Сновидения. Часть 2.

— ...но. ...но! Ино!
Девушка немного заторможенно обернулся к зовущему, всё так же слабо улыбаясь, как с самого утра.
— Отпусти несчастный сканер, ты перекрыла ему дыхание, — молодой человек убрал руку Ино с крышки, одновременно ловко уворачиваясь от раскалённой кружки с дымящимся кофе, уже готовой поприветствовать его лоб, повинуясь руке замечтавшейся девушки. — Так-то ты обращаешься с коллегами? — укоризненно добавил он.
— Правда, Ино, ты сегодня весь день как будто спишь на ходу, — присоединилась девушка в строгой чёрной юбке, выходя из-за своего компьютера. К вящему удивлению обоих сотрудников офиса, Ино сильно вздрогнула и выронила чашку. Прошептав «Простите», автоматически присела и опустила руки прямо на осколки, как будто ничуть не считаясь с реальностью.
— Ино! — ахнула её коллега, подбегая к подруге и приподнимая её ладонь. — Больно? — сочувственно заглянула в глаза.
Девушка смотрела на свою жестоко поцарапанную кисть со смесью удивления, отвращения и ужаса. Губы беззвучно двигались, силясь выдавить хоть слово.
— Как ты?..
— Да, больно... Очень.
— Пойдём, я позабочусь об этом.
Пока сотрудница бегала за аптечкой, оставив Ино одну в закоулке у окна, та пару минут разглядывала кровоточащие раны, а затем с силой ударила раненой ладонью по острому краю подоконника. На белом дереве остались насыщенного цвета следы.
— Чёрт. Только бы она не заметила, — Ино попыталась оттереть кровь рукавом блузки, но, поняв, что не успевает, просто заслонила собой.
— Потерпи. Сейчас будет неприятно. Ой, да у тебя и маленькие щепки здесь застряли. Как умудрилась? — раненая виновато пожала плечами и улыбнулась. Когда на царапину распылился антисептик, она сморщилась и просидела с таким выражением лица до конца процедуры. Домой Ино идти отказалась, заявив, что перевязанная рука — не повод отлынивать, и осталась в офисе до позднего вечера, работая как никогда много.
Вечером, усевшись под уютным жёлтым светом настольной лампы, она открыла свой дневник впервые за несколько месяцев и сделала всего одну запись:
"Дорогой дневник, сегодня я сильно расцарапала руку, но не почувствовала никакой боли«.
Сделала, перечитала ещё раз и зашлась в рыдании, опустив голову на согнутые локти.

Туман. Тёмный, прячущий. Зловеще разрисованный шаткими силуэтами и поразительно чёткими тенями. Неба не видно: тучи цвета тумана украли луну позабавляться в своём заоблачном театре. А может, неба и нет вовсе? Что, если эти длинные посверкивающие полотнища стали её тюрьмой, отрезав от остального мира? Перед ней появилось толстое стекло, размывающее дальние очертания. Протягивает руку, и она свободно проходит через толщу. На секунду задумывается: а не свобода ли это выбора? Но без сомнений движется вперёд, преодолевая стеклянную стену.
Туман почти рассеялся, оставив чёрную дымку и беспокойство.
— Что ты решила? Я многого не попрошу.
Оборачивается. Перед ней стоит Саске.
Ино обернулась на звуки необъяснимо чарующего голоса и встретилась с гипнотизирующим взглядом Саске. На секунду дыхание замерло, но от сердца отлегло.
«Там, в предрассветной комнате, я всё для себя решила. Так буду ли сомневаться сейчас, так близко к нему?»
— Но чего ты хочешь? — хочется приникнуть и слушать его голос, пока из ушей не пойдёт кровь. Понимает, что это ненормально, но останавливаться не хочет
— Всего ничего, — он усмехается. — Ты должна знать о небольшом тупике-ответвлении коридора у кабинета Хокаге. В его глубине, у самого пола, есть небольшое сквозное отверстие, замаскированное под стену. Ниндзя твоего уровня легко с этим справится. Раньше посредством него передавались тайные послания, теперь же, — чуть помедлил, вглядываясь в глаза, — я прошу тебя вкатить в него вот это, — Саске подал Ино свиток, скреплённый печатью. Она не понравилась девушке. До ужаса похожа на изломанную фигурку примитивно нарисованного человечка. Ино помотала головой. Глупости. Обычное переплетение линий. И всё же...
— Но ведь никто не пострадает? — с некоторым сомнением протянула она.
Саске опять усмехнулся, скривив рот больше прежнего. В этом жесте было столько откровенной насмешки, что девушка смешалась.
«Ну конечно, никто не пострадает! Вот дура! Это же Саске», — обругала она себя, принимая округлый свиток.
— Я согласна... — не успела она, подняв глаза, добавить что-то ещё, как Учиха исчез, растворившись, став частью тумана, сгустившегося вновь.
«Как будто его порождение. Зло, чистое зло...» — невольно подумала девушка, но тут же, словно поспешно перебивая её, в голове вспыхнула мысль о непроницаемо-загадочных глазах Саске, таящих в себе что-то сокровенное, и Ино вновь отдалась сладким мечтам, не замечая, что клубы чёрной росы всё плотнее охватывают её фигурку...

Раскинувшееся на шёлковых простынях тело поддавалось то волне страха, будоражившей, но приводящей к отчаянию, от которого Ино сворачивалась клубком, то внезапной щекотке наслаждения, заставлявшей вытянуться насколько можно и смеяться, смеяться, смеяться, пока очередное ощущение не настигнет и не покорит. Меньше всего тревожило удивление. Пусть Ино и не знала, что произошло и какое значение это имело, её не тревожили сомнения и колебания. Черное и белое вертелось вокруг неё безумным спектром, но она не имела к этому никакого отношения. Случилось что-то роковое? Было нарушено равновесие того, что трогать нельзя? Ей всё равно. Единственное, что она соглашалась понимать, это то, что теперь есть только одна Ино. И теперь она может управлять своими сновидениями. Жаль, что прошлое продлилось так недолго, но Саске... Девушка подтянула к себе подушку и закусила угол наволочки, обхватив руками. Всю ночь она была с ним. Хоть они и обменялись всего лишь парой фраз... Ино зарылась лицом в ароматную мягкость...Она очень надеялась, что там оказалась полезной Саске.
Девушка уже не разграничивала так сильно сон и явь. Ночь — это время перехода в другой мир, вот и всё. Кто же виноват, если он гораздо привлекательнее обыденного? И она уже призналась самой себе, что влюблена в надменного парня из другого мира. Почему это должно быть неправильным, если она постоянно может его видеть? Это всё равно что встречаться с ним каждый день наяву. Только вернее. Потому что сны никогда не покинут её, а значит, и Саске всегда будет с ней. Но теперь... Ино подняла голову и посмотрела прямо в зеркало напротив. Теперь и она никогда не будет больше пытаться избавиться от снов.
Девушка села на кровати, опершись на руку. Её кожа почти сливалась с жемчужно-серой простынею. Задумчиво оглядела противоположную стену и вечно закрытое окно. Всмотрелась. Затем с какой-то детской радостью вскочила с постели и побежала. Ино распахнула окно, и прозрачные капли дождя барабанной дробью стукнули по подоконнику. Разбившись о железо, они взорвались жидкими осколками, часть из которых влажными пятнышками расплылась по сорочке девушки. Дождь был странным. В необычайно ясном утреннем воздухе он вдруг осыпался сверкающим потоком небесных лепестков то тут, то там. И тогда казалось, что облака протянули вниз длинные руки, трогая дома и деревья и так, и этак, поглаживая мостовые, играя с нежными бутонами, пока город спит, осыпая все свои забавы мириадами переливающихся капелек.
Их было трое на земле в то утро: небо, дождь и она.
Когда Ино впервые сегодня увидела обильную росу, блестящие лужи и разглядела носящиеся в воздухе радуги, она не поверила своим глазам. Столько дней в её городе по небу перекатывалось лишь слепяще-однообразное солнце, и вот — дождь.
Ливень, гроза, буря... Ино безмерно обожала непогоду ещё с детства и до тринадцати лет верила, что глаза у неё голубые, потому что она неотрывно смотрела на дождь, — так ей сказала мама. Девушка вытянулась навстречу такому родному звуку бьющихся капель насколько могла. Серебристые цепи дождя падали ей на руки, такие бледные, что, казалось, капли просачивались сквозь кожу прямо в тело; пару раз Ино моргнула, когда ощутила воду в глазах, — она была уверена, что по ним пошли круги; волосы с запутавшимися в них водяными бусинами отливали бледным золотом, как будто испускали свой собственный свет — девушка в окне тем утром была бриллиантом, ограненным в собственную красоту.
Но никто её не видел. Никто в последнее мирное утро.
Ветер и облака очистили её душу, вытянули всё плохое, все сомнения и колебания, оставили лишь твёрдую уверенность в собственном грядущем счастье.
Когда запела первая птица, Ино спрыгнула с подоконника и направилась в гардеробную. Сегодня всё будет легко удаваться, потому что ей всё равно, как пройдёт этот день. Утро подготовило её к чудесам, и теперь она ждала лишь ночи.

Слетевшиеся отовсюду звуки щебетания птиц, отголосков разговоров и дальнего звона металла о металл будоражащим облаком подхватили её и понесли. Крутясь в маленьком вихре чуждых этому миру ощущений, лежа на воздухе и слушая всхлипы моря, Ино вдруг поняла, что шум утих. Она висела в воздухе, в метре от пола, посреди полнейшей тишины. То была тишина ожидания, трепета, из неё был соткан в привычной комнатке новый сказочный мир. Ино сделала пару неловких движений ногами и почти упёрлась в зеркало. Быстро пробежалась взглядом по своему отражению, замерев на глазах. Они, зазеркальные, не отпускали её взора, пока позади что-то росло и ширилось. Когда девушка смогла вырваться из странных пут магии отражения, она поняла, что в зеркале нет ничего. Ни-че-го. Чёрное стекло. В страхе обернулась, ожидая, что мир позади исчез, но всё как прежде. И ещё: кровать была пуста. Смятые простыни ещё хранили её отпечаток, но сама Ино стояла перед чёрным зеркалом.
Сон — это перемещение души между двумя мирами. Первый — всегда скучный и реальный. Второй покажет вам то, чего вы желаете, найдёт самые тайные помыслы и обнажит перед вами во всей неприглядной красе, не скроет ничего секретного, но заставит исчезнуть опостылевшее. Прелесть в том, что технически вы в своём мире и всегда вернётесь обратно, сбежав от пугающего разгула фантазии.
А она в своём теле готова была перешагнуть грань. Потрогала пальцами стекло. Круги, как на воде. Прочертила линию и вгляделась. Прошли волны, и зеркало успокоилось. Тогда, не раздумывая более, шагнула вперёд, утопив себя в вертикальном омуте воображения.

Полусгнивший дом; изъеденное червями дерево; выпавшие гвозди; провалившаяся крыша. Сизый свет падал на крытые некогда коридоры и галереи, скрадывая житейскую разруху и обнажая состарившуюся мистику этого места. Ино осторожно ступала по острым камням, норовившим прорвать подошву странной обуви. Везде было абсолютно пустынно и по-недоброму тихо, а потому она двигалась по единственному ориентиру, служившему ей здесь — непреходящему чувству опасности.
Маленькие залы и деревянные стены с выпавшими досками.
Почему-то непременно надо было идти на этот зов.
Внутренний дворик с нарушенной навсегда гармонией и тусклые неподвижные звёзды.
Один из проходов заканчивался тупиком. Там, где собиралась вся темень зловещего дома, сидел Саске.
— Это место было разрушено войной. Ты и не могла найти здесь ничего интересного.
Ино согласно мотнула головой, прослеживая гордую линию изгиба шеи, правильный подбородок и худощавые мощные пальцы. При мысли, что они могут запросто убить её, по спине девушки пробежала сладкая дрожь, а колени подогнулись.
Саске, в свою очередь, разглядывал её. Неприятный взгляд. Ино отчетливо виделась в нём мысль, что он прекрасно понимает, почему она здесь, но понимание это было утоплено в одном болоте с насмешкой и снисхождением. Девушка сглотнула. Она понятия не имела о причинах и последствиях своего нахождения в ветхом доме, знала только, что вместе с Саске, — и этого было довольно. Кажется, в прошлый раз она обещала оказать ему какую-то услугу? Так почему он смотрит на неё так... презрительно?!
— К нам первый гость, — произнёс Саске, закрывая глаз.
Ино обернулась. Слева от неё двор вспучился глыбами разбитых ворот. Сидящего перед ней парня закрывал остаток стены, но девушка ясно видела, как в унылом свете звёзд, пока невидимый за плитами, к дому приближался кто-то, только что вышедший из близкого леса.
— Я чувствую твою чакру, Саске.
Девушка. Со странными розовыми волосами, небрежно обрезанными выше плеч. В глазах плавали жёлтые огоньки.
— Я не могу ошибиться, — она подходила всё ближе, огибая огромные осколки ворот, уже пересекая двор, который был ими завален.
— Ты дважды предатель и убийца, Саске. Хокаге в тяжёлом положении в госпитале, но она выживет. Взрывом накрыло несколько работников её резиденции. Я не прощу тебя. Я нашла тебя первая и убью, — она говорила медленно, растягивая слова, но не потому, что колебалась, — она была твёрдо уверена во всём, что сказала. Девушка постоянно озиралась вокруг себя, полностью готовая к бою, но ещё не видящая своего противника. Неожиданно она споткнулась, пробежав несколько шагов, чтобы удержать равновесие. Глаза, на поверку оказавшиеся зелёными, раскрылись противоестественно широко, тело расслабилось, и девушка отступила назад, не зная, что делать, потрясённая до глубины души.
— И-ино...?
А в той уже давно бурым варевом закипала злость. Она не могла слышать тех ужасных вещей, что осмелилась произнести пришелица. Хотелось вырвать ей язык, расцарапать лицо и разодрать ноги, чтобы она никогда больше не имела наглости являться куда не просят с дерзкими речами. Только сиюминутная ярость горяча и кидает в гущу боя, настоящая ярая ненависть сковывает по рукам и ногам, наделяя взгляд силой убийства.
— Так значит, это ты... свиток... Нет, скажи, что это не так! Почему ты с ним, Ино? Только не ты, только не это, только не предательство, отрекись, прошу! — девушка умоляла, протянув к ней руки.
Ино на секунду стало жаль девицу, столь искреннего отчаяния был исполнен её жест. Но последние слова вновь натянули на глаза чёрную ленту бессердечия. Отречься от Саске! Это невозможно. Или нет. Это хуже невозможного.
Неумело сжав кулак, Ино бросилась на пришелицу, смазано ударив её по скуле. Костяшки пальцев загорелись, отзываясь тупой болью, но девушка уже яростно повернулась к противнице, ожидая её атаки.
Она стояла несколько дальше, отступив больше от шока, чем от боли или сознания реальной угрозы, и её лицо скрывали жёсткие прядки, разделившиеся на тонкие розовые волосинки, колеблемые ветром. Когда девушка подняла голову, по ушибленной скуле стекала нескрываемая слеза. И ещё, и ещё. Она уже рыдала, вот только не издала ни всхлипа, ни вздоха, лицо хранило серьёзное выражение.
Когда она потянулась на пояс за перчатками, ничто в ней не дрогнуло, лишь губы на прощание чуть шевельнулись:
— Ты должна простить меня, Ино...
Дальше — зелёная вспышка, и, уже падая на холодные плиты, Ино успела уловить, как её противница, отвернувшись, идёт к дому, материализуя в руке длинную красную рукоять.
В тот момент в душе сновидицы не было ни сожалений, ни жалости к себе, ни раскаяния. Только дикая, душная ненависть к розоволосой ниндзя, что смешала и без того спутанные карты.

В каждом суставе горели маленькие огненные шарики, заставляющие двигаться, каждая мышца была оплетена горячими нитями, толкающими вперёд. Ярость. Злость. Ненависть. Казалось, что где-то внутри открылся клапан и грязный поток греховных чувств изливается из души в тело, посылающее в движение, движение, движение! Ино подхватила со спинки стула блестящую курточку, быстро влезла в босоножки, мельком заметив при взгляде в зеркало, что естественная небрежность и чуть спутанные со сна волосы ей идут.
Лестница. Подъезд. Улица.
Оглушила ярким солнцем и слабым ветром, наивной зеленью листвы и идиотски голубым небом без облаков. Жарко не было. Было душно, и хотелось вырваться их этого открыточного мира, где дети смеются, а взрослые по-соседски дружелюбны.
Это фальшь. Это ложь. Это гниль.
Она знала это потому, что уже срывало крышу от неконтролируемой бесчеловечной злобы.
Кто-то ухватил за локоть, отвлекая.
— Ино! А я к тебе.
Девушка повернула голову, встречаясь взглядом с искрящимися, радостными глазами подруги.
— Саюри...
— Как твоя рука? — она перевернула ладонь Ино, не сразу вспомнив, где та поранилась, и выдохнула: — Боже, что это такое?!
Ино проследила за взглядом подруги и побелела.
Кожа на костяшках правой руки была содрана, сами они покраснели.
Сбита с толку. Испугана. Поражена.
Она несколько секунд беззвучно и беспомощно открывала и закрывала рот, на лице появилось вызывающее острую жалость выражение беззащитности, брошенности. Ино подалась вперёд, вцепившись в рукав Саюри, взглядом влажных глаз умоляя поверить, помочь... Но тут же отпустила и, прикрыв на пару мгновений лицо ладонями, вернула себе самообладание. Саюри не могла не вздрогнуть, такая обречённость мелькнула в глазах подруги, когда она отступила.
Кусая губы, Ино тщетно оглядывалась по сторонам в поисках адекватного объяснения, как вдруг, увидев что-то, вся подобралась, как гончая.
Мгновенно позабыв о разговоре, устремилась куда-то через дорогу, к толпе, текущей перед высотками делового района. Девушка положила руку на бок, прижимая куртку и одновременно что-то ощупывая.
Она знала, что это непременно случится.
В зловещем свете этого проклятого ею мира она увидела блеснувший на солнце розовый: девушка в строгом коричневом костюме, с короткой стрижкой играющих бликами волос.
Ино шла за ней, пока та не остановилась напротив цветущего парка, что виднелся за беспрестанно проносящимися машинами. Очевидно, она ждала кого-то. Однако стоять посреди оживлённой улицы было неудобно: её постоянно толкали торопливые прохожие, и девушка отошла назад, в тёмный дворик, защищённый от солнца офисными многоэтажками. Когда-то здесь собирались пристроить крыло к соседнему зданию, но места оказалось мало, и дворик завалили строительным мусором, сделав совсем уж неприглядным. Но в тени девушка вздохнула с явным облегчением и принялась расслаблять тугой воротничок на шее, одновременно озабоченно пытаясь удобнее устроить ноги в офисных туфлях.
Ино, стоя у входа во двор, невинно оглянулась на улицу. Высохшие листья, ни намёка на лужи на раскалённом асфальте. Дождь унёсся на небеса, оставив её здесь в одиночестве.
«Очисти мои мысли», — попросила она, но ответа не было.
Девушка попыталась в последний раз припомнить серебристые капли, играющие чудную мелодию, нотами которой была земля, животные и растения, люди... Но серебро окрасилось красным, и алый дождь пролился на неё. Что ж, раз так... Ино вошла в прохладную темноту высоких бездушных зданий.
Нет, не розовые. Всего лишь светло-рыжие. Девушка подняла лицо от ремешков туфель, чтобы взглянуть на часы, и сомнений не осталось. То же лицо; те же глаза, вот только почему-то рассеянные и блуждающие. Но тогда... в них была уверенность и смертельная решимость.
Ино вытащила из внутреннего кармана курточки короткий, но острый нож с инкрустированной бирюзой рукоятью. По какой-то из легенд он отрезал самые страшные сны. Когда-то она в это верила и положила изящную вещицу у изголовья. Так значит, сейчас она... отрежет свой единственный кошмар.
Их не было видно с улицы, и, когда девушка повернулась с растерянным лицом, Ино уже бежала на неё, метя точно в шею. Не промахнулась.
— За Саске, — сквозь зубы выдавила она, слушая предсмертные хрипы своей жертвы и глядя в её остановившиеся глаза. Дёргающееся тело свалилось к ногам. Она успела издать всего один вопль, какая жалость!
Ино откинула окровавленный нож в сторону и уселась на землю, оттирая с лица и шеи редкие брызги крови. Чистила руки, вытирая о волосы, протёрла белые босоножки воротником убитой.
Кончено.
За спиной раздался топот нескольких человек, и девушка обернулась.

Проведя последнюю линию последнего иероглифа, Ино откинулась на спинку жёсткого стула. В полицейском участке об уюте не заботились. Потянулась. Зевнула.
— Сержа-а-ант, — протянула она, и сладкая улыбка зазмеилась по её губам.
— Я не сержант, — сухо ответил мужчина в форме.
— Всё равно. Вы знаете, я очень хочу спать, — она всё так же улыбалась, глядя прямо на собеседника.
— У тебя будет много времени для этого. Если тебя, конечно, не казнят. А уж я бы так и поступил, — выплюнул полицейский. — Сиди здесь и не двигайся. Я пришлю за тобой человека. Всё написала?
Ино кивнула, и мужчина выхватил у неё из рук анкету, выходя из приёмной. Он был зол на сидящую в комнате, потому что жалел её. И он ненавидел мир, где миловидные девушки совершают убийства и их за это лишают жизни.
А Ино, не дожидаясь никого, уронила голову на сложенные руки и погрузилась в сон...

Помост был залит ярким светом. Много, очень много людей собралось у него в этот солнечный день. Казалось, что немое ожидание и напряжение, исходившие от каждого, сжались тугим чёрным кольцом у круглой площадки в центре толпы, не допуская туда ни радости солнца, ни свежести воздуха. Гнев, осуждение и банальная обида — вот что объединило шиноби сегодня.
Толстые ворота низкой постройки медленно открылись, и оттуда вышли несколько человек. Мрачная процессия неспешно направилась к помосту.
«Снова это чёртово солнце...»
Среди угрюмых, неразговорчивых шиноби Ино выделялась ласково-светлым пятном. Бледная под косыми лучами, простоволосая, в длинной белой рубахе, испачканной местами грязью, девушка обрела вид обиженного ребёнка, не защищённого от мира взрослых и испуганного. Охранника, ведущие её, отворачивались, в сотый раз повторяя себе, что это работа, что она — преступница, но не могли отвязаться от чувства стыда: ведь ни одна чёрточка прекрасного лица пленницы не говорила о том, что она сознаёт, принимает свой грех.
Её вывели на середину помоста, не освободив связанные сдерживающей чакру верёвкой руки. Ставшая напротив Ино величественная женщина с пронзительными карими глазами развернула большой свиток, бывший у неё в руках, и начала читать:
— Яманако Ино, вы нарушили устав и законы шиноби, совершив тяжелейшее из преступлений — предательство. Вы покинули своих товарищей и перешли на сторону врага, также покусившись на жизнь вашего Каге. Посему вы навсегда лишаетесь высокой чести называться шиноби и приговариваетесь к смерти.
Женщина опустила руку, пристально глядя на девушку. Та улыбнулась горько и иронично одновременно, щуря глаза от слепящего солнца и стараясь за головами различить далёкое небо.
— Забавно... — только и произнесла она. Этот мир обманул её вслед за первым.
Шумели зелёными ветвями деревья, и оглушительно стрекотали цикады.
А ведь она просто старалась быть верной себе, своим чувствам, но оказалось, что это неправильно, ошибочно, более того, карается смертью.
— Ино... ты хочешь что-нибудь сказать? — дрогнувшим голосом предложила женщина.
Девушка медленно обернулась вокруг своей оси, тщательно проверяя каждое лицо в толпе.
И вот нашла.
Нервная, издёрганная, розовые волосы растрепались, и губы белые-белые.
Ино надменно улыбнулась и, беззвучно шевеля губами, проговорила что-то прямо ей в лицо.
У той из бледной кожа сделалась синеватой, неимоверно широко раскрылись глаза, она отвернулась и, прижав ладонь ко рту, стала быстро проталкиваться сквозь толпу.
Пленница довольно проводила её взглядом.
Затем развернулась к читавшей приговор женщине и беззаботно улыбнулась.
"Я уже убила тебя..."
Судья повернулась, помедлила, сглотнув, и подала знак, не глядя более на залитую солнечным светом обречённую.
Остро отточенное лезвие ритуального серпа беззвучно прорезало воздух и, не запнувшись, завершило свою траекторию. Мягко отделившись от тела, голова упала на помост.
У всех вырвался вздох, но сколь разные чувства вложил каждый!..
Ино решено было похоронить на обычном кладбище шиноби, не оставляя за ней следов её греха по смерти.
Когда палачи подошли подобрать тело, они едва смогли себя перебороть и не показать остальным своего замешательства. Про почивших маленьких детей можно сказать со слезами на глазах: этот ангел спит... Про умерших в своих постелях больных говорят: он заснул... Мирно, без боли, со спокойным лицом скончавшиеся от ран молодые ниндзя как будто легко дремлют.
Но она... Веки девушки сомкнуты в сладкой неге, губы приоткрыты, а на ресницах дрожат крохотные слезинки, которые мы порой небрежно смахиваем поутру. Девушка чуть не улыбалась, и растворялись последние сомнения. Она действительно спала.
Унесли тело, собрали помост, стали расходиться люди. Скоро уже ничто не будет напоминать о странной истории, которую никто не знал до конца. Ведь каждый, уходя, изо всех старался стереть из памяти прекрасное лицо и голос предательницы. И будет она только ночами мелькать ускользающим портретом невинности в чужих грёзах.
Но что видит она неведомо никому...