Танцуй, девочка, танцуй.

Танцуй, девочка, танцуй! Легко и изящно, грациозно и красиво. Танцуй, избавься от мыслей, прогони прочь волнения и проблемы. Да, девочка, изгони всю боль из души, двигаясь в ритм стука собственного сердца. Спляши на пепелище собственных желаний, не боясь ожогов. Почувствуй холод и отрешенность, так желаемые тобой в последнее время. Танцуй и не останавливайся, иначе слёзы, стиснутые железной волей, брызнут из глаз, и их горький, несолёный вкус въестся в нёбо навсегда.
Танцуй, Ханаби. Ты слышишь?

Прелюдия.

Большой тренировочный зал всегда был гордостью клана Хьюга. Сейчас, когда извечных соперников уже давно нет в деревне, они занимали весьма почетное место среди всех кланов Конохогакуре. Не проклятый, как Учиха, более родовитый, нежели Нара или Абураме, не вымерший, как Узумаки. Знаменитый. Лучший во всём. Обладатель одного из самых сильных додзюцу глаз Бьякугана. Семья, история которой уходила вплоть до появления Мудреца Шести Путей. И он всегда должен был быть идеальным. Всегда.
Двое стояли друг напротив друга, сохраняя дистанцию в пятнадцать метров. Неподвижно, словно статуи. Прямая осанка, каменное выражение лица. Пальцы обеих рук напряжены, готовые выбивать танкецу чакры из всех допустимых точек на теле соперника. Ожидание безмолвно растянулось в воздухе. Ни единого колебания эмоций, ни единого лишнего шага. Идеальный самоконтроль и выдержка. Будущее поколение клана Хьюга – совершенные, чего от них и ожидали. И, наконец, готовность к бою. Синхронное движение: резкий выпад друг к другу, руки плавно двинулись наперерез действиям спарринг-партнера. Уверенные, но мягкие касания. Всем известный Кайтен: четкое движение вокруг своей оси, попытка сокрыть то самое «слепое пятно». Однако противник явно знал о слабом месте: он направляет удар Мягкой ладони именно на спину, но не достигает цели. Ловко, как юла, шиноби уходит в сторону, пробивая несколько каналов циркуляции на левой руке противника. Выпад вбок – бешеный танец. Сальто назад – небольшое отступление. А дальше всё слилось в один яркий, красочный миг – шиноби, действуя друг против друга, красиво и плавно двигались, но настолько быстро, что их взмахи – аккуратные и отточенные – сливались в одно пятно для тех, кто был недостаточно просвещен. Вены у глаз взбухли, указывая на использование Бьякугана в полную силу. И, казалось бы, этот страстный танец никогда не прекратится, пока один из шиноби, увильнув в сторону, не обрушил на грудную клетку соперника несколько колющих, точных ударов. Укол, укол, укол! Падение. Тихий стон.
- Хината-сама? – Обеспокоенность в голосе граничит с неподдельной, необъятной нежностью. Хрупкая девушка, которая ещё несколько секунд назад так хладнокровно, равнодушно нападала, лежала на земле, тяжело дыша и держась за солнечное сплетение, в коем все каналы, переплетаясь вокруг сердца, образовывали тягучий сосуд, полностью контролирующий подачу чакры во все остальные органы и части тела. И Неджи знал это. Он знал, куда нужно бить.
- Ничего, Неджи-нии-сан, - тихо пробормотала она, слегка хрипло. Слегка с болью. Приняв сидячее положение, куноичи глубоко вздохнула и попыталась улыбнуться: - Сейчас всё пройдёт. Мне следует намного больше тренироваться, чтобы победить тебя.
- Вы достигли значительных успехов, Хината-сама, - практически воскликнул шиноби, протягивая ладонь, дабы девушка смогла подняться с земли. Упрямо мотнув головой, Хината, сжав с силой зубы, попыталась подняться сама, но, чего и следовало ожидать, не смогла, со стоном опустившись назад. Вздохнув, Неджи обошел поверженную куноичи и, нагнувшись, поднял её на руки, подхватив под колени. Смутившись, наследница клана Хьюга опустила голову, пряча стыдливо покрасневшее лицо. Она безумно не любила быть такой слабой, такой немощной. В особенности в его присутствии, старшего брата и извечного кумира. Сколько себя помнила, она всегда, всегда равнялась на него. Лежа в кровати, представляла, как становится такой же сильной. Тренируясь до кровоподтеков на хрупких, нежных ладонях – как обретает такой же контроль и умение держать себя в руках. Выслушивая очередное недовольство отца – как обретает качества, достойные Главы клана. Как Неджи.
- Опусти меня, Неджи-нии-сан, - тихая просьба, отразившаяся неизмеримой нежностью на лице гения клана Хьюга. – Я смогу идти, честно.
Помогая ей встать на ноги и отходя на метр, Неджи чувствовал, как тепло, полученное извне, уходит от тела. Как уходит и она, слегка покачиваясь и держа ладонь на груди.
И как невыносимо в этот момент думать о юном, изящном теле девушки, принадлежащей не ему.
Ханаби, сжимая руки в кулаки, стояла в своей комнате, окно которой выходило на площадку. Лицо исказилось от бешенства, а рот, то открываясь, то закрываясь, вбирал воздух, толком не питавший легкие. Она никогда не задумывалась, что ненавидеть кого-то так легко.

Композиция.

- Мне не больно! – рыкнула Ханаби, отскакивая от отца. Хиаши, как всегда собранный и невозмутимый, отвёл руку, занесённую для удара. Тренировать младшую дочь он не позволял никому, и это было единственное правило касаемо воспитания детей клана, коим Глава пренебрегал. Просто не мог доверить. А Ханаби – сильная, способная, настоящая Хьюга – сегодня была явно не рада тому вниманию, что обычно уделял ей отец. Слегка вздохнув, Хиаши отошёл к скамье и, присев на неё, воззрился на младшую, машинально отмечая любые изменения, происходящие на её лице.
- Ты сегодня не в духе, дочь моя.
«Отец, смотрите: Хаккешо Кайтен!»
«У меня вышло, отец. Восемь триграмм: триста шестьдесят ударов».
«Стиль мягкой руки: двойной удар льва! Отец, вы довольны мной?».
Воспоминания больно резанули по сердцу. Когда-то маленькая, упрямая девочка стала девушкой, немногословной и скрывающейся. Теперь Хиаши не мог так легко прочитать и понять свою младшую дочь. Она замкнулась и закрылась, показывая самый минимум, что знала. А то, что Ханаби была способна на большее, Глава клана знал не понаслышке.
- У меня всё в порядке, отец.
- Ты врёшь, Ханаби, - задумчиво отметил он, сложив руки на груди и спокойно, но свысока глядя на девушку. – И пока не скажешь правду, не уйдешь с площадки.
- Как скажете, отец, - пожала плечами дочь, направляясь к манекену и доставая из чехла Бунчинто*, презентованный отцом на окончание Академии. Нанося колющие и удары плашмя, она крутилась вокруг своей оси, смешивая тайдзюцу клана с каким-то своим, неизвестным. Словно бы танцевала. «Танцуй, Ханаби, танцуй», - мысленно изрек Хиаши, незаметно для дочери покидая площадку. А Ханаби, вертясь юлой и изгибаясь всем телом, тихо плакала, не позволяя и стону вырваться из груди. По щекам упрямо текли слёзы, которые она не вытирала, предпочитая полностью игнорировать свои слабости, будто бы их просто не существовало.
- Ты! Никогда! Не думал! Что мне хочется! Твоего! Внимания! – рычала она, подразумевая, конечно же, не отца. Тот, о котором сердце болело, никогда не узнает, а она не подаст намеков. Но эта разъедающая заноза желания внутри, проворачиваясь вокруг своей оси, не позволяла забыть и наплевать. И сколько бы Ханаби ни убеждала в этом саму себя, ей не удастся начать сызнова, оставив в прошлом ненормальные грёзы. Так легко привыкнуть к чему-то, когда живёшь с этим всю свою жизнь.

*Бунчинто – короткий меч без лезвия на кончике. В основном используется членами АНБУ и Корня АНБУ. Но Ханаби весьма избалованная девочка, дадим ей элитное оружие.

Первые па.

Неджи исполнялось восемнадцать. По обыкновению, в доме клана на такие события устраивались пышные празднества. Но только не для побочных членов клана. Тем более, не для него. Будь ты хоть трижды гением, правила есть правила. Поэтому шиноби, с утра вернувшись с миссии, ненадолго заглянув в госпиталь, был весьма удивлён тому, что Глава вызывает его к себе. Уже прошло то время, когда маленький мальчик желал внимания дяди, с надеждой просыпаясь 3-го июля*, в очередной раз глупо мечтая об обыкновенном поздравлении. Но сейчас ему восемнадцать. Он – джонин, капитан пятого подразделения АНБУ, отличный шиноби и верный, ответственный товарищ. И всё же, где-то внутри шевельнулась искра предвкушения. Неужели, после стольких лет?..
- Неджи, проходи. – Хиаши-сама – как всегда спокоен и собран. Аккуратно сложенные бумаги на столе, педантично расставленные книги на полках, на каждом свитке свой инвентарный номер. Гений клана был на редкость собранным шиноби, но до сих пор робел, оказываясь на этом самом месте, где стоял теперь. Перед взором Главы. Перед рентгеном Бьякугана. Поклонившись, Неджи незаметно сглотнул.
- Бдительность всегда, - проговорил он девиз, как мантру. Хиаши неопределенно кивнул, жестом указывая на стул напротив. Чувствуя себя как на эшафоте, шиноби сел, стараясь не выдавать свои чувства. Но мысли самого различного характера бились в голове, не позволяя сосредоточиться. И поэтому, когда Глава начал разговор, Неджи незаметно сжал кулаки, чтобы привести себя в чувство.
- Тебе сегодня исполняется восемнадцать, Неджи-кун. – Слишком уважительно. И это пугало. – Ты становишься совершеннолетним, уже совершенно взрослым мужчиной. И в таком возрасте члены клана уже обзаводятся семьей. Скажи мне, Неджи-кун, какие отношения связывают тебя с Тен-Тен Такахаши?
Шиноби неуверенно взглянул на Хиаши. Он это серьёзно? Совершенно серьёзно спрашивает о личной жизни? Это, должно быть, сон. Или в стреле, которая пробила плечо насквозь, был яд, затуманивающий рассудок.
- Простите, Хиаша-сама, я Вас не понимаю, - как мальчишка, он опустил взгляд.
- Меня интересует, какие отношения вас связывают. Романтические, товарищеские…
- Товарищеские! – выпалил Неджи, позднее понимая, что посмел перебить. Собравшись, он вздохнул и прямо посмотрел в глаза Главы: - Товарищеские, Хиаши-сама. Она – мой друг и верный сокомандник.
- Это хорошо. – Казалось, он даже не заметил дерзости. Вздохнув, Глава встал и подошёл к окну. Свет, лившийся оттуда, скользил по лицу, теряясь где-то в районе лба. И только тогда Неджи понял, каким уставшим он был. Уставший, стареющий, человечный. Как тогда, на экзамене Тюнина.
- Хината была и остаётся наследницей клана. Но она совершенно не готова. Тихая, слабая, беспомощная. В ней нет стержня, и если бы я не уважал всем сердцем законы Хьюга, то предпочёл бы видеть в Главах Ханаби. Но я не пойду против традиций. Поэтому я решил, что ты должен быть рядом с ней. – Хиаши, сложив руки на груди, не смотрел на него. Неджи, учтиво склонив голову, проговорил:
- Я и так слежу за Хинатой-сама, насколько мне позволяют время и приличия. У нас успешные, совместные тренировки, и она значительно продвинулась во владении техник Бьякугана…
Глава повернулся к нему и поднял руку, призывая к тишине. Шиноби тут же умолк, вдруг понимая, какое именно решение принял Глава.
- Ты слишком умный, Неджи. Гениальный. Так что ты прекрасно всё понял. Ты возьмёшь её в жёны и со временем возглавишь клан. Древние обычая не противятся браку кузена и кузины, а старейшины полагают, что ваши дети будут обладать более интенсивным Бьякуганом, нежели, как это обычно бывает, при кровосмешении. Ты меня понял? – Взгляд бледно-серых, молочных глаз упёрся в растерянный взгляд Неджи, и тому показалось, что все его внутренности просканировали от и до. Это чувство обнаженности. Стыда. И невероятного счастья, с силой скрываемого где-то в глубине.
Неджи поднялся с места и, поклонившись, пошёл к выходу. Но, не дойдя, остановился, задумчиво спросив:
- А что думает по этому поводу Хината-сама?
- Её никто не будет спрашивать, - отрезал Хиаши, снова отворачиваясь.
Джонин тихо вышел, ощущая, как ликование, захватившее с головой, заполнило всё нутро. Столько лет, чертовых лет в тени, он, наконец, заполучил ту, которой не смел обладать. И думал, что не посмеет. Хиаши, сам того не подозревая, подарил племяннику такой подарок, компенсируя все года игнорирования.
Сегодня Неджи исполнялось восемнадцать.

*3 июля - День рождения Неджи.

Эмоции и актёрская игра.

Хината рыдала, свернувшись немыслимым образом на своём футоне. Громко, горько, во весь голос. Только так отчаяние, затопившее сознание, выходило наружу. Только так можно было получить отдушину. Только так забывалось о том, что выхода нет и не будет.
Или просто становилось всё равно.
- Ты неизменно предпочитаешь слёзы, нежели действие, - неприязненно произнесла Ханаби, только что вошедшая в комнату старшей сестры. Хината, вскочив на своём ложе, замотала головой, продолжая плакать:
- Ты не представляешь!..
- Всё я представляю. – Холодный тон, прищуренный взгляд, а дрожь, прошедшая по телу, явственно говорила о ярости. Едва сдерживаемой. – Пародия на куноичи и позор клана. Ками, ты даже самой собой управлять не в состоянии, как вообще отец собирается слепить из тебя Главу? Ты же совершенно беспомощна, бесполезна и плаксива. – Криво ухмыльнувшись, она подошла ближе и, схватив Хинату за руку, стащила её на пол. – Даже сейчас ты ничего не делаешь. Слабая, никчёмная Хината, - она уже шипела эти слова в лицо сестры, наклонившись ближе. Искривленные губы, пустые, холодные глаза. И последняя, добивающая фраза. – Как же я тебя ненавижу.
- Как ты можешь так говорить, Ханаби… - тихо прошептала Хината, отшатываясь. Слова, всего лишь слова, но ранили сильнее куная. Горечь и отчаяние, поселившиеся в мыслях после оглашения отцом своего решения, не причиняли такую боль, как фраза родного человека. Родного и любимого, несмотря ни на что. А Ханаби продолжала ухмыляться, вдруг резко замахнувшись рукой. На щеке Хинаты остался красный след, но она, не шелохнувшись, жалобно смотрела в ледяные глаза сестры. Почти умоляюще. Чем ещё больше взбесила младшую дочь Главы клана.
- Я бы убила тебя, ничтожество. Но мне будет жаль отца, который почему-то продолжает верить в тебя.
- Довольно, - прозвучал холодный голос. Быстро развернувшись, Ханаби впилась взглядом в явно разъяренного Неджи. Он хоть и выглядел спокойным и безмятежным, но вены у глаз уже вздулись, открывая активированный Бьякуган. Ханаби, ощутимо сжавшись, не могла сдержать тоскливого вздоха. Неджи стоял здесь. Он смотрел на неё. Плевать, как, но смотрел. И сжавшаяся в комок старшая сестра отошла на второй план. И злые слова, готовые сорваться с языка, куда-то улетучились, оставив место лишь невнятному бормотанию. Вся спесь – тщательно сооружаемый защитный механизм – слетела в мгновение ока, открыв миру уязвимую девушку. Уязвимую и безудержно жаждущую.
- Ханаби-сама, Вы пойдёте со мной, - отчеканил кузен, подходя ближе. И опять напасть, она не смогла ни воспротивиться, ни что-либо сказать. Лишь молча позволила вывести себя в коридор. Близость с ним, пусть и такая, была в новинку. И ощущать его руку на своём предплечье было верхом блаженства. Неджи сжимал с силой, и Ханаби отстраненно думала о том, что останутся синяки. Плевать. В голове сразу же замелькали образы, совершенно не связанные с ситуацией. Вот он сжимает её точно так же, толкая к стене. Подходит ближе и нагло, напористо целует, прижимаясь всем своим телом. Ей остаётся лишь повиноваться и послушно отвечать на поцелуй, ощущая, как внизу тяжелеет, растекаясь теплом. Таким приятным, таким непорочным. Сильные, любимые руки забираются под рубашку, игнорируя удивленное мычание сквозь поцелуй. Длинные пальцы поглаживают живот, проходятся по рёбрам и, наконец, достигают туго перевязанной бинтом груди. Но даже сквозь эластичную ткань Ханаби ощущает тепло и напористость ладоней. Неджи разрывает поцелуй, тяжело дыша, а куноичи, откидывая голову на стену, так же хватает ртом воздух, пытаясь придти в себя. Но не получается. Слишком хорошо. Слишком сильно.
- Вы должны более уважительно относиться к будущей Главе клана, - вторглись в её грёзы слова Неджи, сказанные таким обычным равнодушным тоном. И облик страстно целующегося кузена был бесповоротно утрачен. Слёзы навернулись на глаза, но Неджи не обратил на это внимания. Как и всегда.
- Она даже не шиноби! Она, она... боевая версия гейши! - зло прошипела Ханаби, давясь слезами. Почему он не замечает этого? Почему? Почему?! Что застилает ему глаза? Ревность, сдерживаемая слишком долго, выплеснулась в виде крика и отчаянного плача. Чем она сейчас отличалась от своей слабой сестры? Ничем. И Неджи, внезапно схвативший Ханаби за плечи, был явно потрясен. Встряхнув куноичи, он тихо и медленно проговорил:
- Она – моя будущая жена.
- Что?.. – осекалась Ханаби, даже перестав вырываться. Неджи бы никогда так не пошутил.
- Ваш отец принял решение для обеспечения будущего порядка в клане: связать брачными узами Хинату-сама и меня. Таким образом я войду в главную ветвь клана и избавлюсь от клейма. – Кузен говорил спокойно, обстоятельно, а внутри Ханаби что-то рухнуло в пропасть. Сорвалось с диким криком, леденящим сердце. И только мгновение спустя она поняла, что это была её душа. – А Хината-сама получит спутника, который сумеет проследить за ней.
- Нет… - горько воскликнула она, сжав руки в кулаки. – Нет-нет-нет! – Замотав головой, Ханаби попятилась прочь. И побежала. От растерянного Неджи, который практически испугался её реакции. От сестры, так и не вышедшей из комнаты. От правды, осознав которую она не смогла бы оставаться с Неджи дальше. Ханаби всегда танцевала с мыслями о нём. И сейчас, петляя по коридорам поместья, практически не разбирая дороги, кусками вырывала из себя мечты, надежды, любые упоминания. Но понимала, что сердцу, терзаемому в течение многих лет, просто так не прикажешь. Не заткнешь чувства и даже не спрячешь их глубоко-глубоко так, чтобы они не напоминали о себе. Слёзы – их она не могла простить себе. И сейчас, ненавидя себя за слабость, она ещё больше возненавидела Хинату, вина которой была лишь в том, что в ней было достаточно женственности и изящества, чтобы её полюбил и захотел Неджи.

Синхронность движений.

Постучав, Неджи облокотился о порог, помассировав виски. Он не мог понять, и это ужасно злило. Реакция Ханаби была слишком бурной, слишком необычной. Зная младшую сестры Хинаты всю свою жизнь, шиноби не подозревал, что та способна на такое бурное проявление чувств. Более того, направленное на него. Казалось, всё в жизни слетело с обычных настроек и опустилось в какую-то бессмыслицу. Давным-давно, возжелав наследницу клана и по совместительству свою кузину, Неджи был готов проклясть себя за такие мысли. И каждый день маялся и молил Ками, чтобы желание спало, ушло и перестало его тревожить. Но нет, Боги не были благодушны, и гений клана был вынужден минимизировать своё общение с сестрой. Правда, она этого не понимала. И стремилась быть ближе, улыбаясь и мягко касаясь. И это сводило с ума, бросало в дрожь, а единственным желанием было схватить её за плечи, встряхнуть и, наконец, припасть к губам, столь желанным всё это время. Столь горько от мысли, что ты всю оставшуюся жизнь будешь Неджи-нии-саном, любимым кузеном, на которого она равнялась, которого слушала и почитала. И никогда не будет просто любимым. Мужчиной. Тем, кого она будет боготворить по факту. Ласкать и нежно целовать при встрече. А потом страстно, необузданно отдаваться вечером, когда они будут наедине. Скрипнув зубами, Неджи бухнул кулаком по косяку и внезапно вспомнил, что стоит у её двери. А Хината не открывает.
Активировав Бьякуган, он ворвался в комнату, просто вышибив дверь ногой. Отчаянно замотав головой, шиноби услышал звуки в ванной и, уже подумав о суициде, рванул туда. Но не успел.

***

Хината, впав в какую-то прострацию после ухода сестры и кузена, пошла в душ, понимая, что в чём-то Ханаби права. Она слаба и беспомощна. И всегда плачет, если не справляется. Но то, с какой ненавистью младшая сестра разговаривала с ней, вконец добило. И даже слёзы, являющиеся ранее единственным источником успокоения, не могли помочь. И отчаяние, удавкой захлестнувшее снова, топило разум. Вода, стекающая по изгибам тела, также не приносила освобождения. Она не чувствовалась, не ощущалась. И лишь холод её заставлял тело реагировать. Вдохнув, Хината сделала напор больше, а температуру выше, не позволяя мыслям овладевать. Нужно было действовать, менять, значительно пересматривать себя. Но руки, опустившееся вдоль тела, не поднимались. В памяти, словно издевка, мелькнул образ такого любимого и такого родного Наруто-куна.
- Я никогда не сдамся! И буду пытаться до тех пор, пока у меня не выйдет!
- Прости, Наруто-кун, - шептали её губы, а голова приникла к стенке душа. – Я больше не могу пытаться.

***

Она стояла и смотрела на него, судорожно сжимая в пальцах полотенце, слегка прикрывающее грудь. Весь её облик – такой невинный и наивный – внушал опасные мысли. Внушал жгучее желание. Сглотнув, Неджи хрипло спросил:
- Хината-сама, у Вас всё в порядке?
- Да, Неджи-нии-сан. – Она попыталась улыбнуться. А капля, стекающая с волос, проложила свой путь от щеки, перешла на шею и исчезла в ложбинке груди. В груди, скрытой жалким куском ткани. Мечта сорвать это полотенце стало настолько сильным, что вмиг переросло в маниакальность. И Хината – красная от смущения, опустившая голову, зажмурилась и ещё сильнее вцепилась в ткань. Это было выше его сил. Желание обладать, взлелеянное с младого возраста, изящно обошло мысли о том, что это неправильно. Что это противоестественно. Что это, в конце концов, не то, чего хочет она. Но сейчас, глядя на полуобнаженное тело кузины, Неджи сорвался, послав к черту здравый смысл. Его руки стали продолжением мыслей, хватая ошарашенную таким напором Хинату за плечи и прижимая к стене. Почти прикрыв глаза от наслаждения, шиноби трепетно прикоснулся к губам девушки, вознамерившись сначала распробовать их вкус. Их нежность и сладость, будто бы она только что смазывала их соком. Но после, не ощутив никакого сопротивления, он вторгнулся языком, недоумевая от отсутствия каких-либо действий с её стороны. Безжизненна и равнодушна. Это не его Хината!
- Хината-сама… - прошептал Неджи ей на ухо, прижимаясь всем телом. – Простите меня за то, что я сделаю. Но я так больше не могу…
Она лишь повернула голову вбок, просто закрыв глаза. Такая послушная, неземная, очаровывающая. Застонав, шиноби прикасается губами к коже шеи, готовый каждый участок покрыть поцелуем. Её вкус, сладкий, дурманящий, забивался в ноздри, заставляя едва ли не выть от наслаждения. И вдруг хрупкие ручки легли на плечи. Насторожившись, Хьюга поднял голову и встретился со слезами в молочно-белых глазах. Ощутимый укол в сердце. Задержка дыхания.
- Я тебя прощаю, Неджи-нии-сан, - тихо проговорила куноичи, опускаясь ладонями на его предплечья. – Мне теперь уже всё равно.
Несмелое прикосновение порхающих рук к груди. Несмелый поцелуй в уголок губ. Несмелый первый шаг.
Её инициатива.
Опять впившись в губы, Неджи подхватил Хинату на руки, ловко избавляя её от опостылевшего полотенца. Как невероятное сокровище, как будто она была хрупкой, фарфоровой вазой, он нёс её на футон, укладывая поверх одеяла. Перед его взором открылась самая совершенная картина: закусив опухшие губы, кузина сжала тонкие кулачки, зажмурив глаза. Она боялась, он чувствовал это. С невероятной нежностью огладив её формы ладонью, Неджи припал языком к правой груди, выписывая только ему понятные знаки. Аккуратно он сжал левую, ощущая, как выгнулась от его прикосновений куноичи. Ей это нравилось. А он трясся только от мысли, что скоро будет обладать этим юным, непорочным телом.
Слишком резко, шиноби навис над ней, раздвигая сжатые бедра. Уже не так осторожно, не так деликатно, Неджи целовал другие, нижние губы, впитывая её запах, вкус и полухрипы-полустоны, что исторгались из её рта. Помедлив, он тщательно облизал указательный палец, после чего ввёл внутрь, отчего Хината дёрнулась и всхлипнула. Тугая, невероятно тугая и девственная. Никогда ничьи руки не касались этого места, даже её собственные. Сжав зубы, чтобы окончательно не сорваться, Хьюга поднялся до её лица, опять втягивая девушку в головокружительный поцелуй. Который был всего лишь для отвлечения внимания. Отвлечением от той боли, что вскоре всколыхнёт это доступное только ему тело. Стало тяжело дышать. Или он уже перестал некоторое время назад?
Наскоро стянув штаны, удобно развязывающиеся у пояса, он пристроил сочащееся смазкой достоинство прямо к входу. Сейчас или никогда. Стоило сделать это быстро, резко, чтобы не оставить времени на размышления и сожаления. Прикусив губу Хинаты напоследок, Неджи снова углубил поцелуй, который стал неистово жадным, страстным, головокружительным. Девушка, лежащая под ним, уже не соображала, что она делает и с кем. Пусть так и будет, думал он, делая резкое движение вперёд.
Безумный крик боли шиноби поглотил поцелуем.
Ногти, впившиеся в спину, были лишь досадным обстоятельством.
С силой сжимаемые бёдра были лишь нелепым препятствием.
Только погрузившись полностью, Неджи понял, что так хорошо ему ещё ни с кем не было. Продолжая медленно двигаться, Хьюга игнорировал удары кулаками по спине, негодующее мычание сквозь поцелуй, привкус слёз на языке. Не сейчас, когда невероятный жар охватил достоинство, а мысли улетучились из головы. Не сейчас, когда ноги, наверняка против воли хозяйки, обхватили его торс, отчего угол проникновения слегка изменился. Он входил во всю длину, после выходя почти полностью. Эти поступательные движения – вперёд-назад – вперёд-назад. Нужно дышать, ей нужно дышать. Оторвавшись от губ только для того, чтобы, опустившись на локти, снова раз за разом облизывать великолепную грудь, Неджи слушал её едва слышимые, хриплые стоны, сходя с ума ещё больше. Движение – вскрик, и он уже не сдерживал себя. Быстрый, резкий темп, её вцепившиеся в его плечи пальцы, зажатый грубой ладонью рот, чтобы никто сегодня не услышал, что Хината Хьюга – наследница великого клана - только что потеряла девственность и провела последние полчаса в совокуплении с собственным кузеном. До свадьбы. До клятвы о верности и благополучии их семьи.
- Ками проклянут нас… - превозмогая необыкновенное наслаждение от разрядки, прошипел Хьюга, изливаясь в столь желаемое тело желаемой женщины.
Ханаби, стоя за дверью, медленно опустилась на колени, слыша и видя всё, что там происходило. Правая рука, против воли, опустилась на грудь, массируя, а левая нырнула за резинку штанов, нащупывая стыдно возбужденное и такое чувствительное место. Следя за движениями там, где ей нет места, она удовлетворяла себя, проникая всё глубже, доставляла удовольствие, отчего дыхание становилось тяжелее, а стон, вырвавшийся откуда-то глубоко, стал такой неожиданностью, что куноичи вновь разрыдалась. Горько и обидно, что те двое самозабвенно отдавались друг другу. Их тела соединила страсть, желание, а она – униженная и отвергнутая, оскверняла своё тело ненавистными касаниями. И в тот момент, когда Неджи, выгнувшись какой-то странной дугой, завалился набок, придвигая к себе тело впавшей в истерику Хинаты, Ханаби полностью опустилась на пол, сжалась в комок и прикусила губу до крови, жалея, что рядом нет отца, который выстегал бы дочь за такое поведение. Боль – физическая и моральная, помогла не сойти с ума. Помогла обрести единственно верное решение.
- Проклятье нашего рода, - маниакально шептала она, всё так же лёжа на полу. – Проклятья нужно уничтожать.

Заключительная поддержка и аплодисменты.

Активировав Бьякуган, Ханаби, аккуратно открыв окно, проникла в комнату. Странно, они даже не проснулись. Даже в темноте куноичи видела, как иссиня-черные волосы сестры, смешавшись с каштановыми кузена, разметались по подушке. Его руки, трогательно обнимая её плечи, казалось бы, обещали защищать от всего. Хината спала, уткнувшись лицом в его грудь, а сам Неджи, спрятавшись в мешанине из их волос, не был толком виден. Так жаль. Ханаби хотелось, всаживая сталь клинка в его тело, смотреть прямо в черты лица. Любоваться. Всё так же желать. Но он опять отвернулся от неё.
В тишине лязгнула сталь любимого Бунчинто. Подарок отца. Горько усмехнувшись, куноичи с нежностью огладила лезвие оружия. Блеснувшая было кровь скатилась по железу, капая на пол. Пусть её составляющее перемешается с их. Сейчас, в этот момент, они станут едины. Станут одной крови. И плевать на то, что они не доживут до завтра. Хината – ненавидимая старшая сестра, не раскроет свои поганые, невинные глаза, в которых издавна плескалась мягкость и любовь. Неджи – столь желаемый, столь необходимый, не проснется, чтобы в очередной раз показать ей, Ханаби, что она не нужна. Нет времени на сомнения, дочь Главы, решай.
Это всё до ужаса напоминало танец. Мягкий выпад вперёд, легкое движение, опасное лишь тем, что впереди холодная сталь. Тупое лезвие на удивление легко проникло в плоть, лишая сестру последнего вздоха. Укол – изящный и мягкий, прямо в нежную, невероятно тонкую шею, и вместо обычного дыхания – предсмертные хрипы. Поворот вокруг оси – и душа улетает в Дзигоку*, чтобы вечность гореть в пламени. Милый, возлюбленный Неджи, разнежившись в коварных объятиях, не сразу проснулся. А когда раскрыл глаза, то сразу же ощутил, как клинок входит в его грудь, ломая преграды. Ужас и агония в глазах. И Ханаби питалась ими, едва скрывая торжество. Резкий рывок, и лезвие прошло насквозь, вырвав изо рта кузена такой приятный, хриплый вскрик. Боль – это только начало. Обхватив рукоять так, будто это обычный кунай, Ханаби любовно бороздит плоть, прорываясь наверх, к сердцу.
- Ты не умрешь так же быстро, как она, - шепчет младшая дочь Главы клана. – Смотри в глаза своей любви, Неджи.
Изящность. Легкость. Концентрация. Сталь достигает сердца и, разрывая его надвое, лишает души и шиноби.
- Я избавилась от проклятия, - хрипло засмеялась Ханаби, усаживаясь на пол рядом с футоном, на котором два окровавленных, мёртвых члена клана Хьюга – самого великого и уважаемого всей Скрытой Деревней, были подвержены страсти, которая, в конце концов, и сгубила их. Сейчас Ханаби совсем не хотела танцевать. У неё больше нет того, кому она посвящала танец.

*Дзигоку – японский вариант Ада.