Ты забыл слово "Мендоксе"

— Привет.
А в ответ — тишина. Каменная тишина, медленно поднимающаяся со дна души болью, невыносимой болью. Он лежит, закрыв глаза и положив руки за голову. Делаешь вид, что спишь? Глупо, я вижу тебя насквозь... Вижу все, до последней капли. И что ты сейчас сходишь с ума от ярости, прячась под маской сна и спокойствия. Знаешь, а я ни о чем не жалею! Все ведь к лучшему, правда? Знаю, что нет... Но ты никогда не понимал меня. Ты до последнего был ко мне равнодушен, за это судьба сыграла с тобой злую шутку.
— Ты позвал меня, чтобы я посмотрела, как ты спишь?
И снова молчание. Ты поднимаешься с земли, подпираешь спиной дерево и достаешь из кармана зажигалку. Сколько ты выкурил сегодня? Хотя...мне плевать. Знаешь, совершенно плевать! Поднимаешь на меня свой тяжелый, полный мучений и грусти, взгляд. Зажигалка. Хм... Теперь это не просто память о твоем сенсее, верно? Это символ твоей печали. Когда он умер, ты курил. И снова куришь сейчас. Мне все равно...
— Не смотри на меня...так.
Его взгляд делается напряженным и серьезным. Серьезнее некуда... Но я не из тех, кто боится искорок ярости, пляшущих в усталых глазах. Пожалуй, было бы даже лучше, если бы ты убил меня сейчас. Даже легче...
— Закрой свой рот, Темари. И подойди ко мне... Ближе.
Я привыкла к такому несвойственному ему общению. Я изменила его? Да, определенно не в лучшую сторону. Но он сам этого захотел. Может поэтому я не чувствую себя виноватой? Он знает, что я не обижусь на его слова, что послушаюсь и подойду ближе. Я не из тех сопливых пигалиц, строящих из себя богинь. Он знает, что я богиня и без жалких капризов и обид. Заставляя свои ноги двигаться, я направилась к нему. В тело отдает искрами боли, глаза принимают страдальческий вид, но я стерплю.
Уже в шаге от него. Он смотрит мне прямо в глаза с неким сочувствием, смешанным с ненавистью.
— Как давно ты это решила? — нервничает...
— Я ничего не решала. Лишена права выбора.
— А кто решил? — скрестил руки на груди? Ох, недобрый знак...
— Гаара.
— Но ты виновата, — успокаивается. Стало легче милый? А мне нет.
— В чем?
— Отправилась на эту чертову миссию одна... Хотя отправляли не одну. Кого ты из себя строишь? — невозмутимый, ха! Я вижу тебя насквозь, глупыш! Или ты забыл?
— Я не нуждаюсь, но...
— Да ты едва жива осталась! — перебивает? Кричит? Сорвался... Значит безумно дорога.
— Да, едва осталась, — соглашаюсь я, разглядывая шрамы на руках.
Меня отправили на миссию с двумя джоунинами. Эта миссия действительно была опасна, я знала об этом наперед. Отряд из деревни Тумана, желавший подчинить себе все близлежащие деревни, имел шиноби с самыми разнообразными техниками. Почему я пошла одна? Нет, не из-за гордости и излишней самоуверенности. Уж точно не из-за своей глупости. Скорее от безысходности. Этот урод женился. Теперь эта блондинка — Нара. Она, а не я... И он еще говорит, что я виновата?! Нет, он прекрасно осознает свою вину. Просто у него появилось желание заставить меня жить без него. ЗАСТАВИТЬ? Да он в безвыходном положении, только и всего. Знает, что меня не заставить, но попробует, рассчитывая на дурацкое «мало ли».
Теперь моя очередь смеяться. После того, как меня спасли, и я едва осталась жива, Гаара решил найти мне мужа, который всегда будет рядом. Мужа? Да скорее охранника, с которым мне дозволено иметь детей. Лови гранату, Шика, и делай выводы.
— Почему ты согласилась? — спокойным голосом спрашивает он. Грустишь, милый? Не грусти. Ревнуешь? Знаю, что ревнуешь.
— Мне просто все равно, — тянусь к его, зажатой в кулак, руке, пытаясь хоть как-то расслабить его напряженное состояние. Он нехотя разжимает кулак и дотрагивается до моих пальцев.
Вдох... Выдох. По спине пробегает дрожь.
— Я не обязана находиться в числе старых дев, пока ты с Яманако будешь делать очередную партию шиноби Конохи, — больно? А знаю. Почувствуй и ты теперь эту боль. Пойми, фраза «мне все равно» стала моим кредо.
Он обнимает меня, прижимая все сильнее. Я обвиваю его шею руками, глядя прямо в глаза, те самые глаза, которые я хочу видеть каждый день. Но невозможность этого душит, сжимая шею все сильнее, сдавливая каждый хрящик, который с глухим хрустом раскалывается на мелкие кусочки.
— Но...частичка тебя навсегда будет со мной рядом, — недоумевающий взгляд Нары. Как это завораживает.
— Какая? — тебе интересно? О, какой необузданный интерес! Ты чувствуешь, что все это неспроста.
— Думаю, у нее будут твои глаза. Надеюсь... — с этими словами отхожу от него на пару метров, глядя заинтересованным взглядом. Что будет дальше?
Снова прислоняется к дереву, но уже от шока, бьющего кулаками его замученный мозг.
— Ребенок?! Наш ребенок?! — и чего ты так разбушевался? Больше не наш, а только мой.
— Да, дитя, мои поздравления. Ты уж женушке не проболтайся.
— А как же твой муж?!
— Мне абсолютно все равно, — отмахнулась я, уходя, — Прощай, Нара.
— Не прощайся, — улыбаешься? Значит опять придешь. Буду ждать тебя. Знаю, что прибежишь, снова наврав жене, друзьям. Придешь ночью, обнимешь меня за плечи, дотронешься губами до шеи, вдохнешь запах волос. Любишь. До безумия любишь меня, Нара. На остальное... Нам все равно.