Their names are... Part 1

Если Бог есть Любовь, Он мог бы
отнестись к моему чувству более
бережно. (Пауло Коэльо)

Она смотрела в зеркало, стоя в ночи, и лишь лунный свет, как будто настороженно, освещал её и гладкую поверхность зеркала.
Я пьяна?
Зеркало словно разбили каким-то странным предметом – она точно не разглядела, да и не пыталась, - и крупные осколки на удивление правильной формы закружились в бешеном хороводе, переливаясь всеми цветами радуги, светясь перламутром, кружась и вращаясь. Казалось, времени не существовало, а оно ждало, смиренное, в стороне, боясь вмешаться. Оно как темный страж, охраняющий подопечного, но ему не показывающийся. Она заворожилась танцем разбитого стекла и ничего кроме него не замечала. Бог знает, сколько времени она так простояла.
Я брежу?
Луна, превратившаяся в желтую головку сыра, висящую в небе, всё еще светила и была похожа на матовый светильник, царящий в темноте и разрушающий мастерские декорации цвета ночи. Девушке чудилось, что она лучится, поглощенная этим магическим светом, будто это сияние исходит изнутри её самой.
Я безумна?
Странное ощущение незащищенности – она не понимала, почему – не позволило ей бездумно отправиться в мир грёз, в путешествие, выход из которого спрятан, где царит соблазн. Перламутровые осколки, только что парившие в безудержном танце, опустились на своё унылое место, головка сыра снова стала космическим объектом, а аура вокруг её тела, словно вспыхнув, исчезла восвояси. Она всё также стояла в ночи перед зеркалом, не утруждая себя разглядыванием отражения в нём.
Хех…
Она вновь почувствовала головную боль, которая мучила её по ночам, во время того, как она страдала бессонницей.
Однако она почувствовала приближение тени. Определенной и приближающейся откуда-то справа… Обратив взгляд своих кошачьих, хоть и усталых глаз на зеркало, она увидела кусочек этой тени на своём лице. Это была забава луны, её воспаленного воображения или… - нет, это абсолютно невозможно! – это был человек? Если только довольно высокий…
Ни защитной реакции, ни испуга на лице, ни даже банального женского любопытства.
[/b]Неужели она ничего не чувствует?

И кто же он?
- Ты знаешь?
Вопрос, заданный полушепотом, настороженным тоном, не вывел её из легкого транса, в котором она пребывала эту ночь, да и, чего греха таить, многие предыдущие. Она лишь смотрела перед собой и видела в зеркале, как рядом с её бледным лицом, на уровне виска, появляются угольно-черные жесткие волосы.
Плевать…
- Что же? Какой именно эпизод из моей крайне драматичной, но в то же время сентиментальной жизни тебя интересует?
Холодно, резко, жестко, но и, ко всему прочему…устало! Безжизненно.
Ни он, ни она не вздрогнули, не моргнули, боялись даже дышать. Сердца их отчаянно бились, но они не смели слушать их настойчивый стук. Напротив, замирая, они мечтали, чтобы это доказательство их жизни не выдавал их волнения, присутствия, даже жизни. Было что-то пугающее в их стремлении скрыться друг от друга, перечеркнуть всё, что их связывало.
Она почувствовала его ладонь на своём плече, и её искусанные губы скривила презрительная усмешка. Но её сердце, претерпевшее много потерь и отчаяния, сжалось от страха.
- Тот, из-за которого ты не спишь последнее время…
Она не поняла, досказал ли он то, что хотел сказать, но ужаснулась своему отражению в зеркале. И вновь равнодушное выражение. Отрешенное. Отсутствующее. Она слегка наклонила набок голову, но, почувствовав его волосы на своей коже, не резко отстранилась, хотя ей хотелось дернуться, скривиться, отскочить. Однако ей, так же, как и ему, не хотелось выдавать своё истинное состояние напоказ.
Неужели она не понимает?
Мне всё равно…
- Как это пошло с твоей стороны напоминать мне таким образом о моих супружеских обязанностях.
Ей показалось, что ему хочется сейчас свернуть ей шею, шепча на правое ухо свои ядовитые слова. Но страх не сковывал её, это была словно бесплотная мысль, не несущая картинку мозгу. Глаза её были холодны, пусты, а кожа бледна, словно она долгое время была взаперти и не видела солнечного света; губы и глаза терялись своей болезненной невыразительностью на этой коже, как на сухом пергаменте.
- Я не о твоём замужестве.
Голос был хриплым, как она и предполагала. Действительно ли его глаза сверкнули во мраке, или ей всё еще плохо? Она не знала, и этот вопрос завладел её сознанием. Тщетно пытаясь найти на него ответ, у неё и в мыслях не было посмотреть ему в глаза. И ею овладело раздражение, странным образом смешанное с равнодушием. Вновь эта усмешка, безумное желание закричать и столь же зверская потребность быть и вовсе незамеченной, неуслышанной, непонятной, никем.
Кто то существо, что лишило её души?
Убирайся…
- Ах, точно, подобные бытовые мелочи не могут заинтересовать тебя. Что же еще… Может, гибель моей семьи?
Дыхание, щекочущее её висок, стало учащенным, настороженным, волнующим. Ему казалось, что он может сейчас потерять сознание; голову сдавила боль железными тисками, воздух притягивал к земле, пользуясь всей тяжестью атмосферы. Ему чудились призраки прошлого, детства, силуэты хаотично преследовали его, сбивая с пути и смешивая мысли, как клубок тонких, слабых и ненадежных ниток. На ум пришел вопрос: «Когда я в последний раз плакал?» Но отвечать ему не захотелось, ибо ответ явился бы признанием. Его сознание, интуитивно стремясь сбежать от этих мыслей, принялось искать ответ на прозвеневший в воздухе вопрос. Но ему и это не удавалось, и он чувствовал себя трусливым мальчишкой, которому, однако, мешала гордость сознаться в собственных страхах. Он уже винил себя за то, что оказался сейчас здесь: он не думал, что это будет так сложно. Лучше было бы и дальше незаметно наблюдать, терзаться догадками, мучающими его ежесекундно, вспоминать и заново переживать редкие значительные моменты, мелькающие пред ним, как слайды научной презентации. Только презентовала её романтическая натура.
- И не о нем.
Ею овладело желание ударить его, побить, причинить боль, доказывая силу самой себе, силу своей боли. Она вся дрожала, на лбу выступили капельки пота. Прикусив губу, она развернулась и влепила ему звонкую пощечину, не задумываясь о дальнейшем. Она не боялась последствий, не тревожилась о предстоящем, не интересовалась грядущим.
К чему?
Он в инстинктивном порыве приложил левую руку к щеке, а правую молниеносно вознес на уровень плеча за спину. Катана. Вещь, к которой он трепетно относился, которой дорожил и которую берег, как живую. Он чувствовал её тепло, а иногда и следовал её желаниям, когда ему казалось, что в ней теплится жизнь, сознание, желания. Сейчас был не тот случай. Он опустил правую руку с перемотанной бинтами кистью, однако не намеревался разыгрывать милосердие святого грешника. Гневно сверкнув глазами, он отступил на шаг и злобно процедил сквозь зубы:
- Осторожней, глупая. Жизнь ничему не научила?
- Проучила, даже лучше сказать.
- Но не приучила здравый смысл.
- Может, лишь недоучила трусости и лжи.
- Скоропалительно.
- Честно, - её вздох.
- Глупо, - его выдох.
- Быть может, - её пожатие плечами.
- Неубедительно, - его поднятая бровь.
- Бессмысленно, - её отвод в сторону глаз.
- Что? – его настойчивый взгляд.
- Продолжать, - её покусанная нижняя губа.
- Кому? – его немое требование быстрого ответа.
- В частности мне, - её зеленые глаза, с вызовом смотрящие в его черные.
- Почему же? – его легкая усмешка.
- Я устала, - она не может долго на него так смотреть.
- От меня? – и вновь эта его настойчивость.
- И от тебя тоже, - она накручивает одну из нижних прядей на палец.
- В каком проявлении?
- Во всех. От тебя, тебя самого, твоего существования, твоих действий, твоего присутствия, понимаешь?.. И от этой чертовой жизни, которая не устает насмехаться над своими игроками, тасовать обстоятельства и жонглировать чувствами. Справедливость – пустой звук, потому что все действия ради выгоды, что заложено в самой человеческой натуре, а при подобном раскладе нет смысла говорить даже о честности. Время рыцарства уже прошло, если оно и было в таком виде, о котором мы знаем. А ведь месть – всего лишь оружие и слуга справедливости. Здесь тупик.
- Подобные рассуждения не могут упираться в тупик. Это несправедливо. Получается – судя по ходу твоих мыслей, - что месть – забава, вызванная ущемленной гордостью или самолюбием, и не несет за собой никакого смысла?
- Возможно, - осторожно кивнула девушка. – Только эта «забава» влечет за собой больше жертв, страданий и слёз ради пары мгновений торжества, если подобные вообще возможны.
- А теперь порассуждаем по-другому, с другой стороны. Позволь задать тебе один простой вопрос. Существует ли добро?
- Как стандарт, выбранный людьми. Для успокоения совести, души и чисто эстетического удовольствия.
- Хех, забавно, - ему понравился её цинизм. – А зло?
- Аналогичный ответ.
- А может ли существовать одно без другого? А без борьбы?
- Может, вернемся к реальной жизни?
- Я говорю о ней и только о ней. Видишь ли, во всех мелочах есть великое, во всех нюансах знак, предначертанный чем-то или кем-то свыше. Важно только, в какие «стандарты» верить. Взять хотя бы добро и зло. Вместе они – гармония. Добро – свет. Зло – тень. Но ведь у всех и вся есть тень! Так что, в погоне за светом нужно уничтожить все тени, а с ними и всё живое на земле, лишить мир всего?
- Ты слишком всё глобализируешь.
- На подобных примерах легче объяснить вещи более земные и близкие нам сейчас.
- Я не нуждаюсь в твоих поучениях. Я вообще в тебе не нуждаюсь! Кто ты спустя тех событий? Кто ты после того, как пришел домой, чтобы убивать? Месть ради справедливости? Да это уже кровь ради крови, смерть ради смерти! Месть ради мести, и это уже вошло в привычку, как неисправимый недуг. Смерть ради смерти..! Несколько дней через мои руки проходили десятки раненых, убитых, навсегда покалеченных! Это ужасающие цифры, если сравнить размер деревни… Да их семьям наплевать на то, что случилось много лет назад! И это было страшно. Это была резня, а не поединок шиноби. Деревня разрушена. И мне всё равно, с кем и ради чего ты это совершал. Я осталась сиротой. Но тебе ведь к этому не привыкать?! Ну что ты стоишь? Где твоя любимая и драгоценная катана? К чему останавливаться на полпути? Уничтожь ненавистную тебе деревню, уничтожь!!!
Он схватил её за плечи и принялся трясти. Вначале девушка обмякла в его руках, как будто слова, которые она только что выплюнула ему в лицо, совсем лишили её сил, но вскоре напряглась и стала вырываться, царапаться, сопротивляться…
И заплакала. Тихо, без громких всхлипов, несмотря на истерику. Только слезы.
Они отрезвили их обоих.
- Что ты хочешь? Зачем ты пришел? Что я должна была знать?
Изумление отобразилось на его лице.
- Это был твой первый вопрос за сегодняшний вечер. Потом мы пошли не по тому пути. Вернемся к главному. Что я должна была знать?
- Что на улице дождь.