Три запретных слова. Окончание.

Просто взгляд, еле заметная улыбка, даже не губами, а лишь уголками глаз, легкое напряжение скользящее в жестах, в голосе… Когда я научился различать все это? То, что раньше для меня было невидимым, теперь стало так ясно, так понятно. Ты снова стараешься не смотреть на меня, сжимаешь кружку в руках чуть сильнее необходимого, а расслабленная поза слишком неестественна для тебя…
- Вот, Наруто, - Сакура протянула мне кружку и поставила сахарницу на стол, - сахар положи себе сам сколько нужно.
- Наруто-кун не любит чай с сахаром, - вдруг сказала Хината. Сказала и тут же осеклась, поджав губу, отвернулась и еще сильнее сжала в руках кружку. Сжала так, что кончики пальцев побелели.
- Спасибо, Сакура-чан.
Да, мы столько лет были с Сакурой в одной команде, и она не знает, что я не пью сладкий чай. А ты знаешь, Хината, ты многое обо мне знаешь, потому что долгое время любила меня и до сих пор любишь. Ведь так, Хината? Ты проговорилась и теперь еще ко всему остальному у тебя появилась легкая, еле заметная дрожь. Твое равнодушие было действительно всего лишь маской.
Я чувствовал себя так, как если бы катался на высоких качелях. Еще недавно ввергнутого в пучину отчаяния, сейчас меня захлестывала радость.
- Хината, я никогда не ел такого вкусного печенья!
- Я рада, что тебе понравилось, Наруто-кун, – видимо это было для нее последней каплей, - как здесь душно, - сказала она, встала и вышла на террасу, куда вели большие стеклянные двери.
Я всматривался в темноту за ними, но ничего не видел. Безумная мысль промелькнула у меня в голове: «Не было ли это безмолвным приглашением последовать за ней?» Нет, конечно, нет. Недолго понаблюдав за присутствующими и убедившись, что все они заняты разговором и на меня никто не обращает внимания, я решился: встал, захватил шерстяную шаль со спинки кресла и все-таки вышел на террасу.
Оставив позади теплую шумную гостиную, я неуверенно шагнул в промозглую ночную сырость. Вдохнув холодной воздух со взвесью тумана и мельчайшей дождевой пыли, в голове на миг помутилось: где-то в этой невесомости начинается счастье.
Услышав шум шагов, Хината вздрогнула и оглянулась. Увидев меня, она тут же резко отвернулась обратно. Следуя за ее движениями, длинные волосы всколыхнулись красивой волной. Я подошел к ней и осторожно накинул шаль ей на печи, чувствуя, как при этом она вся затрепетала. Пытаясь сдержать дрожь, Хината обхватила себя руками, крепко сжав локти тонкими пальцами. Как мне хотелось не отнимать рук от ее плеч, обхватить ее хрупкую озябшую фигурку и привлечь к себе. Но я отошел и встал возле перил в паре шагов от нее.
Мой приход не был бесцельным. Набираясь решимости, я смотрел на небо затянутое плотными, низко нависшими над землей, облаками. Сейчас у меня снова появился шанс сказать ей о своих чувствах, и на этот раз, чтобы не случилось, я не упущу его. Возможно, это безрассудный шаг. Возможно. Но сейчас мы наедине, ночью, в саду ее дома. Выйти следом за ней на террасу, можно сказать у всех на глазах, это уже было безрассудством. Первый шаг сделан. Осталось лишь сделать второй. Что будет, после того, как я скажу ей? Я не мог об этом думать и не мог больше молчать. Я еще раз обернулся на освещенные окна гостиной. Свет от них сюда почти не дотягивался. Оттуда ничего не должно быть видно.
Она стояла, опираясь руками о перила и устремив невидящий взгляд в темноту ночного сада. Налетавший сильными порывами ветер играл с ее шалью и волосами, развевая их. Красивая, желанная. Я смотрю на нее, то задержав дыхание, то не в силах отдышаться.
- Хината… - делая шаг на встречу, со смелым взглядом, с решительными мыслями.
Неожиданно луна показалась из-за туч и осветила ее стройный силуэт, подчеркивая легкую округлость в области живота.
Вот откуда появилась эта невероятная мягкость и нежность во всем ее существе. Вот почему она перестала ходить на миссии.
Меня словно окатило ледяной водой, сердце болезненно сжалось. Только сейчас я по-настоящему осознал, что Хината замужем. Нет, конечно, я знал это и ни на секунду не забывал, но не хотел принимать, не понимал до конца… или не хотел понять, подсознательно отгораживаясь от реальности. И только сейчас одурманивающая пелена спала с моего разума. Теперь я видел то, что собирался сделать, совершенно в другом свете. Слова, уже готовые сорваться с губ, застряли в горле удушливым комком.
Хината повернулась и впервые за все это время посмотрела на меня, пристально, горячо, прямо в глаза. Она так близко. Морось по ее щекам, морось на ресницах. Глаза, в которые хочется смотреть вечно. Ее манящие приоткрытые губы что-то беззвучно прошептали. Стало жарко. В душе снова все перевернулось. Что ты делаешь со мной, Хината?
Мгновение и она отвернулась. Пошла к дому, сначала медленно, потом быстрее, не оборачиваясь, будто боясь передумать, скользнула к двери и скрылась за ней. Шум из гостиной на мгновение ворвался в сад, и вновь все стихло.
Нетвердым шагом я спустился с террасы. Гнетущая тишина холодной зимней ночи обрушилась на меня, звеня в ушах и придавливая к земле. Глядя на затянутое тучами, тяжело вздыхающее, серое небо, я бессильно опустился на дощатые ступеньки. Вокруг была почти полная темнота. В тусклом лунном свете лишь видно было, как, роняя на землю черные смазанные тени, ночной сад раскачивал причудливыми извилистыми ветвями.
Оглушающая тишина, одиночество и запредельная боль в груди. Все эти ощущения, уже хорошо знакомые за последние месяцы, теперь сливались в резонансе, достигая апогея. Дышать было трудно и больно. Будто следуя инстинкту самосохранения, отчаянный голос настойчиво шептал внутри: «Это еще не конец. Ты все еще можешь сказать. Ты можешь…» Да, сейчас мне предстояло решить: сказать ей о своей любви или замолчать навсегда.
Замолчать, и никогда уже не узнать, любит ли она меня, и лишь мучительно день за днем убеждать себя в обратном.
Не сказать, и что есть сил пытаться не верить в доносящиеся слухи о том, что Хината вышла замуж не по своей воле, а по наказу клана.
Не сказать, и стараться не думать о том, что, гуляя со мной в парке, она тоже, как и я, будто окунувшись в волшебный сон, забыла обо всем на свете, а позже, когда я случайно узнаю от Сакуры, что в тот день она узнала о своей беременности,
не думать о том, что это заставило ее придти в себя…
Не думать, что она избегала меня, пытаясь забыть…
Не думать о том, что поняв, что вечно прятаться не возможно, она решилась собрать дома гостей, или может, не выдержав долгой добровольной разлуки, она хотела видеть меня? Нет, не думать.
Не думать, что она была уверена, что справится… И ошиблась?
Не сказать и никогда уже не узнать, действительно ли все это так, или всего лишь моя разыгравшаяся фантазия, подпитанная безответной любовью…
Говорят, что лучше испытать и сразу потерять, чем так и не познать любви. Я же застрял где-то посередине. Я не испытал, но уже потерял, навсегда. Я так и не прикоснулся к ее руке, так и не держал ее в своих объятьях, так и не узнал вкуса ее губ…
Говорят, к боли привыкают, а время лечит. Теперь мне предстоит проверить и эти высказывания.
Не расскажи мне Киба тогда на свадьбе о любви Хинаты, и возможно, я не обратил бы на нее внимания, и эти неподвластные мне чувства, не поселились бы в моем сердце.
Не нашла бы луна просвет в серых плотных тучах или показалась бы хоть на мгновение позже, и я бы наверняка сказал… эти запретные три слова. И все могло бы быть иначе.
Судьба? Я не верю в судьбу и не жалею ни о чем. Даже сейчас, осознавая свое плачевное положение, я не могу отказаться от своей любви. Не могу желать, что лучше б все это не случилось со мной. Не могу представить, что Хинаты так и не было бы в моей жизни.
Я сам выбираю свою судьбу, сам решу, как жить дальше.
Говорят, что из безвыходной ситуации есть как минимум три выхода.
Я нашел два.
Первый сулил мне надежду на счастье взамен за сделку с совестью.
Второй обещал не трогать совесть, требуя заплатить за это болью и одиночеством.
Вот он мой выбор. Вот из чего предстоит выбирать.

Как не сильна любовь, а ненависть к предательству сильнее.
Как не страшна боль, а жизнь во лжи страшнее.

О, если бы, хоть раз сжать в ладонях ее пальцы, чтоб сохранить в памяти тепло ее рук…

Я выбрал второй.
Не знаю, пройдет ли когда-нибудь эта боль.
Я научусь жить с ней.