Шоколад. Часть 8.

Эффектом бабочки порвется наша нить,
И полечу я в пропасть синей птицей.
Я так мечтал иллюзию убить,
Ну а теперь хочу ею напиться.

Моя душа застряла между реальностью и сном. Пытаясь вырваться оттуда, она строила мне воздушные замки и прекрасные города, возводила дворцы и покрывала их золотом. Старалась убежать, чтобы я не заметил. Но я не отпускал… И накладывая чистые бинты на раны, я не понимал, что происходит со мной. Невероятная тяжесть склоняла голову, а боль в груди разрывала сон, убивая иллюзии. Хотелось закричать, заплакать, убежать прочь. Рука тянулась за ножом, чтобы вскрыть грудь и вырвать из нее сердце с венами.
Но оставалось только стиснуть зубы и молча надеяться на чудо.
Саске не приходил в себя уже несколько часов. Его кожа была бледной, как снег, и сливалась с цветом простыни; руки холодные, безжизненно лежали, ладонями вверх. Я смотрел на него, а мое сердце сжималось все сильнее. Казалось, что передо мной лежит труп. Я видел его прерывистое, частое дыхание, чувствовал дрожь, но ничего не мог поделать. Все, что зависело от меня, я совершил и теперь надеялся, что Саске справиться сам. Нет, я не надеялся, я молился…
Тасура ходил туда сюда, нося в руках баночки с какими-то пахучими запахами. От них в комнате было тяжело дышать, но я не мог даже встать с места, чтобы открыть в окно. Меня пригвоздило намертво к кровати.
- Похоже, идет гроза, - сказал старик, подходя к окну. Я услышал где-то вдалеке неясный отклик раската грома и кивнул. Сейчас меня меньше всего интересовала погода, которая менялась каждый раз, как хотела. И вроде бы недавно было солнце. Нет? Я запутался. Но держась за холодную и мокрую руку брата, я уже забыл обо всем.
- Тасура, - спросил я тихо, - он будет жить?
Старик вздохнул и приоткрыл окно, слегка стукнув старой рамой. Она немного скрипнула, но быстро поддалась. Тут же в комнату вбежал легкий ветерок, который захватили уставшие легкие и втянули в себя. В голове стало светлеть, словно дали испить «живой воды». Но холод, который пришел со свежим воздухом, пробежался по телу своей холодной рукой, и обнял, заставляя трястись от такой ласки. Я немного поежился, но промолчал.
- Не знаю, - тихо сказал старик своим хрипловатым голосом, отчего внутри меня все сжалось. Я знаю, когда он говорит так, то не бывает уверен в чем-то. А сейчас его уверенность мне была нужна как никогда.
А где-то вдалеке раздался очередной раскат. Через открытое окно его эхо доносилось более четко, словно он пытался мне что-то сказать. Пытался, но был слишком далеко, чтобы я понял. И поэтому он успокаивался, чтобы приблизиться ближе и шепнуть мне на ушко свою тайну.
Но мне хотелось только одного – чтобы брат выжил. И с этой мыслью я сидел уже возле Саске долгое время. Казалось, что прошла целая вечность, хотя пролетело всего пару часов.
Старик вздохнул, пошаркал ногами за моей спиной и направился в другую комнату. Я даже не сразу заметил, что его нет. Когда же он пришел, то держал в руке плитку шоколада.
- Итачи. – подошел он ко мне и протянул руку, - съешь кусочек. Он поможет.
А я не мог сейчас видеть еду. В груди все сжалось настолько сильно, что казалось передавило все внутренности. От волнения, меня начинало тошнить. В комнате все еще пахло мазями, которые стояли на столе в большом количестве, и даже вечерний ветер не мог выветрить эти запахи. Комок подкатил к горлу, а рвота уже готова была вырваться из глотки, но я стиснул зубы и терпел.
- Я не хочу, - тихо сказал я, пытаясь сдержаться. Но Тасура не отставал.
- Съешь, - снова сказал он, поднося мне шоколад прямо под нос. От нового запаха начало сдавливать горло, а голова пошла кругом.
- Тасура, - выдохнул я остатки воздуха из легких, - не могу…
Тогда старик отломал кусочек от плитки и, совершенно не слушая мои протесты, поднес к моему рту.
- Открой рот.
Я знал, что старик хотел, как лучше, и поэтому, несмотря на тошнотворный комок, взял в рот кусочек. От тающего шоколада стало еще хуже, но я молча рассасывал эту сладкую темную массу. Тасура улыбнулся и, положив плитку на тумбочку возле кровати, отошел к окну.
- Я знаю, что ты чувствуешь, Итачи, - сказал он, закрывая его, - когда-то я пережил тоже самое.
Я не стал отвечать, боясь узнать подробности, а старик и не собирался рассказывать их. Закрыв окно, он тихо прошаркал к старому стулу со спинкой и, сев на него, погрузился в свои раздумья.
А я со страхом и волнением считал секунды, надеясь на чудо. Я начал молиться, хотя до этого не делал этого никогда. Я знаю, что грешник, и что не достоин просить даже о простой милости, но сейчас я готов был взять на себя все свои ошибки и промахи только ради одного – ради жизни брата.
И снова гром отозвался вдалеке, но я снова не понял его…
- Итачи… - тихий шепот вывел меня из раздумий. Я как ошпаренный дернулся и посмотрел на брата. Он проснулся. Его слегка приоткрытые глаза были тусклыми, как потухшая лампочка, и в них я не увидел ничего, кроме глубокой пропасти. Мне стало страшно, неимоверно страшно, потому что казалось, что брат уже сдался. А сдаваться было нельзя, не сейчас. Я готов был к любой потере: стать снова врагом мира, снова бежать, снова умирать. Но потерять брата я не мог, ни за что… Он мой лучик в темном лабиринте жизни.
- Итачи… - снова прошептал он, а у меня, словно после алкоголя, началась дрожь. Я еще сильнее сжал его руку, пытаясь согреть ее, хотя сам замерзал. Не знаю от чего, то ли от холода, который все никак не оставлял меня, то ли от страха, сковавшего меня железными цепями.
- Я здесь, - выдохнул я, еще думая, что все может и обойдется. «Господи, спасибо» - пронеслось в моей голове, и я улыбнулся, как маленький ребенок, веря, что произошло чудо.
Саске улыбнулся. Его сухие потрескавшиеся губы попытались изобразить улыбку получше, но вышла лишь тонкая кривая. Ему было тяжело даже улыбнуться, но мне было этого достаточно.
- Мы проиграли, - выдавил он из себя и покашлял, - ты извини…
Я не понимал, почему он сейчас говорит об этом. Меня вообще не интересовала Коноха в данный момент, не интересовал никто в мире, кроме брата. «Почему он извиняется» - промелькнуло в моей голове, но найти ответа я не смог.
- Молчи, Саске, - тихо сказал я, - поспи лучше.
Но брат только вздохнул и посмотрел на меня каким-то непонятным взглядом, отчего сердце сжали в тиски.
-Нет, брат, - прошептал он, - я хочу сказать тебе… Послушай. Это важно…
Я смотрел на Саске, прижимая его руку в своей груди, и ждал. Тот еле шевелил губами, и только сейчас я заметил синяки, которые вырисовывались под его глазами.
- Коноха пала, - продолжил он – но мы сами виноваты в этом… Я спрятал Наруто в надежном месте. Там он может восстановить силы… Но мне не повезло. Я наткнулся на врага…
Я услышал шаги сзади и понял, что это Тасура. Когда старик подошел к кровати, Саске только бросил на него мимолетный взгляд. Но тот не нарывался на внимание. Он просто смотрел и ждал. Но чего, я и сам не мог понять.
- Саске молчи…
- Нет, - снова перебил он меня и поморщился, - у меня не так много времени, аники… Я бы столько хотел тебе сказать, но все мысли вылетели из головы.
Я сглотнул и погладил брата по бледной щеке. Нехорошее предчувствие давило грудь, но я отгонял его как мог.
- Потом скажешь, - шептал я, - потом все мне скажешь. И мы с тобой сядем на нашей скамеечке, как и раньше, и будем говорит с тобой о птицах, о девушках, о мечтах… И как тогда, будем улыбаться друг другу, зная, что все будет хорошо…
Я говорил, а у Саске на подушку капали прозрачные слезы. Соленая вода впитывалась в белую ткань, оставляя мокрые пятна. Брат закашлял, а потом тихо-тихо произнес:
- А ведь скамейки больше нет…
В моей душе что-то перевернулось, а Саске посмотрел на меня обреченным взглядом. Как тогда, когда мы прощались с ним. И этот взгляд пронзил меня невидимой катаной. «В последний раз…» -я вспомнил, что подумал тогда. Последний раз я обнял его, но нет, так не может быть.
- Похоже, как раньше уже ничего не будет, - выдавил он и замолчал. Я смотрел на него, пытаясь понять, что происходит, но разум давал сбои. А на меня, все так же устало и обреченно, смотрели эти черные, как смоль глаза. Такие родные и любимые, они больше не мигали.
- Саске.. –позвал я его, но брат не отвечал, - Саске…
Не хотя воспринимать реальность, я дернул его сильнее.
- Отото, родной..
Но брат молчал. Его глаза стали пустыми и стеклянными, как дешевая игрушка, щеки впали, а улыбка исчезла. Все еще веря, что это сон, я начал тормошить его, пытаясь разбудить то ли его, то ли себя. Но почувствовав руку на своем плече, я остановился.
- Он ушел, - сказал Тасура и, слегка наклонившись, закрыл глаза Саске, - теперь кажется, что он просто заснул.
А я молчал.
Вы когда-нибудь верили в Бога? Ну да в того самого, который помогает в сложные моменты, который слышит все и видит всех. Который не пропустит страдания и боль и примет любую молитву, даже самого гнусного грешника. Вы верили? Я верил, даже когда убивал свою семью, даже когда разрывал узы любви, и умирал, подставляя спину под удары брата. Даже когда защищал Коноху…
Но сейчас я понял: Бога нет… И этот чертов мир слеплен из старой вонючей глины, высушенной палящим солнцем на пустыне небытия. Его сделал неумелый художник, испоганивший все прекрасное и доброе. И все, во что я верил, рухнуло в один миг, словно кто-то отомстил мне за все разом…
Ампутировал душу…
Вырвал сердце…
Сломал разум…
И хотелось только одного – умереть…
- Итачи? – с удивлением спросил старик, но я ничего не ответил. Сорвавшись с места, я выбежал на улицу. Холодный ветер обдал меня, пытаясь отрезвить, но я был уже пьян, и этот хмель больше никогда не выветрится из моей головы.
Темнота слепила глаза, а холод пробирал насквозь, но я не обращал ни на что внимания. «Итачи, куда ты…» - услышал я отдаленный голос, но даже не повернул голову. Мне нечего было терять.
Мимо проносились деревья, мелькали огни окон, но я не останавливался. Мои ноги сами несли меня, туда, где должно было все решиться раз и навсегда. Я и так долго бродил по этому свету, даже слишком. Обманывал костлявую старуху, чтобы она перевернула мои часы жизни. Просил кого-то, терзал себя, когда убивал, страдал, совершая глупость. Я шел наперекор судьбе, веря, что хитрее ее. Пробовал мир на прочность, но он оказался прочнее.
И вот сейчас стоя над пропастью, я осознаю всю глупость своей жизни. Нет больше ничего, ради чего стоило бы жить.
И подняв голову вверх, я услышал раскат грома совсем рядом. Теперь он дошел до меня, готов раскрыть свой секрет. Но я закрыл уши ладонями, чтобы ничего больше не слышать. Это был конец.
Я сделал шаг вперед, и мое тело сорвалось вниз. Падая с обрыва, я верил только в то, что увижу своего брата, хотя бы еще раз услышу его голос. Ведь после смерти есть что-то, по крайне мере я буду верить в это. Потому что больше я ничего не могу.
Тусклый свет, мерцания огней и тишина. Полное затмение сознания, скрывающее реальность от больного мозга. Я чувствовал конец, я видел его. Протягивая руку, а улыбался себе, зная, что начинаю новую жизнь.
Но вот обрыв сознания, и неясные очертания вырисовываются перед моими глазами. Мутное полотно становится более четким.
Детский смех, гул толпы и чирикание птиц. Я все это слышу, но откуда? С непониманием открываю глаза, и моя голова рисует мне новую картинку. Шумная улица, по которой идут люди, спешат куда-то, бегут по делам. Дома, до боли знакомые мне, раскинулись до конца улицы. И запах… Тонкий запах шоколада. Слышу ругань и поворачиваю голову. Снова вижу тут старый ларек, где торгуют шоколадом. Какой-то разгневанный покупатель ругался со стариком. Тот весь бледнел и расстроился, как и тогда…
Тогда…
Я помнил, что видел уже это. До войны…
-Итачи, - медленно поворачиваю голову и вижу, что передо мной стоит брат. Он смотрит на меня с каким-то недоумением.
- Что с тобой, - спрашивает он, а я не могу даже рта открыть.
«Это иллюзия» - проносится в моей голове, и я опуская взгляд на свои руки. Вроде живой, вроде существую, но чувствую, что что-то не так. Это не может быть правдой, потому что всего этого давно не существует, как и деревни, как и ларька, так и брата…
И меня уже не должно быть. Но ветер проносится мимо, словно пытается доказать что-то.
Я улыбнулся и посмотрел на небо. Теперь оно было чистым и ярким, словно кто-то стер все серые краски. И солнце, оно улыбалось мне, и впервые я поверил ему, этому несчастному яркому диску, которые светит многим уже миллионы лет. А тонкий аромат шоколада дотронулся до моего носа и тут же исчез.
Ведь это был еще не конец…