Сумасбродка, или танго со смертью. 5 Глава: Туманный Альбион.

Спустя пару часов, в течение которых меня упорно не отпускало напряжение, я смогла покинуть кабинет, вырвавшись, наконец, из его душной атмосферы. И дело здесь было даже не в сломанном или просто-напросто выключенном кондиционере, а скорее недоговоренность, повисшая между нами, и общая нервозность мешали не только ясно мыслить, но и быть откровенной. Впрочем, между «откровенностью» и «Цунаде» было довольно сложно поставить знак равенства, что поделаешь, но с каждым прожитым годом и заработанным миллионом начинаешь меньше доверять людям.

Даже близким.

Но, тем не менее, сказать, что разговор получился непродуктивным я не смогу по ряду причин. Во-первых, заручиться поддержкой столь влиятельной персоны коей являлась моя принципиальная наставница – это уже неплохо. Во-вторых, убедиться, что о моей драгоценной малышке, которая сейчас проживает вместе со своим отцом – человеком замечательным, влиятельным и совершенно мне неподходящим в далеком «Туманном Альбионе» - жизненная необходимость. В противном случае, спокойно работать здесь у меня не выйдет, даже если вся работа заключается в поиске выхода из сложившейся ситуации с минимальными потерями. Ну, и, в третьих, знание «этой самой» ситуации никому пока не мешало. Особенно в столь щекотливом деле, как разрушение жизни Итачи Учихи - Токийского Ворона.

А узнала я здесь следующее, несмотря на всю свою явную нелюбовь к старшему брату, Саске никогда не пойдет в открытую против него. Это значит, что какой-либо существенной помощи от него можно не ждать.

Печально, но чего-то подобного я и ожидала…

- Куда Вас сейчас отвезти? – голос охранника, которого я окрестила «Безликим» и продолжила так называть до сих пор, невольно резанул по ушам.

- К Саске, куда же ещё?! – и это замечание было вполне обоснованным. С тех пор как мы с Вороном расстались в подворотне, вернее с моей маленькой провокации в кабинете, Учиха старался не сводить с меня глаз. Пусть эти глаза не всегда были его собственными, но информацию до мозга «Холодного мальчика» доносили столь же исправно, и что больше всего мне не нравилось - оперативно.

Разместившись в салоне ставшего привычным и каким-то родным авто, я уверенным жестом достала мобильник и набрала простенькое смс-сообщение, состоящее всего из двух слов: «Жди. Еду.».

Погружаться в свои безрадостные, но полные решимости действовать мысли не хотелось, а своих соглядатаев я рассмотрела ещё в первый день, оттого я не нашла ничего лучше, чем просто смотреть в окно, сквозь едва сощуренные веки.

А посмотреть было на что: осенний ветер, с упоенностью избалованного ребенка нападал на прохожих, отбирал разноцветные зонты и шаловливо пробирался под полы плащей, умудряясь попутно обрывать листья с ровненько, в линеечку, посаженных деревьев, уже сменивших свой привычно-зеленый цвет на престижно-багряный и императорски-золотой. Впрочем, даже этакому по-детски жестокому непоседе не удалось расшевелить людской поток. Лишь несколько студенток, стоя около светофора, весело щебетали о чем-то своем, недовольно придерживая форменные юбки.

Не удержавшись от соблазна, я слегка опустила оконное стекло. Недовольный взгляд шкафоподобного водителя, который я поймала в зеркало заднего вида, не сумел испортить мое какое-то излишне лирическое настроение.

Каждую осень я вспоминаю Англию.



Разговор, проходящий за закрытыми дверьми библиотеки небольшого, по столичным меркам, поместья не был предназначен для чужих ушей, но меня пригласили не только выслушать доводы дискутирующих сторон, но и принять в нем непосредственное участие.

- Что ты хочешь от нашего союза? – взгляд моего старинного друга оставался по прежнему острым, несмотря на все старания стилистов, посоветовавших ему носить очки с простыми, лишь слегка тонированными стеклами, призванными сокрыть эту особенность. Потомственную особенность.

- Во-первых, мой ребенок – это только мой ребенок, - бровь, иронично приподнявшаяся на мою крайнюю реплику, не смогла сбить меня с нужного настроя. - Ну и чего ты усмехаешься? У меня родится дочь, а это значит, что ее судьбой до определенного возраста буду руководить я. Ты сам подписал соглашение об этом несколько месяцев назад.

- Сакура, ты прекрасно знаешь, при каких условиях я его подписывал, более того, лично потрудилась над их созданием… - тонкие губы искривила горькая усмешка.

Да, когда в твоем кабинете в час ночи появляется девушка, с которой ты провел несколько ночей (к обоюдному удовольствию, стоит заметить), и, приставив к твоему виску холодное дуло «багиры», требует подписать соглашение, в котором ты обязуешься не претендовать на вашего совместного пока нарождённого ребенка, думать ты будешь явно не о том, почему охрана так неосмотрительно пропустила внутрь эту сумасшедшую.

Хотя об этом он тоже подумал.

На следующий день.

Когда набирал новый штат.

- Ты сам был виноват в этих «условиях». Кто, если не ты, предложил обосновать мою беременность подобным образом? К слову, книги в твоей спальне действительно были интересными, вот только собеседник из тебя так себе. Но вернемся к делу, наша дочь большую часть времени будет жить со мной, исключение – мои «рабочие» поездки…

- Ты не считаешь нужным прекратить свою профессиональную деятельность, в связи с рождением ребенка? – недоумение от моей крайней фразы быстро сменялось злобой.

- Нет. Ты замечательный, но максимум, на который я могу исчезнуть – это два года, а сидеть у тебя на шее, милый мой, я не планирую. Так же, как и жить вместе с тобой, – напряжение, заставлявшее его все это время держать спину идеально ровной, постепенно отступало. Похоже, к нему в голову действительно пришла столь глупая мысль, что я пытаюсь его на себе женить. Столь оригинальным способом.

- Одной проблемой меньше… - нечетко, но я расслышала, что пробормотал этот образчик английской чопорности. - Но тогда зачем ты затеяла весь этот фарс с подписанием соглашения, а потом и с исчезновением на два месяца?

- Здесь все просто. У моей дочери должен быть отец и иного мужчину в этой роли я не вижу. Да, ты далеко не идеал. Вернее, ты совсем не идеал, а расчетливая, прагматичная сволочь, но своего ребенка ты не бросишь. Ну и под итог, мы с тобой слишком схожи, поэтому я могу быть в тебе уверена, – «чуть-чуть», но об этом «маленьком» дополнение я благоразумно промолчала, уж чему, а держать язык за зубами жизнь меня научила.

- Ну, спасибо, любимая, – и сказано это было таким тоном, что невольно в голову пришел Черчилль[1], добровольно согласившийся принять яд из рук одной дамы, лишь бы ее больше никогда не видеть. К слову, величайший манипулятор тоже был англичанином.

- Обращайся, драгоценнейший! – в таком скромном желании как фыркнуть в ответ я себя ограничивать не стала.

- Ладно, допустим, что я соглашусь, - подметив кровожадное выражение моего лица, которым я тоже могла любоваться в стеклянную дверцу книжного шкафа, мужчина поспешил повторить, что только «Допустим», но, благо урокам наставницы, в психологии я разбиралась неплохо, поэтому смело могла подтвердить, что где «Допустим», там рядом и долгожданное «Согласен».

- Ты согласишься. Просто вешать на свою собственную шею еще и маленького ребенка ты точно не хочешь, но вот прикрыться фиктивным браком, который не будет тебя ограничивать – это да, на это ты точно согласишься. Ну и потом, я же не собираюсь ограничивать тебя в твоих «ма-а-аленьких» удовольствиях, весьма осуждаемых обществом. Столь консервативным английским обществом, – скрывать победную улыбку я не стала.

Что поделать, но пройдясь по мозолям своего старого друга, угрызений совести я не испытывала. Ведь, болевые точки нужны, чтобы на них давить. Особенно такие явные, как нетрадиционная ориентация моего друга.

- Ты права, но принимать участие в судьбе «нашей» дочери я буду, пусть и не столь конкретное как ты, – по сути это было божеским условием. Да и понимала я своего «мужа» прекрасно: организовывать плацдарм для работы газетчиков он не хотел.

- Договорились.

На этом в тот вечер мы не закончили, обсудив ещё множество деталей, но рано утром я покидала библиотеку с уверенностью, что мой ребенок будет защищен, даже в случае моей смерти. Ведь не зря рыцарь Королевского Ордена признал ее своей дочерью.

Наше время.

Ресторан, в котором младший Учиха обосновал себе рабочий кабинет ничуть не изменился с того памятного раза, когда я прибыла сюда жертвой уличных грабителей. И, точно также как и тогда, меня любезно подвезли к черному ходу. Похоже, что столь плотное общение со мной обнародовать он не желал, и, по сути, должна признать, правильно делал. Все же в Токио есть люди, от которых не удастся отделаться миленькой сказочкой о нашей теплой дружбе, сложившейся еще в давнишние времена. Но размышлять об этом было некогда, да и машина, остановившаяся у входа дольше, чем на положенные три минуты, отведенные для гостей, чтобы те успели покинуть салон автомобиля и не нервировали охрану, уже миновали.

Проследовав мимо скучающего секьюрити, читавшего на своем рабочем месте какой-то глянцевый журнал и поспешно откинувшем его в сторонку при нашем появлении, я, культурно постучав, но не став дожидаться ответа, прошла в кабинет. Попутно умудрившись получить еще один недовольный взгляд от «безликого», что неугомонной тенью следовал по пятам, невольно напоминая гувернера, ну или дуэнью[2] – кому, что больше нравиться.

Хмыканье невольно получилось довольно громким, чем привлекло внимание Учихи-младшего.

- А закрывать дверь, ты не пробовал? – полюбопытствовала я, рассматривая практически обнаженную девицу, рассевшуюся на коленях «мальчика», и заметно смутившуюся от столь пристального внимания к своей персоне.

- Может мне ещё и галстук на дверь повесить? – недовольно уточнил Саске, рукой за талию придерживая, попытавшуюся скрыться, брюнетку. Что занимательно, в отличие от своей пассии, которая побледнела от возможной перспективы придаться публичному сексу, Учиха был целиком одет, если не принимать во внимание распущенный галстук и несколько расстегнутых верхних пуговиц рубашки.

- Тебе нужен мой совет по этому поводу? – рука мужчины, задумчиво поглаживающая бедро пышногрудой красавицы не вызывала во мне никаких эмоций, за исключением небольшой зависти – сливочная кожа дамочки была замечательной. Поинтересоваться что ли персоной ее косметолога? Хотя, вероятнее всего, она просто сошлется на «природную» красоту. Ну, конечно, а явно удаленные нижние ребра – это вообще врожденное. Угу.

- Не волнуйся, с этим я справлюсь сам, - неприятная усмешка исказила тонкие губы. - Но если хочешь, можешь к нам присоединиться.

- По-моему твоя девочка явно против этой идеи, да и вуайеризмом[3] я не страдаю…

- Причем тут подглядывания? Созерцай на здоровье, мы не обидимся, правда, Лапочка? – несчастная, на этот раз позеленевшая под двумя не особо дружелюбными взглядами, скрестившимися на ней, девушка потеряла дар речи, чем вызвала ледяное и от этого слегка напевное «Ла-а-апо-о-очкаа-а-а», произнесенное столь ласково, что от этого захотелось сбежать на другую планету или хотя бы спрятаться за креслом, уповая на забывчивость одного крайне мстительного индивида.

- Отстань уже от девочки, не видишь – она тебя боится, – брюнетка слегка ошалело и как-то даже неверяще посмотрела на меня, но вот то, что в ее глазах плескалась благодарность и слабенькая такая надежда, заставило меня продолжить: - Интересно, чем ты вызвал «такую» любовь, а, Саске?

- Вон, – всего одно коротенькое слово, но красавицу словно ветром сдуло. Жаль только, что Учиха не желал последовать ее примеру временно удалится и дать выход гневу где-нибудь в стороночке от нормальных людей.

- Вот теперь ты способен, не отвлекаясь на посторонних, выслушать мой отчет.

Молчаливая ярость бушевавшая в черных глазах была мне ответом.

________________________________________________________________________
[1] Леди Астор однажды сказала Уинстону Черчиллю:
— Если бы вы были моим мужем, я бы подсыпала вам в кофе яд.
— Если бы вы были моей женой, я бы его выпил, — ответил политик.
[2] Дуэнья - в Испании и испаноязычных странах — пожилая женщина, как правило — старая дева, воспитательница девушки или молодой женщины-дворянки, всюду её сопровождающая и следящая за её поведением.
[3] Вуайери́зм (фр. voyeurisme от фр. voir — видеть или визионизм) — сексуальная девиация, характеризуемая побуждением подглядывать за занимающимися сексом людьми или «интимными» процессами.