Соседка

Пыльная люстра на потолке чуть качнулась и, в последний раз мигнув на прощание, погасла. Кисаме чертыхнулся сквозь зубы, наспех свернул измятый и пожелтевший от времени свиток, небрежно отшвырнул его в сторону. Читать теперь не было никакой возможности.
Откуда-то сверху послышалось гудение непонятного происхождения. Затем – гулкий и быстрый топот босых ног по скрипучим половицам.
Они заселились в эту забытую богом гостиницу всего пару часов назад. И, казалось бы, много ли нужно, чтобы просто отдохнуть с дороги и спокойно переночевать: лишь тишина да какая-никакая подстилка под боком. Но как назло, не было ни того, ни другого. Зато были дряхлые матрасы, впивающиеся в лопатки выпирающими из-под чехлов пружинами, и шумные соседи сверху, которые, сами того не подозревая, сейчас буквально ходили по краю.
Кисаме себя едва сдерживал. И если бы не секретность и важность задания, уже давно снес бы пару бестолковых голов Самехадой. Останавливало лишь осознание того, что лишний шум им сейчас совершенно ни к чему, а кровавые подтеки на потолке - тем более.
Из-за спины донесся натужно-старческий скрип просевшей койки, зашуршали накрахмаленные простыни – Кисаме повернул голову, напряженно глянул поверх плеча.
Итачи-сан перевернулся в постели, уставился в потолок невидящим, мутно-стеклянным взглядом. Хошигаки знал: напарнику нездоровилось. Да чего уж там нездоровилось… Учиха чуть было кони не двинул по пути до ближайшей деревни. Вот и сейчас лежал ничком, с головы до пят укутанный в застиранное одеяло. Тихий, какой-то бледный и почти жалкий.
Сверху послышался истерично-визгливый женский хохот, через секунду – грохот от падения чего-то явно тяжелого. С потолка сухими снежинками посыпалась побелка, несколько мелких кусочков осело на лице Итачи – тот обреченно зажмурился и, нахмурив тонкие брови, с хриплым вздохом отвернулся к стене.
А Кисаме скрипнул зубами от злости, подорвался с места и уже схватился было за рукоять Самехады, но в последний момент одернул себя, кое-как прислонил меч к дверному косяку. И правда, зачем таскать его с собой? Ведь соседями сверху были явно гражданские, а разделаться с ними особого труда не составит. Главное сделать все чисто и без лишней шумихи.

***
Из-за покосившейся двери доносилась какая-то задорная, не в меру громкая музычка. Кисаме сжал синие ручищи в кулаки и пару раз стукнул по дереву костяшками пальцев. В комнате сразу же закопошились, чуть приглушили музыку, зашуршали каким-то тряпьем (благо, слух у Хошигаки был отличный). Прогнившая дверь отворилась, скрипя ржавыми петлями – на пороге возникла девица в непристойно коротком, похабно-розовом халатике.
- Добрый вечер, - протянула она, оценивающе разглядывая гостя.
- Не добрый, - Хошигаки хищно сверкнул бледно-желтыми глазами и плотоядно улыбнулся, обнажив частокол акульих зубов.
Блондинка нервно вздрогнула. Невольно отступила на полшага назад, подсобралась внутренне.
- Что-то хотели? – поинтересовалась делано спокойно и, украдкой облизнув накрашенные губы, добавила тихо, будто бы интимно: - Или так… просто в гости зашли?
Кисаме почти растерялся от столь недвусмысленного намека. Настрой бить кому-то морду мгновенно улетучился, на смену ему пришло странное равнодушие, почти успокоение.
Хошигаки зачем-то поманил пальцем – дамочка тут же оживилась, расплылась в довольной, воодушевленной улыбке, подошла вплотную. Кисаме склонился к ее сияющему личику - ноздри защекотало тонким ароматом цветочных духов, по виску едва ощутимо мазнула прядь светлых волос.
- Еще раз услышу шум – и костей не соберешь, - процедил Кисаме в приоткрытые яркие губы напротив. – Все поняла?
Девчонка зло сверкнула глазенками, возмущенно засопела чуть вздернутым носом, но смолчала.
Мечник в очередной раз сыто оскалился и рывком отстранился от нее. Развернулся на пятках и неспешно зашагал вглубь коридора.
- Заходи еще, - послышалось вслед как ни в чем не бывало звонко и заливисто, - и друга своего приводи!
Кисаме ничего на это не ответил, даже не обернулся.

***
Когда он вернулся в номер, там снова было светло: люстра под потолком зажглась, правда горела в ней теперь одна единственная лампочка, окруженная надтреснутым матовым плафоном.
До Хошигаки не сразу дошло, что в комнате царит долгожданная тишина. Итачи-сан спал, но сон его был беспокоен и болезнен: немытые волосы разметались по подушке черными слипшимися сосульками, бледные лоб и щеки покрылись влагой испарины, а тонкие губы растрескались, запеклись сухой коркой. Кисаме знал: напарнику становилось только хуже. Знал это, но помочь ничем не мог. А ведь надеялся, что Учиха отлежится, поспит, отойдет маленько… Но нет. Все же придется сходить за доктором с утра.
Хошигаки внезапно посерьезнел, нахмурился. Отошел от изголовья кровати больного и уселся на пол чуть поодаль. Подцепил многострадальный свиток, подтянул его к себе, попутно разворачивая: тонкая, испещренная чернильными отметинами бумага зашуршала под когтистыми пальцами.
И только Кисаме сосредоточился и принялся читать, как вверху загрохотало со страшной силой: не иначе как шкаф уронили. Словно по щелчку пальцев, свет в комнате опять пропал, во все стороны брызнули осколки от лопнувшего плафона. Стекло посыпалось прямо на голову, зазвенело о дощатые половицы…
Итачи-сан что-то невнятно простонал сквозь сон, заворочался под грузным одеялом. А Кисаме просто-напросто озверел. Вскочил с места, смял-скомкал дурацкий свиток грубыми лапищами, кинул его куда попало. Стряхнул с жестких волос крошево осколков и метнулся к выходу из номера.

***
На этот раз соседи его явно ждали: дверь отворилась сразу же, на пороге его встретила все та же блондинка.
- И снова здрав… - милое приветствие оборвалось, как только Хошигаки бесцеремонно схватил девицу за шкирку и со всей дури отшвырнул куда-то вглубь комнаты.
Пролетев два метра, Ино врезалась спиной аккурат в поваленный на пол шкаф. Заскулила что-то жалобно-невнятное сквозь крепко стиснутые зубы, поморщилась от боли, прошившей позвоночник. Кисаме подошел ближе и остановился рядом с соседкой, нарочно наступив сандалиями на кончик ее длинного белобрысого хвоста. Присел на корточки и склонился над ней, – та тут же подняла на обидчика яростные, полные ненависти глаза.
- Мне казалось, я ясно дал понять, что второго предупреждения не будет.
Девчонка вздрогнула всем телом и обреченно зажмурилась, когда к ее шее прижалось холодное лезвие куная, царапнув острием синеватую, трепещущую под кожей жилку. Хошигаки не успел и глазом моргнуть, как в его напряженную руку умоляюще вцепились тонкие и аккуратные, но удивительно сильные женские пальчики. Сильные, но не настолько, чтобы оттолкнуть или разжать ладонь.
Сам не осознавая, почему, Кисаме медлил, никак не решался нажать на рукоять, раз и навсегда заткнув шумную соседку. Оказалось, что медлил он зря: секунда, короткое замыкание – и зрачки в ярко-бирюзовых девичьих глазах хищно сузились. А мечник почувствовал, как живот прорезала острая, резкая боль. Внутри, под тканью рубахи что-то лопнуло, растеклось; взгляд мгновенно заволокло красным. Откинутый силой удара, Хошигаки перекатился на спину. Он определенно недооценил эту суку: стоило повестись на ее бабские штучки и дать слабину, как ему продырявили брюхо каблуком.
Произошла внезапная смена ролей – к жаберным крышкам на шее приставили остро заточенный кунай. Для пущей убедительности легонько полоснули лезвием по задубевшей, грубой коже: в ямку под горлом сбежала алая капля.
- Тварь, - зашипел Кисаме, чувствуя, как разъезжаются края раны на животе.
Девчонка оказалась не так проста. Хошигаки уже почти не сомневался: перед ним была опытная куноичи, а не какая-то гражданская шлюха.
Она нависла над ним тенью. И было в этом жесте столько немого превосходства, столько внутренней силы, что Кисаме, проклиная все на свете, осознал: его одолели. И уже не удастся ему выйти победителем из этой странной борьбы.
- Последнее желание? – девица нарочито дерзко улыбнулась ярко накрашенными губами и, едва касаясь, провела по его подбородку кончиками пальцев.
Мечник нервно дернул головой, пытаясь избавиться от этих навязчивых, издевательских прикосновений. Из-за лишних телодвижений царапина на шее разрослась, пересекла кровавым росчерком кадык, засочилась с новой силой.
- Иди нахуй, - процедил Хошигаки.
Яманака в ответ лишь усмехнулась, прошлась кончиком языка по ровному ряду верхних зубов, словно предвкушая скорую расправу. Крепче сжала пальцы на обмотанной обрывком бинта рукоятке куная. И Кисаме понял: убьет. Прирежет, не задумываясь. Отчего-то внезапно пропал всякий интерес к происходящему, внутри поселилось странное безразличие, почти смирение. Он столько раз рисковал своей шкурой, что инстинкт самосохранения отбился напрочь, стушевался сплошной вереницей боев, кровавых расправ, беспощадных смертей. В деле нукенина без этого никак: выживает, как правило, тот, кто смерти не боится. А Хошигаки уже давно был готов переступить черту. Незримую и неосязаемую линию, за которой его не ждало ничего. Да, по правде сказать, его и на этом свете никогда ничто не держало. Он шумно, со свистом выдохнул воздух через нос, устало сомкнул тяжелые синие веки…
Лезвие, секунду назад впивающееся в кожу острым ребром, скользнуло куда-то вниз. Кунай воткнулся промеж выцветших деревянных половиц, мелко задребезжал и замер в строго вертикальном положении. А Кисаме, еще толком не успевший ничего понять, ощутил настойчивое прикосновение жарких, чуть липких от помады губ к своим губам: обветренным и сухим, в колких кусочках кожи. Хищные глаза распахнулись сами собой, черные точки зрачков в них судорожно сузились, стали крошечными, почти неразличимыми. Напротив сверкнули болотно-зеленые, смешливые радужки. Ино целовала его увлеченно, страстно: скользила влажным языком в глубину его рта, то и дело прикусывала и оттягивала зубами тонкую, жесткую нижнюю губу. За это время Хошигаки успел трижды мысленно послать все к черту. Он всегда предпочитал плыть по течению: доверься воде – и она не обманет, сама вытолкнет тебя на берег.
И Кисаме доверился. Тем более, он уже мало что соображал. Просто облапил девицу за бедра когтистыми пальцами, рывком дернул ее на себя – где-то под селезенкой отозвалось нестерпимой, чудовищной резью. Лицо перекосило в оскале, из груди вырвалось глухое, злобное рычание.
Яманака сразу смекнула, в чем дело. Без лишних слов взгромоздилась на мечника, уселась сверху и быстрым движением задрала низ его разорванной, пропитанной кровью рубахи. Кисти девичьих рук охватило голубоватое свечение, рана под напряженными ладонями стремительно затянулась, оставив после себя лишь едва заметный подсыхающий рубец. Кисаме был приятно удивлен. Действия девчонки казались настолько отточенными, отлаженными до автоматизма, что сомнений не оставалось: перед ним ниндзя-медик.
- Жить будешь, - подмигнула ему Ино. Тряхнула светлым хвостом, забавно сдула выбившуюся из прически прядь волос, назойливо лезущую в глаза.
Хошигаки ничего не ответил: подался вперед коротким рывком и бесцеремонно повалил соседку на пол. Опрокинул ее, совершенно не сопротивляющуюся, на спину, вжал своим телом в скрипучие доски. В ответ Яманака с остервенением вцепилась в его шею, распорола кожу острыми дугами ногтей.
- Сучка, - зашипел Хошигаки, еще больше горячась, распаляясь не на шутку.
Почему-то отчаянно хотелось стиснуть ее, сжать изо всех сил… В объятиях ли? Или же безжалостно сломать, скомкать под унылый хруст костей? Кисаме не знал. Ему просто хотелось всего и сразу.
Он никак не мог нашарить ленты завязок на ее дурацком халате. В конце концов психанул, яростно клацнул пастью у девчонки прямо перед носом. С остервенением рванул на себя скользкую, гладкую ткань – та затрещала, повисла в синем кулаке жалкими лохмотьями… Зубастый рот растянулся в ухмылке: дамочка явно предусмотрела подобное завершение вечера - под пестрыми тряпками оказалось не менее пестрое, вызывающее белье. Но не просто развратное, а будоражащее воображение: полупрозрачное с атласными вставками, местами сотканное из невесомого, тончайшего кружева, подобного морской пене... Кисаме и не знал, что такое бывает: уж как-то не до этих штучек было в его преступной жизни. Потребности незамысловатые: пожрать да помыться, если повезет – присунуть какой-нибудь шлюхе в придорожном борделе. А тут…
Девчонка прогнулась в спине, выставив напоказ красивую, аккуратную грудь, утянутую наполовину просвечивающим лифом. И мечник не удержался, накрыл теплую округлость своей размашистой лапой, жадно смял ее, ощущая податливую тяжесть и упирающуюся в ладонь набухшую горошину соска... Он толком не помнил, как чужие цепкие пальчики вплелись в жесткую щетку его волос, как настойчиво надавили на затылок, притягивая ближе. Помнит лишь одуряюще-пьянящий запах девичьей кожи и мягкое, упругое давление грудей на щеки. Хошигаки нащупал губами маленькую твердую перемычку между чашками лифчика, попробовал на зуб и раскусил ее с тихим хрустом. Яманака задохнулась от возмущения, больно дернула его за волосы, заныла и запричитала. И правда, жаль было портить такое великолепие, но, как оказалось, Кисаме ничего не потерял: под бельем его ожидало еще более интересное зрелище.
Он кое-как приподнялся на сбитых локтях, глянул на Ино сквозь погано-сладостную пелену марева. Девчонка в очередной раз с силой надавила ему на шею, привлекла к себе – Кисаме навалился на нее всем весом, улегся промеж стройных, с готовностью раздвинутых ног.
Кровь застучала в висках, голова внезапно потяжелела, налилась жаром... Ожидание становилось болезненным, почти невыносимым. Сейчас Кисаме хотел лишь одного: трахнуть ее. Отодрать резко, грубо, с оттяжкой. Намотать на кулак этот дурацкий белобрысый хвост, потянуть за волосы вниз – так, чтобы девица взвыла и прогнулась раком, чтобы покорно вжалась в пол щекой…
Сейчас она, кажется, пыталась снять с него штаны. Настойчиво лезла рукой под тугую резинку на поясе, все норовя ухватиться за что-нибудь. Хошигаки внезапно встрепенулся, опомнился, хлопнул наотмашь по юрким, не в меру любопытным девичьим пальчикам. Яманака немедля одернула ладонь, вскинулась, уязвленно поджала губы.
- Давай сам! – выпалила явно обиженно.
И Кисаме неожиданно послушался. Спустил брюки до ляжек, плотоядно оскалил зубы. Выжидающе уставился на соседку акульими глазами. Он был готов к какой угодно реакции, но только не к такой: девчонка хитро сощурилась, закусила губу. И Хошигаки понял: она знала с самого начала.
- Мутация? – в ее взгляде читался неподдельный интерес.
- Подарок природы, - шумно гоготнул мечник.
В самом низу бугристого от мышц, покрытого сеткой шрамов живота бодро торчали два члена: один находился немного выше другого и был зрительно больше. Обе головки уже вылезли и сочились крохотными, едва приметными каплями смазки.
Чуть качнувшись влево, Ино встала на ноги, отряхнула чашечки коленей от налипших соринок. Кокетливо подмигнула Кисаме и направилась в сторону спальни, нарочно виляя округлыми бедрами. Знала же, что тот наблюдает за ней неотрывно, почти не дыша, словно хищник, в любую секунду готовый наброситься на дичь.

***
Теплое, влажное кольцо губ сомкнулось вокруг голубоватой головки, кончик шершавого языка украдкой прошелся по раскрытой щели... Кисаме запрокинул голову назад, обессиленно уперся макушкой в смятый ком одеяла и зажмурился так, что под веками зарябило, вспыхнуло и снова погасло. Минет Яманака делала неумело, но явно старалась: пробовала заглатывать под самый корень, брала до горла, а в итоге все равно давилась; изредка задевала зубами чувствительную уздечку. После очередной неудачной попытки мечник не выдержал:
- Осторожнее, - зашипел яростно.
Сгреб в кулак болтающийся из стороны в сторону хвост, предупредительно дернул за него – девчонка замычала что-то недовольное, но тут же послушно обернула зубы губами, заработала ртом интенсивнее, тщательнее. Попутно принялась надрачивать второй член, быстро двигая вверх-вниз тонкую, отливающую серым кожицу.
Хошигаки уже не мог и не хотел себя сдерживать: вздрогнул всем телом, резко толкнулся навстречу бедрами – въехал прямиком в узкую, судорожно сжимающуюся глотку. Ино захрипела, забулькала, яростно хлопнула его по ляжке ладонью. И только тогда Кисаме снова пришел в себя: выпустил многострадальный хвост из пальцев, подался назад коротким рывком. Девчонка тут же отстранилась, зашлась надрывно-сиплым кашлем, тыльной стороной кисти размазала по подбородку вязкую леску слюны.
- Урод, - выдохнула сбивчиво, еле-еле.
Кисаме ответил привычной акульей ухмылкой, ухватил вяло упирающуюся девицу за ногу, без особых усилий подтащил ее к себе и перевернул на живот. Поставил Яманаку на четвереньки, а сам поудобнее пристроился сзади, упрямо ткнулся между девичьих ягодиц сразу обоими членами… И одним из них точно куда-то попал. Судя по жалобному вскрику, резанувшему в ушах, засадил все же не совсем туда, куда было нужно.
- Вытащи! – Ино почти плакала, с остервенением лупила мечника по всему, до чего только дотягивались ее маленькие кулачки. – Вытащи его!
Но Хошигаки оказался абсолютно глух к ее стенаниям и мольбам: бесцеремонно сгреб костлявые запястья одной рукой, с хрустом завел их за спину, вывихнул.
- Это тебе за урода, - процедил сквозь зубы.
Под истошный вопль пропихнул до упора, попробовал двигаться, но член внутри ходил тяжело: чересчур сухо и узко там было. К тому же девчонка под ним беспрестанно ерзала, всхлипывала и еще больше зажималась от каждого, даже самого неглубокого толчка. И в конце концов Кисаме плюнул на это дело, отпустил ее многострадальные, побледневшие руки, нехотя подался назад, выскальзывая. И тут же, безо всякого промедления ткнулся в другую дырку – головка легко и плавно ввалилась внутрь, вошла как по маслу. Напряженный член со всех сторон окружила влажная, до одури приятная теплота.
А нытье, еще недавно доносящееся снизу, постепенно сошло на нет. Яманака задышала часто и прерывисто, вцепилась в подушку ногтями. Глаза, обрамленные слипшимися ресницами, широко распахнулись, засверкали влажно, горячечно; рот приоткрылся в беззвучном стоне…
Мечник украдкой облизнул растрескавшиеся губы, стиснул девичьи бедра когтистыми пальцами и рванул на себя, насадил до упора – девчонка тут же качнулась вперед и застонала уже в голос.
Воздух в комнате стал жарким, сжатым, почти осязаемым. Прорезанным звонкими, развратными шлепками плоти о плоть, наполненным тихим шорохом простыней и натужным скрипом дряхлой кровати. Кисаме драл соседку отчаянно, вбивался в нее так быстро, как только мог. Ему было почти хорошо, вот только второй член бесполезно болтался внизу, неприятно ныл и побаливал, обделенный вниманием. Хошигаки понимал: так ему, скорее всего, не удастся кончить...
- Ай! – Ино исступленно задергалась, затрепыхалась в капкане его сильных рук. – Больно!
Разумеется, Кисаме ее не слушал: упрямо, с нажимом пропихивал внутрь еще одну головку, пытался вогнать сразу два члена. Девчонка верещала под ним как резанная, лягалась ногами и царапалась, полосуя кожу на его боках в кровавые лохмотья. Мечника начинали выводить из себя эти выкрутасы.
- Заткнись и не дергайся! – зарычал.
Смял ее, стиснул, кое-как заломил кренделем, уткнул лицом в матрац, а сам закусил губу в предвкушении. И все равно добился своего: плавно, медленно-медленно въехал в тугое, судорожно сжимающееся нутро. Так и замер, блаженно прикрыв глаза, со всех сторон окруженный шелковой, горячей теснотой.
Дело оставалось за малым. Кисаме дотрахивал ее беспощадно, грубо и глубоко. Двигался сумасшедше-быстрыми толчками. Вскоре Яманака постепенно отошла и притихла, почти привыкла к распирающей изнутри твердости. Даже начала тихонько постанывать, шевелить бедрами и подаваться навстречу. А Хошигаки почувствовал, как внизу живота неумолимо разрастается теплый, пульсирующий ком. Секунда – и нутро скрутило тугим жгутом, глаза закатились под тяжелые веки.
- Блядь… - почти задыхаясь, глухо прошипел Кисаме.
Он еле успел вытащить оба члена и кончил на послушно прогнутую девичью спину. Сперма выстрелила тугой струей, стекла вниз, вымазала липким и полупрозрачным растрепанный, съехавший на затылок хвост. Несколько белесых капель упало на одеяло и тут же впиталось в ткань.

***
- Как ты узнала? – он лениво повернул голову, невольно прищурился: свет хоть и не яркий, но для глаз, привыкших к темноте, оказался малоприятен.
- Что именно? – пробубнила Ино невнятно, спросонья.
- Что их два.
Девчонка зевнула, вытянулась в постели, смешно растопырив пальчики на ногах. Кивнула в сторону окна. Кисаме нехотя приподнялся на локтях, глянул поверх рассохшегося деревянного подоконника: вид из номера выходил прямиком на крохотный онсэн, огороженный плетенью.
- Увидела, как ты плещешься и трясешь причиндалами, - она едва заметно улыбнулась дрожащими уголками губ. – Огромный синий мужик, да еще и с подобной «особенностью». Грех было не попробовать.
Хошигаки раззявил зубастую пасть, понимающе хмыкнул. Неловко приобнял соседку за плечи – та придвинулась ближе, примостилась на его широкой груди, прижалась к ней бледной щекой. И почти сразу же задремала: маленькая и теплая, трогательная в своей беззащитности. Толком не понимая, зачем, Кисаме погладил ее по плечу мозолистыми, загрубевшими от ветра пальцами.
За окном поминутно светлело: горизонт плавился, растекался оранжевым, солнечным. А где-то вдали все еще виднелась темная кромка леса, подернутая полупрозрачной дымкой тумана.
Так начинался новый день.