Танцуй, Ведьма!

- Танцуй, ведьма! – весело кричит заезжий менестрель, наигрывая на лютне залихватский мотив.

И как только узнал ее, горемычный?

… Хотя менестрели, как и ведьмы, тоже особенные, только вот их любят, а ведьм ненавидят, но к ним и бегут, коль в дом постучится болезнь иль смерть…

- Играй, менестрель! – насмешливо отзывается, поднимаясь из-за стола.

А почему бы и нет, коль сами просят?..

…Только менестрель-то приезжий, ему и невдомек, что в этих краях поверья древние сохранились: коль свой танец сестра-ведьма начнет, так сразу нечисть да нежить зачарованная явится да люду простому жизни не даст, но уж раз танец свой она затеяла, то мешать ей – только хуже делать…

- Что притихли, люди добрые? – удивленно интересуется, лаская струны тонкими пальцами.

Да какое тут веселье, коли ведьма в пляс?..

… А люд действительно притих, напрягся, сразу так и не поймешь, а присмотришься, и ясно становится, что дело нечисто: вон Никола-кузнец улыбается, а ложку так сдавил, что она, несчастная, пополам переломилась, да сам похоже и не заметил; да и Авдотья-разносчица мимо столов бегает, щебечет о чем-то с посетителями, только зрачки у нее в удивлении да страхе расширенные… Только это почувствовать лишь лесная сестра да рыцарь дороги могут, но им самой Судьбой положено – с людьми ведь работают! ...

- Да боятся они, глупые! – ехидно поясняет, выходя в центр таверны.

Поверья веками испытывались, что ж им не верить-то?..

…Поверья старинные, да глупые! Пляски ведь разные бывают: хлесткие, словно ветер-суховей – полуночные, к Смерти обращенные; ярые, с полынным привкусом – прощальные-поминальные; медовые, с солнечными лучами на щеках – осенние-урожайные; радостные, с запахом малины-ягоды – свадебные-созидательные. Ведьма все их знает, да только танцует сестрица редко: каждый танец свой смысл несет – коль ошибешься в движении, ещё беду накликаешь! А если у кого из селян корова помрет иль ребятенок заболеет, первой на костер потащат! И не объяснишь им, толстолобым, что корову соседка с зависти отравила, а мальчишка-пятилетка с погодками в речке до посинения губ накупался, и если винить, то вздорную бабу да водяных, а не ведьму!..

- Так ты благодатную спляши, вот и бояться перестанут! – Смеется, а в глазах искры дьявольские пляшут.

Да за что ей их благодарить-то?

…За избу, сначала разгромленную, а затем спаленную, чтоб уж точно? Или за кошку-трехцветку, верную подругу, насмерть замученную, чтоб уж наверняка? Или за косу в новолунье обрезанную, чтоб обессилить? Вот только сила ведьмовская не в травах, кошке-соратнице или волосах заключена, а в знаниях! А их у нее за три сотни лет накопилось, хранящая*, как-никак. Вот она их и отблагодарит за доброту да гостеприимство! Так благодатную исполнит, что век не отмоются! Ведь не знают они, глупые, что коли искренняя благодарность, то танец в пользу пойдет: хвори отступятся, год урожайным удастся… Но если с затаенной ненавистью да обидой в пляс пуститься, то проклятие страшное, необратимое на обидчиков падет…

- Благодатную? Будет им благодатная! – шало смеется лесная чаровница.

Разве она может остаться должной каким-то селянам?

…И она возмещает долги, погружаясь в хмельную круговерть, ненадолго становясь полноправной частью этого мира – практически всесильной.



Дрожит душный воздух трактира, распарываемый рукавами-крыльями, во славу небесных светил. Как только не запуталась в них, шальная?



Скрепят деревянные половицы, подметаемые подолом, во славу матери-земли. Как только колени себе не отбила, чудная?



Звенят под потолком медные монетки*, растревоженные собратьями в косах, во славу друга-ветра. Как только такую тяжесть в волосах носит, сумасшедшая?



Стучат по крыше любопытные грозовые капли, привлеченные творящейся ворожбой, во славу сестрицы-воды. Как только не заплутала там, бродячая?



Трещат в очаге березовые поленья, разгневанные нахалкой-грозой, во славу отца-огня. Как только осмелилась, бесстыжая?..

***
Сами прародители-стихии с дневным светилом во главе придут поддержать свою нерадивую дочь, откликнувшись на призыв, полный волчьей тоски да затаенной боли. Они помогут своему непутевому ребенку исполнить заветную мечту, ничего не попросив взамен. Всегда помогали.

Расплата за вред, нанесенный людям, не дожидаясь приглашения, придет сама, когда спустя сутки вернувшийся с ярмарки купец увидит полыхающую синим* пламенем деревню и сообщит об этом в ближайший монастырь.
Приговор – смерть через сожжение на костре – вынесут сразу же, но в исполнение приведут лишь спустя семерик, который чаровница проведет в храмовых подвалах.
На рассвете восьмого дня обессиленную в грязных казенных обносках ведьму поведут к очистительному костру, но ей будет уже все равно: не выдержав продолжительной беседы с церковными мастерами*, она лишится рассудка.

В толпе горожан, собравшихся поглазеть на исполнение божьей воли, будет стоять молодой мужчина, крепко сжимающий в руках изящную лютню. Когда пламя начнет жадно лизать стопы нечестивицы, он закроет глаза не в силах смотреть на это и еле слышно прошепчет слова, ставшие его проклятием.
Пожилой мясник, остановившийся рядом с ним, подумает, что ослышался и попросит странного музыканта повторить только что сказанное, менестрель внешне никак не отреагирует на просьбу, но, тем не менее, повторит:

- Танцуй, ведьма… - прошепчет он и поднимет голову, прямо глядя в глаза мужчины. Тот же подавится не начатой фразой и отскочит, как от чумного: он не сможет вынести открытый взгляд поседевших глаз*. На что менестрель лишь грустно усмехнется и, покрепче перехватив лютню, уйдет. Мясник еще долго будет стоять и растерянно смотреть вслед новому знакомцу.

…Луна печально улыбнется и окончательно покинет небосвод, предрекая приход нового дня.
…Где-то усталая роженица откинется на подушки, а в руках повитухи издаст свой первый крик младенец.

________________________________
Хранящая* – ведьма, хранящая знания. Накапливая их с сотворения мира, воспользоваться ими она может только в крайних случаях, «разбудив» память. Количество хранящих в мире неизменно: как только умирает одна, свой первый крик издает другая. Предугадать, кто из новорожденных будет следующей, невозможно.
Под потолком медные монетки* – символы удачи. По преданиям, удача любят играть-звенеть монетками и если в доме их много, то она может заиграться и остаться надолго. Если вплести монетки в волосы, то удача будет сопровождать в пути.
Синее пламя* – один из самых ярких признаков вредоносной ворожбы.
Церковные мастера* – монахи-палачи, ответственные за пытки.
Поседевшие глаза* – встречаются у людей, которые соприкасались с сильными проклятьями, но не были их целью, пострадав в большей степени от увиденного, а не от колдовства [В данном случае проклятие накладывалось на селян, но менестрель был рядом, и его тоже зацепило: существенного вреда нет, но радужку и зрачок «обесцветило»]