Слишком поздно

Прохлада сентябрьской ночи и пронизывающий насквозь холодный ветер остаются снаружи, стоит входной двери закрыться за его спиной. Раздается негромкий глухой щелчок дверного замка.
Дома одиноко и пусто. А еще тихо. Совсем.
Темнота комнаты мгновенно поглощает вошедшего, окутывает его тяжелым вязким туманом. Мужской силуэт неумолимо растворяется во тьме, сливаясь с серыми на вид, неприветливыми стенами. Киба знает наверняка: теперь ему уже негде скрыться от вездесущих вопросов. И больше ни к чему все эти нелепые формальности: он медленно, словно в полудреме, стягивает с себя ненавистный парадный костюм. Недавно купленная одежда тут же летит на пол бесформенным черно-белым комом.
К черту.
Слезы опять наворачиваются на глаза, непроглядной мутной пеленой застилая обзор. Теперь уже можно. Никто не увидит.

***
- Я очень рад за тебя, Хината, - ненавистные,
лживые слова давались с трудом, едва ли не застревали в пересохшем от волнения горле.
- Спасибо тебе, Киба-кун, - во взгляде любимых глаз мелькнула неподдельная радость, на чуть дрожащих губах застыла невинная и донельзя нежная улыбка.

***
Как же я мог допустить это? Почему так и не вмешался? Зачем отпустил?
Киба сжимает кулаки, до боли впиваясь острыми когтями в ладони. Зажмуривается, всеми силами пытаясь отогнать навязчивые немые вопросы. Вопросы, причиняющие еще больше боли и страданий. Но делается только хуже. Звенящая тишина давит на мозг, постепенно становясь совершенно невыносимой, угнетающей. Прятаться от собственных воспоминаний уже бесполезно.

***
Инузука злился на них обоих, улыбающихся и беззаботных. Хината выглядела безмерно счастливой, внезапно похорошевшей. Нестерпимо хотелось с силой дернуть ее за руку и в ту же секунду вырвать из тесных объятий этого идиота Узумаки. А самого Наруто жестоко, безжалостно избить. Лучше - порвать на части.
Она моя, какого черта!
Киба лишь скрипел зубами от жгучей ревности и беспросветной ярости, но мешать не смел. Просто не имел на это права. Разве смог бы он разрушить то, о чем так долго и трепетно она мечтала? Разве смог бы собственноручно разлучить ее с тем, в кого она была безответно влюблена на протяжении стольких лет?

***
Саке тихонько плещется на дне пиалы. Уныло звякает бутылка.
Инузука пьет жадно, почти захлебывается. Приятное тепло разливается в груди, медленно растекается по всему телу.
Чертов Узумаки...

***
Чертов Узумаки обошел его абсолютно во всем. Победил на том злополучном экзамене, недавно стал новым Хокаге. А сегодня женился на девушке, которую Киба всегда любил. Любил сколько себя помнил, с самого первого дня в академии. Любил той искренней и беззаветной любовью, какой любят лишь дети.
Хината... Маленькая и трогательная, но удивительно сильная духом. Милая и беззащитная. В свое время он поклялся ее оберегать и всегда защищать, пусть даже ценой собственной жизни. А с сегодняшнего дня... у нее есть защитник получше.

***
Полупустая бутылка с глухим звоном ударяется о столешницу. В его руке все та же пиала, вновь наполненная ненавистным напитком до самых краев.
Сильный порыв осеннего ветра врывается в осиротелую комнату через открытое настежь окно. Колыхаются легкие полупрозрачные занавески. Киба закрывает глаза и нетерпеливо втягивает носом прохладный воздух.
Пахнет сыростью и дождем.
А он ведь так и не осмелился ей открыться. Так и не сумел признаться в своих чувствах.
Теперь уже поздно.
Сердце пропускает удар. К горлу подбирается ком.
Инузука хмурится и снова пьет жадными, нетерпеливыми глотками.
Мало.
Небрежно швыряет пустую бесполезную пиалу на стол и тут же заменяет ее бутылкой. Рывком запрокидывает голову и вливает в себя остатки спиртного. Тоненькая струйка стекает по подбородку, таинственно поблескивает в полутьме.
К черту.
Выпитое саке неприятно обжигает горло. Туманит разум, но ни на секунду не позволяет забыться. Глупые, бессвязные вопросы все так же не дают ему покоя.
Почему? Почему он, а не я, Хината? Чем же он лучше?
Боль постепенно притупляется, но так и не исчезает полностью. Сейчас Кибе, как никогда раньше, хочется взвыть от горя. Но он лишь глухо рычит и скалится, изо всех сил сжимая кулаки. В левой руке с характерным звуком лопается злополучная бутылка. Осколки битого стекла тут же впиваются в напряженную ладонь. Алые капли стекают по запястью и стремительно срываются вниз, бесшумно разбиваясь о столешницу.
К черту.
В голову как и прежде лезут ненужные, странные мысли. От них только хуже. Нестерпимо хочется кричать.
Сегодня их первая брачная ночь.
Перед глазами - двое на широкой постели. Он нависает над ней тенью, ритмично двигает загорелыми бедрами, окончательно присваивая ее себе. Она тихонько всхлипывает, сильнее зажмуривается и лишь теснее прижимается к своему недавно обретенному мужу. На ее щечках такой привычный, нежный румянец. Узумаки отрывисто стонет и вжимает ее в постель всей тяжестью своего разгоряченного тела. Ее, такую маленькую и хрупкую, такую беззащитную... Его Хинату...
Слишком поздно.
Лохматая голова бессильно падает, ударяясь о лежащие на столе окровавленные руки. Широкие плечи содрогаются от немых рыданий, то и дело прыгая вверх и вниз.
Не успел...
Ночной ветер все так же неустанно теребит легкую ткань занавесок. Первые капли холодного сентябрьского дождя падают на подоконник, гулко разбиваются о стекло, стекая по нему крохотными неудержимыми ручейками. Над бескрайним лесом, подернутым синеватой дымкой, занимается рассвет.