Сумасшедшие

От автора: просьба: не надо писать в комментариях о суициде. Типа автор вы больные, вы, наверное, суицидник, раз о таком пишете,… нет, автор жив и здоров, ни откуда ещё не спрыгнул, ничего себе не перерезал. А герои, да, они сумасшедшие. Отсюда и название.

Мы с тобой сумасшедшие.
Абсолютно, целиком и полностью сумасшедшие, свихнувшиеся люди.
Отвергнутые, выброшенные на улицу, жалкие щенки.
Да, именно жалкие.
Бездарный поэт, которого жизнь загнала в ловушку, не давая права выбраться. Вынуждая голодать, бесконечно работать и писать. Писать обо всём бреде этого существования, отчаянья, писать о бесконечной любви и тысячи разрывов сердца от колких слов.
Вот есть я, униженный и оскорбленный. А есть ты.
Тихая, нежная, спокойная. Желанная.
Ты ведь… так любила мои стихи. Слишком сильно, слишком чувственно, до слёз.
Ты ведь приходила ко мне и раз за разом просила дать просмотреть мои тетради. Я не мог тебе отказать. Ты часами сидела над моими работами и читала, перечитывала, заучивала наизусть. На перерывах ты бегала в соседний магазин и покупала кофе, потом мы садились на грязную, развалившуюся и холодную скамейку, и ты просила меня прочитать, спеть, прошептать…
И так каждый раз.
Ведь у меня не было денег, чтобы пригласить тебя в кафе.
И больше всего я не хотел, чтобы ты видела мою грязную, маленькую квартирку, где есть кухня и комната, в которой стоит лишь кровать и стол с десятком таких же тетрадок, которые ты так любишь читать.
Раньше я писал с силой, чиркая, прорывая листы, боясь, что строчка сейчас уйдет и никогда не вернётся.
Ничего не изменилось, только лишь… я стал переписывать свои стихи в новые тетради, красивым подчерком, старательно выписывая каждую букву. Чтобы тебе было удобнее читать.
Чтобы тебе не приходилось напрягать свои прекрасные зелёные глаза, чтобы разобрать мои каракули.

Эти стихи, это как ангелы роняют чернила
На эти листы, ты влюблена в мои небрежные рифмы…

Твоя улыбка, влюбленная улыбка, когда я шептал тебе эти стихи.

Ты ведь думала обо мне перед сном, думала?!
Я ведь снился тебе!
Признайся, ты думала обо мне каждую секунду. Признайся…

Я единственный ребёнок изумрудных городов
И мой дом - территория твоих возбуждённых снов
Утром улечу со взлётной полосы твоих ресниц
Я боюсь дышать, когда ты спишь…

Я боялся двигаться, дышать, боялся каждого постороннего звука, когда ты впервые уснула на моих руках, на той самой скамейке.

Мы с тобой ходили по городу в мои выходные. Ты пропускала занятия в институте и сбегала с пар. Ты всегда знала, когда мне нужна. Ты всегда знала, где меня найти.
Но, зная это, я всё равно купил себе телефон. Самый дешёвый и самый разбитый, но зато ты могла позвонить мне в любую минуту.
Я мог услышать твой голос в любую секунду.
Не это ли счастье?
Мы с тобой ездили на метро от одного конца города к другому.
Мы ходили по набережным и аллеям.
Протоптали весь город, держась за руки.
Мы первый раз поцеловались на одной из крыш домов.

Мы смотрели на небо и хотели почувствовать полную свободу.

Потому что у нас её не было.
Потому что серость будней смешалась с отчаяньем и образовала единую массу. Этой массой мы жили и дышали.
Мы были обречёнными на сумасшедшие судьбы.
Потому что ты ненавидела своих родителей с такой силой, с которой не ненавидят, пожалуй, даже убийц. Ты ненавидела их за всё.
За детство, когда они ругались и ещё раз ругались. А потом отец обязательно бил тебя.
Потому что он хотел на ком-нибудь сорвать свою бесконечную злобу.
Ты ведь ненавидишь свою мать, правда?
Ты мне в этом никогда не признаешься. Ты никогда не признаешься в этом даже себе.
Но тебе ведь было больно. Ужасно больно, когда она ушла и оставила тебя с ним.
С этим ублюдком, которого я бы задушил собственными руками.
За то, что он бил тебя.
Тебя, самую красивую, самую нежную и самую добрую!
Я бы убил его за твои слёзы.
Я бы убил его за каждую царапину на твоём безупречном теле.
Он не ценил этого. Он не ценил этой единственной и неповторимой. Твоей красоты.
А я… я был жалким. Просто жалким. Без семьи, без денег. Я был недостоин тебя. Я был отбросом общества.

Я ведь тысячу раз пытался прогнать тебя, но ты не уходила.

Ты должна была встретить самого лучшего в мире мужчину и родить от него самых красивых в мире детей. Вы должны были вместе гулять по воскресеньям в парке и умереть в глубокой старости! Ты должна была прожить целую жизнь! Самую счастливую, достойную тебя жизнь!

Но ты меня не слушала, ты меня снова не слушала!

Мы можем взлетать, но проще на метро, чем помнить о крыльях
Мы можем упасть, и если будешь падать, то позвони мне, набирай меня!

Ты ведь часто говорила о полётах, помнишь? Ты говорила, что хотела бы взлететь.
Даже ценой жизни.

Ты помнишь, как мы впервые, стоя на одной из любимой нами крыш, говорили о полетах?
Тогда я чуть не плакал, слыша от тебя подобные слова.
Ты ведь не должна была говорить о подобном! У тебя была целая жизнь впереди.
Ты не должна была даже думать об этом.
Даже на мгновенье.

Но ты говорила, говорила всё больше и всё чаще.
Говорила всё серьёзней и желанней.

Я помню, как ты пришла ко мне со слезами.
Я выходил с работы, а ты сидела на скамейке - на нашей скамейке, и плакала.
Твоё лицо, твоё прекрасное лицо было в крови!
Твои прекрасные глаза были наполнены слезами!
Твои самые нежные губы были разбиты, и ты дрожала.
Дрожала и плакала.
Боже, как я ненавидел его в тот момент.
Я привел тебя в квартиру, в ту маленькую каморку, и мне было наплевать на то, что я не хотел, чтобы ты видела её.
Я стирал с твоего лица кровь и накладывал бинты и целовал. Целовал каждый миллиметр твоей израненной кожи!
Боже, я никогда не смогу простить его за это.
Ты ведь не знала, ты ничего не знала…
Ты не знала, как я пришёл к тебе домой, как я ворвался в квартиру и начал бить его.
Бить с такой силой, с такой ненавистью… я обезумел.
Он кричал, он сопротивлялся и матерился, он называл тебя… он называл тебя шлюхой, и я точно помню, как разозлился тогда.
Как я с ещё большой силой ударил его в живот коленом и со всей яростью кулаком с лицо.
Он истекал кровью и лежал без сознания, когда я выходил из квартиры.
Я точно помню, как я чуть не плакал, идя по дороге с окровавленными кулаками.
Я плакал не из-за того, что, возможно, убил его.
Я плакал из-за того, что представлял, как больно и как тяжело тебе сейчас.
Тогда, кажется, я впервые, впервые был согласен с тобой.
Тогда я вспомнил нашу крышу и полёт.
Полет, который освободит нас от всего, что сейчас убивает. Медленно и мучительно сводит нас с ума и изгоняет нашу душу из тела.

Помнишь, тогда мы всю ночь говорили о полете, помнишь?

У нас не было плана.
Потому что у нас не было дел.
Потому что ты училась в институте на бюджетном месте, училась там, чтобы в будущем работать.
А я работал, чтобы жить, чтобы не умереть.
В итоге, в одно мгновенье мы поняли, что все, что мы сейчас делаем – для будущего.
Будущего, которое мы не желали.
Поэтому я просто в очередной выходной пошёл за тобой, нет, не в этот ужасный дом того ублюдка, я пошёл в гостиницу, в которой ты ночевала на мои сбережения.
Я зашёл за тобой в гостиницу, ты была тогда, в то утро, самой красивой.
Мы зашли в кафе и позавтракали там. Мы долго смеялись, помнишь?
А потом мы пошли гулять. На крышу. Как всегда.
И тогда мы решили, что пора. Что надоело. Что нет больше сил…

И мы бескрылые ударом об асфальт
Кто нас сможет опознать по осколкам наших тел,
И мы впервые так уродливы вдвоём
Это не войдёт в эфир, высота семь этажей.

Но вначале мы долго говорили. Говорили о том, что мы оставляем тут, от чего мы избавляемся.

Мы говорили о свободе.

Ты испугалась и руками закрыла своё лицо, от людей,
Мир растерял цвета, но я постараюсь тебе вернуть твой "Дисней"
Ты рассмеялась, и все войны заткнулись, чтобы слышать твой, детский смех.
Мир растерял цвета, но я постараюсь тебе вернуть...

Ты ведь боялась людей. Особенно мужчин. Я это точно знаю. Потому что и меня ты тоже боялась. Всё из-за отца… нет, всё из-за этого ублюдка, которого ты называла отцом.

Я верну тебе, я верну тебе всё то, что ты не получила здесь.

Ты всё получаешь в раю, всё. Ведь я уверен, Боги, они любят тебя!
А всё что сейчас происходит – ошибка.

Всё будет, Сакура, всё будет! У нас ещё всё будет!

Я небрежно писал сценарий чёкнутой любви
Ты идеальная актриса для моей тупой мечты
Ты достойна Голливуда, а не этих жалких сцен
Но осталась здесь, скажи зачем?!

Ты была моей музой. После той встречи все стихи – только для тебя, только о тебе.
Смысл жизни, ты была всего моим смыслом жизни…

Эти стихи, это как ангелы роняют чернила
На эти листы, ты влюблена в мои небрежные рифмы, видно до сих пор.

Ты любила мои стихи. Любила от самого начала до самого конца. Каждую секунду.

Я так часто погибал под танцем чьих-то каблуков
Разбавлял их стихами, но сучки не ценили слов
И на все мои ноты, всё то же: "К чёрту небеса!"
Сердце в урну, утром исчезал
Ты принесла, моё сердце у себя на ладонях
Ты произнесла: "Больше не бойся, ведь они нас не тронут, под моим крылом!"

Я тогда сидел на той самой скамейке и писал стихи. Как всегда. После работы.
Ты возвращалась из института и улыбалась. Самой красивой в мире улыбкой.
Ты тогда присела рядом, будто я был твоим знакомым, и попросила посмотреть тетрадь.
Единственный раз, один единственный раз ты доверилась человеку.
Ты сказал мне потом, что, увидев меня, сразу поняла, что я добрый.
Права ли ты была тогда?
Ты сказала, что с самой первой секунды ты доверяла мне. Доверяла так, как не доверяла больше никому.

Боже, я был благодарен этим стихам за то, что они нас познакомили…

Ты доверяла мне. Доверяла как себе, а может даже больше.
И именно я, я и никто другой привёл тебя на эту самую крышу!
Ты ведь мне доверяла…

Мы в поцелуй соединим свои виски, на двоих один патрон
По траектории голов, да
Ты громко включишь свой любимый mp3
Не дослушав до конца, ты надавишь на курок, бам!
Мы ничего не оставим после себя
Всякий бред прощальных строк, и записок для 03, и
С героином глупый доктор поспешит,
Ведь диагноз подтвердит - ничего в нашей крови нет!

Ещё ты говорила, что хотела бы застрелиться.
Ты сказала, что если мы застрелимся одним патроном, то мы сольёмся.
Это было твоей второй мечтой.
Но у нас не было денег на пистолет.
Это единственное, что нас остановило.

Ты слушала музыку в своём старом, поношенном плеере. Ты говорила, что в этих песнях твоя душа.
Я так и не решился их послушать.

Мы подошли к самому краю. Ты что-то искала в своем плеере, наконец, нашла. Засунула наушник мне в ухо, я поморщился, но не стал сопротивляться.
Ты посмотрела на меня, улыбнулась той самой красивой улыбкой на свете и поцеловала в щёку.
Уткнулась носом. Мы стояли так пару мнут. Ты дышала спокойно, ровно.
Кажется, в эту секунду ты прощалась с миром.
А мне не с чем было прощаться.
Ты крепко сжала мою руку, и сказала:
- Мы в шаге от свободы, Наруто.
Ты снова улыбнулась.
Мне кажется, даже Боги влюбились бы твою улыбку.
В плеере играла твоя душа, я слушал, внимательно слушал.

В последние секунды жизни я хотел полностью наслаждался тобой.

Шаг.
Мы крепко держались за руки, когда под ногами уже не чувствовалось почвы.
Ты жмурилась, но не переставала улыбаться.
А я не отводил от тебя взгляда до последней секунды.

Ты испугалась и руками закрыла своё лицо, от людей
Мир растерял цвета, но я постараюсь тебе вернуть, твой "Дисней"
Ты рассмеялась, и все войны заткнулись, чтоб слышать твой, детский смех
Мир растерял цвета, но я постараюсь тебе вернуть...