Ссылка. Глава первая.

Громкое щебетание птиц, вдалеке слышалась хоровая песня баб, идущих на поле, и детские голоса. Поместье величественно возвышалось на самой окраине деревни, поросшее крупным вьюном почти со всех сторон. Старый садовник только и успевал каждое лето убирать его со ставень, чтобы можно было хотя бы открыть окна. В доме все еще спали, начиная от совершенно обленившейся прислуги и заканчивая самими господами. И только повар то и дело гонял мальчишек за надобностью, да в конюшне громко фыркали и ржали лошади.

Саске сослали сюда на время каникул. Он был бы не против провести его в городе со своими друзьями из Академии, но чем не шутит чёрт? Точнее его отец и мать, постоянно охающая и ахающая, мол, сынок стал совершенно бледным и срочно нуждался в здоровом деревенском воздухе. Саске себя бледным не считал, воздух ему везде казался абсолютно одинаковым, и общего восторга по поводу деревни он не разделял. Поэтому искренне ненавидел петуха, будившего его каждое утро ещё на рассвете, повара, который ни за какие коврижки не соглашался этого самого петуха зажарить с корочкой, и свою няньку, охающую и ахающую совсем как его мать. Ему шло тринадцатое лето.
Единственным развлечением младшего Учихи было убегать от своей няньки и прятаться в большом саду поместья, сначала под ивой, но в полной мере убедившись, что она действительно плакучая, пришлось перекочевать под сень старой берёзы. Очень часто он хватал с собой книги из общей библиотеки, редко заглядывая, какая попалась на этот раз, и густо краснея, когда она оказывалась французским романом его матушки.
Сад кончался почти на берегу реки, отступая от воды лишь на пару сотен метров, и ограждался старым деревянным забором, где-то прогнившим, от частых весенних половодий, а где-то и вовсе без досок. Взрослые про этот забор уже и думать забыли, как и про образовавшееся в саду маленькое болото, где постоянно квакали лягушки, и можно было найти их икру, чем Саске тоже любил заниматься, иногда пытаясь этих самых лягушек поймать. Так же он часто подходил к самому забору, выглядывал в толстые щели и наблюдал, как переливается на солнце неширокая, но, он точно знал, глубокая река и порой плещется рыба. В особенно жаркие дни, когда не спасала даже тень от берёзы, а бегать в дом за квасом было чревато напоминанием о своём существовании няне, Саске жадно смотрел на эту воду и постоянно порывался пойти и искупаться. Но плавать он совершенно не умел.

Вот и в это утро, успешно улизнув из своей комнаты в окно (а располагалась она на первом этаже, так что сам Бог ему сбегать велел), мальчик отправился в сад, этим самым Богом забытый, попутно думая, что сегодня будет жарко, и досадуя на самого себя, что он опять не прихватил хотя бы кувшин с квасом. Песня затихла, растворившись в полях, слышалось лишь дружное кваканье лягушатника, журчание реки и неизменные птичьи трели. По саду бродил тихий, ещё утренний и прохладный ветерок, прогоняющий последний дух сна из тела мальчика.
Сегодня ему снилась Академия и учитель Куренай, ещё такая молодая и красивая, что даже удивительно, как ей позволили преподавать в Академии для мальчиков. Но вела уроки она действительно умело, умело поправляла копну густых, вьющихся тёмных волос, умело отчитывала проказников и не менее умело распаляла мальчишеские сны и фантазии. Саске чаще смотрел на неё как на обычного преподавателя, но настроение окружающих его одноклассников невольно передавалось и ему, так что он, сам того не желая, каждый раз чувствуя лёгкий аромат духов женщины думал, что она проходила здесь совсем недавно, и ему может посчастливиться с ней встретиться. А если встречал, краснел и спешил тут же удалиться.
Но всё это было абсолютно не важно, пока он находился в этой деревне.

В саду мальчик оказался не один. Он отчётливо слышал, что кто-то как будто копает землю, и долго не мог осмелиться выйти из своего укрытия, боясь наткнуться на дворника, который тут же доложит охающей и ахающей няньке, где пропадает чадо. Но любопытство пересилило страх, и Саске тихонько направился к забору, откуда и слышался звук. На удивление мальчика, там оказался…другой мальчик. В пожелтевшей заношенной льняной рубашке, с закатанными рукавами и расстёгнутым высоким воротником, штаны были так же закатаны до колен. Светло-русые волосы мальчишки торчали во все стороны, и в них можно было заметить солому. Саске слегка опешил, пытаясь вспомнить хоть кого-то похожего в их усадьбе, но все дети ему казались исключительно темноволосыми и не такими загорелыми.
- Что ты здесь делаешь? – спросил Саске с присущим его тону вызовом, остановившись в нескольких шагах за спиной незнакомца.
Мальчишка нагнулся к земле, порылся там и только тогда повернулся, внимательно вглядываясь в младшего Учиху и хитро щурясь.
- Копаю червей, - ответил он не менее наглым тоном, как будто всю жизнь это здесь делал, и сейчас ему бесцеремонно мешают.
Саске нахмурился, уже желая спросить, кто ему разрешил копать их здесь, но в голове мелькнула другая мысль.
- Зачем?
- Ясно зачем, молодой барин. Чтобы рыбу ловить.
- Ловить рыбу?
- Ловить рыбу, - передразнил мальчишка, начиная улыбаться.
- Червяком?- почему то выпалил Саске, тут же краснея от стыда и собственной глупости.
- На червя, - поправил его незнакомец и тут же добавил, - можно ещё на мотыля и вообще, но тут на червя лучше идёт.
Саске бросил взгляд в широкую щель в заборе, через которую, видимо, мальчик и попал в сад, и через которую была прекрасно видна река. В воде снова плеснула рыба, и Саске невольно закусил губу.
- Я тоже хочу…- тихо пробормотал Саске, знающий про рыбалку не более того, что в ней надо ловить рыбу.
- Червяков копать? – шутливо спросил мальчик, на что Саске опять начал краснеть, но уже от злости, и он тут же спохватился, - Хорошо, но ловить будете сами.
Ловить сам Саске не смог, поэтому Наруто, а именно так звали мальчика из деревни, пришлось учить молодого барина простым народным мудростям. Через два часа Саске уже мог гордиться первой пойманной рыбёшкой, не большой, но и не такой уж маленькой, так что Наруто её одобрил, скидывая в ведро уже пятую по счёту. Когда Саске надоело постоянно сидеть на одном месте и он утомился кажется даже больше, чем после занятий, Наруто предложил пожарить несколько рыб, на что Саске, забывший даже позавтракать, согласился. И опять он как заворожённый наблюдал, как мальчик разжигает костёр, чистит рыбу и готовит. Поначалу, привыкший есть исключительно солёную рыбу, Саске от неё отплёвывался, но голод не тётка, и через пару минут смотреть, как Наруто с огромным аппетитом поглощает этот нехитрый завтрак, только косточки успевая убирать, Саске не выдержал и тоже начал есть.

Они виделись почти каждый день, точнее утро, так как днём мальчишке надо было помогать своему деду, а с утра он убегал из дома так же, как и Саске. Наруто водил его по лесу, учил плавать и делать свистульки. Он много рассказывал про то, какие ягоды съедобные, а какие нет, о приметах и о том, как его достал сосед, который старше него всего на два лета, а уж строит из себя невесть что. Саске половину пропускал мимо ушей, подмечая абсолютно своё и обращая внимание, что у Наруто говор не совсем такой, как у всех деревенских детей. А ещё, как оказалось, Наруто умел писать и читать. Не так хорошо, как Саске, конечно, но тоже неплохо. Поэтому иногда Саске брал с собой листки и чернила и устраивал Наруто небольшие уроки, внутренне радуясь, что тоже может кого-то чему-то научить. А учился Наруто достаточно быстро.

Не успел Саске очнуться, как ссылка уже закончилась. В город его забрали неожиданно, и он не успел попрощаться со своим новым приятелем и даже подумал, что может оно и к лучшему. Мама охала и ахала, что сын так и не загорел.
Следующие лета семейство Учих проводило заграницей, оставив деревню на плечах управляющего, вполне ответственного мужика, вызывающего доверие. Новые города и страны отвлекли мысли Саске, так что он даже не вспоминал о своём деревенском друге, как это часто случается.

Саске с успехом закончил Академию и, уже плюя на охи и ахи своей матери, пошёл в военное училище. В народе начиналась смута, пока только медленно расползающаяся по стране и затрагивающая лишь немногих. Об этом писали лишь первые полгода, потом как-то забыли и оставили в покое, так что люди продолжали жить, как жилось.
В военном училище Саске тоже был хорош, но, как это тоже часто случается с ещё молодыми офицерами, запачкал свой мундир карточным долгом. Отец взялся этот долг выплатить, но в знак наказания Саске опять сослали в деревню.
Саске, медленно начинавший уставать от общества, был даже в какой-то степени не против. Теперь он без стыда мог не только читать романы, но и, не хуже любого Дон Жуана в них, кружить дамам головы.
В то лето в деревне случилась утопленница. Крестьяне поговаривали, что покончила она с собой из-за любви к барину, а некоторые, что сам барин, узнав, что она понесла, решил убить её. Но все как один невольно косились на молодого Учиху, который, в принципе, за одну неделю ну никак не мог довести девушку до самоубийства. Или мог, но попыток даже не делал. В любом случае, оправдывать себя он не собирался.
В день похорон он, сидя на подоконнике открытого окна своей неизменной комнаты и читая книгу, ещё долго слышал затихающие в вечере песни по покойнице, которая, как он понял, была первой девкой на деревне.
Но вскоре чтение ему надоело, и, бросив книгу на кресло, Саске, как когда-то в детстве, вылез через окно, направляясь в старый сад. Тот уже заметно одичал и лишь полуразрушенный забор ещё говорил о его принадлежности к поместью. Болото разрослось в ширь, лягушки квакали всё так же, да и старая берёза ещё отпугивала час своей гибели, с виду крепкая, но внутри уже наверняка прогнившая. Саске было хотел дать завтра распоряжение привести сад и забор в порядок, но решил, что лучше пускай так. Он выбрался за забор, подходя к реке. Река заметно обмельчала, но всё равно была полна рыбы. Не долго думая, Саске стянул с себя одежду и прыгнул в воду. Вода, нагретая солнцем ещё днём, была теплее воздуха, и теперь вылезать из неё абсолютно не хотелось.
По воде прошлась крупная рябь и Саске резко обернулся.
- Не боитесь, что русалки утащат? – со смешком сказал парень, сидя на берегу и болтая в воде ногами.
Саске внимательно в него вгляделся. Было ещё светло, но всё же не день, поэтому было сложно видеть отчётливо. Парень казался Саске смутно знакомым. Он вспомнил о нём, когда только зашёл в сад, но лишь глухим отголоском памяти, и сейчас этот отголосок стал более отчётливым.
- На... – Саске запнулся, пытаясь вспомнить имя точнее, - Наруто?
Смешок парня повторился, и он, вытащив ноги из воды, поднялся.
- А я-то думал, молодой барин меня уже забыл.
Саске нахмурился и промолчал. Отчасти это было правдой, и он не знал, что ответить. Подплыв к берегу, он упёрся в него руками и вылез из воды. По коже сразу прошлись мурашки, то ли от прохладного воздуха, то ли от пристального взгляда его бывшего приятеля. В любом случае Саске поспешил одеться, что на влажную кожу удавалось с трудом.
- Я каждое утро приходил, а вас не было, - без нотки обиды сказал Наруто, жадно, как когда-то смотрел в жару на реку Саске, блуждая взглядом по телу молодого Учихи. - Хотя через неделю понял, что вы уехали, но это как-то не по-приятельски.
Саске встретился глазами с Наруто и тут же озвучил пришедшую ему на ум мысль:
- Гусь свинье не товарищ, дворянин деревенщине не приятель.
Может тогда, будучи ребёнком Саске ещё и мог подумать, что это возможно, то теперь даже мысль об этом искоренял на корню. Уголки губ Наруто дрогнули и он широко улыбнулся:
- Покойной ночи, молодой барин, - сказал он на прощание и тут же пропал, скрываясь за поворотом и деревьями.

Эту ночь Саске спал плохо. Сначала его долго мучили мысли и осознание, что свою совесть он проиграть ещё не успел. А потом он, засыпая, через минуты просыпался снова, раздражаясь от жары, назойливого комара и бреда. Ему всё казалось, что в комнате есть кто-то или что-то ещё, и это что-то смотрит на него и издевается, не давая покоя. Хотелось выть, рвать на себе волосы, но он лишь переворачивался с бока на бок и кутался от комара в лёгкое покрывало.
Встав раньше петуха, с синяками под глазами и лихорадочным состоянием, Саске сразу же принялся за документы, внезапно решив разобраться со всеми счетами, делами и указами касательно этой деревни, раз уж отцу было не до неё. Так он провёл весь день, отказываясь от еды, от которой его тошнило, и терпя до ночи.
В девять вечера он уже благополучно спал. Иногда ворочаясь, потея и порой тяжело дыша, но всё же спал, не видя снов. В комнату проскользнула незаметная тень.
Саске проснулся от нехватки воздуха. Его губы бессовестно мяли, и чьи-то руки блуждали по его телу. Он дёрнулся, толкая этого кого-то в грудь и отмахиваясь от сверкающих в лунном свете глаз, как от приведения. Через мгновение глаза исчезли, и он снова забылся сном.

После недели, проведённой Саске в лихорадке, отец высылает ему разрешение покинуть деревню и вернуться в город. Из принципа Саске прожигает ещё половину месяца в поместье, но когда всерьёз пугается, а не сбредил ли он часом, уезжает к семье.
****

Саске сплёвывает кровь, опирается на саблю и шарит по своему телу, пытаясь понять, ранен он или нет.
Глава рода Учих начал восстание против императора. Пожары революции разрастались по всей стране из вовремя и умело посаженных семян. Ещё тогда, несколько лет назад. Собирались тайные силы, к рабочему классу присоединились некоторые дворянские роды, возглавившие всю войну. Войну брата против брата, отца против сына, друга против друга. Ожесточённые бои приближались к столице, где Император дал сильный отпор и сейчас армия, под началом Саске и его старшего брата Итачи, потерпела поражение.
Саске моргал, тёр глаза так, что казалось, из них идёт кровь, но ничего не видел. Не видящего его поместили в госпиталь, где наложили повязку на глаза. А когда его тело привели в порядок, Саске под конвоем привели на тайный императорский суд.
Он – последний представитель рода. Об этом он узнал на том же суде, хотя сказали, что тело его брата не найдено, и он вполне мог находиться в бегах. Саске, как бы это ни было странно, помиловали, обосновывая это тем, что может сын и виноват в грехах отца, но на этот раз, что было правдой, Саске заставили подчиняться. Смертную казнь заменили пожизненной ссылкой в их родовом поместье. Звучало это смешно, и, может быть, не будь Саске так потрясён, он бы засмеялся прямо перед Императором.
Теперь это действительно была самая настоящая ссылка, где к нему приставили стражу и нескольких людей, которые должны были заботиться о нём.

К постоянной темноте Саске привык гораздо быстрее, чем ожидалось. И, как и тогда, в полубреду на своей кровати, он постоянно ощущал чьё-то присутствие. Ладно, если бы это была прислуга или вроде того. Он изучил каждого человека по звукам и голосам, чтобы безошибочно определять, кто находится в его комнате сейчас. Но был кто-то или что-то, что, как и раньше, он не знал. Это давило на него, он боялся, что стал параноиком, и, может быть, давно бы покончил с собой, если бы не элементарная тяга к жизни.
Очень часто Саске ходил по комнате, детально запоминая, что и где находится, пару раз порывался вылезти из окна, но отговаривал сам себя, предостерегая, что может с лёгкостью провалится в болото. Книги ему читал другой человек, и этот же человек провожал Саске до бани, приносил ему еду и раскладывал одежду в определённом порядке. Саске мылся сам, одевался сам и ел тоже сам, с чем, первое время имел большие трудности, но позволять делать это кому-то за него не давала гордость.

Однажды в его комнату зашло несколько человек, что сразу же насторожило Саске и он встал из кресла.
- Учиха Итачи был обнаружен во Франции.
Ничего удивительного, подумал Саске, старшему брату всегда нравилась эта страна.
- Где он был немедленно задержан и отправлен для суда на Родину. Суд постановил его виновным, и этим утром он был казнён посредством повешения.
Грубый мужской голос замолк, и позже послышались удаляющиеся шаги. Саске несколько минут пытался осмыслить сказанные слова. Всё это время он тайно упивался мыслью, что Итачи всё же жив и свободен, что его обошла участь младшего брата, что, может быть, есть надежда, что он вернётся сюда, пусть и через десятки лет, и они снова будут рядом. Но сейчас. Но теперь. Саске не верил. Не верил, что всё может быть так просто. Пойман, осуждён, повешен. Как будто у Саске разрезали грудную клетку, оторвали мясо и сжали лёгкие. Глаза защипало, по щекам пробежалась первая влага.
Саске скорей почувствовал, чем услышал чужое присутствие, и уже не смог молчать.
- Кто здесь, чёрт возьми? – он хотел это прокричать, но выходил лишь жалкий хрип. К нему кто-то подошёл, надавливая на плечи и заставляя снова сесть.
- Саске…
- Кто ты? – Саске не знал этого голоса. Не узнавал его. И это незнание пугало его ещё больше.
- Наруто, - после небольшой паузы ответил неизвестный, - Узумаки Наруто.
Наруто назвался почти неизвестной фамилией своей матери, наблюдая, как Учиха тихо давится непрекращающимися слезами. А Учиха подумал, что действительно Наруто, с тем же голосом, просто с другими интонациями.
- Саске, пошли со мной. Ко мне…В мой дом, - говорил Узумаки уже как с равным себе.
- В дряхлый дом? – чуть ли не смеялся Саске. - Нет, спасибо, меня и здесь неплохо кормят, - зло прошипел он, отбивая руку, коснувшуюся его щеки.
Наруто сжал кулаки, повышая тон.
- Учиха! Я…Я…Ты поедешь со мной. Мой дом в другой губернии, далеко отсюда, на другом конце страны. Там море…там красивое море. Там есть горы, а ещё рядом с тобой всегда буду я.
Слёзы остановились, и Саске зло усмехнулся.
- Я слеп, Наруто. Я слеп, и я не просил, чтобы ты был рядом со мной. Ты мне нужен ровно так же, как и зеркало, - он с презрением выплёвывал слова, намереваясь уничтожить Наруто каждым из них. Он начинал ненавидеть своего «приятеля» больше, чем суд, который приговорил Итачи, больше, чем своё жалкое существование в ссылке, и больше, чем ненавидел самого себя.
Наруто сжал кулаки и перевёл взгляд за окно.
- Там большое море, а в нём много рыбы, с утра в окно постоянно светит солнце, и каждые полгода проходит ярмарка. Там здорово, Саске...
Наруто недавно был в Лионе*, где был найден и арестован им же Итачи Учиха. Только сегодня Наруто приехал из столицы с публичной казни, хотя он до последнего отстаивал жизнь арестанта.
Но Саске об этом знать совершенно необязательно.
- Собирайся, Саске...Завтра мы уедем из этой тюрьмы.
И приедем в другую, мысленно добавил Учиха.