Раковина и катана

Честно говоря, Хаширама не знал, что именно не давало ему покоя.
Казалось бы, всё закончилась. Сын Четвёртого белозубо улыбался, и Сенджу точно знал – родная деревня, выросшая из оберегаемого им молодого деревца в могучий дуб, в надёжных руках. Война закончилась победой Альянса, так и надо, не могло быть иначе; да, ещё предстоит разобраться с неким Орочимару, но тот не воин-Учиха, а учёный с заскоками.
Люди справятся.
Первым ушёл Хирузен, чью зрелость он не застал, сославшись на то, что старость не в радость даже для воскрешённого запретной техникой. Затем – любимый брат; прагматичные реалист, Тобирама не тешил себя иллюзиями живого мира, но был рад, что удастся наконец увидеть, что там за чертой, а не в брюхе Шинигами. А Минато хоть и не мог никак расстаться с сыном, но потом, отвернувшись, тоже исчез.
Хаширама остался один. И что-то его грызло.
Но, в конце концов, он был здесь лишним. Поэтому одним ранним утром, когда по земле ещё стелилась лёгкая дымка тумана, а воздух был кристально прозрачен и свеж, Сенджу со скалы, где всё началось, махнул рукой Конохе и решил на прощание посмотреть, что и как изменилось в окрестностях.

Осенило его примерно через полчаса бессмысленного шатания по округе, да так внезапно, что мужчина, сбившись с шага, замер.
Всё было слишком просто. Ведь в прошлый раз он тоже был уверен, что победил, однако, как выяснилось, его худший друг и лучший враг не погиб от удара катаной в спину...
Ну не мог Мадара пасть так легко!
Учиха он же... Что-нибудь придумал, вывернулся... Да и зачем ему было оживлять себя, лишать неуязвимости? Чтобы не прожив и одного дня умереть вновь, не оставив после себя даже искорёженного трупа?
Логическая цепочка обрывалась, запутавшись. Последняя атака Альянса была для второго основателя Конохи мелочью.
А Хаширама слишком хорошо знал Мадару.

Flashback

Мадара был злым и с ног до головы в грязи, опасно щурился и зыркал на него бесовскими глазами, точнее, глазом, тем, что было видно из-под чёлки. А Хаширама вздохнул с облегчением – живой.
Сенджу и сам не понял, как они отделились от отрядов, ведь они - всего лишь мальчишки с руками по локоть в крови, которым только-только исполнилось по шестнадцать. Увлеклись горячкой боя и друг другом, не удержались...
Катана Хаширамы сама чиркнула по боку неожиданно быстро выдохшегося противника, который почему-то был без доспеха, сквозь разрез стали видны бурые бинты и тёмная кровь, очерчивающая выступающие от чисто военного недоедания рёбра, а через некоторое время – Сенджу всё хотелось по-детски крикнуть о ране и алой жидкости – Учиха вдруг оступился, схватился за бок и со стоном повалился на размокшую после дождя землю.
Тогда Хаширама не думал о вражде и войне.
Тогда, бросившись к своему единственному по сути другу, не боевому товарищу, не родственнику, не брату, Хаширама думал лишь о последствиях гангрены и быстрой кровопотери.
Ему было всего шестнадцать.
Мадара даже не вырывался, давая дотащить себя до ручья, кое-как промыть глубокую рану и заново перебинтовать, а в какой-то момент слабовольно отключился у него на руках. Костеря на чём свет стоит идиотов-Учиха, которые выпустили своего же наследника из медицинского шатра в таком состоянии, Сенджу забыл обо всем.
Мальчишка, спасающий жизнь друга детства.
И спасший.
И плевать, что Учиха шипит и называет придурком, хотя бы потому, что он прав.
- Идиот-Сенджу. Я не собираюсь умирать из-за какой-то мелочи.
Хаширама шумно выдохнул. Раньше ему никогда не было так по-ребячески страшно.

The end of flashback

У Сенджу ушло три месяца, чтобы, скрываясь ото всех, благо, в еде и отдыхе у него потребности не было, найти Мадару. Почти сразу же от порога его несколько уединённой, защищённой скалами от стихии, хибары – назвать это строение домом язык не поворачивался – начиналась полоса пляжа из серого песка.
Учиха был не похож сам на себя настолько, что Хаширама не сразу его узнал. Короткостриженный, загоревший на южном солнце, в лёгкой юкате, что была так непривычна глазу после доспехов и вещей с широкими воротниками, и грубо сделанных деревянных гэта – Мадара был каким-то не таким и улыбался, как тот взрослый ребёнок без фамилии, которого Сенджу встретил у реки в разгар войны.
Казалось, это было в каком-то затяжном сне.
Отражение себя.
Надо же, собственная жизнь – и вот так, сон.
Мадара, которого весь мир считает не просто мёртвым, но окончательно и бесповоротно уничтоженным, невозмутимо дымил из трубки и несколько высокомерно взирал на него с порога сверху вниз.
Учиха Мадара в очередной раз смог обмануть всех и вся.
Наконец, он сказал:
- Ну, пришёл ты? И что теперь? – расслабленная затяжка. – Опять убьешь? – насмешливо, при этом положив свободную руку на эфес катаны без ножен, воткнутой за пояс.
Впрочем, никакой враждебности с его стороны не ощущалось, лишь сытое удовлетворение человека, достигшего своих целей, с вкраплением обоснованной осторожности.
Сенджу поспешил развеять подозрения:
- Нет, не убью. Но как...
- Нафиг мне оставаться тут мёртвому?
Действительно.
Способ оживления он спрашивать не стал. На его глазах Учиха почти высосал жизнь из Обито, наверняка у него были в запасе ещё несколько вариантов.
Интересно, а выйдет ли выпытать?
Хашираме как-то не улыбалось быть мёртвым при таком заразительно живом Мадаре.
Брюнет, отложив трубку, кивком головы – приказал? попросил? - идти за ним, и сандалии застучали по камням. На полпути мужчина их сбросил, и дальше пошёл босиком, идеально вписываясь в общую атмосферу и не мешая шуму моря. Сенджу остро почувствовал себя лишним: мёртвый, с тяжёлыми доспехами, которые очень хотелось снять...
Гадство.
Будто они ролями поменялись.
Его ступни лизнули волны. Учиха наклонился и подобрал пару камней, которые при ближайшем рассмотрении оказались ракушками. Более того, весь берег был не песочный, а был покрыт стёртыми почти в пыль раковинами.
Закат бил в глаза.
- Миру нужен был общий враг, - мужчина швырнул в воду первый снаряд. – Я его предоставил.
- Ты сам?
- Я не настолько тупой, - ещё один. – Обито, конечно. Хотя я... поучаствовал.
- Всё чужими руками...
- Не Каге этого говорить.
Следующая раковина угодила в лоб задумавшемуся Хашираме.
- За что?!
- Ты проткнул меня катаной, - подозрительно спокойно.
Раковина и катана.
Море и люди.
Мир и война.
Пожалуй, Сенджу прекрасно его понимал, хотя бы потому, что всё вышло именно так, как Мадара спланировал: общий враг в лице Тоби, общая катастрофа в виде вечного Цукиёми, монстр из страшилок, которого невозможно завалить в одиночку, и демон из летописей. А итог – невиданное раньше объединение стран в альянс, образование общей армии с одинаковыми протекторами и гарантия отсутствия войн на ближайшие два столетия как минимум, конфликтов же – на поколения два.
Идеально.
Хаширама вдруг вспомнил, что Мадара использовал иллюзии только в самых крайних случаях, просто потому, что не любил генджитсу, по-детски считая мухлежом и старался как можно реже до них опускаться.
- И давно?
Можно было перефразировать: до или после?
Вот жизнь главы Сенджу именно так и делались: до злополучного боя один на один и после. Или по другому: до и после ухода некоего Учиха из деревни и его жизни.
- Давно.
- Почему не сказал?
- Ты был бы против, - очередная раковина со всплеском разбила ход волны. – Ты ж миротворец.
- Ты тоже, - пауза. – Только твои методы слишком радикальные.
Мужчина ожидал, что его пошлют, однако Мадара только пожал плечами.
- Зато работающие.
И не поспоришь ведь.
Хаширама сбросил с себя пыльный дорожный плащ и дёрнул за застёжки доспеха, так как физически больше не мог находиться внутри этой консервной банки. Металлический грохот был особенно громок в царившей вокруг природной тишине.
Учиха никак не отреагировал и наклонился за новой порцией ракушек.
- Останешься?
- А что ты будешь делать? – Сенджу подошёл ближе.
На обдумывание ответа ушло целых три броска, а затем мужчина уселся на землю, не обращая внимания на то, что море мочит полы юкаты.
- Наверное, жить... – произнёс он, ещё немного помедлив. – Я, как бы, и не жил вовсе, сечёшь?
Хаширама плюхнулся рядом.
- Ну, допустим.
- Так остаёшься?
- Будешь жить с трупаком?
- Сброшу тебя с во-о-он той скалы. Буду смотреть, как ты барахтаешься, и ржать, - Мадара перебросил ему одну ракушку. – А потом, так уж и быть, придумаю чего-нибудь, раз ты нифига не можешь. В конце концов, у меня тоже должна быть возможность тебя прикончить, - он отсоединил ножны от пояса и отправил куда-то в сторону валяющихся за спиной доспехов. – Да и не хочу терять навык.
Сенджу рассмеялся, мысленно прикидывая, сколько старых привычек сохранилось у Мадары. Всё так же всё, кроме оружия, из рук валится, когда на него смотрят, или что-то новое появилось. К примеру, раковины – это из прошлого, замена камням, только даже по маленьким гребням они не поскачут, а у моря нет противоположного берега.
Мужчина подкинул ракушку на ладони и кинул так далеко, как только смог.
- Остаюсь.
- То-то же.
Вторая, пущенная рукой Учиха, упала в том же месте.
Или же так просто показалось из-за мирно накатывающих к ногам волн.