Угасание

Никак не найти границы, тонкой грани, всё происходит случайно, крадучись. Испепеляющий своей неистовостью огонь начал разливаться по жилам, животная страсть заполнять легкие, эйфория насыщать, даже пересыщать мозг; оси абсцисс и ординат сместились в пространстве, и она потеряла координацию. Но она ей и не нужна: когда столько уверенности в себе и своих возможностях, такие мелочи не волнуют. Зрение как у орла? Так почему она не сразу узнала своего друга? Она способна на спортивные рекорды? Тогда почему ей так сложно встать?..
- Я хочу тебя, - шепчет он, но она знает, что в эту ночь определенно ничего не случится. В первую ночь был дикий секс, но чем больше уходит в небытие таких вечеров - всё более становящихся похожими на размытые движущиеся мазки красками, - тем меньше шансов хоть на какой-либо секс. Странно, но с каждым разом это беспокоит её всё меньше.
Он дотронулся до её руки, его горячие пальцы стали подбираться к шее и медленно стягивать вниз по плечу брительку майки. Её пробрало омерзение, она откинула его руку и скорчила лицо. Почему же, ведь она его любит? Сейчас знак плюс между ними зачеркнут.
Все эти чувства как напрокат, все ощущения искусственные; оказалось, что они слишком дороги для неё, они начинают разорять, не используя счет в банке.
Сай засмеялся, откинувшись назад, давая своему размякшему телу опору.
- Развивается аллергия на это зелье? – его голос слышится искаженным, словно перепутали октаву.
Нет, просто она баловалась чаще, чем он думал.
Но а сейчас хотя бы нет боли, нет сомнений, нет вопросов.
Она закрыла глаза и увидела пустоту. Темнота окутала её, стала пробираться под кожу, внедряться в структуру ДНК, путая нуклеотиды в триплетах. Роль звёзд в этой модели темной Вселенной выполняли тлеющие огоньки, болезненно напоминающие зажженную сигарету. Скоро и Вселенная начала плавиться, сгорать от этого табачного дыма и огня. Темный занавес стал съеживаться, сползать, а там… а там…

Неожиданно запах стал казаться еще более удушающим, начал лезть в глотку, царапая её своими щупальцами, и сковывать внутренности, вызывая приступы тошноты. Девушка усиленно моргала, неосознанно мяла полы халата и переминалась с ноги на ногу.
Странно. Ощущение нереальности не покидало и следовало неотступно уже несколько недель. Всё не так, как должно быть.
В этот момент никто не истерит и не плачет на её плече. Нет того человека, который привычным жестом отбрасывал назад волосы, злословил, хоть и любил, заливисто смеялся и горько плакал. Слишком стремительно. В груди снова неприятно похолодело, как случалось часто в последнее время: к ней навстречу шёл Наруто с этой омерзительной фальшивой улыбкой, которая была совсем не к месту, когда уже так близко подступает веющая холодом тень. Он шёл, руки его были расслаблены, хоть он ступал тяжело – что-то случилось. И Ино догадывалась, какую весть он ей принесет.
- Он? – Ино старалась моргать естественно, но получалось глупо.
- Да, - ему было хуже, и она об этом знала.
- Я не могу, не проси меня, - не забывать дышать.
- Кроме нас с тобой у него никого нет, и ты об этом знаешь, - его немилосердные слова попадали своими огненными наконечниками прямо в цель.
- Это жестоко, Наруто, - огонь поразил сердце и заставлял его взрываться, снова и снова.
- Еще более жестоко – оставить его одного. Он не заставит тебя мучиться долго, тебе это известно лучше меня, - он начинал просить, чтобы быстрее уйти – его глаза начинали краснеть. Было бы страшно и дальше видеть, как он молча страдает, скрываясь за улыбкой. Невыносимо.
- Хорошо, Наруто, я позабочусь о нём, - всё хорошо, правда?
- Спасибо, - он цепко сжал её плечо, первоначально намереваясь утешить её этим жестом.
Он был совсем один. Точнее, через несколько дней останется абсолютно одним. У неё еще есть друзья, а у него…


Было тихо, запах стал терпимее: либо это действительно так, либо она подсознательно подтасовывала факты под его присутствие. Ино прислушалась: абсолютная зловещая тишина. Засосало под ложечкой. Дыхание, почему она не слышит его дыхания, ведь стук своего кровеносного мотора так сильно отзвучивался в её висках! Но это всё нервы, всё в порядке. Не прекращать повторять это себе снова и снова.
Ино на цыпочках, одновременно желая нарушить и сохранить эту тишину, подошла к койке. Бледное с синяками тело, волосы потускнели, утратив свой металлический блеск. Глаза закрыты, безмятежны. Кажется? Ино потянулась в карман за зеркалом – на большее её фантазия была неспособна. Зеркало запотело; он спал. Ино выдохнула, как будто это её жизнь осела на поверхности маленького зеркала. Воздух вокруг него казался напряженным и выжидающим, словно желтые глаза Смерти уже наблюдали за ним. Наблюдали и ждали.
- Тебе страшно? – голос был слабым, хриплым, ломким, безжизненным. Ино дернулась от изумления, и её сердце упало на неизмеримую глубину, когда она его услышала и осознала, насколько слаб тот, кого страшились сотни. Такая разница выбивает из колеи, вызывая сострадание, что для сильных людей равносильно смерти.
- Нет, с чего ты взял? – её голос был настороженным, вкрадчивым.
Голова парня, казавшаяся чересчур тяжелой и инородной, отвернулась к стенке.
- Я чувствую, когда боятся. Я привык к этому.
Девушка взвыла про себя, но села на стул рядом с этим телом с ускользающим духом и улыбнулась затылку.
Но Саске опять внезапно задал вопрос:
- Где она?
Ино принялась теребить края его одеяла, но было необходимо ответить:
- Умерла. Месяц и три дня назад.
С его стороны послышался странный грустный звук, от которого Ино заморгала еще чаще. Пауза затянулась, девушка не находила никаких шевелений с его стороны, казалось, он снова впал в забытье.
- Она всю жизнь боялась, что не сумеет разгадать особо сложный план противника, не заметит жизненно-важных движений или подводного течения, а умерла от удара в спину. Этот умелец удачно попал – она умерла мгновенно, нам было не под силу спасти её, когда Наруто принёс её, уже мертвую, на своих руках. Он долго не мог поверить, его долго никто не видел, хотя и знали, что он никуда не ушёл, а находится в собственном доме. Никто не был в силах помочь ему, поговорить с ним: он, как часто это бывает, себя винил в её смерти, чуть не лишился ума. Было страшно.
Ино знала, что под одеялом лежит искромсанное, обмотанное кровавыми бинтами тело, которое через несколько дней навсегда останется только телом. Но сила обращенного на неё взгляда была настолько внушительной, что Ино испугалась этого жалкого искалеченного человека.
- Вот идиотка, - прошептал Саске.
Ино сначала подумала, что он именно её имеет в виду, но, присмотревшись к его задумчивому взгляду, отчетливо поняла, что он думал сейчас не о ней. Никогда бы она не подумала, что Саске умеет так смотреть и чувствовать то, что так отчетливо выражал его взгляд сейчас.
Он застонал, и девушка впервые осознала, что при полученных повреждениях внутренностей и конечностей он должен страдать. Лекарства уже переставали действовать, Ино ввела еще обезболивающего.
Когда девушка встала, Саске дотронулся слабой рукой до её халата, видимо, захотев поговорить или забоявшись, что и этот человек уйдет.
Ино, сама не зная зачем, подвинула стул ещё ближе, села и начала говорить: о деревне, друзьях, сплетнях, мелких глупостях, шутках и радостях. Хотелось тихо плакать, без всхлипов и содроганий, но нельзя, только не рядом с ним, вынужденным провести остаток своей короткой и бесполезной жизни в больнице, оставаясь абсолютно беспомощным и подверженным сильной боли. Да еще и в её обществе.
- А еще Сай всё же решился открыть маленькую первую выставку своих работ, чтобы он мог ознакомить с ними не только меня, но и хотя бы наших знакомых. А, к слову, я всё никак не могу понять его мазни – ничего конкретного, одни лишь неуловимые образы, странная подборка цветов. Не думаю, что его работы высоко оценят, хотя я была бы, говоря откровенно, счастлива, если бы так случилось. Я даже и не заметила, как мы все вдруг повзрослели, как опасность и смерть стали не чем-то романтическим, а изрядно напрягающим, менее привлекательными вовсе. Как каждый из нас, когда-то маленьких и высокомерных учеников Академии, нашел ту ступень в этой жизни, на которой комфортно. Чувствую, что скоро большинство из нас остепенится и миссии будут не возможностью убедить кого-то в своей силе, а чем-то обыденным и даже неприятным. Думаю, это не взросление. Просто у нас всё так случилось…
Ино повернулась к Саске и увидела, что тот спит. Ей безумно сильно захотелось сейчас по меньшей мере сделать пару глубоких затяжек.


- Не забывай, что мы вводим ему звериную долю успокаивающего, ведь он совсем рехнулся под конец. Бедный мальчик. Да, есть виновные в его нынешнем положении, но его желание сравнять с землей деревню, в которой он вырос, несмотря ни на что – предел. Подростками так легко манипулировать, а Саске попал далеко не под одно влияние, к его и нашему сожалению…
Ино слушал в пол-уха, смотря невидящими глазами в одну точку.
- Я устала, Цунаде-сама. Разрешите уйти на пару часов? Он спит. Если что – вы всегда можете меня вызвать.
Цунаде наконец обратила на неё внимание и увидела, насколько эта красивая девушка измотана: длинные белокурые волосы засалились, синяки под глазами были больше размера самих глаз, бледность ей совершенно не шла, губы сухи и искусаны.
- Хорошо, иди, Ино, отдохни.
На ватных ногах развернувшись, Ино кинулась прочь из больницы. Утомленному рассудку чудилось, что смрадные призраки преследуют её по пятам, но ей было совершенно всё равно: пусть делают с ней что хотят. Хоть пусть разберут на препараты, лишь бы не слышать больше этого слабого голоса и не чувствовать кожей его хрипов.

Ино решила смотреть на жизнь оптимистичней и как можно меньше думать о том, что скоро нужно будет покупать венки: ей бы не хотелось на своём смертном одре видеть перекошенные от страха лица.
Но она это она, а Саске это Саске.
Он живёт по другим законам, другими чувствами.
У него другие ценности, более мрачные и продолжительные, чем он сам.
Но он многого еще не понимает.
- Привет, тебе что-нибудь принести? – негромко спросила Яманако, вкладывая в свой голос максимум заботы.
- Сигарету, виски, героин и пистолет, - хмыкнул Саске, жмурясь от боли, посетившей его в районе солнечного сплетения.
- Значит, горячий шоколад, - порешила Ино.
- Мне ничего не нужно, - неожиданно зло процедил Саске. В его интонации даже искать не нужно было нот злобы и опасности.
Девушка пожала плечами и только развернулась, как тот цепко, словно клешней, схватил её за запястье, впиваясь в кожу ногтями. Она вскрикнула от неожиданности, сморщившись, но Саске потянул её к себе. Ино с расширившимися глазами ждала, что же он всё-таки скажет, но, выждав с минуту, он отпустил, снова поворачиваясь к стене. Ино в оцепенении ощупывала запястье, не понимая, что же Саске хотел разглядеть в её испуганном и смешавшемся взгляде. Ничего не сказав, Ино выскочила из палаты.

Саске ворочался, тихо стонал и проклинал ту неудобную койку, на которой в любом положении было очень неудобно. Хотелось сжать кулак и разнести стену, провести самую изнуряющую тренировку своей жизни, взглянуть в её глаза… Найти там что-то неизвестное и снова ударить.
Он не понимал, почему узнал о её смерти так поздно, почему она уже месяц как лежит в деревянном гробу и разлагается, поедается могильными червями и превращается в нечто неопределенно-органическое. Саске почувствовал спазм и готовящийся рвотный позыв. Снова резали воспоминания об её обещании быть осторожной. Идиотка! Мысль о том, что и он без пару дней, если повезет, недель, мертвец, следовала за ним неотступно и внушала дикий страх. Он стыдился своего ужаса и отворачивался от него, старался не думать, но ничего не мог с собой поделать.
У Саске вспотел лоб, но он не мог оттереть его без боли во всем теле, несмотря на различные препараты. Он был проклят, застат врасплох этим чудовищным дзюцо, которое разрушает тело и не поддается лечению. В его буйном сознании не укладывалось, что он закроет глаза, сделает вдох, его органы в последний раз насытятся кислородом, и он покинет этот мир, который был к нему слишком несправедлив. Он не верил и был не готов. Несмотря на все потери – воздух и возможность дышать всё еще оставались важными аспектами его жизни. Позвать белокурую девушку казалось ему унизительным – он молчал.

Ино сидела в туалете и плакала. Просто сидела в туалете и плакала, и её слёзы разносили частички туши с ресниц по мере своего пути по щекам. Особо выраженного повода не было, и она гнобила морально себя за это. Все, что копилось в ней не только за последние сутки, но месяцы, все разочарования и потери без её ведома трансформировались в один большой ком, катающийся по её внутренностям и требующий слёз. Если не удовлетворить его жажду внимания, то он угрожает создать еще больше дефицита воздуха, еще больше сомнений в голове.
И она плакала. Наконец-то навзрыд, содрогаясь всем телом, всхлипывая, шмыгая и иногда бормоча что-то. Она упиралась руками в край раковины и покачивалась в истерике. Её бесили длинные волосы, прилипающие к мокрому лицу. Её бесила моргающая лампочка. Её бесило умирающее тело в палате направо по коридору. Её преследовало это изможденное лицо, эти вечно кровавые бинты, этот слабый голос. Она смотрела в зеркало, висящее над раковиной, и не удивилась бы, увидев там вовсе не своё лицо. Не своё, с классическими чертами женственного лица, а другое, не менее красивое, но искаженное; таким его можно было бы даже назвать безобразным.
И она продолжала рыдать до тех пор, пока не заболела голова и каждый всхлип не сопровождался почти физической болью. Пока губы не стали ярко-алого цвета, пока глаза не распухли. Пока совсем не кончились эти чертовы слёзы. Ино достала из кармана джинс маленький пакетик с белым порошком. Вдохнув немного, шмыгнув и поведя носом, она оттерла слёзы и вышла из туалета. Она сейчас будет сидеть только у него, плевать на остальных, никто не заметит. Ведь ей сейчас так плохо.

- Почему у тебя красные глаза? – кажется, Саске был готов к диалогу.
- Мы в больнице, здесь много препаратов – раздражение, - грубо рявкнула Ино.
- У тебя зрачки расширены, - тихо сказал Саске, почти не смотря на неё.
Ино вздрогнула. Что привлекло его внимание? Учащенное дыхание? Вряд ли он заметил.
«Да он же вообще на меня не смотрит!»
- Тут темно, - невнятно, но вполне грубо ответила Ино. Она почти и не заметила, как стала агрессивной, а его вопросы делали её зверски мнительной.
Прошло время эйфории и первого кайфа. Это хитрое зелье стало очень быстро совсем незаметно подбираться на опасное расстояние к душе. Центральная нервная система уже близка к позорному поклонению.
- Я ведь никому не скажу – мне некогда уже, - как-то странно хмыкнул Саске. Ино почувствовала какое-то… добродушие в его словах. Но это было столь не свойственно ему, что она всё списала на наркотик. На этот великолепный наркотик, заменяющий семейное тепло. Дающий свободу и смысл жить. Многое дающий и всё забирающий… Позволяющий почувствовать лёгкость во всем теле и способность гениально мыслить. Он возносит до самых небес, но потом обязательно толкает тебя с самого высокого облака головой вниз. Но разве можно думать о дне, когда находишься так близко к манящим вратам рая, где тебя ждет понимание, умиротворение, любовь и покой? Разве можно задумываться о том, что наркотик начинает сжирать тебя как личность, оставляя после себя лишь мясо? Как можно знать, что ты порабощен, когда чувствуешь невыразимую тоску и мерзкую боль в сердце?
Молчание довольно затянулось, но Ино не замечала этого: она смотрела уже десять минут в одну точку.
Саске засмеялся.
Ино сильно дернулась от этого скрипучего смеха. Ошеломленная, она уставилась на Саске своими глазами с расширенными зрачками.
- Глупая.
И это так невероятно верно. Она даже сначала сама согласилась с этим столь лаконичным заявлением.
На него смотрел страдающий человек: с затуманенным разумом, истощенным телом, безжизненным взглядом.
- Что же тебя так подкосило?
Что? Кто? Когда? Любопытство? Скука? Глупость? Самонадеянность?
- Её смерть.
Пустая отмазка, не требующая большого напряжения.
- Не смей мне врать так отвратительно!
- А то что? Что? – она набросилась на него, крича, склоняясь над его немощным телом. – Что? – кричала она в беспамятстве, и в голосе звучали отдаленные нотки скорых рыданий.
- Ну да, прости, я забыл, что исполняю функцию бревна. Успокойся!
Почему и как его голос взывал к совести, к сгустку различных чувств, которые, в беспорядке, она закинула куда-то глубоко? Почему она снова почувствовала себя маленькой девочкой, которую он может унизить лишь скользящим невзначай взглядом? Почему, ведь воспоминания не могут предавать; или могут?
- Ты не договорила, я слушаю, - он думал, что всё еще есть основания говорить таким тоном? Это же просто смешно!
Она внезапно, словно очнувшись, почувствовала, что у неё обмякло тело и гнев ушел.
-Хочешь, я тебе почитаю?
- Давай, - произнес Саске, но всё же добавил, уже тише, - я всё равно узнаю.

Она заснула, как сидела, только книжка в мягком переплете норовила слететь с коленок. Такое маленькое измученное и отравленное тело. Ему было на это абсолютно плевать, но, может, жалость всё же и гнездилась где-то под ребрами. Времени было мало, но так нестерпимо много, когда лежишь ночью в тишине. Ино сидела в районе досягаемости, и он попытался, не издавая громких звуков, достать рукой кармана её джинс. Девушка поежилась, но не проснулась, когда Саске нащупал тонкий пакетик в её кармане.
- Я так и знал, - громко и отчетливо проговорил Саске с твердым намерением разбудить Ино.
Она снова медленно поежилась и явно не была настроена на разговор, но, увидев пакетик, которым Саске размахивал у неё перед носом, встряхнулась, однако не запаниковала.
- И что?
- Ну как что, это непозволительно, это неуважительно, - он смеялся ей в лицо. – Знаешь, а ведь героин в моём списке предсмертных желаний можно легко заменить кокаином, как думаешь?
И он вдохнул часть содержимого.
- Что же ты не орешь? Даже не жалко?
Ино усмехнулась от мысли, что Саске представлялся ей теперь ни кем иным, как сообщником. Её это даже возбуждало.
- Нет.
Его необычно живые горящие глаза прожигали насквозь, её воспаленному рассудку казалось, что его взгляд медленно раздевает. Куда делась эта предсмертная бледность? Почему он дышит более уверенно?
- Думаю, ты можешь продлить мне жизнь, тебе не кажется?
Опять время стало водоворотом; ей уже не нужен был кокаин, чтобы не понимать, что происходит, ну или понимать, всё это уже неважно. Она просто чувствовала, как цепкая холодная мужская рука сжала её подбородок и притянула к себе. Действовала только рука, видно, не таким уж и волшебным зельем оказался этот кокаин. Но он так не считал; поэтому её лицо было сейчас так близко, так мучительно близко. Она этого не хотела, но почему-то губы сами приоткрылись, а он уже не отпустил её.
Наверное, даже Саске Учиха испытывал потребность в ком-то, в чьем-то тепле, лежа в холодной серой комнате, списанный и заранее отпетый. Ему было заказано место на кладбище или урна в крематории, всё равно. Жизнь медленно вытекала из каждой его поры, но сейчас он, не признаваясь себе, отчаянно желал чьего-нибудь участия. Не смог сыграть до последнего акта, не смог закрыться полностью, облачившись в ледяную броню, не смог вытерпеть одиночество до конца; опять хуже своего брата. Тот хотя бы умел искренне любить. А что же стало с его любовью?
«Тоже похоронена», - соврал он себе.
Саске очень хотелось верить сейчас, что он всё-таки кого-то смог полюбить за всю свою короткую никчемную жизнь. Ино, как ни странно, целовала его мягче, чем она, не с такой скрытой безнадежностью. Не с такой страстной отрешенностью. Сакура была другой. Особенной? Он не знал. Просто они однажды снова встретились. За внешними изменениями и напущенной важностью оставались те же самые Саске и Сакура. Маленькие, немножко пугливые. Очень одинокие и надуманно гордые.
Но сейчас не она рядом. Она погибла, и её губы больше не могут касаться его.
Но он скоро придет к ней. Он скоро сможет извиниться, уж он найдет, за что.

- Ты не возражаешь, если я покурю? Здесь? – спросила Ино, выпрямив спину, сидя на краю кровати.
- Нет.
Она достала из кармана халата пачку и зажигалку. Зажигалка издала характерный шипящий звук, передавая свой огонь смоле и никотину, и маленький огонек осветил комнату. Они даже не заметили, что в палате стало темно, их окутал полумрак. Дым медленно расползался по комнате, и Саске интуитивно повел носом.
А у Ино в уголках глаз собрались маленькие капельки, и очень не хотелось признавать их за слёзы. Нет, она просто устала, у её глаз просто раздражение от линз. Просто так случилось. Просто каждый из них любил, и эта любовь отправилась в бездну. Одну утащила с собой смерть, а другую притворное возбуждение нервных клеток. Так много слова «просто» в таких сложных вещах. Руки у Ино не дрожали, она ровно втягивала в себя дым с каждой затяжкой. Такая слабая, зависимая, не понимающая, чего хочет.