Самаэль. Глава 9. Последний раз. Часть 2.

С этих пор Итачи был еще более внимателен к Сакуре, следил за каждым ее шагом, и это уже начало даже раздражать ее. Все ее эмоции выплескивались наружу бурным фонтаном, переменчивым, как погода в море и таким же непредсказуемым. Но Итачи все понимал, оставался всегда терпеливым и никогда не смел даже повысить на нее своего голоса. А это были еще цветочки. Испытание его терпению продолжалось даже ночью, когда, просыпаясь внезапно часа в два или три ночи, Сакура требовала то арбуза, то икры, то банана и огурцов, а то и все вместе и сразу.
По мере того, как девушка проходила обследование, ей давали все новые и новые направления, некоторые врачи хмурились, но ничего не говорили, а другие — просто грустно улыбались. Но вот, наконец-то, последний заключительный осмотр, где ей озвучат все диагнозы и больница после этого уже не станет ее вторым домом.
Конечно, Итачи, как всегда, привез ее сюда, и дожидался возле кабинета. Он, как одержимый, сопровождал ее всюду, словно без него с ней обязательно что-то случится. Они расстались у кабинета с легким поцелуем на губах и ласковой улыбкой Сакуры, с которой она теперь сидела перед врачом и ждала, что ей скажут. Однако, даже когда он еще не начал говорить, она уже почувствовала нарастающее волнение — доктор явно собирался сказать что-то важное...
— Сакура, вы понимаете, что вам ни в коем случае теперь нельзя сильно волноваться? — медленно начал он, выделяя каждое слово и смотря ей в глаза, словно пытаясь внушить ей свои слова.
— Конечно, — кивнула она.
— Мне очень жаль, — начал не торопясь он, словно стараясь отсрочить тот момент, когда главные слова будут произнесены, — но вы больны...раком легких... После того, как вы забеременели, больные клетки активизировались и теперь растут. Сейчас у вас первая стадия, ее еще можно вылечить. Но...нет никаких гарантий, что ребенок выдержит все эти процедуры...
Улыбка девушки начала медленно исчезать, сразу же после первой судьбоносной фразы.
«Так, спокойно, главное не волнуйся, главное не волнуйся... Лекарства? Лечения? Нет гарантий?» — были первые ее мысли. Она выдохнула, взглотнула, и ее взгляд начал резко метаться, словно в поисках ответов на терзающие ее вопросы, но со вздохом она постепенно успокоила себя.
Сакура кашлянула спросила:
— Скажите, это все, что вы хотели мне сказать?
— С вами есть кто-нибудь сейчас здесь? — мягко спросил врач, внимательно наблюдая за пациенткой.
— Конечно, — в замешательстве ответила будущая мама. — Итачи.
— Позовите его, — обратился он к медсестре. Вскоре, она вернулась в кабинет вместе с Самаэлем, а затем, повинуясь кивку врача, взяла Сакуру под локоть и повела ее прочь из кабинета.
— В чем дело? — удивленно спросила девушка молодую медсестру. Та ей ответила лишь что-то похожее на: «Врачу лучше знать», — и попросила подождать у кабинета. Сама же она встала неподалеку, постоянно украдкой присматривая за девушкой.
Сакуре очень хотелось знать, что происходит за этой белой дверью, но то, что там говорили не было предназначено для ее ушей, и Итачи понимал это, когда слушал то, что рассказывал ему врач. С каждым новым словом парень все больше погружался в отчаяние и тьму.
— ...жизнь ребенка или ее. Есть еще малая доля вероятности, что она даже не доживет до родов. Все будет зависеть от скорости развития рака... В любом случае, выясните это в более подходящей обстановке. И помните, ей нельзя волноваться...
— Да, конечно.
— И вот еще что...
Разговор продолжался, время текло, а терпение девушки иссякало. Ей внезапно сильно захотелось плакать — и она плакала, не обращая внимание на платок, предоставленный ей медсестрой. Когда же дверь, наконец, скрипнула, и Итачи вышел из кабинета, девушка уже истерично смеялась сквозь слезы. Казалось, она совершенно потеряла контроль над своими эмоциями.
Быстро распрощавшись с доктором, Итачи осторожно присел на корточки перед Сакурой и, поглаживая ее колено, попросил поехать с ним домой. Ни одна черта в его лице не выдала его тревоги и других эмоций. Сейчас нужно было быть сильным. За себя и за нее. Это единственное, что он мог сделать.
Всю дорогу до дома взгляд девушки был направлен в окно машины. Ее веки подрагивали, слезы по-прежнему катились. Да, она знала, что была больна, но врачи говорили, что все же им удалось прекратить рост клеток, а значит, она могла спокойно жить дальше. Но Сакура не думала, что все настолько плохо... Почему... Кулаки девушки были плотно сжаты, и она глубоко дышала, пытаясь успокоиться. Понемногу ей это удалось — сейчас жизнь ребенка была важнее.
— Сакура... Прости, я не могу ничего сделать, — тихо прошептал Итачи, заворачивая во двор. Эта мысль не давала ему покоя — всесильный... Сейчас он был слабее ребенка...
— Я буду рожать, — cпокойно ответила она так, словно говоря: «Я все понимаю».
— Тебя можно вылечить... — начал было он.
— Нет, — мотнула она головой, закрыв глаза.
— Тогда нужно решить, что делать с ребенком, когда ты умрешь, — он произнес эти слова так спокойно, его голос совершенно не дрогнул. Но было видно, как сильно он сжал руль.
— Как? А ты... — девушка резко повернулась к нему лицом и во взгляде читалось: «Неужели, он тебе не нужен?»
— Я буду с ним некоторое время... Думаю, после нашей с тобой разлуки, я снова изменюсь и стану прежним. Но без тебя мне никто не нужен, — прямо ответил он.
— Но ведь он — это частица тебя и меня, как ты можешь такое говорить? — осипшим голосом прошептала она.
— Сакура, — Итачи протянул к ней руку и провел ладонью по ее щеке, — я даю слово, что у ребенка будет семья. Обязательно.
— Какая такая семья? Чужая?!
— Сакура, успокойся. Он — мой и твой ребенок. Он будет сильным, более чем. И у него будем мы с тобой, вместе, но только в том случае, если он обретет свой дом отдельно от нас.
Девушка только зло фыркнула и убрала резко его руку от своего лица. Она отвернулась и всю дорогу до конца молчала и смотрела куда угодно, но только не на Итачи. В ней боролось множество эмоций. Страх и мужество, вера и отчаяние, любовь и ненависть. Коктейль противостояний просто-напросто подливал масла в огонь.
Тишина после рева мотора. Хлопок двери. Отклик машины на сигнализацию. Разгневанные шаги по лестнице подъезда и снова хлопок — на этот раз входной двери, прямо перед носом Итачи. Глубоко вдохнув и выдохнув, он открыл дверь и вошел в квартиру вслед за Сакурой.
Девушка заперлась на целый час в ванной. Оттуда доносилось лишь равномерное тихое журчание воды. Сильная струя рвалась из крана, но на самом деле девушку это успокаивало. Сакура смотрела на нее, сидя на краю ванны и думала. О многом... О том, что сказал Итачи. Да, она не хотела его потерять, особенно после того, как вспомнила все, что с ней было в прошлых жизнях, хотя бы частично. Но и не хотела, чтобы малыш погибал из-за нее. Затем, она вспомнила то, как жестко обошлась с Итачи в машине, грубо оттолкнув его руку.
— Дура, — сказала она сама себе, ударившись лбом об раковину. Легкий щелчок — и девушка вышла из ванны.
— Я думал, ты решила устроить там девятый вал, — спокойно проговорил Итачи, словно ссоры и не было. Он стоял, опершись о стену спиной и скрестив на груди руки. — И у меня к тебе еще один вопрос. Что делать с твоими родителями? Мне кажется, что разлука с ними для тебя будет тяжелым бременем. — его слова были безжалостны. Но это — правда, от которой не скрыться. И не нужен никакой фарс.
Девушка понимала, о чем он говорит. Но почему-то сейчас его слова полоснули острым холодом. Она снова вздохнула. И, развернувшись, ушла в комнату, закрыв двери. Осторожно улегшись в постели, она тихо заплакала в подушку, судорожно сжимая уголок одеяла.
«Именно близкие ранят больнее всего», — отдавалось эхом в ее голове.
Осторожное прикосновение к ее волосам. Нежный поцелуй в плечо. Как он вошел? Когда? Сакура не помнила. Но сейчас он был рядом. Он ласково покрывал неспешными поцелуями каждый оголенный участок ее тела, словно прося прощения. Он был Дьяволом без жалости и сожаления. Ему было сложно понять, что сейчас чувствует Сакура. Но он знал, что это — боль. И ему самому было адски больно.
— Я боюсь, — вдруг сказала она.
— Я с тобой. Не забывай, ты связана со мной контрактом. Ты — моя, и я никуда тебя не отпущу, — прошептал он, слегка сжав ее плечи. Еще раз поцеловав ее в шею, он прилег рядом, заключив девушку в свои объятья, надеясь, что так она успокоится.
Время шло, не рожденный ребенок рос, а вместе с ним и живот Сакуры становился больше.
Итачи всюду присматривал за девушкой, старался угодить ей, и они не затрагивали более темы жизни и смерти. Как-то спонтанно было решено, что, если с ребенком все будет хорошо, то Итачи сделает так, что он станет заменой Сакуры ее родителям.
Лилит же не была против, у нее было еще одно пожелание — она хотела, чтобы ее родители не страдали так сильно. Она попросила Итачи сделать так, чтобы они забыли ее, не знали о ее существовании. Она была и радостна и печальна одновременно. Принадлежит Дьяволу, который ее безумно любит. Принадлежать сыну...но не быть с ним.... Лишь наблюдать, как он растет и взрослеет. Это тяжело. Невыносимо.
Несмотря на свою печальность во время беременности, девушка только хорошела, и выглядела такой милой, хоть и вечно печально улыбающейся. А Итачи, наблюдая за Сакурой, словно открывал ее для себя заново, привыкая к ней новой, более женственной, теперь несущей ответственность за двоих.
И Сакура не знала, что он слышал ее кашель по ночам, возрастающий с каждым новым днем. Замечал кровь на платках или полотенцах и переживал за нее. Она не знала, что он прекрасно понимал, как она мучается. И он не говорил ей об этом, ведь Сакура не хотела, чтобы этот ее маленький секрет открылся для него.
Стук сердца...большого...любящего. И рядом бьется трепещущее маленькое сердечко. Толчок, еще один. Измученная улыбка женщины.
— Еще! Еще немного!
Истошный крик.
— Ну же! Еще немного!
Детский плач. Ее слезы. Он жив, здоров...
— Крепкий малыш! — услышала она, словно за стеной.
«Хорошо. Почему-то хочется спать...» — даже несмотря на то, что она понимала — закрыв глаза, она могла уже никогда не проснуться, она все же позволила своим векам сомкнуться и тут же провалилась в глубокий сон.
Удушающая темнота... Пугающая тишина... Знакомый голос. Его спасительный мягкий баритон, который она так любила.
— Пойдем домой? — спрашивал он, словно сквозь водную стену.
Где-то там, словно сквозь вату, девушка чувствовала, как он держит ее за руку, как ласкает ее щеку своей рукой.
— Итачи? Что произошло? — сразу задала вопрос Сакура, как в прострации.
— Все хорошо, ты просто долго спала. Пойдем домой? — спросил он еще раз и поцеловал ее в лоб.
«Время пришло?»
— Неужели, время пришло? — мягко озвучила она свои мысли.
— Да, — так же ответил он, отстраняясь от Сакуры. На самом деле он понимал, что у нее еще было совсем немного времени... Но она бы страшно мучалась, от болезни, от чувств, от разлуки...
Встав, он бережно взял девушку на руки и понес вон из палаты. Удивительно, но на них не обращали внимания, что было очень странно, словно ни Итачи, ни Сакуры не существовало. Он — Дьявол, исполняющий волю своего контрактора. Она — его любовь, желающая обрести покой.
Вскоре Сакура почувствовала запах собственной квартиры. Отдаленно слышала, как где-то в комнате встрепенулся попугай. Она видела очертания предметов, скрытых в ночном сумраке, и ощущала присутствие Итачи, который словно сливался с ночью в единое.
Он сидел рядом с молодой матерью на краю кровати и держал ее за руку, разглядывая черты ее лица, стараясь навсегда запомнить их. Эти искренние глаза, эту робкую улыбку, эти мягкие податливые губы. Он не знал и не представлял, какой она будет в его мире. Но она не могла лежать спокойно, ожидая своей участи. Девушка с трудом села на постели, измотанная болезнью и родами, переживаниями и смятениями. Она потянулась к Итачи — ей так хотелось сейчас ощутить его родное тепло. Пересекая ее усилия над собой же, он поддался ей навстречу и заставил снова лечь, устроившись с ней рядом.
— Зачем ты так?
— Мне страшно.... Я...я не хочу. Я не могу. Я ведь больше не увижу их улыбки никогда... Не увижу его... — девушка уткнулась в грудь Самаэлю, тихо плача и иногда шмыгая носиком.
— Все ты увидишь, обязательно, моя Лилит, — прошептал он ей, обнимая ее крепче и смотря куда-то в пространство, поглаживая ее по спине.
— А будет ли у нас с тобой то, что у нас есть сейчас?
— Почему бы и нет?
Девушка сжала его рубашку, пытаясь остановиться.
— Я не смогу...если ты бросишь... — дальше она не стала озвучивать те мысли, которые причиняли еще больше боли, чем все, что ей предстояло и все, что она прошла.
— Да как ты можешь такое думать? — впервые он чуть повысил на нее голос. — Маленькая дурочка...
Острый укол со смесью тревоги и страха, отчаяния и безумства. Ее хватка внезапно стала сильнее, и Сакуру начал сотрясать безумный кашель, все продолжающийся и душащий ее до хрипоты. Впервые такой приступ. Это было даже для Итачи уже слишком.
Не обращая внимания на ее кровь на своей груди, не замечая ничего кроме Сакуры, он прижал ее к себе, когда она успокоилась и лишь шепотом попросил:
— Потерпи еще немного. Скажи, ты любишь этот мир? — спросил он, словно стараясь отвлечь ее.
Сакура шмыгнула носом, и подняла лицо. Девушка просто неустанно смотрела ему в глаза. Она уже не верила в то, контракт чем-то им поможет... Хотела бы верить, но боялась... Чуть потянувшись, делая вид, что только что ничего не было, она поцеловала его в губы, наверное, как ей казалось последний раз. И без того бешенный ритм сердца ускорялся. Осознание того, что ты видишь сейчас абсолютно все в последний раз, просто сводило с ума... А так хочется...просто пожить. Еще немножечко — вместе...
Итачи ощутил привкус железа на своих губах и соленых слез. Он прикрыл глаза на секунду, а затем сам поцеловал ее. Нежно и ласково, стараясь успокоить.
— Еще рано. Потерпи, — прошептал он в ее губы. — Так что ты скажешь об этом мире?
— Я люблю его... — сказала она, — люблю всех: родителей, друзей... — но было что-то в этом иное... Он словно смог уловить ее мысль: «Но вас — больше всех».
— Я спрашиваю тебя о природе. Хочешь увидеть рассвет? — все это время Итачи будто избегал ее взгляда. Он знал, что Сакура проживет еще примерно неделю, но она так будет мучиться...
В ответ лишь шепотом отчаянное «хочу». Слово, которое возымело всю силу своего желания.
Легкий поцелуй в лоб и легкое дуновение утреннего ветерка. Сакуре нельзя было стоять, но она чувствовала под ногами влажный песок и воду, ласкавшую ее стопы. Она видела, как небо на горизонте окрашивается рубиновым светом, как появляется животворное солнце. Легкий бриз принес с собой крики морских чаек. Сакура слышала шум прибоя и тихий извиняющийся шепот Итачи:
— Прости меня, любимая.
— Спасибо...
Она почувствовала прикосновение его ладони к своей спине и тут же ее сердце постепенно прекратило биться. Веки тяжелели, тело ослабло. Она падала, потеряв равновесие, падала на Итачи, а перед глазами видела ясный горизонт, внезапно смазавшийся и перетекший в голубое небо. Последний толчок ее сердца — последнее движение ее трепещущих ресниц.
Он убил ее. Убил, чтобы она не знала боли. Забрал себе. Всю, без остатка. Черный эгоист. Истинный Дьявол, потерявший свое Божественное начало.

От авторов: Это не конец их истории, скоро выложим продолжение.