Страсть с привкусом крови 2. Глава 3, 4, 5

Сама того не понимая, я как-то в этой суматохе оказываюсь прижата с одной стороны холодной стеной, с другой - разгневанным младшим Учихой. «Где-то это уже было», - насмехается память. Полный дерзости парень мало того, что удерживает мои запястья по обе стороны от головы, а ещё и осмеливается лизать моё ухо. Он хочет сломать меня, подчинить своей власти, руководить моим телом. Судорожными движениями пытаюсь вырваться, но брюнет, видимо, хочет доказать, что он решает судьбу моей свободы, которую явно не собирается дарить её просто так. Ощущаю, как его щека трётся о мою скулу, волосы щекочут мой нос, горячее дыхание нагло издевается над моими рефлексами.
Его магнетизм действует безотказно, и я, неожиданно ощутив крылья за спиной, позволяю себе небольшую слабость, закрыв глаза, будто все происходит не по-настоящему. Он ловит этот самый промежуток времени и целует меня в губы. Не «захотел – взял», а как-то нежно и сладко, что вовсе не свойственно Учихам. Черт возьми, ты такой желанный, Саске. Это как воду пить большими глотками после долговременного путешествия по сухой пустыне.
Лаская мои уста, он разжимает хватку, и теперь его прохладные руки ощущаются под свободной футболкой у меня на животе. Просто не вправе отказать пристрастию всей моей жизни, я, полностью потеряв здравый смысл, отвечаю на взрывоопасный поцелуй, и через секунду наши языки трутся друг о друга, будто исполняют ранее запланированный танец.
Видимо, почувствовав, что хрупкий цыплёнок уже в орлиных лапах, мой пленитель позволяет себе большее, углубив поцелуй, делая его жарче кипящей лавы. Я просто готова растаять от тех чувств, что сейчас озаряют моё нутро. Его язык блуждает по моему рту так дерзко, пренебрежительно, что сильно отличается от деяний брата. Близко. Так близко ощущаю тебя. Я вспоминала нас, Саске... Вспоминала и глубоко внутри безумно жаждала повторения.
Его властные руки играют с моим телом. С живота они ползут на груди. Немного сжав их, он сразу же расслабляет пальцы и заводит руки за мою спину вниз, останавливаясь на ягодицах. Как гром средь белого дня, преступник делает резкий рывок и прижимает мой таз к своему паху, отчего я широко раскрываю глаза, но путь поцелую не перекрываю. Чувствую, как желание прямо растекается по моим жилам с такой температурой, будто все они сейчас с треском полопаются, и я умру от внутреннего кровотечения. Черт возьми, я хочу тебя! Хочу и презираю за то, что действуешь на меня с такой неоспоримой силой.
Под действием своих ощущений я снова отвечаю на запросы его языка, как послушная рабыня, но после безжалостно кусаю за чужую нижнюю губу и оттягиваю её чуть на себя. Учуяв боль, брюнет отталкивает меня, ударив о прохладную стену, и таким образом я могу свободно созерцать его лицо. Твои губы… в крови… Вам, обоим Учихам, идёт этот образ алых губ, он делает вас более притягательными и более желанными. Твои глаза.… О, да, в их чёрной глубине я снова вижу пожар страсти. Ты – красивое зло, и это зло… жаждет меня.
Я бы ещё долго любовалась его видом, рассматривая и запоминая каждую деталь, но Учиха младший прерывает сей процесс тем, что стягивает через голову мою хлопковую футболку. Спохватившись, я замечаю, что его руки уже на застёжке бюстгальтера, и мои противодействия парень давит подошвой сапога дерзости и упрямства. Одна секунда, и моё тело уже наполовину оголено. Прохлада шипами колет кожу, но не так, как стыд хлещет разум. Но если уж ты смеешь меня раздевать, то я не соизволю уступать. Мои руки скользят под грубую жилетку, ощущая чужую тёплую приятную кожу. Кажется, что чем больше я тебя касаюсь, тем больше мне хочется тебя ощущать… Я расстёгиваю пуговицы и снимаю одеяние вместе с наплечными латами. Ты же не сопротивляешься.
Ками-сама. Я и забыла, какое это тело совершенное. Красивая шея. Как подлокотники величественного трона, раскинуты вширь роскошные плечи. Накаченная грудь преступника... Её выпуклые мышцы. Мужество и бесстрашие чувствуется при прикосновении к ним. Несдержанность подчиняет моё тело, овивая разум леской желания. Под этим руководством я нагибаюсь и облизываю мужской сосок. Затем второй. Перехожу на центральную дорожку и останавливаюсь на левой ключице. Не хочу прекращать такое сладкое занятие. Если даже придётся против его воли это делать, то я не остановлюсь.
Мои руки бережно приобнимают его, но, нежно взяв одну из моих кистей, Саске, будто показывая путь, направляет её вниз, в штаны, и укладывает на напряжённую твердь своего возбуждения. Пальцами ощутив размеры этого хищного орудия, от которого из-за душевного крика у меня едва ли сердце не выскакивает из груди, я впадаю в полную ярких красок нирвану. Мой мозг сейчас похож на старую часовую систему, в которой с грохотом разрушенной цитадели вмиг слетают все шестерёнки, а менталитет разума, выделяя соки, как вишня с сахаром, превращается в сироп.
Пытаюсь сосредоточиться на зрении, жадно хватая кислород, но складывается такое ощущение, словно с воздухом забавляется белая пудра и золотистая метель, отчего головокружительно сложно выполнять эти действия. Обжигающая страсть впитывается в моё тело, как кипяток в губку, и уже под её указами я запрыгиваю на своего собственника, обхватив его бока ногами, а шею - руками, и неудержимо впиваюсь в губы шиноби. Прикасаясь к чужой коже, я чувствую его пульсацию, а его желание обладать мной ощущается зоной живота, в которую упирается кричащее возбуждением мужество. Но по необъяснимым причинам он противостоит этому, когда неожиданно скидывает меня со своего тела, показывая тем самым, что не мне решать, по какому течению магмы плыть. Сено смягчает падение, но боль, оскалив клыки, все же кусает мою ранее побитую спину. Распластавшись полуголая на полу, я приподнимаю голову, чтобы обозрению предстал этот «необычайно нежный» брюнет, и замечаю, что он уже сидит у ног и стаскивает с меня обувь, а потом - обтягивающие бриджи. Почему-то моя натура начинает вырабатывать зародыши злости, плод которых проявляется в махании правой ноги, чтобы въехать Саске промеж рёбер. Увернувшись от нескольких атак моей конечности, он хватает меня за голени и стальной хваткой прижимает их к полу. Уже начав, было брыкаться, как бык при выжигании клейма, я вдруг ощущаю, что, помимо ног, мои руки тоже обездвижены чужой силой, но уже не младшего Учихи, а старшего.
Сверху надо мной нависает лицо Итачи. Кончик его носа нежно, как пух птенца, касается моего лба и, плавно двигаясь по коже, скатывается с надбровной дуги на левое веко, отчего я рефлекторно закрываю глаза. Ощутив влагу на своих устах от чужого горячего языка и вкус свежей крови из мною содеянной раны, я выдыхаю завалявшуюся в лёгких горстку воздуха, и это служит, как персональное приглашение, после которого он начинает жадно целовать меня в губы, время от времени отрываясь и показывая, как нас соединяет тянущаяся слюна. Может, я схожу с ума, но меня это заводит ещё больше.
Постепенно его руки отпускают мои запястья и соскальзывают к моей груди, спиральными движениями поглаживая её. Кожа бурно реагирует на прохладу его скользких безпальцевых перчаток, а разум просто взрывается многоцветным фейерверком от чужих накалённых прикосновений. Черта с два, надоело быть марионеткой!
Резкий рывок, и я уже сижу на груди у старшего из красавцев, когда он лежит на том же сене. Сетчатая ткань его майки выглядывает из треугольного выреза чёрной обтягивающей рубашки. И я их вместе стягиваю, наслаждаясь прикосновениями к этому крупному красивому телу… Не понимаю, когда я успела продать душу дьяволу для того, чтобы касаться сего чарующего идеала? Я сейчас, наверное, выгляжу ненормальным художником, который увидел перед собой своё вдохновение, свою музу, свою искру. Но мне абсолютно все равно, как я выгляжу. Я ведь хочу… хочу большего. Будто перед аппетитным блюдом тяжело сглатываю, когда расстёгиваю ремень с пряжкой в виде льва и легко поддающуюся ширинку. Решительно обхватываю пальчиками его возбуждённое естество и спиралькой облизываю мягкую головку.
Парень неожиданно вздрагивает и шумно, как неугомонное море, дышит полной грудью. Мне становится забавно, ведь он сейчас в моих руках, но, видимо, ему так же нравится эта игра, как и мне. Продолжая шалить с мужским оружием, бесцеремонно лаская его ртом, то полностью поглощая, то легко прикусывая, то дразня вызывающими бурный эффект простыми щекотками, замечаю, что сама уже не в силах терпеть груз страсти. С каждым моим прикосновением орган предельно напрягается. С каждым вздохом преступника я усердно приглушаю свои чувства, чтобы не сорваться. С каждым его стоном меня саму ошпаривает приятным током. Я властна над этим сладким эклером, и сегодня я точно выдавлю из него начинку.
Но невдалеке стоит ещё один претендент, и, не желая его разочаровывать, я на четвереньках подползаю к нему, чтобы проделать то же, что и с его братом, но Саске в своём репертуаре хватает меня и разворачивает к себе спиной. Таким образом, я оказываюсь почти на нем в полулежачем состоянии. Его сильные аристократические руки нежно касаются низа живота, а после - самой чувствительной зоны моего тела, погружая внутрь палец. Волна наслаждения с головой накрывает моё и так не здравомыслящее сознание, и я непроизвольно издаю дрожащий стон, которого толстые стены этого помещения не соизволят выпустить за свои пределы. От его деяний моё нутро буквально плавится, как пластмасса на сковородке. Сила возбуждения уже становится болезненной. Разум испарился, лишь воля животного инстинкта правит мною.
Казалось, большего желания быть не может, но рядом оказывается старший Учиха и углубляет ещё один палец в те же влажные тайны, что и его брат. Когда они начинают ими двигать, то непрерывно накатывающие бури умопомрачения превращаются в сбивающее с ног цунами безумия. Притянув к себе лицо Саске, я бесцеремонно целую его в губы, не ограничиваясь в каких-либо пределах. Вкус его крови настолько сладок… или же это уже сумасшедшая жажда раздражает мои рецепторы?
Цепкие нити этого ощущения-вируса уже почти полностью обвили мой рассудок, но краем глаза замечаю действия и намерения длинноволосого брюнета. Он быстро снимает с меня последнее кружевное одеяние, а после, расставив мои ноги, он в один миг притягивает меня к себе и размещается меж них. Не успеваю я что-либо возразить, как его твёрдый орган входит внутрь меня с таким напором, будто он уже здесь хозяин и моё слово ничего не значит. Громкий вздох. Сдержанный стон. Слабый крик. И все издают мои уста.
Его приличных размеров достоинство причиняет боль. Но она лишь заостряет вкус наслаждения, как специи в зажаренном кусочке мяса. Резкие движения. Крутые волны нарастающего блаженства. Мои ощущения - калённый метал меча, который с каждым ударом кузнеца продвигается к идеалу. Чуть прикрыв глаза, я пальцами касаюсь уст Итачи, а он в ответ облизывает их по очереди. Я продвигаю кисть на его щеку и, желая тоже причинить ему хоть какую-то боль, вонзаю ноготки в мягкую кожу. Но он, неожиданно смахнув мою руку-агрессора, встаёт с пола, на котором, собственно, мы лежали, и усаживается на единственную мебель в этом помещении – лавку. Недоумение возрождает в моей голове остатки рассудка. Чувствую себя, как травоядное животное перед подснежником. Ты же не думаешь, что я теперь тебя отпущу? В поисках ответа замечаю в твоих глазах сладкий азарт. Ах так, значит?!

Глава 4

Наведя курсор на свою цель, я приближаюсь к старшему обладателю шарингана и, умостившись на мужских бёдрах, насаживаюсь на его прибор наслаждения. Приятные частички удовлетворения растекаются по телу со следами жажды продолжения. Повторить движение я не успеваю, так как меня отвлекают обвившие сильные мужские руки человека позади. Зная его имя, я поворачиваю голову, чтобы встретиться с чёрными глазами мстителя, но моему обозрению представляются лишь его волосы, так как этот шикарный парень уже целует мою шею, прикусывая выступающую мышцу. О, черт возьми, Саске! Ты хочешь, чтобы я с ума сошла? Такими темпами ты этого легко добьёшься.
То ли услышав мои мысли, то ли не пропустив мимо ушей мои приглушённые стоны, он более жадно начинает целовать область шеи уже под подбородком, выгибая меня назад. Кажется, что вот-вот и я услышу твоё рычание. Такой голодный Саске мне нравится ещё больше. Но, голодный дьявол, я тебе не розовая овечка. Чтобы показать свою колючесть, хватаю несколько передних прядей волос младшего Учихи и сжимаю их крепко в кулак. Чувствую, как его пальцы болезненно создают складки на коже моего живота, а зубы вонзаются в мочку уха, слегка потягивая её. Осуществление коварного замысла в виде сочной пощёчины опережает действие старшего брата, точнее, его неожиданный рывок тазом с желанием добраться до самой глубины моего естества. Сама не осознавая того, роняю прерывистые разнообразные стоны из-за обжигающего кипящего масла в жилах вместо испарённой крови. И это все из-за одного движения. Что же будет дальше?
Моя гортань сейчас ощущается, как дымоход горящего камина, огонь которого идёт из зоны внизу живота. Языки пламени кусают сердце, из-за чего оно, будто предсмертно, наделённое сверхсилой бьёт кулаками в грудную клетку, а стены этого домашнего очага уже не могут сдержать температуру разродившегося жара.
Потерявшись, как маленькая девочка, в своих ощущениях, я чувствую чужое касание к спине и поглаживание ягодиц, которые уже происходит для меня, как фоновая сыпь. Мои полёты в небеса предотвращает ожог крыльев, когда в меня вдруг проникает ещё один опытный мерзавец, но уже анально. На этот раз боль бьёт фарфоровые рефлексы силой угрюмого аллигатора, разбрасывая осколки самообладания по всему моему внутреннему миру. Стонов уже нет. Есть лишь крик. И я не сдерживаю себя.
Видимо в планы Учихи Саске не входило, чтобы нас кто-нибудь услышал, и он наглым образом закрывает мне рот кистью руки, продолжая при этом двигаться внутри. Наслаждение насильно закатывает глаза под веки, но я стараюсь противиться, пытаясь убрать его руку, ибо его поведение… Нахальное!… Дерзкое!… Грубое! Впрочем, свойственно истинному Учихе. Моё сопротивление предотвращает Итачи, когда кладёт руки мне на бедра и начинает быстро производить толчки. Сознание канет в многоцветной мгле без желания возвращаться. Сумасшествие вливается в сосуды, запрещая кислороду поступать в мозг. Двое Учих. Двое красавцев. Двое сразу. И знать это — ещё больше насыщать ярое блаженство, которым они меня обогащают.
Под впечатлением чувств, взрывы которых не угасают, а, наоборот, дико растут без каких-либо ограничений, я растворяюсь в землетрясении блаженства и непроизвольно царапаю грудь лежащего подо мной человека. Натренированную грудь Итачи. На загорелой коже в полумрачных тонах вырисовываются красные полосы, как будто закатные лучи пробрались сквозь дверные щели и упали на монотонный линолеум. Кажется, мой жест подействовал на брюнета, как огонь на спичку. Чуть запрокинув голову назад и прикрыв глаза, он позволяет себе скупой стон, который для меня кажется самым очаровательным звуком. Злой преступник в экстазе — это моя награда. И я хочу ещё.
Моё поведение сидящего на скамейке парня не просто заводит, а наглым образом пинает на вершину обрыва, и я понимаю, что эта игра в моих руках, в ней у меня одни козыри и джокеры. Потому, нагнувшись к нему ближе, я облизываю мужскую щеку, которую недавно царапала, а после опускаюсь на шею, лаская мокрым языком напряжённую ключичную мышцу, желая оставить смоченный слюной участок кожи как можно обширнее. Мои волосы щекочут его лицо. Его стоны щекочут мои рефлексы. Черт, я так долго сама не выдержу. Это просто сумасшествие. Но я хочу ещё поруководить этим спектаклем. Хочу поиграть с их сдержанностью. Для осуществления своего плана начинаю двигать бёдрами так же плавно и изысканно, как ваятель со своим самым совершенным творением. Эффект на меня действует больше, чем я ожидала. Наслаждение самовольно превращает меня в выпечку с румяной корочкой, кажется, ещё одна секунда в печи, и я сгорю. В эту самую интригующую секунду слышу горячее шумное дыхание у себя над ухом, чувствую, как груди жадно сжали руки человека позади, а его вырывающееся наружу сердце, удары которого ощущает моя спина, сейчас будто выдохнется и погибнет. Попался в ловушку, но я и сама попалась. Течение блаженства сбивает всякую выдержку с ног и несёт к водопаду, а я все же пытаюсь противиться, но моему обзору представляется облик роскошного длинноволосого брюнета, что, выгнувшись, закусил губу в надежде скрыть тот стон пика экстаза, в который толкнули его собственные чувства. Увиденное мной оказывается последней каплей, и она позволяет наполненной чаше вылиться за пределы краёв своей оболочки, эффектом чего происходит внутренний взрыв, кажущийся Армагеддоном. Уши будто закупоривает вода, а голову разрывает крик. Меня словно ударили дефибриллятором, и я на миг вышла из своего тела в виде фантома. Очень далёкий звук их стонов улавливает слух, ибо на первый план пришли ощущения, отобрав всякие физические возможности самообладания. Головокружение и блаженство бьют молотами в мозг. Пот, как ручей источника, окутывает мою кожу, вот-вот и от перепада влажности будет слышно её шипение. Но отдышавшись по возвращению в сей мир, понимаю, что тот крик, который не был проглочен, слетел с моих уст.
Истощение и бессилие. Будто я — остатки воздушного шарика, который долго надували и в один миг проткнули чем-то острым. Почему-то лёгкие в груди сейчас кажутся такими мизерными. Когда туман в сознании рассеивается до уровня здравого смысла, вижу, что Итачи со скамьи уже встал, а я оказываюсь сидящей на краю этой дряхлой мебели, спиной приплюснута к младшему собственнику и все так же обвита его руками. Чтобы освободиться из его «тюрьмы», размыкаю замок чужих кистей и опускаюсь коленками на застеленный приятным сеном пол. Вместе со стабильным дыханием пробуждается скромность. Даже после всего мною содеянного, хотя нет… из-за того, что я содеяла, и появляется скромность с напарником, имя которому — колкий стыд. Тяжко сглатываю. Черт, мне даже неловко теперь смотреть им в глаза. Но я ведь сильная. Правда?..
«Да!» — кричит моё второе «я», опережая первое перейти на план эмоций, и поворачивает меня лицом к Саске, что все так же сидит на низкой лавке. Я в упор смотрю на одного из партнёров недавней близости. Чёрные растрёпанные пряди волос чуть скрывают наполненные тёмными тайнами глаза, что также уставились на меня, будто спрашивают: «Понравилось?» Его облик так красив, не удивительно, что я в него влюблена. Грубые скулы, выступающие надбровные дуги, усмехающиеся губы. Стоп! Влюблена? Стоп! Усмешка? Мститель мгновенно хватает меня за затылок и, притянув к себе, одаряет глубоким страстным и требовательным поцелуем. Удивление пытается разрядить обстановку, но ему это не удаётся, и я под руководством невыдохшихся заводящих чувств, неутраченных желаний и неостывших воспоминаний отвечаю на запросы чужого языка и мягких ароматных губ с таким же накалом, как и прежде. И снова мой самоконтроль лопается под каблуком страсти, как гроздья налитого винограда, превращаясь в головокружительное сладкое вино. Саске, я хочу. Снова хочу. Ты что, этого и добивался?
Обхватив твою шею, вонзив пальцы в непослушные волосы, вдыхая роскошный запах… запах секса, я пытаюсь подарить тебе самый грациозный поцелуй, который когда-либо совершала. Чтобы не забыл, чтобы запомнил, чтобы потом когда-нибудь вспомнил. В таком эксклюзивном выражении ласки мы с тобой будто два ингредиента в салате, которые тщательно перемешали, заправили липким притяжением и украсили зелёными интригами. Но ты отрываешь меня от своих губ и кончиками пальцев проходишься по моему лицу, будто я невидима, будто ты слеп… знать бы, отчего. Укладываешь меня на пол и проводишь руками по линии меж грудей, животу, бёдрам, разводишь ноги. Открыто разглядываешь самую пикантную зону моего тела, и меня это вовсе не смущает, а наоборот — заводит, словно ты своим взглядом посылаешь электрические импульсы. Нависаешь сверху, смотришь в глаза. Что, Саске? Что таится по ту сторону твоей таинственной оболочки? Есть ли там тепло? И чем оно заряжено? Одноразовыми батарейками или скрытыми чувствами? Как бы я хотела знать ответ.
Неожиданно с моих уст слетает резкий стон из-за ощущения новой дозы наслаждения, которую снова ввёл мой искуситель своим шикарным орудием. Там был ранее твой брат, а ты вовсе не брезгуешь. Это сливается не просто в какой-то беспорядок, а в первозданный истинный хаос. Но мне он определённо нравится.
Ты довольно улыбаешься, будто в твоих руках кукла, с которой можно делать все. Хотя, так оно и есть. Я кукла. Твоя кукла. Но пора знать, что в комплекте идут и шипы. Я обхватываю широкие, набитые тренировками и тяжкими боями мышцы и беспощадно царапаю горячую влажную кожу спины. Ты в ответ вводишь свой орган удовольствия так глубоко, что мои глаза застилают линзы чёрного тумана с вкраплениями сияющих красных звёзд. Больно закусываю свою нижнюю губу и прижимаю чужое тело к собственному. Ещё! Хочу ещё! Кожа липнет к коже, как осенний лист к сапогам, как препятствия к дороге совершенства, как зависть к чужому счастью. Как будто мы — одно целое.
Мысленно догадавшись о моих ненасытных запросах, ты хватаешь меня и придаёшь нам вертикальное положение, где я уже с одной стороны придавлена блаженно-холодной стеной, а с другой — твоим пылающим телом. Мои ноги все также на твоих бёдрах, а ягодицы поддерживают твои сильные руки. Теперь я в буквальном смысле в твоих руках. Резкое движение. Снова. Снова. О, боги, это как громовой занавес в душе и мечущиеся молнии в каждой клетке организма. Безумное наслаждение вновь и вновь накатывает на мою расплывчатую сущность и заставляет не просто кипеть, кричать и извиваться, а умирать. Умирать от экстаза в твоих объятиях лишь для того, чтобы воскреснуть.

Глава 5

Из-за ослабленной выдержки я уже не в силах сдерживать громкие стоны. Сознание не в силах собрать разрушенные стены логики. Холодный характер не в силах противостоять бурлящему олову страсти. Кажется, ещё секунда — и я взорвусь, оставляя след своего существования в виде развеянного по комнате пепла. Чтобы как-то показать своё внутреннее состояние, я впиваюсь в губы младшего Учихи хищным поцелуем, как голодный тигр на свежий кусок мяса. Уверенно. Дико. Дурманяще. Брюнет отвечает, двигая при этом моим тазом с помощью рук, что обхватили ягодицы. Жадно. Пылко. Страстно. Он хочет добраться ещё глубже, хотя куда уже глубже? От неповиновения собственных ощущений тело кидает в дрожь. Его горячий язык проделывает тщательную ревизию моего рта, точно такую же, как и оружие внутри. Ты не даришь мне тепло чувств — ты даришь мне пожар тела. Ты не даришь мне любовь — ты даришь мне близость. Ты не можешь подарить мне букет чего-то большего… всего лишь его гербарий.
Скорость его движений сводит с ума. Я зажмуриваю глаза, ибо только от вида такого возбуждённого голого Учихи можно сразу же получить оргазм. Удары спины о жёсткую поверхность вовсе не имеют для меня значения, хотя и знаю, что после будут царапины и синяки. Показатель наслаждения зашкаливает. Хочется взвыть от этого полёта в светлом небе мира детских снов. Нашего полёта, Саске. Наших снов.
Нет сил сдерживаться. Мои ощущения — одуванчик, с которого вот-вот сдуют все семена, сорвут таблетку-сердцевинку и бросят в бокал с алкоголем, после чего сотворится отравляющий все рецепторы яд. Куда подевался воздух? Задыхаюсь. Задыхаюсь от приятного. Сей прекрасный дар я готова уже принять от тебя. Цветок уже дозрел, осталось лишь распуститься, показать всю свою красоту и осыпать лепестки на крылья невидимых воспоминаний.
На краю. На вершине. На цыпочках и расправив руки. Готова для падения. Ещё одна секунда и упаду в океан экстаза. Утону в нем, захлебнусь, растворюсь. Парень будто почувствовал, что я в изнеможении, прекращает движения. Что ты творишь, Саске? Почему?
То ли чтобы подразнить меня, то ли от желания ещё чем-нибудь меня удивить преступник ложится на деревянную поверхность скамейки, усаживая меня сверху, но не выпуская при этом из своих лап, словно в страхе, что я убегу. Как же я теперь могу уйти? Ты мне просто жизненно необходим. Могучие руки прижимают меня к вспотевшему телу. Ты снова доставляешь мне удовольствие, но за тот небольшой перерыв я успела отойти от окончания. Я смогу продержаться чуть дольше, но ненамного. Ибо ты делаешь все так качественно, словно читаешь мои мысли и желания. Опытный профессионал в Учиховском роде. Твои движения втаптывают в пол всякие осколки самообладания. Мои руки, что поставлены по обе стороны от твоей головы, уже подкашиваются, так как слабость внутри уселась на трон, закинув на стол ноги, оповещая тем самым, что теперь она правит моим миром. А взять себя в руки я уже давно не в силах, разум вынесло на берега необитаемого острова в связи с цунами ощущений.
Не ведая счета собственным стонам, я снова издаю этот протяжный, идущий изнутри по обожжённому жарким воздухом горлу звук. Откуда ни возьмись сзади появляется старший из братьев. Страшно признаться, что Саске заставил на недолгий период даже позабыть о нем.
Словно в знак наказания, сей высокий длинноволосый мужчина входит в меня нестандартным проникновением, зная, что я все ещё в близком акте с его младшим братом. Черт возьми, неужели опять? От неожиданности я жёстко хватаюсь за чужую кисть на моем бедре партнёра позади, озвучивая этот жест криком безысходности. Здравомыслие, будто в закрытом коконе, снова и снова бьётся о крепко сложенные барьеры. Меня сдавливают какие-то невидимые ремни, что вот-вот разорвут меня на части из-за очередной дозы блаженства.
Старший обладатель шарингана целует меня в шею, скорее всего, для мести, ведь я недавно тоже его толкала к этой пропасти такими же методами. Его жгучее дыхание сейчас служит парилкой для моей кожи. Такое ощущение, что мы трое уже купаемся в собственном поте. Ваши приборы искушения… ваши генные дары природы двигаются не в такт друг другу, а каждый на своей волне, что просто-напросто сводит с ума, как и само мое положение, сверкающее открытым развратом. Закрываю глаза от превышающего всякие нормы удовольствия. Держаться просто невыносимо, особенно когда язык величайшего преступника мира гуляет по моей соленой коже.
Волна за волной фееричного возбуждения, грациозного восхищения и небесного величия при каждом прибытии становится все масштабнее. И я, как пароход в море, пытаюсь их одолеть, приклонить их к своим ногам, потерпеть фиаско, но этот неподвластный шторм экстаза слепит мне глаза, закрывает ладонями уши и накрывает с лихвой крылом горячей лавы удовольствия. Я откидываю голову назад и, подобно потерявшему стаю волку, выпускаю последние тягучие стоны, вызвавшие самые прекрасные ощущения этой подаренной вами близости. Сквозь шум в голове слышу, как вы повторяете мною содеянные звуки, правда, более скрыто. Собственные рефлексы извивают мое тело в приступах оргазма, а душа… душа рассыпается под лучами счастья, как вампир при солнечном светиле. Мы летим. Втроём летим к небесам, и это прекрасно. Добираемся до самой вершины, касаемся последнего воздушного облачка и падаем вниз. Это завершение. Это конец. Это смерть. Смерть произошедшего, дух которого теперь навсегда поселится в моей памяти.
Замерев в той же позе, я с шумом жадно хватаю настолько необходимый мне воздух, что ещё больше сушит лишённое влажности горло. Они тоже не решаются нарушить эту идиллию. Встречаюсь с взглядом младшего Учихи. Саске… твои глаза искрят добротой и заботой. Мне не хватало твоего искреннего облика. Ведь знаю, что ты не такой, каким хочешь казаться. Ты тоже начинаешь разглядывать меня. Медленно и тщательно. Ну, привет, настоящий Саске. Внутри с рыданием барабанит в стены второе «я». Саске… я скучала.
Минуты безмятежности отгоняет человек позади. Нежно и легко погладив мои руки в области предплечий, Итачи едва касается губами кожи моего левого плеча и дарит три скромных поцелуя, будто хочет ими сказать: «Спасибо, все было прекрасно». После чего выходит из меня и начинает шуршать своей одеждой. Саске тоже поднимается и принимает сидячее положение для того, чтобы встать. Но так как я все ещё сижу на его бёдрах, то мои руки вдруг обхватывают его шею. С виду выглядит так, будто я сделала сей жест, чтобы не съехать и не упасть, но на самом деле мне просто необходимо это объятие. Чтобы в последний раз ощутить его так близко. Чтобы запомнить этот момент. Законсервировать. Залить горячей бронзой и, как эксклюзивную статуэтку, поставить на высокие полки комнаты уединения моего внутреннего мира. Чувства заставляют прижать его сильней. Почему-то становится больно. Хочется зарыться носом в его волосы и прошептать: «Не уходи». Прошептать: «Останься». Прошептать: «Люблю». Но вместо этих слов я проглатываю сочащиеся из сердца слезы, не давая им дойти до глаз. Все внутри. Как и всегда, эти раны останутся у меня внутри.
Ты не сразу спохватился. Ты дал мне насладиться моментом, хоть и на короткое время, а теперь, чтобы освободиться от моего тела, укладываешь меня спиной на скамейку и идёшь за своими вещами. Я же полностью расслаблена, будто какая-то детская набитая ватой игрушка. Упавшие на лицо пряди волос сотворили кулисы для глаз, из-за чего мне вовсе не открывается обзор происходящего. Но убрать помехи зрению не решаюсь. Да что там, я даже вздохнуть боюсь.
Тихо лежу и слушаю вашу безмолвную суматоху. Шорох ткани. Звук молнии. Шёпот потревоженного сена. Уходите. Ведь это снова была игра. Не скажу, что мне не понравилось, но это лишь игра. Все становится на свои места. Вы — преступники, я… глупая дурочка. Пора возвращаться в мир шиноби, Сакура. Такова твоя судьба, где после ложки варенья идёт пиала горчицы. Внутри чувствуется не просто лужица обиды, а плавающий в ней бумажный кораблик боли. Поднять паруса, зарядить пушки, и расстрелянное сердце после хорошего кипячения кидают в морозилку охлаждаться. Уходите! Уходите, Учихи, быстрее, прошу!
Моих волос вдруг касаются чьи-то пальцы и отводят мешающую прядь в сторону, предоставляя функцию обозрения лишь одному глазу. Прищуриваюсь, так как у стоящего передо мной младшего брюнета в руке моя лампа, что все это время валялась на полу и освещала нам картину. Он приседает близ меня, отчего на его жилетке и штанах образовываются многочисленные складки. Свой костюм ты уже одел, как и неизменную маску безразличия. Зачем снимать маски, если они так красивы, не так ли, Саске?
— Как ты там говорила? Увидимся на войне? — начинаешь ты, потягивая краешек своих очаровательных губ.
А ещё я говорила, что убью тебя. Колкая речь не слетает с моих уст, так как ты уже прошёл оборонительную шипастую оболочку, добравшись до ранимого сердца.
— Да, — выдавливаю я из себя, — увидимся.
Проглатываю ещё один ком кровоточащих эмоций, пока ты отвлекаешься на лампу, которую ставишь над моей головой на поверхность скамьи. Ты поднимаешься и смотришь на меня сверху вниз.
— Твой долг не прощён, — игривый тон слышится в твоём голосе.
Уловив мою еле заметную усмешку, ты оборачиваешься и идёшь к выходу. Скрип дверей, но не хлопок.
— Твоё предательство тоже, — произношу я, зная, что ты услышишь. Зная, что ты уйдёшь. Зная, что когда-нибудь мы встретимся снова.