Солнце впереди. Часть 2.

Солнечная лавина медленно переливалась через вершины гор, топя долину в тёплой, светлой неге.
Прямые радостные лучи пронзали воздух, очерчивая тенью каждый выступ, подчеркивая каждую границу. На фоне пробуждающегося потока чернел неправильной формы круг — вход в пещеру. Солнце осторожно заглядывало сюда. Освещало усталые руки, изогнутое тело, полулежащее на камне, заменяющем стол, играло на стенке чашки и отступало, точно опасаясь коснуться чего-то, прячась за тучами.
Девушка с трудом открыла глаза — ресницы слиплись. Посмотрела на стоящую у запястья походную мисочку. В ней мерцала текучая прозрачная, с лёгким оттенком желтизны жидкость. Она переливалась, дрожала и вызывала в уме образ, связанный только с одним со словом: болезнь.
С небольшой заминкой поднявшись, медик, взяв в руку чашку, медленно прошла к дальнему, надёжно укрытому тенью концу пещеру.
Только проснувшись, идти сюда — это стало уже традицией. С того самого дня, как он, раненый, замер на её руках, а она поклялась...
Не может быть, чтобы только слова удерживали её здесь. Неужели это упрямство? Или даже жалость? Почти предательство...
Но ведь — она тайком провела рукой по его лбу, отодвинув волосы, что часто делала, пока он спал — добро — от добра? Разве может быть зло от...
Она не нашлась. Её было сложно подобрать слова, чтобы описать. Это было больше, чем жалость, но всё же меньше, чем то чувство. Что же заставляло так осторожно приподнимать, чтобы не потревожить, его заполненную обрывочными мыслями, неосознанными стремлениями, возрождёнными желаниями голову? Что требовало прошептать на ухо несколько тихих, успокоительных слов, прежде чем облить губы жгучим лекарством?
Она всё отрицала, но, глядя на него, ослабленного, бледного, с крупными каплями пота на лбу, забывала все слова, и рука вновь тянулась к воде — смягчить и облегчить.
А он метался на том, что заменяло ему постель, и бредил, бредил...
Звал по имени какую-то девушку и просил прощения за то, что оно сильнее его, что он не может сопротивляться.
Жажда жизни, тепла, света — с каких пор стала запретной?
Вдруг он в беспамятстве хватал ласковую руку и, глядя мимо невидящими глазами, пытался что-то спросить, но слова застревали в горле, слишком тяжело это было, слишком много надежды могли подарить...
Его бил озноб, но он не желал очнуться, хотел остаться в своём беспокойном сне, страшился ли, очнувшись, не ощутить никого рядом или всё ещё сопротивлялся тому, что уже проникло вглубь.
Обжигаясь, впуская в затянутые тёмной паутиной глаза, ловил солнце во тьме.
Так шли ночи, так проходили дни, так крепились между ними нити. Драгоценные. Горячие. Прогретые... солнцем?
Но откуда взяться свету в двух погасших душах?
Темнота, пустота, они тянутся к далёкому сиянию и находят руки друг друга.
Маленькие огоньки зажигаются, когда она касается его щеки и, чтобы почувствовать это, он лишний раз осторожно касается её руки.
***
В это хмурое, но тёмное утро, он впервые приподнялся над своей кроватью. Руки ещё подгибались, но он твёрдо держал голову, провожая девушку взглядом.
-Эй... — и оба застыли. Никто не говорил, не писал сценарий для этого момента, и они не знали что делать. Строгие предписания, законы — остались по ту сторону круглого окна в скале. Все нормы были отброшены, и разум больше не сдерживал их.
Она подошла, молча опустившись на колени.
— Помоги мне. Я хочу... — он смог закончить только слабым кивком головы. НО Сакура всё поняла. Закинув его руку себе на плечо, осторожно приподнялась и вместе с ним сделала те шаги, что отделяли их от сероватого пятна света впереди. И всё это молча, как будто было дико сложно внутри. Они принимали последние решениями...
Поддерживаемый рукой, он опустился на каменный пол, повернув лицо к выходу. Прикрыл глаза. Она была перед ним. И тоже рассеянно смотрела на плывущий серый туман.
Не двигаясь он взглянул на неё. Усмехнулся. Последние мосты сломаны. Или сейчас...
Итачи взял её руку, мягко обхватив пальцами. Она повернула к нему лицо. В её глазах догорали последние обломки решений.
— Послушай... — усмешка смягчилась полуулыбкой, — ты станешь моим солнцем?
Сакура прислушалась. В руке зажегся маленький шарик света. И это никак не мог быть скользнувший по запястью шальной лучик — как только прорвал пелену тумана? — внезапно воссиявшего солнца.
Она почувствовала, как её лицо дрожит. Прорывая все преграды, все слова и запреты, оно озарилось улыбкой. И Сакура в едином порыве подалась телом вперёд...
Когда мир исчезает, ты видишь лишь свою собственную тьму.
Но теперь в ней было чему сиять, согревать и вести. Потому что сквозь боль, пыль и тьму пронесли надежду. Потому что смогли. Они нашли солнце друг в друге.