Свободолюбивая. Часть II. Конец

— Кого ты там тащишь, Суйгетсу? — темноволосый молодой человек слегка нахмурился, еще издали завидев, как его товарищ вел за собой человека.

К сожалению, он не смог рассмотреть черты лица девицы, чей пол он определил при помощи тех нередких вспышек яркого светопредставления, довольно типичного для подобного места.

— Да так, поймал одну занятную цыпу, ты же жаловался на нехватку персонала, так ведь? — Саске показалось, что незнакомка обняла себя руками, неосознанно пытаясь защититься.

Ему такое поведение показалось странным, учитывая тот факт, что она не оказывала сопротивления весь путь от входа до его столика на втором этаже, с которого он мог хорошо наблюдать за происходящим на сцене и танцполе.

— Подойдите ближе, — пожалуй, его краткость вполне могла посоревноваться с талантом Кизаши, только вот Учиха привык быть всегда во всём первым, потому знать об этом соперничестве ему было вовсе необязательно.

Суйгетсу снова резко схватил жертву за руку и грубо усадил особу на диванчик рядом с брюнетом.

Первое, на что обратил внимание парень, был броский розовый цвет волос. Яркий и необычный. Правда, в той среде, где он обитал, такое в новинку не было. Каждый хотел выделиться, похвастать своей смелостью и тем, что якобы идет против системы, сам не понимая, что подобными действиями лишь создает аналогичную. Скептически осмотрев слегка растрепанную прическу, Учиха фыркнул.

«Дурочка», — первый вывод.

Далее он увидел глаза мутно-зеленого цвета. В сравнении с волосами они были слишком блеклыми и, как ему показалось, смиренными. И лишь благодаря ее взгляду уже сложившееся первое мнение слегка пошатнулось.

«Интересная», — второй вывод.

И только после молодой человек обратил внимание на внешний вид интересной дурехи. Вечернее платье, аккуратные руки, явно не знавшие тяжкого труда, золотые украшения и осанка. Стать сполна выдавала девичье положение в обществе. Он хитро прищурил свои, подобные кошачьим, глаза. Учиха уверился: она не дешевая уличная девка с соседнего переулка.

— Суйгетсу, при ней были документы? — юноша обратился весьма спокойно к подопечному, но последний заметно напрягся.

Обычно Саске не интересовался личностями приведенных будущих работниц, если их так можно было назвать. А резкая перемена принципов и предубеждений, как был свято уверен Ходзуки, — не преобладающая черта характера начальника.

— Я еще не проверял, — немного замявшись, ответил работник. — Неужели эта бабенка зацепила тебя, а, Саске?

Хитрый прищур и лукавая улыбка должны были разрядить всю ситуацию и атмосферу в целом, но собеседник не оценил усилий. Он лишь медленно перевел взгляд на Ходзуки и зло процедил:

— Если ты не справляешься со своими обязанностями, значит я проверю сам, — владелец поднялся с дивана и направился к двери, что находилась в глубине второго этажа-балкона. — Что ты расселась? Я не намерен тебя ждать вечность.

Сакура в недоумении посмотрела на незнакомца, который через плечо взирал на нее темными глазами, отражающими неоновые цвета прожекторов и цветов. Это было необычное и потрясающее зрелище, словно бы она увидела ночное озеро, тихое и глубокое, в глади которого плавали звезды, прекрасные и совершенные. Она не могла разобрать его внешность, как будто бы он предстал пред ней скоплением всех оттенков черного. Уже заведомо девушка возненавидела эти глаза. Глаза того человека, что лишил ее свободы. На неделю, месяц, год, а, может быть, на всю жизнь? Неизведанность ее пугала. И, неуверенно встав, она медленно подошла к юноше. Казалось, она бы вот-вот убежала от страха. Запуганная, Харуно, как ей казалось, окаменелыми ногами еле-еле доковыляла до парня и остановилась подле его правой руки, словно ожидая дальнейших указаний.

Саске открыл дверь в комнату и только после того, как сам вошел, позволил ступить ногам гостьи на белый мягкий ковер. Помещение было обставлено весьма просто: черный дубовый стол с резными ножками вдали, высокое кожаное кресло для владельца, такого же цвета два шкафа-гарнитур, а по центру напротив друг друга стояли два небольших диванчика, разделяемые кофейным столиком. Особый контраст создавался за счет белоснежных стен и ковра, что покрывал весь пол. Сакуре показалось, будто бы она вмиг слилась с интерьером, который даст ей небольшую, но всё же некоторую психологическую защиту.

Освещение наконец-то позволило Харуно рассмотреть незнакомца. Но лучше бы всё оставалось как прежде... Девичьи глаза поразились совершенству внешности собеседника. Никогда прежде ей не давалось увидеть столь гармоничную красоту. Оцепенение от неизведанности на миг отошло на второй план, уступая глубокому удивлению. Она бы рассматривала его вечность и еще чуть дольше, но его настойчивые слова прервали замешательство беглянки:

— Присаживайся на диван, — юноша сам сел на один из них и указал рукой на противоположный.

Девушка невольно вздрогнула от вполне ожидаемого предложения.

— Прекрати пугаться каждого моего слова. Пока ты в этом кабинете, тебе никто ничего не сделает.

Было заметно, что парню уже порядком надоело поведение недалекой заложницы. Глупая, пугливая, подверженная воли сердца и чересчур эмоциональная. Он презирал такой тип женской половины населения. Изнеженность развращает душу, Саске свято уверовал в это. После того, как девушка села напротив него, он продолжил:

— Для начала представься, — Учиха нагло рассматривал свою жертву, как будто запоминал каждый сантиметр ее тела.

Лицо незнакомки вмиг приобрело серьезный вид, брови сошлись у переносицы, а взглядом она сполна выдавала свое желание защищаться от любого выпада молодого человека. От былой неуверенности не осталось и следа, Саске сразу подметил. Как он и ожидал: неподобающее обращение к ее персоне задело заложницу. Его предположения о происхождении девицы уже приобретали хорошую почву.

— Сакура Харуно, — мягко и спокойно, еле сдерживая истинный настрой, пропела девушка.

Она сидела ровно и с достоинством, руки сложила на коленях, перед этим положив клатч на стол. Демонстративная важность и лживая лицемерная маска вежливости на долю секунды позабавили владельца своей наигранностью. Дальше пришел его черед показывать мастерство.

— Могу я узнать имя своего пленителя?

— Харуно, значит, — он положил подбородок на сложенные руки, опертые о стол, и перевел взгляд на стену.

Ответ не пришелся ему по вкусу. Ряд воспоминаний окатил сознание Учихи большой волной. Юноша припомнил многое из, казалось бы, такого далекого, но вечно преследовавшего его по пятам прошлого, что позволило ему составить план дальнейших действий. Через некоторое время молчания и бессмысленного переглядывания он всё же соизволил ответить не смевшей более говорить Сакуре на вопрос:

— Акито Кинуто, если тебе это о чём-либо говорит.

— Вы совершенно правы, ваше имя мне неизвестно, как и место, где я оказалась. Я надеюсь на ваше благоразумие и...

— Не стоит лишних слов, — он резко прервал ее речь, прикрыв глаза.

Наверное, парень действительно устал за весь вечер, а здесь ему в руки попался такой крупный улов. Пора скорее заканчивать с делом на сегодня и уединиться в комнате. В любом случае она никуда не сбежит.

— Можешь не переживать за свое благополучие. Пока ты в безопасности. До поры до времени. Суйгетсу проведет тебя в твою комнату, завтра продолжим наш разговор.

— Я не понимаю. Что это значит? Какие мотивы вы преследуете? К чему такая гостеприимность? — вопросов было огромное множество, а вот ответов как раз-таки наоборот.

Сакура действительно не понимала подобных действий со стороны пленителя. Она ожидала чего угодно, но только не предоставления ей жилья и защиты. Недоумение исказило правильные черты лица, а рука непроизвольно потянулась к клатчу, словно бы девушка сейчас действительно собралась убежать. Странные вещи творились в ее жизни, уж таких поворотов она никак не ожидала, когда покорилась воле Суйгетсу. Может быть, она еще сможет вернуться к былой жизни? К отцу и матери? К Наруто? Хоть к кому-нибудь, кто смог бы забрать ее отсюда, уберечь и спрятать от внешнего мира подальше? Неопределенность, неизведанность сполна измучили бедный разум глупой бывшей наследницы, что нашла в себе силы поступить так опрометчиво и недостойно взрослой девушки.

— Считай, что ты почетная заложница. Но для начала тебя надо приспособить к нашему миру, — «Акито» опрокинулся всем корпусом на спинку дивана и самодовольно посмотрел в лицо запуганной барышни, а затем достал телефон и позвонил Суйгетсу, приглашая того в кабинет.

Смешное представление разыграла для Сакуры жизнь: сбежала из одной клетки и попала в другую, с той разницей, что одна была золотая, а вторая — с ржавыми прутьями и пустой кормушкой. Если к существованию в прежней она привыкла и нашла способ выжить, то в теперешней более не знала птица куда податься и как себя вести. Приспособиться — сейчас это главная задача. Но юное создание боялось, очень сильно боялось снова идти наперекор потоку судьбы. Что же может сделать она, никчемная Сакура Харуно, разбирающаяся в медицинских науках, искусстве, театре и манерах и ничего не знающая о мире хаоса, в коем царят свои устои, порядки, правила?.. Запуганная, она уставилась на руки, покрытые тончайшей и нежнейшей кожей, на руки, прекрасно играющие сонаты Моцарта и Бетховена, но никогда не занимавшиеся домашней работой, на руки, что касались многих книг, перелистывая их страницы, но не знавшие тепла мужской ладони. Изнеженный цветок, что пробился сквозь твердый асфальт... Как он мог прожить и день, вдыхая выхлопные газы машин и живя светом фонарей? Поток мыслей был нагло прерван шумно открывшейся дверью, из которой вывалился друг Саске.

— Суйгетсу, предоставь Сакуре, — он кивнул в сторону девушки, — одежду, подобающую нашему заведению, и покажи ей комнату для гостей, в которой она остановится. Вопросы не принимаются. Можешь уже начать выполнять.

— Тогда я занесу все тряпки уже ей в комнату, — удивлению Ходзуки не было границ, но перечить другу (да и другу ли?) он не стал — легче исполнить.

Решив, что более от него ничего не потребуется, Суйгетсу уже намеревался выйти из помещения.

— Постой. Мне надо будет еще с тобой поговорить сегодня, — намек был понят.

Не суждено было ему этой ночью повеселиться. И он удалился по поручениям Саске.

— А теперь ты, — и Саске снова повернулся в сторону Харуно. — Если тебе еще хочется жить, то советую впредь забыть про свое благородное воспитание и сбавить спесь. Здесь свои правила.

Беглянка лишь нервно сглотнула и попыталась взять свои эмоции под контроль. От былой уверенности в своих силах давно не осталось и следа. Она, словно маленький младенец, потерянно обвела взглядом всю комнату и опять остановила взор на Саске. Холодный, черствый человек, издевающийся над ней, лишая той живительной информации, в которой та нуждалась. Как же внешность порой обманчива... Сколько еще она будет прибывать в неведении? Еще чуть-чуть, осталась небольшая капелька, и чаша самообладания переполнится. Слишком много выпало приключений на сегодняшний день, слишком много непрошеных воспоминаний.

— Добро пожаловать в новый мир, Сакура Харуно, — отчетливо проговаривая каждую букву, громко объявил Учиха, как будто насмехаясь над ней.

И маленькая слеза, что упала из-под густых черных ресниц, провела самую первую дорожку, по которой пройдет свободолюбивая в открывшиеся двери доселе неизведанного мира.

~***~
Прошло три месяца после основных событий.

— Эй, Мияко! Шевели задницей, ленивая засранка! Обслужи шестой столик! — невысокая девушка с рыжими волосами и в форме официантки злобно и надрывно проорала вслед уходящей в служебную комнату розововолосой девушке. — Слов на тебя не хватает, насколько ты медлительна! Как ты ваще сюда попала, если ежеминутно с открытым ртом ходишь?! Смотри еще, некоторые клиенты могут не то подумать и воспользоваться, соплячка!
— Таюя-чан, прекрати уже сыпать на меня свой... словесный понос. Бегу я уже, бегу, — девушка в коротенькой черной юбке, надетой, казалось бы, только для того, чтобы прикрыть нижнее белье, в белой блузке с глубоким вырезом и небольшом переднике, быстро положив грязную посуду на барную стойку, скорым шагом пошла обслуживать столик, очередной за этот вечер.

А ведь ей работать до самого утра. Но Мияко уже свыклась со своим расписанием, да и никогда особо не жаловалась. Всё по уговору: она обслуживает, а взамен ей предоставляют жилье и еду. Равноценный обмен.

— Добрый день, я — Хаттори Мияко. Вы уже определились с заказом? — девушка всегда вежливо и открыто беседовала с посетителями.

В ответ мужчина лишь подозрительно осмотрел фигуру работницы и взглядом серых глаз задержался на розовом небольшом хвосте, закрепленном на затылке. Прищурив глаза, он сказал сиплым и низким голосом:

— Нет, я не для этого. У меня есть предложение вашему... администратору, — немного запнувшись на последнем слове, посетитель встал с дивана и посмотрел на Мияко сверху вниз. — Могу я поговорить с ним наедине, госпожа?

Лже-Хаттори ясно ощутила слишком сильный акцент на «госпожа». Неужели ее нашли? Глаза в удивлении расширились, а рот непроизвольно открылся. Вдохнув как можно больше воздуха, она отступила на шаг и еле-еле проговорила:

— Да, конечно. Я сейчас вас провожу к Ходзуки-сану. Пройдемте за...
— Нет, не к нему, — он достал смартфон из левого кармана черных брюк и, как показалось девушке, посмотрел на часы. — Насколько мне известно, владелец заведения не кто иной, как Акито Кинуто. Вот к нему и ведите, «Хаттори»-сама.
— Я сейчас ему позвоню, он к вам спустится, — официантка набрала со служебного телефона номер начальника и пригласила его спуститься вниз, тихонечко пробормотав что-то в свое оправдание, настолько тихо, что стоящий в метре от нее человек не смог бы услышать ее из-за гула многих гостей в уже практически полном клубе.

Близилась ночь.

— Принести вам напитки, когда подниметесь в кабинет?
— Да, конечно. Жасминовый чай, если не затруднит.

Сакура наконец-то смогла облегченно вздохнуть. Она сможет скрыться от пронизывающего взгляда на некоторое время, теперь пришел черед Акито. Он должен ее спасти, обязан. Ведь Кинуто дал ей обещание, а Харуно ему верила. Верила, как никому другому, верила так, как не смогла бы более поверить собственному отцу, предавшему ее.

Она медленно пошла в сторону служебной комнаты, краем глаза заметив, как начальник спускался к шестому столику, где сидел посетитель. У нее было пять минут на приготовление, а далее придется ожидать. Подтвердятся ли ее догадки? Или просто показалось? Некоторое время Сакура искренне верила, что ведутся поиски, что ее ищут, что отец всё-таки надеется ее вернуть. Но через месяц вместо наглого стука в дверь одного из агентов главы клана пришло отчаяние. Никому она была не нужна. Либо всё же какие-то меры и предпринимались, но в скором времени сложили руки. Как и ожидалось: от наследницы отказались так же быстро, как и быстро решили отдать в руки нелюбимого. Харуно уже думала, что ее скрывают и ограничивают в новостях и информации. Но мнение быстро разрушилось — пара попыток бегства не увенчалась успехом. Она уже было проходила несколько кварталов, пыталась заговаривать с людьми, рассказывала, кто она, спрашивала: «Может, меня ищут?» А в ответ ей было лишь глухое: «Откуда мне знать?» или же «С ума, что ли, сошла?» Ни одного упоминания о ней, ни одной листовки. И бывшая наследница, потерпев очередное поражение, возвращалась в клуб, в свой новый дом, где ее ждал темноволосый Акито и его смешливый друг.

Убитая горем, она отказывалась питаться. И пришлось свыкнуться, пришлось поломать себя, начать новую жизнь без танцев, фортепиано по утрам и репетиторов по вечерам. Дорогая качественная одежда сменилась на синтетическую белую майку с принтом какой-то рок-группы и мешковатые штаны болотного цвета. Никаких сложных причесок, поначалу она носила распущенные волосы, но вскоре они стали мешать, потому и сделала себе длинное каре. Так комфортнее. Роскошь сменилась удобством. Манеры — уличным сленгом, к которому она до сих пор не могла привыкнуть. Не было более обязательств, кроме работы, чтобы ей предоставляли бесплатно проживание и питание. Вот так, свыкшись со своей свободой, и жила свободолюбивая два месяца. Бывшая Харуно, теперь Хаттори, решила полностью измениться, включая и имя, которое для всех оставалось в секрете. На это ее надоумил Акито, от коего она не смогла утаить своих нежнейших чувств. За то, что приютил, за то, что помог, за то, что заботился, за то, что любил. Более не существовало Сакуры Харуно, появился абсолютно новый человек с совершенно иными взглядами на жизнь.

А теперь ее отец хотел разрушить всё то, что она создала для себя. Хотел во второй раз забрать ее жизнь. Но ведь Акито не позволит, она была свято в этом уверена. Теперь у нее есть защита покрепче. Тот человек, за которым она будет чувствовать себя как за каменной стеной.

Поднявшись на второй этаж к кабинету Кинуто, она зашла в комнату. Не надо было быть медиумом, чтобы заметить ту напряженную атмосферу, что царила в помещении. Мужчина в черном костюме зло буравил взглядом «Акито». На что последний отвечал лишь бесконечно холодным, ледяным взором, тем самым, с которым Сакура впервые встретилась в той же комнате на том же диванчике. По спине невольно пробежали мурашки — до сих пор она не могла свыкнуться с ним. И взамен быстро пришла невольная радость, ведь сейчас эти глаза были устремлены на ее обидчика. Набравшись смелости, она подошла к столику и поставила на него чай с двумя чашками. Внутри воцарилось ликование, а лицо девушки прямо излучало уверенность в завтрашнем дне. Она останется. С дорогим Акито, с Суйгетсу, с ворчливой Таюей, первой работой и шумным Токио, что бурлит жизнью ежесекундно. Бывшая наследница уже хотела выйти, как ее остановил любимый, бархатистый низкий голос:

— Сакура, далеко не уходи, — Харуно резко остановилась, когда он назвал ее по имени.

Никогда, ни при каких обстоятельствах Кинуто не смел раскрывать ее личность при посторонних. Только когда они были наедине, в те редкие минуты близости он позволял себе произнести заветное имя.

— Чуть позже мне надо будет с тобой поговорить.

Значит, ее догадки подтвердились. Это был человек отца.

— Конечно же, Акито-кун, я буду у себя, — она тепло улыбнулась ему, по-настоящему искренне, как поступала в последнее время довольно часто.

Наконец-то Сакура могла делать это не из-за правил и уставов педагогов, а по своему желанию. Так, когда она хотела. Более ее не сковывал никто.

Мияко Хаттори проследовала в свою комнату.

~***~
Занималась заря прекрасного сентябрьского дня, наполненного ярким солнцем и бескрайними голубыми небесами. Лучик еще нежаркого светила нагло пробрался через окно в небольшую спальню и остановился на безмятежном лице. Девушка поморщилась от внезапного света и несмело открыла глаза. Прикрыв их ладонью, она было опять захотела провалиться в сон, но внезапно вспомнила на свою голову, какой сегодня день. Лучше бы Харуно спала.
Придется вставать. Сделав пару несмелых попыток подняться с постели, она была остановлена навязчивой рукой, что взяла за талию и опустила девушку обратно на подушку. Акито всегда так делал, когда беглянка просыпалась раньше него.

— Акито-кун, ну отпусти.

В ответ он лишь что-то неразборчиво промычал и приобнял сзади еще сильнее, перекрыв все пути для отступления. Ничего не оставалось, кроме как бездумно рассматривать белый потолок комнаты. После минуты разглядывания безумно интересной побелки и великолепного прикроватного торшера, Сакура поняла, что делать ей больше нечего. Ну и что, что он спит?

— А ты точно уверен, что всё сработает? — сзади раздался негромкий шелест одеяла и скрип кровати.

Разбудила.

— Ты еще сомневаешься? — буквально через пару секунд, придя в себя после сна, проговорил Учиха.
— Нет, ну а вдруг будет численное преимущество? Мой отец не так прост, он ведь наверняка всю охрану с собой приведет. На всякий случай, — даже в такой ситуации она умудрилась слегка хихикнуть.
— А я ведь тоже не так уж и прост, — Саске легко поцеловал любимую в плечо.

В ответ девушка ласково улыбнулась. Она любила, когда Акито так делал. Его поцелуи для нее были самыми нежными и сладкими, прикосновения мягкими, а взгляд теплым... Видя в нем совершенство, Сакура забывала про внешний мир.
Более ей ничего не было нужно. Лишь его внимание и уединенное место. Бывшая наследница поддалась приятным объятиям счастья, что разлилось по всему телу. И лишь небольшая соринка, как грязная точка на чистых очках, омрачала гармонию... Остался последний рывок, и она наконец-то освободится окончательно от пут прошлого.

— Сколько еще меня ждет от тебя сюрпризов, а?
— Много, Сакура, очень много, — тихо и очень таинственно проговорил он рядом с ухом, невольно вдыхая запах тела любимой.
— Тогда мне следовало тебя бояться, — Харуно резко повернулась к нему лицом и посмотрела прямо в глубину его глаз.

Каждый раз она словно тонула в них. И ей это нравилось, до безумия.

— Всегда следовало, — Саске положил руку на щеку собеседницы и заглянул в ее бесконечно доверчивые очи.

Ярко-зеленые, открытые, живые. В его руках она расцветала с каждым днем пребывания в клубе.

— Будь готова сегодня к половине двенадцатого. В двенадцать мы уже выезжаем. Повторю еще раз: мы едем за город, там нас подхватят дополнительные машины для защиты. В тридцати километрах от Токио состоится обмен.
— Акито, не переживай, я всё-всё-всё помню. Не дурочка ведь.
— В последнем сомневаюсь, — хмыкнул, явно насмехаясь.

Всегда любил так делать, часто намекая на недалекость девушки. Правда, иногда с подобных шуток она отказывалась смеяться.

— Эй! А ну катись отсюда к черту за такие слова! — в подтверждение фразы она зло стала сталкивать тело парня с кровати на пол.

Веселая и беззаботная, Харуно надеялась на то, что парень ей подыграет. Девушка не ожидала внезапного перехвата своих запястий и подобного яростного взгляда. На долю секунды просуществовавшего, совершенно неуловимого, но Сакура ощутила его на себе сполна. Она удивилась, ведь раньше он так никогда не делал. Что это с ним? Небольшая пауза возникла в комнате, еще недавно наполненной любовной идиллией. Солнце вовсю осветило пространство: орехового цвета гарнитур из двухспальной кровати, платяного шкафа и туалетного столика, дощатый пол, голый торс парня и белоснежную девичью кожу. Но молодым людям было, мягко говоря, наплевать на старания светила.

— Прости. Не сдержался, — Учиха нежно поцеловал ее в лоб, извиняясь за недавнее поведение, несвойственное ему в присутствии бывшей наследницы.

Ошарашенно посмотрев на него еще некоторое время, она резко сморгнула наваждение и откинулась на подушки. У каждого иногда бывают вспышки.

— Да нет, ничего. Но ты и правда уходи, тебе ведь собираться надо. Да и мне не помешало бы.

Акито лишь оценивающе прошелся взглядом по Сакуре, что-то анализируя и прикидывая у себя в голове.

— Уже качусь.

Встав с кровати, он подошел к двери и вышел из нее.

— И что это с ним? — посмотрев в сторону двери шоколадного цвета, в пустоту задала вопрос девушка.

~***~
Она была готова выходить. Решив, что сегодня предстанет пред отцом и матерью в совершенно ином облике, в котором жила всё это время, Сакура надела коротенькие джинсовые шорты, открывающие взору стройные ноги, и яркий малиновый топ с глубоким вырезом. Волосы оставила распущенными, а на ноги надела белые босоножки на высокой танкетке. Никогда она еще не позволяла себе столь открытого образа. Вернее, никогда ей еще подобного не разрешали. Наплевав на все чертовы правила, что она успешно делала в течение всех трех месяцев, Харуно оценивающе посмотрела на то, что надела. Ей крайне нравился свой новый образ. И так хотелось показать родителям полное перевоплощение, то, что сделала с ней свобода.
Высказать всё накопившееся негодование за три месяца... Как же долго они могли скрывать от нее настоящую жизнь? Прятать за девятью заборами, поливать фальшивыми речами и загонять в рамки? А сейчас девушка могла сравнить жизнь с диким ритмом неудержимого уличного танца, что бьет ключом в венах вместо крови. Неизвестность будущего дня, забытье норм общения, каждый день новая встреча и знакомство с интересным человеком, вольность в движении при танце, прогулки с друзьями, полная свобода — теперь всё это составляло настоящее Харуно, вернее Мияко Хаттори. И с каждым новым глотком событий жажда умножалась во сто крат. Словно наркотик, бывшая наследница подсела на до сих пор невиданный ритм. А сейчас ее хотят вырвать из него, укрыть в главном поместье, перекрыть кислород свободолюбивому телу и разуму. Родители. Осознав лишь сейчас, что они всегда были для нее самой главной преградой. Уставами и правилами, канонами и приказами смогшие запечатать настоящую личность, замуровать за стеной порядка и условностей. Традиции... Что же путного они ей дали?Девушка не смогла бы выжить в городе, следуя им. Харуно ясно осознавала: полагаясь лишь на них, погибель была бы близкой. Подстраиваться и менять форму, как пластилин, исходя из ситуации, — это то, что дало шансы на выживание в бурном потоке мегаполиса.

И как же хотелось всё это поведать несведущим родителям... Как же многое из слов осталось не высказанным и гложило душу! А ее роль обреченной девушки, имеющей измученный вид, не могла помочь в этом. Оставалось надеяться лишь на то, что они всё же поймут ее переживания и отпустят, не будут искать, когда их план завершится, и Сакура сможет сбежать.

Прервав бурный поток мыслей, в комнату постучались. После того, как она дала разрешение войти, в нее прошел Кинуто. В свою очередь, он решил показать себя солидным и серьезным молодым человеком, надев черный костюм с такого же цвета галстуком. Невольно Сакура засмотрелась на него, рассматривая внешний вид возлюбленного. Как же ему шел костюм! Сразу была видна работа мастера: он будто бы был дополнением своего хозяина, подчеркивая черноту очей и природную аристократическую белизну кожи.

— Ну ты и даешь, — присвистнув, подметила девушка, — не ожидала от тебя, не ожидала.
— Если на то пошло дело, то твой выбор меня ничуть не удивил.
— Скажешь еще, — она словно бы подлетела к возлюбленному и встала возле него, смотря ему в глаза. — Ну что, я готова. Вези меня, куда хочешь!
— Мне бы твою веселость, — Саске посмотрел на часы на левом запястье. — Спускаемся.
— Агам, — лучезарно улыбнувшись, Сакура проследовала за Учихой.

Они прошли к заднему выходу из клуба — незачем было светиться перед главным входом. То, что предстало перед взором Сакуры, она никак не ожидала увидать. Нет, она знала, что Акито вовсе небеден, но чтобы с таким размахом...

— Милый, а зачем нам пять бронированных мерседесов? — невольно открыв рот, спросила девушка.
— Ну ты же боялась, что защиты может оказаться недостаточно.
— Я же просто переживала... И ты говоришь, что прибудут еще машины? — они проследовали к той, что стояла в центре эскорта.

«Акито» открыл ей дверь и усадил на заднее сидение, сам сев подле нее с другого бока.

— Да, прибудут, — эскорт тронулся.
— Ну ты и волшебник... — беглянка восхищенно посмотрела на возлюбленного.

Уверенность прибывала с каждой минутой поездки всё больше и больше. Доверившись этому человеку, она не ошиблась. Чувство радости слегка заполнило ее тело, на минуту перекрыв неприятные чувства перед встречей с четой Харуно.

— И ты совсем не волнуешься? — теперь пришла очередь Саске удивляться.
— Есть немного, но ведь я доверяю тебе, — Харуно положила голову ему на колени. — Я подремлю чуток, ты не против? Разбуди меня за пятнадцать минут до приезда, пожалуйста.
— Конечно, предстоит большое дело. И ни за что больше не переживай, ты в безопасности, — и Учиха положил ей на голову свою большую ладонь.

Крепкую и сильную. Надежную. Ей казалось, что ему нравилось перебирать ее пряди, да и он слишком недовольно отреагировал на смену прически. Длинные волосы всегда являлись достоянием Сакуры.

— Угу.

За беззаботной веселостью Харуно долгое время скрывала свое волнение от возлюбленного. Ей не хотелось, чтобы оно передалось и ему. Уж лучше пускай она будет выглядеть глупо и наивно, чем заряжать Кинуто отрицательными эмоциями, настраивая того на негативную волну. Забота. Еще одно качество, который подарил ей новый Токио. Вряд ли бы она испытывала что-либо подобное к Наруто, очертания лица которого стали немного забываться. Немудрено, ведь Акито прочно поселился во всех девичьих мыслях и размышлениях, перекрывая заботы о наружном мире.

Сон никак не хотел к ней приходить, а будущее мучило угрюмой и ненавистной неизведанностью, не такой, какая бывает обычно, а страшной и пугающей. Прямо как тогда, три месяца назад, когда девушка попала в руки тогда неизвестному Суйгетсу. Что, если Акито не успеет ее забрать или перехватить? Что, если отец догадается об истинных намерениях парня? План выглядел просто идеальным, даже совершенным. За исключением того, что не было в нём варианта отступления. Вернее, он всё же был, но прибегать к нему Сакура строго запретила. Злое волнение, словно червячок, точащий дерево, сверлило дыру в животе. Методичные поглаживания головы от возлюбленного немного успокаивали мечущуюся душу, но боли это не облегчало.

Отец. Сегодня она с ним встретится. Покажет ему, как ее изменил чужой, а теперь такой родной мир. Кизаши-сану будет больно, девушка осознавала это. Будет больно в любом случае. Но никто бы не смог удержать наследницу великого клана от самой себя. Никакое воспитание не перекует дух заново. Человек сам решает, кем ему быть. Но совесть и чувство вины гложили не слабее того самого червяка волнения. Сомнения в правильности выбора более бессмысленны, но почему же так больно? Зарождаясь из маленькой молекулы, обрастая каждый раз всё больше и больше новыми частицами, внутри развивался и жил целый ураган чувств и ощущений. А пути назад не было. Как и выбора. Сакура подписала себе свой приговор еще с самого плана побега. Она ведь понимала, на что идет. Да, уже вступив на этот путь и изучив лишь его малую часть, изволь пройти весь до конца. Главное, чтобы те навыки, которые она приобрела за всю свою жизнь у Акито, не подвели.

— Сакура, просыпайся. Скоро подъезжаем.

Девушка подняла сомкнутые веки и просто посмотрела в такое родное лицо парня. Сколько нежности было в ее взгляде, сколько любви... и сколько не было их в глазах Акито. По крайней мере, сейчас. Ей почему-то казалось, что после этого дня всё станет по-другому. Что она навек перечеркнет для себя прошлую жизнь, а он будет ее проводником в новую. Тем светом фонаря, за которым бредет путник в темноте. В данный момент создалось ощущение, будто бы они оба оголились, вот так просто смотря друг на друга. Нежнейшая Сакура и черствый Саске. Она — для того, чтобы смягчить его крутой нрав, а он — для того, чтобы перековать ее, словно сталь, в сильную и крепкую девушку. И Учиха, поддавшись девичьему влиянию, приподнял ее с колен и поцеловал. Словно бы в последний раз, медленно и ласково. Он обнял ее крепко-крепко, как будто хотел навсегда оставить в своих объятиях и не отпускать. Прервав желанную близость, они вновь посмотрели друг на друга. Саске нежно провел пальцем по лицу возлюбленной, очерчивая его контуры. Остановившись на губах, он произнес:

— Ты в любом случае будешь свободной, вот увидишь, — ей показалось в темноте салона, словно в его взгляде слегка промелькнула искорка заботы.

Желанной и долгожданной. Он любил ее, иное чувство было невозможным.

— Конечно, я ведь свободолюбивая.

Они бы еще долго так сидели, каждый думая о своем, слишком разном, если бы не голос шофера, раздавшийся из динамиков:

— Мы подъезжаем, Акито-сама.

Каждый развернулся друг от друга и начал приводить себя в подобающий вид. Надо было подготовиться. Психологически. Они настраивались на слишком рискованную игру. В случае поражения летальный исход предрешен. За всеми приготовлениями пара и не заметила, как машина остановилась. Время пришло.

— Пошли, — сухо сказал Кинуто. — Ты знаешь, что делать.

Когда они вышли из машины, свет солнца ярко ударил в глаза. Жарко. Такое ощущение, что светило намеревалось сжечь всё окружающее пространство дотла. И не было видно и тени, под которой можно было спрятаться, ведь они выехали на какую-то пустошь, покрытую жухлой травой. Не было места идеальнее для обмена, где обе стороны видны как на ладони. В пятнадцати метрах от машины Акито расположился эскорт родителей. Харуно не ошиблась, они использовали многие свои силы, но присутствие небольших военных грузовиков ее покоробило. Зачем они здесь? Повернувшись назад, она увидела, что и с их стороны были подобные. Излишняя безопасность. Да и в безопасности ли дело? Прищурив глаза, девушка попыталась всмотреться вдаль, чтобы как можно лучше рассмотреть отряд клана. Но анализу не суждено было сбыться. Из черного длинного авто марки BMW в офисном костюме того же цвета вышла мать. Их взгляды моментально пересеклись. Сперва строгий, угрожающе жесткий взгляд моментально смягчился, завидев издали Сакуру. Сколько же нежности и желания помочь заблудшему ребенку было в материнском взоре! Девушка слегка опешила от него, явно не ожидав такой подлинной игры от предательницы. Ведь та была свято убеждена, что нужна она им лишь для брака с Наруто и, как следствие, для поднятия престижа компании. Моментально вспомнив о роли, Харуно с мольбой посмотрела на родительницу, прося о помощи и поддержке. Которой так не хватало в первый месяц жизни у Акито. Перевоплотившись в то такое недавнее, но теперь слишком далекое прошлое, она вмиг затряслась от страха и отчаяния. Былые чувства овладели ее разумом, а боль прожигала тело. Чтобы натурально сыграть, надо просто вспомнить ощущения... И когда вспоминаешь, то невольно сам задаешь вопрос: а игра ли это теперь?

Она опустила голову, когда вслед за Мебуки вышел Кизаши-сан. Ранее любимый, но теперь ненавистный, безумно далекий человек, пришедший за своей дочерью слишком поздно. Сакура не могла понять, что же она чувствует? Ненависть, обиду, злость, совесть, раскаяние? Почему именно сейчас, в такой ответственный момент, в ней царит смятение? Это не могла быть привязанность, не могла быть та любовь, что давно умерла, не могло быть уважение. Волнение? Скорее всего. Она волновалась и испытывала трепет, когда видела его. Те чувства, что сопровождали ее довольно часто в прошлом. Ну неужели эти путы никогда ее не оставят в покое?.. Их надо было окончательно разорвать, чтобы увенчать себя свободой. И вот любимый Акито взял девушку за локоть и повел к середине пространства между двумя теперь враждующими сторонами. Его шаги были уверенными и твердыми. В отличие от Сакуры, он сохранял ледяное спокойствие, которого порой так не хватало девушке. Сжатая ладонь парня вселяла уверенность, слегка приободряла мятежную душу. И вот они дошли. Двое напротив двоих. Сердитые взгляды обоих родителей сошлись на невозмутимом лице брюнета, что всем своим видом излучал холод арктических ледников. Безразличие и безмятежность. Он словно бы издевался над несчастной четой Харуно, что потеряла покой и сладкий сон на долгое время. Тяжелое молчание смела прервать бывшая, а, возможно, и будущая наследница.
— Мама... Папа... — со всей тоской и горечью проговорила Сакура.

Слишком многое она вложила в эти два слова. И лишь некоторый смысл смогут уловить родители, даже не подозревавшие о том, что творится в душе любимого единственного ребенка.

— Как и договаривались, я привел вам ее. В целости и сохранности, — юноша подтолкнул девушку в сторону главы клана, якобы возвращая ее в безопасное место.

Ее мама сразу же обняла беглую дочь, но, решив оставить все нежности на потом, просто оставила ее подле себя.

— Теперь пришел ваш черед исполнять уговор.
— Чтоб тебя черт побрал, Учиха, — выплюнул Кизаши и кинул к ногам Саске черного цвета кожаный портфель. — Главное поместье клана Учиха возвращено прямому наследнику и главе, то есть тебе, корпоративные активы восстановлены, там же подписанный договор о том, что тридцать процентов акций корпорации Харуно переходят тебе, выкуп предоставлен наличными. Все документы оригинальны. Можешь хоть здесь проверять, всё верно, — глава свысока посмотрел на ненавистного отпрыска бывшего могучего клана, что грязными методами добился своей цели.

Но из виду упустил, как его драгоценная дочь всем телом содрогнулась после произнесения фамилии проклятой семьи. Тем временем доверенное лицо со стороны «Акито» забрало чемодан, чтобы положить его в более надежное место.

«К-как?.. Учиха?..» — она прижала к губам ладонь.

Шок. Ее поразил шок, самый настоящий, глубокий и неподдельный.

— Ты — Саске? — медленно, растягивая слово по слогам, как будто пробуя его имя на вкус, тихо проговорила девушка так, что ее толком никто не расслышал.

Подул сильный ветер, подхватив короткие розовые волосы в свой прекрасный танец. Спутавшиеся пряди облепили лицо, но создалось ощущение, будто бы девушка просто не заметила или не хотела их убирать. Она вмиг выпала из реальности, забыв о том, что происходило вокруг. И лишь его имя крутилось в сознании. Саске Учиха. Единственный наследник бывшего могущественного клана, державшего лидерское положение на протяжении многих веков. Чтивший культуру и передававший исконные традиции из поколения в поколение. Владельцы огромной корпорации по производству абсолютно разной продукции. Свергнувшиеся с пьедестала из-за своей жадности и гордыни, как говорилось в быту. Семья главы попала в авиакатастрофу, а единственный отпрыск главной ветви, младший сын — Саске, был объявлен без вести пропавшим. Как следствие, корпорацию быстро поглотили конкуренты, поделив ее между собой. И всё это время она была рядом с ним, жила, питалась тем же, чем и он, любила его, но была предательски обманута. В который раз она попала в тот же самый капкан лицемерия и лжи. Душа словно разорвалась на тысячи грязных и гниющих кусков от обиды и разочарования, что поработили бедную наследницу. Какая же дура, глупая Сакура. Неужели она действительно думала, что всё может быть так просто, как в сказке, где принцессу спасает прекрасный принц и далее они живут вместе долго и счастливо? Вмиг забылся весь тот спектакль, который они должны были разыграть. Весь до безобразия идеальный план. И забылись мечты о прекрасном будущем. Разбились, как хрустальная ваза, скинутая со стола. Потухли, увяли и погибли, так и не исполнившись. Иллюзорный мир радости и гармонии... Что это такое? Разве так было? Неужели она действительно всё это время питалась выдуманным и ложным? Акито Кинуто никогда не существовало, равно как и Мияко Хаттори. Жалкие фантомы грустной истории поддельной реальности. Ее взгляд лихорадочно рассматривал свои руки. Те руки, что узнали тяжкий труд, познали прикосновения к дорогим ей людям, прочувствовали нечто абсолютно новое и иное, что Сакура громко называла своим истинным домом, совершенно не подозревая, что прекрасные помещения уже изначально превратились в просторную клеть с насквозь разложившимися от хитрости и лицемерия хозяина прутьями. А ветер теребил и спутывал с каждым разом всё больше и больше поддающиеся пряди. Игрался с ними, придавая себе желанную форму, дуя то в затылок, то прямо в лицо. И Харуно поддавалась его бурному потоку, забылась в нём, пыталась остудить разгоряченные мысли холодным воздухом.

За любую радость приходится платить. Даже если это иллюзия, созданная сознанием в порыве отчаяния.

— Быстро же вы всё провернули. Я поражен, — надменно и с чувством явного превосходства съязвил теперь уже глава клана Учиха. — Дорогого тебе стоило, наверное, у каждого отвоевать наследие моей семьи, — он сделал умышленный акцент на предпоследнем слове. — Наверное, вы сейчас на грани разорения, Кизаши-сан?
— Сукин ты сын, — он словно выплюнул ему в ноги данными словами, — грязными методами пользуешься, как и вся твоя бывшая семейка.
— Советую вам молчать, уважаемый Харуно-сан, — он зло прищурил глаза, явно намекая на недоброжелательные мысли, и засунул руку в карман штанов, — а также позаботиться о своей дурехе.

И вдруг все вспомнили о существовании жалкой и несчастной Сакуры, что стояла поодаль от всех и просто уставилась на идеальное лицо возлюбленного... Саске. Полное опустошение объяло душу от осознания предательства. Самого чистого и подлинного, идеально спланированного. В голове сразу же водопадом обрушились непрошенные воспоминания о человеке, показавшему, что значит жить. О человеке, что обучил ее обману, сам погрязший в нём, как в самой черной грязи. Черный — неотделимый цвет от Саске. Тот цвет, ранее завораживающий, а теперь вызывающий лишь рвотные позывы. Ее руки затрясло от накативших новых ощущений, а тело непроизвольно отступило на пару шагов назад.

Использованная, грязная, брошенная тем, кому она больше всех доверяла. Что же она теперь будет делать? Какое место уготовил ей мир? Снова, снова она расплачивается за поступки, вызванные глупостью и необдуманностью.

Было ли правдой всё то, что подарил ей Акито? Нет, Саске. Он всегда им являлся. Он всегда звался Саске, всегда Учихой. И от этого хотелось рыдать, безудержно, рвать на себе волосы и резать кожу, сдирать ее клочками, чтобы убрать отпечатки ложных прикосновений, что словно огонь обжигали каждый ее атом. Сакура горела, как спичка, ярко и скоротечно, пока от нее не остался лишь тлен, а ветер поднял его и развеял над пустошью. Сознание отказывалось воспринимать действительность, реагировать на голоса родителей, что обеспокоенно спрашивали о ее самочувствии. Тело не хотело больше подчиняться нервным импульсам, а разум протестовал против реальности. Опустившись на колени, смотря лишь в землю, она прекратила о чём-либо думать и размышлять.

Ведь всё было зря.

— Что ты с ней сделал?! — Мебуки впервые заговорила за всю встречу.

Она подбежала поближе к дочери и схватила ту за плечи. Волнение передалось и Кизаши, пытавшегося любыми методами его скрыть.

— Всего лишь представился Акито Кинуто и соблазнил. Не волнуйтесь, у нее было приятное заключение, — ехидство и яд реками лились из речей Саске — наконец-то пришел его час расплаты и мести.

Слишком долго он сидел затаившись и собирал силы. Теперь же ему уже ничто не угрожало. Ни жалкий клан Харуно, ни вся его оборона, военные из которой полукругом стояли в приблизительно семи метрах от главы. Численное преимущество сил было на его стороне.

— Мебуки, поднимай Сакуру. Мы уходим, — жена уже было направилась с обмякшей дочерью к машинам, как ее остановило внезапное предупреждение.
— Не так быстро, уважаемая чета клана Харуно, — Учиха медленно вытащил из кармана брюк маленький пистолет. — Я еще не закончил.

Сакура краем глаза заметила движение парня. Но ей уже было всё равно. Обстоятельства сломили жалкую душу свободолюбивой. Слишком доверчивой и наивной. Думавшей, что сможет управлять судьбой, творить жизнь так, как ей заблагорассудится. Но она забыла, что за каждым удовольствием следует плата. Равноценный обмен.

— Ты... Как ты смеешь поднимать на меня оружие, жалкий щенок? — Кизаши вмиг озверел, раскрыв свою настоящую вспыльчивую личину.

Ярость кипела в крови от оскорблений, которые он получил за эти полчаса. Он обратился к обороне:

— Вы чего стоите, как истуканы?!

Тишина была ему ответом. И были слышны лишь звуки свободного ветра, что путешествовал по пустырю и шелестел одеждой многих собравшихся здесь людей. Он всё усиливался и усиливался, упиваясь своей волей, и свист его закладывал уши стоявших на земле. Солнце, ранее освещавшее всё поле, скрылось за вмиг набежавшими тучами. Ничто не предвещало дождь, но погода порой любила доставлять сюрпризы. Она усиливала воздушную стихию с каждой новой минутой, предоставляя тому разгон, позволяя творить всё, что он захочет. Но глава, не замечавший явных изменений в небе, осмотрел всех свирепо и властно, призывая к подчинению. А военные всё стояли и стояли на местах с ружьями в руках. Все в черной форме и такого же цвета касках со стандартным набором оружия. Рослые и широкоплечие, как на подбор.

— Как вы думаете, за кем пойдут люди? Есть человек, которого они уважают и который платит определенную сумму за службу. Но еще есть богач, — Саске направил дуло в сторону Кизаши.
— Кх, — а ему оставалось лишь скалиться...
— Правильно. За тем, кто заплатит больше, — снял пистолет с предохранителя.

Упорство и сила вмиг покинули главу, открыв ему глаза на всю ситуацию. Это был провал. Он посмотрел на жену, что осела на землю рядом с ослабшей и онемевшей дочерью.

Дочь. Самое дорогое, самое важное в его жизни. Как же он любил ее, обожал всем сердцем, старался каждую свободную минуту отдавать ей. Он всегда мечтал ее сделать самой счастливой девушкой на планете, оградить от опасностей, показывать лишь самое лучшее, что есть в жизни. И сейчас всё шло крахом по наклонной...

Кизаши был готов принять свою участь.

— Наконец-то пришло мое время мстить, уважаемый глава клана Харуно. Я никогда бы не простил вас и многих других таких же уважаемых глав за предательство. Вы даже не стали искать меня, идеально исполнив спланированное убийство моих родственников, — усилившийся ветер ударил юноше в лицо, откидывая волосы назад.

Расстегнутый пиджак, поддавшись стихии, яростно развевался на ветру.

— Так чего медлишь, обойдемся без формальных слов, — он плотно сжал зубы от напряжения.

Гнев исказил грубые черты лица, придав им еще больше уродства. Хорошо уложенные волосы в отличительную прическу в форме звезды растрепались окончательно, прядями спадая на глаза. Кизаши напрягся всем телом, ожидая кары юнца.

— Нет. Мне нужна не твоя жизнь, — солнце на миг вышло из-за туч и ослепило взор отца.

Сакура словно во сне подняла голову в сторону бывшего возлюбленного и встретилась с холодным черным дулом пистолета. Лишенная эмоций, опустошенная и бесчувственная, она увидела в нём свое спасение.
Саске в последний раз посмотрел в некогда яркие, а сейчас мутные, поддернутые белой дымкой зеленые глаза. Всегда разные, всегда его поражающие. И, слегка улыбнувшись, нажал на курок.

«Ты в любом случае останешься свободной», — последняя мысль, прежде чем навечно закрыть глаза.