Шипы красной розы. Часть первая.

Эта серость. Этот холод. Эти звуки. Эти голоса. Эта щемящая боль в груди. Этот хорошо знакомый коридор. И вновь это волнение. И вновь эта неуверенность: в своих действиях, в самой себе. А если он опять…
Она немного замедляет шаг. Длинный коридор, освещенный тусклыми электрическими лампами, висящими на потолке, с каждым неуверенным ее шагом постепенно поглощал в гущу беспросветной, кромешной тьмы. Девушка крепко стиснула в ладонях завязанную в крепкий узелок красную ткань. Снова идет к нему, несет ему еду, не зная даже, ест он её или нет.
Она опускает голову так, что розовые пряди, соскользнув с её оголенных плеч, свисли вдоль щёк. Её шаги чуть замедлились. А стук каблуков по каменному полу, непрекращающийся шепот и неприличные слова преступников, доносящиеся из каждой клетки, мимо которых она проходила, создавали в самой глубине её души некий хаос, ветер, что с порывом разносил осенние листья, поднимал пыль, тревожил моря и озёра. С каждым шагом она всё больше и больше погружалась в себя. С каждым шагом эти звуки гулким эхом раздавались в её голове, и оттого ей больше всего хотелось закричать на всю тюрьму и, резко развернувшись, убежать подальше отсюда. Бежать от боли. Бежать от вопросов. Бежать от своей любви, которая наверняка и в этот раз подготовила для неё более ожесточенное испытание. Но… Нет, она никуда не уйдет. Она не бросит его на произвол судьбы. Ни в коем случае не допустит, чтобы он снова почувствовал себя одиноким.
По коже почему-то пробежали мелкие мурашки, и девушка, больно закусив нижнюю губу, зажмурилась. Волнение с новой силой накрыло её, подобно паутине. Находя объяснение этому внезапному порыву ветра внутри, она подняла руку к груди, где сердце пульсировало в два раза быстрее, чем обычно, сжала дрожащими пальцами легкую сиреневого цвета кофту и остановилась.
Сакура стояла к решетке боком, но она знала, что человек, ради которого она здесь, даже не посмотрел в её сторону. Охранник, который сопроводил её, стоя к ней лицом, возвышаясь над ней, положив толстые пальцы на кожаный ремень своей рабочей одежды, не спешил открывать дверь камеры. Не только он, но и посетительница знала, что это ни к чему, потому что…
− Проваливай, - опять этот холодный, полный отчуждения голос и грубый тон.
Почему? Этот вопрос преследовал её каждый день. И при попытке взглянуть в зеркало правды, ответ всё время ускользал от неё.
Собрав всю волю в кулак, с одной только мыслью снова увидеть столь знакомые, дорогие черты лица, девушка медленно оборачивается и… В глазах что-то противно щиплет. Душа извивается от боли. Тело вновь хочет ощутить то тепло, которое может дать только он.
Как она и предполагала, он не смотрел в её сторону, как обычно, скрываясь за тенью решетчатых оград. Его взгляд был полностью сосредоточен на потолке. Правый локоть поставлен на согнутое колено, а другая нога свободно вытянута. Но Сакуру уже начинало беспокоить то, что он сидел на холодном каменном полу и к тому же в специальной грязно-песочного цвета одежде: такая хлопчатая ткань быстро впитывает влагу и никак не согревает тело в таком темном и холодном месте. А здесь особенно было сыро и в воздухе витал неприятный до тошноты запах. Если… если он заболеет? Подхватит температуру, ослабнет так, что даже сил подняться с кровати у него не будет? Тогда кто будет ухаживать за ним? Кто будет лечить? Кто будет приносить лекарства? Кто?! Сколько раз она повторяла ему, чтобы он дорожил своим здоровьем, не сидел там, где может подхватить недельную лихорадку. Почему он всегда заставляет её беспокоиться?
− Саске… - наконец тихо произносит она его имя.
Но он, даже не посмотрев на неё, откинул голову назад так, что макушка уперлась о стену.
− Как же ты меня достала.
Сколько раз она слышала эту фразу из его уст.
− Убирайся по-хорошему, - теперь резко взглянув на неё, раздраженно произносит он.
И девушка непроизвольно вздрагивает от взгляда, с которым он на неё смотрит. Темные, пробивающие насквозь холодные глаза, не отражающие ничего, кроме пустоты, презрения и… ненависти. Почему? Почему он так ненавидит её? Почему всегда гонит? Почему… и когда… Она вновь опускает голову, на этот раз еще сильнее сжав в руке красный платок. Он так сильно изменился за эти месяцы. Со дня пребывания в этом аду, он постепенно превращался в другого человека. Сливаясь с этой толпой преступников, он стал более грубым, чем обычно, и в какой-то мере к нему прибавилась и жестокость. Но она ведь беспокоится о нем. Хочет ухаживать за ним. Хочет помочь. Хочет стать для него опорой. Хочет, чтобы он хотя бы один раз нормально поговорил с ней. Открыл, в конце концов, свою душу и сердце. Хочет, чтобы всё было, как раньше. Хочет, чтобы вернулся… её жених.
Харуно с полной решимостью резко поднимает голову…
− Саске, пожалуйста, не…
…и так же резко её взгляд натыкается на чашечку с небольшой порцией риса. Саске держал в ладони посуду, сделанную из глины, и с наглой ухмылкой смотрел на неё, отчего тяжелый тугой ком так и застрял в её горле и, казалось, перекрыл все дыхательные пути.
Сакура плотно поджала губы, и, пока любимый человек смотрел на неё с некой насмешкой, обида жалила её, подобно разъяренной пчеле, а затем вдвое сильнее, когда она, наконец, смогла хорошенько рассмотреть знакомую чашечку при свете тусклой лампы. Значит, всё-таки он не съел еду, которую она принесла ему только вчера. Это уже её не удивляло, но всё же… Внезапно девушка сильно вздрагивает: от раздумий её отвлёк громкий треск столкновения посуды с железом. Куски чашечки разлетелись, некоторые из них всё ещё звонко катились по полу, другие упали перед самыми ногами. Харуно, испуганно дернувшись назад, инстинктивно подносит руки к лицу и вдруг невольно вскрикивает от режущей боли в левом запястье.
− Саске Учиха, это уже ни в какие ворота! – оба слышат крик охранника.
Этому человеку всегда приходилось видеть её с Саске непростые отношения и непростые ситуации, подобные этой, которые повторялись изо дня в день. И, несмотря на грозный вид, государственный служащий каждый день провожал Сакуру с неким сожалением и понимаем. Но нельзя оставить без внимания и то, что Саске впервые пустил в дело свою силу.
Иногда ей казалось, что ещё чуть-чуть и она сорвется, словно осенний листок, до последней секунды своего существования изо всех сил цепляющийся за ветку могучего дерева. Харуно невольно поморщилась, незамедлительно вынула осколок из своей кожи и отбросила его в сторону. Кусочек посуды со стеклянным звоном сталкивается с каменным полом, и капли крови одна за другой падают возле ступней девушки.
Саске как ни в чем не бывало снова устремляет все свое внимание на потолок. До его заточения в этом ужасном месте она думала, что хорошо его знает. Знает вплоть от любви до ненависти. Но… этим действием он ей показал то, насколько люди изменчивы, насколько окружающий мир может повлиять на его мировоззрение, на его отношение к друзьям, к родственникам и… Когда-то она обещала ему, что всегда будет рядом.
− Ты будешь наказан… - очередной раз отвлекают её от мыслей, но в этот раз резко и бесповоротно.
− Нет, - быстро оборачивается Сакура к охраннику. – Пожалуйста, я вас умоляю, забудьте всё, что здесь произошло...
Она не хочет, не хочет, чтобы ему причиняли боль, чтобы его избивали. От одной только мрачной картины, которая сразу возникала перед глазами, её бросало в дрожь, а так необходимый для её молодого организма воздух, казалось, куда-то исчезает. Она просто не переживет, если завтра увидит его полулежащим на кровати, измотанным, избитым до полусмерти. Весь в синяках и в ссадинах.
− Я сама виновата. Я сама спровоцировала его. Пожалуйста, я вас умоляю.
Харуно в какой-то мере представила себе, насколько жалко выглядит со стороны. Но всё равно желание защищать его до последнего вздоха никогда не покидало её. Даже если придется, она готова умолять охранника, стоя перед ним на коленях. Сакура не позволит, чтобы из-за её глупости пострадал Саске. А ведь она знает и чувствует, что и Учихе больно видеть её. Больно видеть, как свет не только в его глазах, но и в её медленно гаснет. С годами совместной жизни они стали очень хорошо понимать друг друга. Мысли. Горечь. Печаль. Может, сейчас она и знает причину такого отношения, понимает его намерения, но она не отступит. Не откажется от мечты однажды увидеть его на свободе.
Охранник, ничего не сказав, безнадежно вздохнул и, как обычно, послушно взял из рук молодой девушки специальную пластмассовую коробку с едой, обмотанную красной тканью. Сакура улыбнулась ему, произнеся слова благодарности и попросив, чтобы он отдал пищу Саске. Затем развернулась и, последний раз взглянув на любимого человека, неспешно зашагала по коридору. Уже в который раз вот так она уходит ни с чем. Уходит, так ничего и не сказав. Уходит с печалью в глазах и со щемящей болью в груди. Харуно уверена, она уверена в том, что всё это он делает не по собственной воле. Просто так нужно. Наверняка он просто хочет огородить её, спасти от его же кошмара. Да, он делает это лишь для её же блага, но… но...
Смахнув с уголка глаз две слезинки, Сакура перешла на бег.

Теперь можно расслабиться. Теперь, когда он один, можно выпустить те эмоции, которые, несмотря на большое сопротивление, так и норовили выйти наружу. Он посмел ранить её. Он ранил её. Он причинил ей и физическую боль. Он отрезал крылья невинной беззащитной птицы, которая всего-то хотела свободного полета. Ему нет прощения. Его невозможно простить. Он должен наказать себя. Должен наказать.
Дверь тюремной камеры с жалобным скрипом медленно открылась, и Саске устало прикрыл глаза. Сквозь непрекращаемый стук каблуков он отчётливо услышал громкий девичий всхлип. Опять плачет. Опять проливает никому не нужные слезы, раздражая его ещё больше. Ещё сильнее порождая в нем ненависть к самому себе. Когда же она наконец поймет…
− Пожалуйста, Сакура, больше не приходи.
Он вцепился пальцами в каменный пол. Именно той правой ладонью, что недавно держала твердую посуду. Куски чашечки могли изуродовать лицо девушки, если бы не железные решетки. Если бы не они, она могла бы прямо на его глазах начать истекать кровью, как и его ничтожная кровоточащая рука: Учиха всеми возможными способами царапал пальцы о бетон до такой степени, что задиралась кожа и кровь сочилась из каждого треснувшего ногтя.
Парень признался себе, что его поступок был необдуман. Он мог потерять её. Мог потерять из-за своего каприза. Мог навсегда оставить цветок в заблудшем мире. Мог позволить ему увянуть. Итачи. Он же просил его больше не позволять Сакуре ступать на порог этой проклятой тюрьмы. Что он делает? Куда смотрит? И, в конце концов, чем он занят?
− Чем же ты занимаешься, Итачи? – тихо прошептал Саске и после того как…
− Освобождение. Занимаюсь твоим делом.
…услышал спокойный, сдержанный, суровый и… сердитый голос, понял, что совершенно случайно озвучил вопрос.
Парень, опустив голову, упираясь лбом в согнутое колено, усмехнулся. Он был рад видеть своего старшего брата.

******

Колледж. Они познакомились в колледже, то есть в его общежитии. Саске, как и Сакура, приехал из Киото в Токио, чтобы окончить свою по каким-то причинам брошенную учебу. До сих пор девушке вспоминаются те чудесные дни, те волшебные ночи, проведенные с ним. Конечно, с первых же дней знакомства с Саске, каждый раз видя его хмурое лицо, темные глаза с презрением и безразличием смотрящие ко всем и ко всему, она и не питала в себе надежду, что однажды они станут настолько близки, что их тела ни один раз соединятся под мерцающими кольцами луны.
С трепетом сердца Харуно вновь вспоминает свою первую ночь. Никогда не забыть тот день, когда ворота, ведущие к новому миру, медленно отворились, когда Саске сделал её своей женщиной. В общежитии девушки и парни жили отдельно, но это никогда не мешало ни ему и тем более ей. Особенно когда её подруга Ино, соседка по комнате, на несколько дней уехала к своим родителям. Особенно когда город погрузился в ночь, когда почти все ученики разошлись по своим покоям.

Лунный свет пробивался в маленькую, казалось бы, безлюдную комнату сквозь большие незашторенные окна. Сакура откинулась на подушку, и Саске, нависая над ней и упирая колено в край кровати, провел языком влажную дорожку от девичьей ключицы вверх до подбородка. Становилось настолько жарко, что Харуно невольно шумно выдохнула и инстинктивно потянула руку к мужской груди, прикрытой белой рубашкой с несколькими пуговицами. То ли она хотела обнять его и прижаться к нему еще сильнее, то ли хотела избавиться от хлопчатобумажной ткани, что мешала полностью окунуться в мир похоти и разврата. Девушка внезапно слегка вздрагивает, когда Учиха ладонью мягко хватает её пальцы и невесомо касается их губами. Нежно, чувственно, почтительно, как принцессу, как красную розу – символ любви и красоты – вдыхая её нежный и столь неповторимый аромат. Он никогда не подпускал к себе девушек. Никогда не целовал. Никогда не задерживал взгляд на ком-то дольше минуты. Никогда ни к кому так не относился, как к Сакуре. Да, единственная, кого Учиха целовал, на кого всегда смотрел и кому позволял обнимать и дотрагиваться до себя, была Харуно Сакура.
Парень, всё еще касаясь губами нежной руки, открыл глаза и встретился с необыкновенным и в то же время непонимающим взглядом девушки. И в эту минуту, смотря на её детское невинное личико, ему почему-то захотелось фыркнуть и усмехнутся, что, собственно, он и сделал.
Учиха отпускает её руку, позволяя той мягко опуститься на белую смятую простынь, касается девичьих волос, что беспорядочно разметались по подушке.
Взгляд юноши от лица девушки медленно опустился вниз, остановился на её груди, набухший сосок которой благодаря полупрозрачному ночному белью отчетливо выделялся на фоне молочного цвета кожи. Саске опустил голову чуть ниже так, что лицевые пряди его волос приятно защекотали шею девушки и ямочку между её грудью. Сквозь шелковую мягкую ткань он взял губами розовый бутон, слегка прикусил, и Сакура глухо и томно застонала от доселе незнакомых ощущений, блаженно прикрыла глаза. Внизу что-то просыпалось. Какое-то противоречивое, не поддающееся какому-либо контролю дикое желание бесстыдно раздвинуть ноги и принять его с новой вершиной блаженства. Просто быть любимой и желанной. Почувствовать себя другой. Выгибаться в такт его движениям. Ощущать тепло его сильного тела. Стонать от каждого его прикосновения, его поцелуев, от взгляда темных глаз… Конечно, у неё нет опыта, но она видела в фильмах, как мужчина и женщина сливались воедино. Как они умело двигались друг другу навстречу, как они достигали оргазма, как напарник глухо рычал, когда медленно, но верно поднимался на новый уровень, когда напарница тянулась к нему и сама, наращивая темп, целовала его самые чувствительные места, тем самым возбуждая его еще сильнее.
Почему-то дышать становится всё труднее и труднее, настолько, что Сакура открывает рот и с полуоткрытыми веками, уставившись на темный потолок, вдыхает больше столь необходимого воздуха.
И как она должна вести себя в таких ситуациях? Ведь тело требует. Требует ласки, любви, объятия, защиты и… секса. Нет, оно хочет заниматься с ним любовью. Заниматься этим только с Саске. Но в чем же заключается разница между сексом и занятием любовью? Помниться, в одной книге она читала…
Учиха нежно поцеловал изгиб её шеи, пальцами постепенно и даже осторожно приспустил с плеча девушки лямку красного белья.
Секс – это только в том случае, когда обе стороны хотят удовлетвориться физически. Когда им нет дела до чувств, когда их ничего не интересует, кроме желания потушить то пламя, с которым появляется животная страсть. Она диктует свои правила, приказывая бесстыдно извиваться под чьим-то напряжённым телом, качаться на его коленях с одной только мыслю утихомирить вдруг разбушевавшиеся гормоны.
Но любовь…
Он снова целует ее, и она отвечает с некой радостью, с вожделением, со всей своей нежностью. Дотрагивается ладонью до его щеки, когда их языки сплетаются в танце.
Да, это оно. Это когда хочешь знать всё, о чем думает твой партнёр. Когда хочешь слиться с ним не только телом, но и сердцем. Быть одним целым. Каждое утро просыпаться рядом с любимым человеком. Заниматься этим каждый день. Знать и чувствовать. Понимать и поддерживать. А главное – вера. Всегда нужно верить. Ждать. Любить. Нельзя ни при каких обстоятельствах сомневаться друг в друге.
Харуно улыбнулась и чуть приподнялась, уперев локти в постель. Парень же ладонью задрал краешек легкой ночнушки, обнажая бедро девушки, осторожно поцеловал её оголенный животик, опуская губы ниже и пальцами постепенно приспуская малинового цвета женское бельё.
Легкий румянец мгновенно коснулся щек Сакуры, когда юноша, руками держа её за оба колена, раздвинул ноги Харуно еще шире и коснулся кончиком языка до маленького розового холмика, вынудив партнершу резко выгнутся, пальцами до боли вцепится в матрас и прошептать его имя.
Приятная дрожь заполоняет её изнутри. Тело погружается в пучину неудержимой страсти. Её уносят волны. Ветер тихо свистит над ухом, и она чувствует его воздушное объятие. Сама природа открывает перед ней дорогу, ведущую к более глубокому понятию всего, что с ней происходило на данный момент. Словно перья лебедя рассыпались вокруг неё и теперь под чьим-то сопровождением поднимались и летели вдаль за горизонты.
И снова их языки начали переплетаться. Сакура нежно обвила руками шею парня, подалась вперед и приподнялась вместе с ним, вынуждая его сесть на кровати. Саске, приласкав её оголенные бедра, держа её за ягодицы, позволил ей обхватить его за талию.
Помнится однажды…

******

Сакуру с силой толкнули в плечо и она, поддавшись удару, пошатнулась, резко дернулась назад и болезненно встретилась спиной со стеной. Невольно поморщившись, слегка покачнувшись и наблюдая, как мир перед глазами медленно, но верно тонет, она прижала руки к груди. Сил для сопротивления у неё совершенно не оставалось. Голова гудела настолько, что Харуно потерялась. Потерялась до такой степени, что уже не могла отличить сон от реальности. Она не могла узнать столь знакомые парты и стулья, доску и окна. Столь знакомый свой большой класс, откуда пять минут назад вышли её одноклассники. Ей уже начало мерещиться, что пол, сделанный из мрамора, вдруг превратился в густое болото, и оно теперь постепенно засасывало её. Стены и потолок, казалось, разом на неё сваливаются, падают, рушатся и преобразовываются в какой-то кувшин боли…
С одной только целью скорее оказаться в медпункте Харуно сразу после звонка хотела покинуть этот душный класс, казалось, горящий в пламени, как и она сама, но внезапно три девушки преградили ей путь. Одна из них с каштанового цвета волосами, собранными в высокий хвост и темно-желтыми глазами – наверно, она и есть лидер этой небольшой группы – шагнула вперед, скрестив руки на груди. Они знали, нет, они видели, что Сакуре всё хуже и хуже, что, если срочно не доставить её в медпункт, её болезнь может привести к не очень хорошему исходу. Но её нынешнее состояние никоим образом не волновало сверстниц. Ведь они с неким умилением наблюдали, как их соперница, шатаясь и с большим усилием сохраняя равновесие, часто и шумно вбирала в легкие воздух, как розовые пряди одна за другой прилипали к лицу, что становилось красным от высокой температуры.
− Послушай, Сакура, ты…
− Ч-что… что вам от меня нужно?.. – даже её голос охрип, и слова вылетали из уст тихо и невнятно.
− Сакура, мы не желаем тебе ничего плохого… - начала Сумико, пытаясь как можно понятнее и мягче донести до неё свое негодование. - Мы просто хотим, чтобы ты держалась подальше от Саске-куна.
Харуно фыркнула и усмехнулась, дрожащими руками упираясь в стену. Они до сих пор злятся за тот случай? День, когда в колледже состоялся большой бал. Когда все подобия больших лепестков прекрасных роз распустились при помощи шикарных нарядов. Зал. Декоративные украшения. Музыка. Красота. Стол с разными вкусностями. И, конечно, танец. Для многих день обещал быть необыкновенным, незабываемым. Многие ждали, когда принц пригласит свою принцессу на танец. Каждая представительница слабого пола была уверена, что Учиха никоим образом не уйдет, пока не пригласит одну из очаровательных дам на долгожданный танец. Именно. Каждая про себя думала, что в этот чудесный вечер она обязательно станет спутницей Саске. Но никто не хотел верить, признаваться себе в том, что еще в самом начале его внимание привлекла одна единственная девушка. Волшебно. Загадочно. Тот день был для Сакуры сказочным. Внезапное приглашение Учихи на танец. Её удивленный взгляд. Неуверенный шаг в его сторону. Прикосновение его прохладных пальцев. Объятие. Громко стучащее сердце. И в конце эти чудесные мгновения закончились тем, что Саске неожиданно при всех взял за подбородок Харуно и уверенно поцеловал её, словно это был их не первый поцелуй, словно она являлась его девушкой. Сакуре ничего не оставалось делать, как неподвижно стоять с широко распахнутыми глазами и смотреть на разноцветно мигающие лампочки на потолке.
Харуно схватилась за свое горло. Совсем плохо. Горло жжет. Она теряет равновесие. Всё вокруг темнеет. Мир погружается в ночь.
Данная ситуация почему-то начинала злить Сумико и посему, чтобы показать Сакуре, насколько жалкой она выглядит со стороны, фыркнула, коротко шагнула вперед и оказалась настолько близко к больной девушке, что, казалось, одноклассница без зазрения совести пнет её по боку.
− И чем вы тут занимаетесь?
Девушки услышали единственный голос, который невозможно забыть. Трое разом вздрогнули, и по спине пробежал легкий холодок от одного только осознания, что за спиной стоит Саске Учиха.
− Э-э-э… Саске-кун…
Ученицы разом обернулись, встречаясь с темными и спокойными глазами парня, который стоял возле двери, уперев правый локоть о дверной косяк, другую руку положив на свою талию и высокомерно склонив голову набок так, что черная прядь волос красиво застыла в уголке его губ.
− Эм… Ничем особенным, - глупо улыбнулась Сумико.
Юноше не нравилось, что эти трое легкими движениями ног и рук, которые быстро были спрятаны за спиной, тщательно пытались закрыть своими телами что-то или, может, кого-то. Впрочем, одного короткого взмаха ладонью было достаточно, чтобы девушки, не смея перечить ему, медленно и неуверенно отошли в сторону, открывая взгляду парня Сакуру, которая сидела на холодном полу и, мертвой хваткой вцепившись в воротник своей блузки, сильно кашляла.
Учиха нахмурился, и Сумико испуганно подумала, что он теперь будет ненавидеть её.
− Убирайтесь, - незамедлительно последовал его грубый приказ.
− Но Саске…
− Живо! – раздраженно произнес он, даже не удостоив их взглядом.
Девушки поспешно начали покидать помещение.
Сил не оставалось даже на то, чтобы понять, чтобы разобрать, чьи голоса всё время звонко звучат в её голове. Но прежде чем погрузиться в глубокую тьму, она почувствовала приятное объятие и холодное прикосновение чьих-то пальцев.
Саске, крепко обняв её за плечи, дотронулся прохладной ладонью до тонкой шеи, после до лопаток, накрыл рукой теплый лоб и отметил про себя, что у неё очень высокая температура.
− Вот глупая.

Учиха не церемонился: резко обнял за талию Сакуру и, подавшись вперед, медленно опустился вместе с ней на больничную койку, спокойно наблюдая, как та, чтобы не смотреть на него, старательно пыталась отвести взгляд.
А ведь всё могло быть иначе. Девушка полтора часа назад пришла в себя и, пока ходила вокруг да около, грызла ногти, рвала на себе волосы только от одной мысли, как бы отблагодарить Саске за помощь. Она совсем не заметила, что он уже стоял на пороге медкабинета. После пробуждения Сакура плохо помнила события, произошедшие до потери сознания, а ведь всё дело в лихорадке. Медсестра рассказала, что Учиха принес её сюда. Еще добавила, что за ним увязались целая толпа девушек.
Почему именно он?
Парень, нависая над девушкой, наклонился, смотря прямо в её удивленные зеленые глаза и на легкий румянец.
− Ты что-то хотела мне сказать? – тихо шепчет он ей на ушко, заставляя слегка вздрогнуть и тихо выдохнуть от легкого, едва ощутимого поцелуя в шею.
− Я… - начинает она вдруг охрипшим голосом.
Сердце бешено стучит в грудной клетке и кажется, что оно вот-вот преодолеет поставленные перед ним преграды и вырвется на свободу. Так хочется, чтобы он всегда вот так лежал, и она находилась бы в его объятиях. Так хочется, чтобы это мгновение никогда не кончалось.
− Спа…
Тишину комнаты внезапно нарушает громкий девичий стон. Она упивалась от одного только его прикосновения. Самозабвенно тянулась вслед за его легкими движениями пальцев.
Харуно неожиданно ахнула, когда Саске ласково провёл рукой по её обнажённому бедру вверх, задрав подол короткой черной школьной юбки, ощупав пальцами мягкую ткань женских трусов. Парень, даже не дав девушке разобраться в том, что происходит, незамедлительно расстегнул несколько пуговиц на белой блузке, почти обнажая юное тело, взглядом наткнулся на бюстгальтер. Держась ладонью за кружева белья, юноша резко одернул его, тем самым оголив одну девичью грудь, и прижался губами к темно-розовой бусинке, проводя по ней языком. Через несколько мгновений на молочной гладкой коже красовался красный засос и след от зубов.
Ошарашенная такой наглостью девушка лишь громко вскрикнула от боли и одновременно от неописуемого наслаждения.

******

Она прекрасна.

Учиха нежно коснулся губами запястья Сакуры, которая, прижавшись к нему, крепко обхватила его талию ногами, скрестила их на спине, обнимая сильную шею, и быстро одернула с правого плеча парня мужскую рубашку.
На балу. Даже с высокой температурой она не переставала сиять красотой и чистотой. Сакура, жалобно застонав от разливающейся внизу теплой жидкости, готовая тотчас принять его, пару раз качается на его коленях и, словно он уже был в ней, чуть приподнимается настолько, что её интимное место упирается в его торс. Настолько, что набухший сосок оказывается прямо перед устами парня, и он не без удовольствия сразу берет его губами.
А пока он справлялся с кожаным ремнем своих брюк, Сакура призывно целовала его сильное плечо. Юноша лишь на долю секунды сжал в ладони розовые пряди и, чувствуя невообразимое, просто животное желание, обнял девушку за хрупкие плечи, ложась вместе с ней обратно на кровать и приспуская свои штаны…

******

Сакура прижалась к холодной стене настолько сильно, что казалось, если бы на ней была дверь, то девушка незамедлительно открыла бы её и, с одной только желанием быстрее оказаться по ту сторону завесы, не раздумывая вошла бы. Но с другой стороны она не знала, не понимала, почему вдруг Саске решил выйти из своей скромной, мрачной обители и, прижав её к бетону, поцеловал резко и настойчиво. Жестко и насильно. Словно он дарил ей то, что, по его мнению, она и хотела. Словно мстил, наказывал за какую-то совершённую ею ошибку.
Учиха, упираясь локтем в стену так, что со стороны казалось, будто он обнимает голову девушки, большим пальцем приласкал её за подбородок, лишь на дюйм отстранился от влажных губ и усмехнулся с какой-то неестественной для него надменностью, словно он насмехался над ней, над её нынешним состоянием. Она не злилась, нет. Вглядываясь в его темные холодные глаза, искала хоть какое-то объяснение его поступку. Искала в них то тепло, с которым он когда-то на неё смотрел. Почему всё так резко перевернулось? Ведь раньше бабочки могли свободно и без боязни порхать вокруг неё, красиво приземляясь на плечо.
− Тебе этого мало? – с сарказмом говорит он, наклонившись к её уху.
И она чувствует, что сердце, как раньше, не колотится от любви, нет. Скорее, от некой тревоги. Будто оно предупреждало её, что человек перед ней наполнен тьмой, которая может навечно заключить её в свой уголок мрака.
Ни она, ни даже охранник не заметили, что юноша упирался в стену крепко сжатыми кулаками. Это просто необходимо. Она не должна больше приходить сюда. Не должна. Он не может допустить, чтобы шипы красной розы укололи и её. Чтобы она оставила на ней ужасный шрам.
Так нужно. Пусть сейчас будет больно...
− Или ты хочешь, чтобы мы занялись любовью прямо здесь и сейчас?..
Внезапно тишину рассёк громкий звук пощечины.