Шипы красной розы. Часть третья.

Ей приходилось каждый день терпеть все его издевательства, несмотря на то, что она не ради себя старалась, не ради себя приходила и выслушивала все колкие слова в свой адрес. Разве ее ошибка заключалась в том, что она просто хотела увидеть его, поговорить, убедится, что с ним все хорошо? Были случаи, когда он прогонял, раздражался ее присутствием, грубил, она улыбалась, прося прощения и обещая, что завтра обязательно придет и что он должен хорошо питаться, чтобы потом не заболеть.
Саске поднес руку, что опиралась на каменный пыльный пол, к лицу, взглянул на нее. Его ладонь снова обвита бинтом, что белыми многослойными дорожками проходил меж пальцами, впитав грязь и кровь. В тот момент неужели он действительно хотел ударить ее, отомстить? Месть – жестокая вещь, которая приносит лишь боль. Он никогда не думал о ней. Даже тогда, когда его подставили, он и не намеревался кому-либо мстить. Сакура – именно она пробудила в нем это чувство, которое, с одной стороны, легко досягаемое, но с другой – трудно избавляемое. Месть делает людей ужасными настолько, что они забывают то, ради чего живут, то, ради чего стоит бороться в этой жизни, ради кого стоит существовать…
Неожиданно нежные пальцы легли на раскрытую мужскую ладонь. Парень поднимает голову и видит ее прямо перед собой. Она всего лишь его воображение, его желание вновь увидеть ее спустя два дня с момента последней встречи. Действительно, после всех его унижений она никогда бы не пришла. Самонадеянность, гордость, эгоизм, легкомысленность. Он сам обрек себя на полное одиночество. Сам этой рукой, которая потянулась к ее лицу, принес ей столько боли и слез, что простить его нереально.
Улыбка почему-то сразу исчезает с ее лица, стоило ему слегка дотронуться кончиками пальцев до ее щеки. Резко отвернув голову, она избегает его прикосновения. Он не удивляется, не злится, а лишь холодно и отрешенно смотрит на нее.
– Ты меня ненавидишь, - скорее утверждение, нежели вопрос.
В ответ она помотала головой из стороны в сторону, с сожалением в глазах всматриваясь в его темные омуты. Наверно, этого ответа он и хотел бы услышать от нее. Сакура, скорее всего, ненавидит его всей душой. Все зашло настолько далеко, что он потерял самого себя…
Она не спеша приподнимается с пола и поворачивается к нему спиной. Так и застывшая на воздухе мужская рука тяжело опускается и юноша, не отрывая взгляда, следит за каждым ее движением.
– Я приду завтра…
Он резко открывает глаза.
Уснул. Даже не заметил.
Я приду завтра…
И кого же он хочет обмануть?
Саске, тяжело вздохнув, откинул голову, упираясь макушкой о холодную стену и поднося ладонь ко лбу, усмехнулся. Только в его мыслях может прозвучать такая глупая фраза. Она не придет ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра… Так ведь даже лучше, не правда ли? Пусть парень и тоскует по ней, хочет видеть, пусть без нее день кажется годом, все равно он сможет стать бок о бок со своей судьбой. Но сможет ли он потом вернуть все назад?

******

– Нет, - ахнула она.
Солнце, неподвижно стоящее посреди голубого неба, казалось, золотыми лучами холодея кожу, утратило свое былое тепло, а день превратился в пустоту, окруженную ночными сумерками, куда-то дев луну и звезды. Казалось, колючие проволоки, что служили ограждением для небольшого поля, душили не это место, а ее саму. Казалось, даже высокие стены здания разом начали рушиться, большими валунами обрушиваясь на нее.
Поднося дрожащую руку к своим губам, она с ужасом в глазах наблюдала, как Саске, сидя на скамейке, что-то шептал на ушко незнакомой девушке с красными волосами. Та в свою очередь находилась на его коленях, соблазнительно закинув одну ногу на вторую, в короткой, чуть ниже ягодиц, черной юбке и в фиолетовой кофте, имеющей разрез в области декольте и открывающей плоский живот. При виде этой картины внутри что-то оборвалось, подобно нити сплошь покрытой драгоценными камнями. Наверно, в ней вновь погасла очередная вера в то, что, если постараться, можно будет найти выход из сложившейся ситуации, что, возможно, есть надежда вернуть прежнего Саске домой. Еще одно доказательство того, что расстояние между реальностью и иллюзией слишком большое, а осуществление давней цели слишком нереальное.
Мужская ладонь, что все это время галантно лежала на голых коленях девушки, двинулась вверх, попутно лаская изящную нежную кожу бедра, и юноша по-хозяйски скрыл руку под блузкой.
– Н-нет… нет-нет-нет…
Харуно, чтобы унять свою дрожь, которая все нарастала и нарастала, пытаясь успокоить и себя, и свое бешено бьющееся сердце, по несколько раз глубоко вздохнула, убеждая себя, что это всего лишь какое-то недоразумение, что это лишь обман зрения. Саске никогда бы так не поступил. Конечно, он бы не пошел на такое… Просто она в последнее время переутомилась и ей все это видится… Да, так оно и есть… Все это… все это… лишь сон.
Сакура постепенно опустилась на землю. Сколько бы она не переубеждала себя в обратном, правда оставалась правдой.
Учиха взял в ладонь мягкую девичью грудь, сжал, играючи провел большим пальцем по окружности соска, специально задев его.
Иногда, краснея от его заманчивых предложений и учащено вздыхая от его нежных прикосновений, бестия, не сводя свои красные глаза, подернутые пеленой страсти, с юноши, сладко мурлыкала что-то в ответ. И от трепета миллиона бабочек, которые жаждали свободы, не сдержав себя от переполняющего восторга, облизала нижнюю губу, изящно выгнула спину и, обняв парня за шею, потянулась к нему за поцелуем, призывно раздвинув ноги и позволяя умелым мужским пальцам скользнуть под юбку, под мокрые трусики, возбуждаясь после каждого его касания.
Однако девушка немного рассердилась и одновременно удивилась, когда этот красивый юноша нахмурился и отвернул голову, намеренно избежав сладкого поцелуя, который окончательно вскружил бы голову парня и мгновенно обеспечил бы ей прекрасную ночь с ним… наверное.
У него и в мыслях не было держать, обнимать и тем более целовать эту нахалку. Это всего лишь его очередной план по отстранению Сакуры от себя самого, от ада, который заключен в каждом преступнике, совершившего тяжкое преступление, о котором он либо жалеет, либо совсем не обращает внимания на свой грех.
Темные глаза с обычным спокойствием устремились на нее. Саске знал, во сколько она придет, во сколько он сможет ее увидеть и в то же время ранить ее намного, намного глубже, чем он мог бы себе представить.
Она должна уйти.
Медленно, на дрожащих ногах поднимаясь с земли, Сакура, повернувшись к Учихе спиной, сухо и тихо что-то сказала знакомому охраннику, не желая знать, не желая видеть или даже замечать измену со стороны будущего мужа…

******

Разве это не смешно?
Саске, сидя на каменном полу, опираясь спиной и макушкой о стену, поставив локоть на одну согнутую в колене ногу, повернул голову налево так, что темные пряди волос неприятно защекотали губы и щеку.
Гнетущая, раздражающая тишина. Время для посетителей уже давно закончилось. День близится к ночи, и в этот раз на сцену выходит ливень, сопровождаемый громом и молнией.
Он ждал ее, но она так и не пришла.

******

Парень сел на край кровати, в руке держа конверт, на котором аккуратным почерком было написано «Саске».
Итачи только что ушел, заметив, что младший глупый брат стал более грубым и раздраженным, чем раньше. Он знал, в чем скрывалась причина, но никак не мог понять, почему же тот так поступил с Сакурой, почему всегда, когда он приходил домой, у невестки была забинтована то рука, то нога. Несмотря на раны, полученные от любимого человека, Сакура улыбалась и каждый раз со счастливым лицом говорила Итачи, что Саске, каким бы бессердечным он не казался снаружи, внутри все такой же, и он остается для нее самым дорогим и единственным. Учиха поражался ее терпению, ее выдержке, и после всего насмехательства, издевательства, упреков и в какой-то мере жестокости со стороны глупого братца она не оставила его, даже защитила, когда неделю назад старший брат обнаружил у невестки очередную рану в ноге. Итачи больше не мог стоять и смотреть, как младший Учиха губит и уродует жизнь ни в чем не повинной девушки, и потому, чтобы прекратить это безумие, он с помощью силы хотел образумить брата, но в тот день Сакура остановила его: она просила, умоляла, чтобы он этого не делал, что во всем виновата она и что сама спровоцировала его на такую жестокость, зная, что он в любом случае не одобряет ее присутствие в тюрьме. Тогда под натиском ее просьб мужчина лишь тяжело вздохнул и ничего не стал предпринимать. Возможно, что его вмешательство вполне могло бы исправить данную ситуацию, но старший брат очень хорошо знал младшего, знал, насколько он упрям, глупый и избалованный парень, с которым просто невозможно вести разговор без особых прелюдий – его безразличие и молчание, в конце концов, выводит людей из себя. И даже если использовать силу, все равно не достучаться до его здравого ума.
Однако на следующее утро Сакура внезапно упала прямо на пороге кухни…
«Сакура… она больна».
Пальцы непроизвольно сжались и помяли край конверта. Итачи сказал, что это из-за переутомления, но также не обошлось и без его нотаций.
«Насколько ты низко пал, братец».
Ему никогда не понять. Он не знает, насколько это тяжело жить в ожидании свободы.
Парень тяжело вздохнул и постепенно начал раскрывать конверт.
Где-то в конце коридора раздался щелчок замка, протяжный скрип закрывающейся двери, шаги, гулким эхом раздающиеся по пустому коридору, и наконец шуршание листка бумаги, плавно заполняющее все пространство камеры.
Чтобы получше разглядеть и прочитать содержимое письма, юноша поднялся с постели и, сделав несколько шагов в сторону железной решетки, опустился на пол. Немного кривой, более, чем неаккуратный почерк, по сравнению с красивой надписью на обложке конверта, подтвердил слова Итачи.
Сакура, несмотря на высокую температуру, умудрилась поздно ночью встать с кровати и написать ему письмо. Она боялась, что и его он отвергнет, просто выбросит, как ненужный листок бумаги, даже не раскрыв конверт, даже не прочитав хотя бы одну строчку, но все же рискнула. Сильный кашель, головная боль… Неприятные симптомы болезни не давали ей здраво мыслить, хотя бы понять: день ли это на дворе или ночь. Одной только девушке было известно, сколько требовалось сил, чтобы донести до парня свои слова через белый листок бумаги: ей пришлось ползти к небольшому зеркальному столу, всегда стоящему посередине их комнаты, так как жар, словно горящая лава только что взорвавшегося вулкана, стал причиной того, что Харуно не могла двигать ногами, встать с кровати или хотя бы убрать с себя мешающее одеяло. Сколько времени и энергии ушло, чтобы настрочить хотя бы одно предложение, сколько раз ручка выпадала из трясущихся от слабости пальцев. Она могла потерять сознание, но, держась из последних сил, поставила перед собой цель дописать это письмо. А о последствиях она не думала, да и не могла.
Только ближе к утру служанка дома обнаружила Сакуру без сознания, почему-то лежащую на мраморе. В результате ее ночного похода, из-за того, что слишком себя напрягла, температура резко повысилась, и она накрепко уснула. Итачи, увидев на столе записку, предназначенную только для одного человека, засунул ее в конверт и красивым почерком написал на нем имя своего младшего брата.
Парень прищурился и нахмурился, направив свое внимание на первую строку письма.



Как она могла думать о здоровье других, если сама находилась в полуобморочном состоянии?



Парень невольно потянул большой палец к этой строке и немного потер им о поверхность бумаги, почувствовав и узнав пятна от слез. Снова плакала.



Значит, вот как все обернулось. Она решила бросить его навсегда.

Учиха лежал на кровати, долго и пристально вглядываясь в темноту потолка, закинув руку, которая непроизвольно сжалась в крепкий кулак, ко лбу. Содержание письма заставило его задуматься о том, насколько все далеко зашло. Она хочет уйти от него. Раз и навсегда исчезнуть из его жизни.
– Сакура, - впервые за этот месяц он произнес ее имя.

******

Девушка остановилась возле ворот тюрьмы, подняла голову на здание и улыбнулась. Сегодня состоится суд, и он наконец выйдет на свободу. Неважно, что они так и не поговорили, неважно, что он такой же грубый и раздраженный, неважно, что было в прошлом. Главное – будущее. Счастье, что ждет их в скорейшем времени. По крайней мере Сакура уверена, что теперь все будет хорошо.
Харуно, с трепетом положив ладонь на свой живот, уверенно двинулась вперед…