Ты только дай мне шанс, родная... (глава 4)

Она осталась. Черт, она осталась! Неджи дышал теперь учащенно, глядя на нее из-под полуприкрытых век, и пытался совладать с этим бешенным, сметающим все на своем пути, безудержным желанием овладеть девушкой прямо здесь и сейчас на этой кровати, игнорируя все еще продолжавшую кровоточить рану. То, что Хината сидела перед ним в короткой просвечивающей ночной рубашке, и он мог практически видеть краешек ее черных трусиков, отнюдь не облегчало ему задачу. Он прекрасно понимал, что это желание – не его желание. Точнее, не совсем его. Нет, он, конечно, хотел Хинату, как ни одну другую, но это желание было просто зверским, рвущим на части все его внутренности и заставлявшим его тело пылать адским неугасимым огнем. Это все было из-за того дротика. Из-за жидкости, что в нем заключалась, понял Неджи. Что это за фигня?
"Возбуждающий афродизиак! Вот что это", — понял Неджи внезапно и чертыхнулся про себя. Ублюдок! Чертов ублюдок! Как он посмел сделать с ним это! Неджи стиснул зубы, чтобы не зарычать от ярости. Как только он поправится, он найдет того типа, что метнул в него этот идиотский дротик, и убьет. Причем не один раз, а тысячу! Неджи никогда не замечал за собой склонности к насилию, но того типа он был готов убивать, убивать и еще раз убивать! Если он сейчас сорвется… Черт, если он изнасилует Хинату, то он никогда этого себе не простит! Сам себя убьет…
Неджи еще сильнее стиснул зубы и закрыл глаза, чтобы не видеть Хинату, сидевшую совсем близко… Стоило лишь протянуть руку – и она твоя. Нет, нет, нет! Ничего подобного! Воздух с шумом вырвался сквозь крепко стиснутые зубы, а ладони сжались в кулаки. Где-то в глубине сознания возникло коварное, искушающее и назойливое слово…
«Хочу. Хочу. Хочу. Хочу! Черт, как же я хочу!»
Боль от раны, нанесенной кунаем, была почти не заметна. А вот сильное непреодолимое желание не отпускало Неджи и давало о себе знать с каждой минутой все сильнее. Кулаки его сжались с такой силой, что даже костяшки пальцев побелели. А зубы только что не скрипели и не крошились от такого напряжения.
С каждой уходящей в ночь секундой ему было все труднее удерживать себя в руках. Кулаки против воли начали медленно разжиматься, пальцы напряглись. Неджи стало казаться, что кто-то чужой управляет его телом. Он замер, из последних сил пытаясь сдержать себя, но…
— Хината… — хриплый от желания голос сорвался с его губ.
Девушка заботливо посмотрела на него.
— Все в порядке, Неджи-сан. Я с тобой, — пробормотала она. – Ты спи.
— Хината, — почти прорычал Неджи. – Хината!
Он стиснул зубы, закрыл глаза. Все тело напряглось. Зверское желание достигло последнего пика, и он почувствовал, что сейчас просто набросится на сестру.
— Хината, выйди! – низким и хриплым голосом прошептал Неджи. – Сейчас же!
Девушка непонимающе посмотрела на него.
— Неджи-сан… Что случилось? Я тебе больше не нужна? – осторожно спросила она.
Неджи посмотрел на нее почти с мукой. Ну зачем так над ним издеваться? За всю свою жизнь он не испытывал боли сильнее, чем эта боль, боль от неутоленного желания. Все тело горело, его ломало, и он уже почти не сдерживал себя. Похоже, этот афродизиак оказался очень сильным. Даже он, тот, кто мог в совершенстве концентрировать свою чакру, с трудом справлялся теперь с ней. Он чувствовал, что его чакра струится по его каналам с сумасшедшей скоростью, отчего все тело начинало дрожать и гореть как в пламени. Низкий мучительный стон слетел с его губ и он едва слышно прошептал:
— Нужна…
И все. Секунда… И последние крохи самообладания и самоконтроля полетели к черту. Неджи сдался этому неутолимому голоду, звериное желание взяло верх, и его руки резко обвились вокруг талии Хинаты. Девушка в ступоре смотрела на него несколько секунд, а потом вдруг зарделась и смущенно выпалила:
— Неджи-сан, что ты делаешь?
— Нужно было уходить, пока было время, — прорычал Неджи яростно.
Ну что за дурочка! Почему она не могла облегчить ему задачу? Почему не ушла сразу же, как только он попросил? А теперь… Что будет теперь?
Испуганная его разъяренным тоном, но даже и не думая сопротивляться, Хината просто замерла в его крепких объятиях. Даже сквозь теплую ткань ночной рубашки она ощущала бешенный жар, исходивший от его груди. Не долго думая, Хината прижалась губами к его лбу и тут же отшатнулась.
— Неджи, да ты весь горишь!! – вскричала она. – Отпусти меня, ты болен! Тебе нужно сбить температуру!
— Да, — пробормотал Неджи. – Только не тем способом, которым ты думаешь.
Хината не расслышала его слов. Она попробовала вырваться, но у нее, разумеется, ничего не вышло.
— Неджи? – она вопросительно посмотрела на него и мягко добавила: – Отпусти, пожалуйста.
— Ксо! Не могу, Хината... – почти простонал он.
— Почему?
Он закрыл глаза, пытаясь справиться с новой волной желания, накатившего на него, и шумно задышал сквозь стиснутые зубы.
— Мое… мое тело… не слушается…
Хината активировала бьякуган и ошарашенно вскрикнула.
— Неджи! Твоя чакра! Она просто невероятно быстро движется! Я такого еще никогда не видела…
«Уйди отсюда, иначе еще не то увидишь!» — измученно подумал Неджи. Вторая волна окончательно лишила его сил к сопротивлению, и он просто сдался. Теперь уже совсем.
— Хината… — хрипло выдохнул он и, прижав девушку к себе, прильнул к ее губам.
Так жаждущий приникает к живительному источнику. Так монах прикладывается к святому распятию. И так же благоговейно Неджи прикоснулся к губам Хинаты. Это был первый его поцелуй с ней. И даже несмотря на зверское, рвущее все тело на части, неутолимое желание не могло заставить его наброситься на нее и просто растерзать, как оно того требовало. Он осторожно пробовал на вкус ее нежные губы, а Хината сидела между его ног в одной коротенькой рубашке, почти ничего не скрывающей, и не знала, что ей делать. Она просто впала в ступор. Единственное, что она сейчас была в состоянии делать – это краснеть. Опять же на автомате. Иначе Хината не была бы Хината, если бы не краснела…
В какое-то мгновение она ощутила, как бархатистый язык Неджи осторожно скользнул по ее губам, а затем настойчиво раздвинул их и проник внутрь ее рта. Хината в изумлении открыла рот, облегчив ему тем самым задачу. Язык Неджи у нее во рту исследовал, ласкал, дразнил и искушал, подталкивая к чему-то большему, к чему-то запретному и манящему. Даже Наруто не целовал ее так страстно, так глубоко и так настойчиво. Против воли из груди ее вырвался стон, который Неджи поглотил, не отрываясь от ее губ, с каким-то непонятным удовольствием.
Он резко пересадил Хинату к себе на колени, не обращая внимания на боль в раненом боку. Его руки скользнули с ее талии выше, к плечам. Он медленно, дразнящим движением расстегнул несколько верхних пуговок и стянул ворот рубашки с ее плеч, обнажив одну молочно-белую грудь. Хината вскрикнула и попыталась отодвинуться, но руки Неджи крепко держали ее. Одна его ладонь подхватила обнажившуюся грудь, и Неджи чуть не застонал от удовольствия, такая она была полная и упругая.
— Неджи… пожалуйста, не делай этого, — пискнула Хината, но, кажется, ее брат себя уже абсолютно не контролировал.
Снова глубокий обжигающий поцелуй, и Хината задохнулась от порочного наслаждения, охватившего ее тело. Она выгнулась навстречу его руке, уже ласкавшей маленькую упругую горошину соска, не в силах оказать сопротивление опытным ласкам Неджи. Хината почувствовала, что между ног у нее стало горячо и влажно, она в панике задергалась в объятиях Неджи, в последней отчаянной попытке вырваться. Страх и наслаждение смешались воедино, едва она почувствовала, как вторая его рука скользнула по ее обнаженному бедру вверх. Она задрожала и выгнулась дугой, пронзительно, почти с мольбой закричав:
— Неееджи!
И непонятно было, о чем она молит, о продолжении или о пощаде. Она и сама не понимала. В ее невинной головке никак не укладывалось то, что сейчас Неджи, годами игнорировавший ее и относившийся к ней с презрением, делал с ней на этой самой кровати в своей же спальне. Наслаждение, паника, страх, любовь к брату, испуг – все смешалось в одно единое целое, и Хината чуть снова не сорвалась в темную пропасть обморока, что с ней случалось довольно часто. Она взглянула в глаза брата с тихой отчаянной мольбой о помощи, и Неджи внезапно остановился, когда думал, что уже ничто не в силах его остановить и оторвать от юного красивого тела Хинаты. Но эта мольба в ее прозрачных глазах сделала это.
Он собрал в кулак всю свою волю, сконцентрировался на своей чакре, силком заставляя ее течь медленней и спокойней, и глубоко вдохнул.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
Зверский сексуальный голод отступил на задний план, но совсем ненадолго. Неджи с превеликим трудом заставил себя разжать руки и позволить телу Хинаты соскользнуть с его колен на пол. И вот она снова сидела перед ним на полу, со спущенной на плечах рубашкой, широко раскрытыми испуганными глазами, чуть приоткрытым соблазнительным ротиком и растрепанными иссиня-черными волосами. Возмутительно соблазнительная и ослепляющая в своей невинности…
— Уходи, — прохрипел Неджи, судорожно сжимая и разжимая кулаки. – Выйди из этой комнаты, Хината. И больше никогда сюда не смей входить.
Внезапно резкий, снова похолодевший на сто градусов голос больно резанул по нежному сердечку девушки. Она всхлипнула, вскочила с пола и выбежала из его комнаты.
Неджи судорожно вздохнул. Вот. Снова он причинил ей боль. Но теперь он еще и унизил ее. Холодный, бессердечный, озабоченный ублюдок.
«Ну признайся себе, скотина, что афродизиак был лишь поводом для того, чтобы распустить руки!» — мучил себя Неджи, лежа на кровати и пытаясь подавить снова начавшее подступать желание.
Чтоб ему гореть в аду вечным пламенем. И целая ночь мучений от неудовлетворенного желания, усиленного афродизиаком, послужит ему хорошим наказанием за всю ту боль, что он причинил той, которую поклялся защищать ценой своей жизни еще в детстве.