступить спасительной агонии сероглазая, уткнула светловолосую голову себе между ног и впервые за все это время умоляюще застонала.
«Еще. Умоляю. Сильнее».
Слова вышли неразборчивыми, душными хрипами повисли в пряной толще воздуха, но они были лишними. Сжав влажными пальцами мягкие, порозовевшие ягодицы и потянув их слегка, Сакура прикоснулась губами к бугорку клитора и быстрым, но в тоже время и удушающее долгим движением втянула его в рот.
Хината выгнула спину навстречу охренительному блаженству, охватившему ее существо, и сквозь пелену расползшегося между ног оргазма громко выдала ключевой, финальный стон ее долгих мучений. Ее стройные ноги все еще судорожно подергивались, задевая выгнутую бледную спину, когда розоволосая слизывала остатки будто бы цветочного сока, а собственные ногти болезненно царапали тонкую шею, пытаясь утихомирить взбесившееся тело.
Подождав немного, когда одноклассницу отпустят первые судороги, Сакура оторвала пальцы от своей раздразненной плоти и истекающая желанием легла на обжигающе-пульсирующее тело Хьюги. Девушка скрестила щиколотки за левой ногой подруги, вплотную прижавшись пахом к упругому бедру брюнетки, и обхватив руками приятный изгиб талии, двинулась вверх.
Опьяненная чувственным и на удивление длительным оргазмом сероглазая, все еще не могла прийти в себя, ощущая мягкую гранулированную вибрацию у себя в голове. Где-то на задворках сознания она чувствовала, как трется об ее кожу что-то скользкое и мягкое, как чьи-то ладони гладят бока, а чей-то рот ласкает чуть припухшую грудь, теребя зубами затвердевший вздернутый сосок. Сил ее сознания хватило лишь на то, чтобы установить, что сверху – Сакура, что это она постанывает в ухо, все еще освобождая верхнюю часть туловища от несчастной лямки лифчика. Хватило, чтобы установить, и положить свою ладонь на ее поясницу, и, наконец, расслабиться.
Харуно кончила быстро, захлебнувшись в нахлынувшем блаженстве и окончательно перепачкав ногу Хинаты своей смазкой.
Они лежали так долго, пока не стихло в ровном ритме их дыхание, пока у брюнетки не заломило от холода спину. Дернувшись в сторону, она расшевелила замершую на ней зеленоглазую старосту и вынудила ее подняться, разогнув дрожащие колени. Как назло, лампочка, отчаянно державшаяся все это время, все-таки не выдержала пережитого стресса, и покончила жизнь самоубийством, напоследок хорошенько плюнув на седые стены предсмертным криком света. Девушки одевались молча, в разных углах подсобки, старательно подсвечивая себе тусклыми дисплеями мобильных. Собравшись первой, Хьюга молча прислонилась к стене, сжав в пальцах тонкий ремень сумки. Она невидящим взглядом смотрела туда, где в беспроглядной тьме каморки раздавались неясные шорохи и шуршание школьной формы.
Они покинули помещение одновременно, к удивлению, даже не соприкоснувшись плечами в узком дверном проеме, и обе почти синхронно, как на торжественной линейке, направились к кабинету медпункта. Их сдвоенный урок уже давно начался, в пустынном коридоре не хватало разве только перекати-поле, да заунывного присвиста ветра, но брюнетку подобная атмосфера вовсе не смущала, а даже наоборот, действовала на нее как-то… успокаивающе?
Школьная медсестра отпустила их обеих, не раздумывая. Измятые костюмы, растрепанные волосы, ободранные колени и пылающие щеки, губы – все это выглядело как минимум подозрительно. И все шло, черт возьми, так гладко и правильно, будто бы ничего и не случилось вовсе, будто они даже не подруги, а работающее на общей волне телепаты – никаких лишних слов, соприкосновений в коридоре, на лестнице, в раздевалке. И только у самых ворот школы, где пути их расходились, Сакура затормозила, словно пытаясь потянуть время. И потом она будет корить себя целую неделю, а это очень даже приличный для острых раздражительных мыслей срок, что не сорвалась тогда, и не поцеловала ее. Они расстались как обычно, до банальности, до тупости повседневно: традиционное «До завтра», приправленное улыбкой из арсенала практичного дружелюбия, и одновременный разворот плеч на сто восемьдесят.

А может, так и должно было быть?

Насколько бы не казалось это абсурдным, но в тот самый миг, хотя нет, раньше, когда они покинули бесцветные стены подсобки, в ту секунду, когда их ноги, двигаясь по параллельным траекториям, переступили порог этого затхлого помещения, уже тогда, Хината обрела свободу. В сознании внезапно все прояснилось, стало ясным, как симметричность круга; пугающая сложность строения молекулы вдруг разбилась на элементарные атомы. Вся жизнь стала предельно простой и такой легкой, что все казалось по силам. Придя домой, Хьюга лишь выстроила в единую цепь поток летучих разрозненных мыслей. Она впервые приняла серьезное, по мнению ее близких, решение, висевшее в воздухе так долго и давшееся ей сейчас так просто. Хината будет учиться заграницей, и это, черт побери, просто восхитительно! Никаких страхов, предрассудков и опасений, она только сейчас осознала, что ей всего лишь семнадцать и весь мир у ее ног. И не будет больше этого тягучего, болезненного чувства… Наруто. Теперь это имя ложится на язык так непривычно, приятно, но не столь одурманивающее, как раньше. И пускай она еще будет мучиться в сомнениях, а воспоминания не будут давать покоя, но первая любовь - все-таки не последняя.
Этой ночью Хината впервые заснула спокойно, и ей даже в голову не пришло каким образом все так изменилось, переклинило, а все из-за…

…из-за стены комнаты Сакуры до самого утра были слышны тихие хрипы. Харуно впервые мастурбировала на девушку.