Традиция?

Даже немного непонятно – как это стало традицией?
А с другой стороны – что такое традиция? Постоянное выполнение каких-то обязанностей или обычаев. Их же встречи проходили спонтанно, необдуманно, иногда даже случайно, не являясь при этом ни обязанностью, ни обычаем. Но они были. Ярким лучиком солнца эти встречи врывались в сознание, оставляя там приятный и теплый осадок на долгое время – до следующей встречи. Хотя, как уже было упомянуто, встречи проходили чаще всего не запланировано и промежуток между ними мог достигать нескольких месяцев.
Конан сдула назойливо лезшую в глаза челку и оглянулась. На этот раз местом их встречи было небольшое кафе, непонятно как выросшее вдалеке от поселений. Вокруг был лес, и только небольшая дорога вела в сторону ближайшего населенного пункта. Идеально для них.
На девушке было одето легкое летнее платье и, сверху, кофточка. В данном месте она присутствовала как частное лицо, а не как официальный представитель Акацуки и
поэтому её обычного плаща с красными облаками на ней не было.
Легкий майский ветер перебирал волосы и ласкал кожу. Приятно.
Вдалеке показалась слаженная фигура. Итачи шел небольшими шажками, немного напоминая походкой пингвина, чем всегда жутко веселил внимательную на мелочи девушку. Вот и сейчас Конан только усмехнулась, когда он подошел ближе. Учиха вернул ей усмешку и поинтересовался:
- Долго нам Джирайю ждать?
- Не знаю. Скоро должен прийти.
И так всегда. Она первая, затем Итачи, а потом сенсей. Традиция?
Они переглянулись. Итачи оперся об столбик, поддерживающий крышу летнего кафе, и посмотрел на горизонт.
В молчании прошло несколько минут. Оно было неловким, колющим, словно не оторванная бирка под одеждой, что неприятно колет тело.
- Тебя не заметили, когда ты уходил? – спросила Конан, не выдержав молчания.
- Нет.
Девушка хмыкнула. Итачи был как всегда немногословен и краток, словно подчиняясь поговорке о небезызвестной сестре таланта. Вообще парень был крайне сдержан на чувства и эмоции. Учиха – это диагноз и образ жизни.
Конан любила состояние ожидания. Как будто внутри тебя постепенно надувается воздушный шарик, щекоча тебя тебя изнутри. Так бывало перед каким-то важным событием или в предвкушении подарка на день рождение.
Вот и сейчас она чувствовала что-то подобное, до боли щуря глаза и вглядываясь вперед, на дорогу.
Внезапно сзади раздался приятный тенор, с легкой хрипотцой:
- Девушка, позвольте с вами познакомится?
Стремительно обернувшись, она увидела приятного молодого человека с добродушной улыбкой и насмешкой в глазах.
- Джирайя-сенсей, меня не одурачит обычное дзютсу превращения, - улыбнувшись, заметила девушка.
- Вот блин! – легкий хлопок и вместо парня на том же месте стоит мужчина со светлыми волосами, но все с той же улыбкой.
Конан подумала, что везде узнала бы её. Вообще, у каждого были какие-то свои отличительные черты - жесты, мимика, взгляд, по которым даже под дзютсу превращения можно было узнать шиноби. Ну, при условии, что довольно-таки давно и хорошо его знаешь.
Итачи подошел к ним и кивнул Джирайе. Как обычно они втроем проследовали за ближайший столик.
Солнце припекало, заставляя капельки пота стекать по влажной коже.
Назойливо пищали комары – лес не забывал о себе напоминать.
Конан села напротив мужчин. На данный момент она испытывала странное чувство неловкости, которое возникало тогда, когда говорить было не о чем. Вроде и рассказать есть что, а как начать разговор – непонятно.
Впрочем, эта задача сразу же разрешилась, когда Джирайя, делая заказ, попросил у официанта саке. Итачи усмехнулся, Конан нахмурилась. Она вообще не любила горячительные напитки и не очень уважала людей, которые потребляют их. Но, впрочем, саке давало немного свободы от неловкостей. И сенсею она была готова простить подобное.
Джирайя выпил первую порцию и сразу же на щеках проступил румянец. Он откинулся на спинку стула и насмешливо взглянул на преступников S-класса.
- Ну, господа, о чем будем рассуждать на этот раз?
Снова традиция? А черт её знает.
Они всегда, когда встречались, незаметно для самих себя начинали разговаривать на какую-то определенную тему и обсуждали её до самого расставания. Последние две встречи Джирайя начинал разговор именно с этой фразы.
И снова неловкое молчание. Конан судорожно выискивала тему для разговора, но мысли хаотично перемещались в голове, ускользая от сознания.
- Как там твой ученик? – поинтересовался Итачи.
- Наруто-то? Ой, тот еще балбес! Представляете, что вчера вычудил! После тренировки мы…
Наруто они обсуждали часто, Конан не раз весело хохотала над рассказами сенсея о нем. Итачи, конечно, не смеялся, но уголки его губ слегка поднимались, словно пародией на настоящую улыбку.
Это не было той самой темой, которую они стали бы обсуждать до конца встречи, нет. Они начинали с мелочей, а приходили к серьезному. Это было словно толчком для для мячика общения, который находился на вершине горы. Затем мячик набирал скорость и несся вниз по инерции, сметая на своем пути неловкость и отличия характеров разговаривающих людей.
Вообще у них был негласный запрет на распространение нечаянно услышанной информации. Хотя бы о том же самом Наруто.
Почти всегда Джирайя начинал тему, Конан её развивала, а Итачи слушал что-то, изредка вставляя свои комментарии. Обычно эти комментарии сочили сарказмом. Впрочем, это была всего лишь манера общения Учихи. А что взять с привычки? Привычка – вторая натура и ничего с ней не поделаешь.
С Итачи Конан практически не общалась в Акацуки. Ну, только иногда и на крутом коне официальности. Рамки, рамки, рамки…
А с другой стороны? Конан прекрасно понимала, что наедине с Итачи ей было бы труднее, чем с ним и с Джирайей. Так часто бывает, что вроде бы человек и рядом с тобой, а связующая ниточка где-то не здесь. Не было бы тем для общения.
А жаль.
Учитель же всегда находил тему для разговора. Он вообще был человеком неординарным, а в последнее время, поддавшись влиянию любимого ученика, и несколько сумасбродным.
- Давайте поговорим о вере, - внезапно выдал Джирайя.
Конан улыбнулась. Вот и одно из проявлений этого самого влияния. Вот так внезапно начать тему может не каждый.
Итачи спросил, слегка нахмурившись:
- Что ты имеешь в виду? Какая вера?
- Вера, позволяющая жить, любить, мечтать, дышать. Она нужна. Нужно верить для того, чтобы жить. Вера, по сути, единственное, что может поддержать и спасти в нужный момент. Если её отнять у человека, то тогда он останется только существовать. Словно в пустыне без воды, где умерет рано или поздно без оной. Умрет медленно, мучительно, без надежды на счастливый исход. Ему остается только иллюзия, миражи кратковременного счастья.
- Иллюзия питает существование, - сказал Итачи задумчиво.
- Да, но не так, как вера! – возразил Джирайя. - Иллюзия – это когда ты видишь, а дотянуться не можешь. А вера – это когда ты знаешь, что все получится, если приложить силу и знание.
- Не согласна! – возразила Конан, - Звезды мы тоже видим, а дотянуться не можем.
Мужчина улыбнулся.
- Дитя, ты неправильно поняла. Попробую объяснить. Смотри: мы знаем, что человек нуждается в еде. Но это далеко не значит, что каждый, кто нуждается в еде – человек. Понимаешь?
- Не очень, - признала девушка. - И я не дитя!
Шиноби усмехнулся. Каждый ученик, на сколько бы он не повзрослел и не вырос, всегда для своего учителя останется таким же, каким учитель увидел его в первый раз. Грусный парадокс. Иногда это мешает видеть очевидное.
- Во что вы верите, Джирайя-сенсей? – спросила Конан, после недолгого молчания.
Мужчина выпил очередную порцию саке. Как ни странно, он не казался выпившим. Голос звучал спокойно, без истерических ноток, руки не дрожали.
- Я верю в лучшее будущее, - произнес он.
- Лучшее? – Итачи слегка усмехнулся, - Это когда много саке, распутных женщин и никаких запретов?
Конан задохнулась от возмущения. Её, как ученицу Джирайи, связывало по рукам и ногам, пусть невольное, но все же уважение к учителю. Ну, и рамки приличия. У Итачи же не было таких границ. Зато были язвительность и сарказм, которые он с упорным постоянством демонстрировал.
Однако Джирайя лишь усмехнулся.
- Я верю в будущее не только для себя. Для родных и близких. Для Цунаде и Наруто-бака, да и не только для них. Нельзя желать эгоистического счастья только для себя, это неправильно. Счастье – пиковое состояния. Словно стоишь на вершине горы, на площадке размером с ладонь. Долго не простоишь – сорвешься. Но у горы есть еще и склоны. На них могут разместиться другие люди, которые поддержат тебя, когда ты оступишься.
Конан жадно слушала учителя. У неё практически не было близких людей, которые могли бы так вольно рассуждать на такие темы. А если на чистоту – вообще не было. Организация Акацуки явно не являлось обществом для рассуждения на высокопарные темы.
Итачи тоже слушал, хоть и не с таким интересом, но внимательно.
- А любовь? – поитересовался он небрежным тоном. - Что о ней скажешь?
Мужчина усмехнулся. Он понимал, что Учиха, расспрашивая о таких вещах, пытается понять и перенять то, что он, Джирайя, рассказывает. Что же, почему не дать того, что просят, хотя и безмолвно?
- Любовь – это понятие специфическое. Она как зубная щетка – у каждого своя. Любовь не имеет границ, она как Вселенная – огромна и разнообразна.
- Разнообразна? – Итачи великолепно демонстрировал скептицизм мимикой.
- Ну да. У неё есть разные формы и лица, - ответила за учителя девушка.
- Не согласен. Мне кажется, что она одинакова.
Конан бросилась яростно отстаивать свою точку зрения. Вообще такие импульсы у неё случались крайне редко, а если случались – это надо было воспринимать как стихийное бедствие.
- Глупо утверждать, что это так. Словно говорить об океане, что он везде одинаковый, потому что везде мокрый. Любовь повсюду и она разная! У неё множество оттенков и полутонов. Она неосязаема, но и ощущается физически. Не причиняет страданий, но и болезненна. Любовь – океан контрастов! У неё нет границ и рамок, как у людей, она везде и нигде одновременно. Она рядом, но для того чтобы её найти надо приложить немало усилий.
Бывает любовь к каким-либо вещам, например. Вот то же самое кафе, в котором мы сидим – думаешь, оно просто так построено? Сомневаюсь. Наверняка из-за любви к родному делу. Ну, или к деньгам.
Девушка поморщилась. Она вообще не испытывала тяги к каким-то бумажкам из-за которых люди были готовы перебить друг друга.
- А любовь между людьми?.. – невольно заинтересовался Итачи, наклонившись к Конан, сам того не замечая.
- Тоже разнообразна, - кивнула девушка. - Есть любовь между учителем и учеником, между родителем и ребенком, между друзьями… Все это – любовь.
Джирайя внимательно слушал ученицу, изредка покачивая головой в знак согласия.
- И все-таки я не верю в то, что она существует, - спокойно произнес Учиха.
- Для тебя, наверное, её действительно нет, - внезапно сказала Конан, забывшись, - ты ведь без единого сомнения убил свою семью.
Сказала – и чуть не зажала рот рукой. Многие темы в их встречах были запретны. О поступках прошлого, о выбранных для будущей войны сторонах. Все для того, чтобы хотя бы на несколько часов почувствовать свободы от своего выбора, свободу от обязательств и обычных повседневных дел.
И она нарушила этот хрупкий мир между ними одной глупой фразой.
Внешне Итачи остался спокойным, но у него побелели пальцы, а во взгляде появилась открытая угроза. Он чуть приподнялся над стулом, но Джирайя опустил его обратно, положив руку ему на плечо.
- Не суди о том, о чем не знаешь, Конан, - сказал он.
Ярость во взгляде Учихи потухла, оставив место для чего-то еще. Он скрестил пальцы и задумчиво посмотрел на солнце, которое, почему-то уже было близко к горизонту. Уже прошло несколько часов с того момента, как они сюда пришли. И почему время летит так быстро?
И снова молчание. У каждого о своем.
- Знаете, - внезапно произнесла Конан, решившись, - Я хотела все сказать, да не знала как. Дело в том, что мы вряд ли сможем встретиться еще хоть раз. Дело в том, что завтра будет официально объявлено о моей помолвке с Пейном.
Итачи быстро вскинул голову и посмотрел на девушку.
- Это пока что закрытая информация и о ней никто не знает, - девушка упорно не хотела встречаться с парнем взглядом, - и дело в том, что с завтрашнего дня контроль надо мной будет усилен, и я не смогу больше встречаться с вами вот так. Мне будет слишком сложно покинуть дом.
Молчание. Только где-то вдалеке поют птицы.
- Я тоже больше не смогу, - Джирайя понял, что нет смысла скрывать, - Через неделю мы с Наруто уходим из деревни. Тренироваться. На неопределенное время.
Конан вскинула болезненный взгляд на учителя. Итачи сказал, глядя куда-то в пространство:
- Мне здесь козырять нечем. Я никуда не денусь, но вот только вас уже не будет. Жаль.
Это было откровением, почти запредельным для Учихи. В голосе слышилась нотка грусти. Совсем незаметная для тех, кто не знает Итачи. Но не для Конан и Джирайи.
Странно, но они все даже не были друзьями. Просто знакомые. Максимум – хорошие знакомые. Но все равно почему-то было больно слышать это. Словно рушилась часть мира каждого из них троих.
- Пора уходить, - сказал Джирайя через несколько минут. - Солнце почти село.
Оставив деньги, мужчины поднялись со стульев, и вышли на дорогу. Никаких прощальных объятий или поцелуев. Шиноби вообще не должны показывать чувств. Тем более санины и преступники S-класса
Конан осталась сидеть. Она уходила последней. Опять традиция?
Они с Итачи не могли появиться в Акацуки вместе, это было бы подозрительно. Проблем с Пейном не хотел ни один из них.
Конан наблюдала, как оба прошли чуть дальше. Джирайя обернулся и крикнул что-то позитивное, судя по интонации. Девушка улыбнулась и помахала рукой. Итачи продолжал идти вперед.
Она наблюдала, как они дошли до тени деревьев, и, с помощью техник, исчезли: каждый в свою сторону. Не столько по направлению, сколько по образу жизни и стороне, которую каждый выбрал для себя в будущей войне.
Хотя, выбор, по сути, всегда был, есть и будет иллюзией. Перейти на другую сторону невозможно, тебя там просто убьют или заставят сделать так, что жить уже не захочется. Редки исключения.
Шарик внутри неё постепенно сдувался, оставляя непривычное чувство горечи. Конан всегда полагалась на интуицию и на данный момент та ей подсказывала, что вот так, втроем, они уже никогда не посидят. Она не увидит такого веселого и простого взгляда учителя, не увидит тени откровения Итачи.
С первым она обязательно увидится, но уже как враг с врагом, а не как учитель с ученицей. Со вторым же – каждый день, но уже в официально-сухой обстановке.
Сегодня она прощалась со своей иллюзией нормальной жизни, которую так долго создавала, благодаря этим встречам. Обманывать себя легко, но крайне бессмысленно. Особенно на пороге войны.
Завтра будет новый день и новая жизнь с новыми обязанностями. А сейчас, в последний раз она может насладиться образами, которые она отложила у себя в голове за сегодняшнюю встречу.
Конан допила ароматный чай и покинула кафе. Дойдя до того же самого места, что и мужчины, она взглянула на солнце и, применив технику, исчезла.
В этот же момент землю, словно одеялом, накрыла тень и сумерки вступили в свои права.
Еще одна традиция - она всегда уходила с последним лучом солнца.