Угасание. II

II.
В каждой палате больницы лежали живые еще пока люди, чьи сердца не успели навеки остановиться, чьи нейроны пока еще могли передавать электрические импульсы, чаще всего повествующие о боли. Сигнал с этих рецепторов поступал постоянно, и они страдали. У кого были многочисленные переломы, у кого проникающие ранения насквозь, у кого множественные повреждения внутренних органов, а у особо невезучих и всё сразу. Многим на поле боя оказывается первая, крайне ценная помощь шиноби-медиков: именно их старания ставили многих раненых на ноги в этот же день, исцеление других занимало больше времени, больше свитков и больше медиков. Если же такая неоценимая помощь оказывалась бесполезна, то единственным способом продлить жизнь оставались манипуляции, не связанные с затратой чакры. Перевязки и переливания чакры не требовали. Такие больные имели несравненно меньшие шансы на выздоровление. Но и с ними случались чудеса, несмотря ни на что. Вот только с Саске чуда не произойдет. Цунаде увидела в этом случае безнадежность и талант исполнителя. А значит, он умрет. Его тело разлагалось медленнее, чем того бы хотелось, а значит, его муки продолжаются. Он заперт в своём теле, которое поместили в палату на койку без мягкой перины. Он повержен и практически сломлен, но жизнь еще не покинула это обернутое бинтами и проводами тело, еще нет. Стоило поразмыслить в перерывах, когда обезболивающее не заканчивалось и тело не разъедала чудовищная боль буквально в каждом участке тела. Учиха был силен, он смог противостоять змеям, взрывам, щупальцам, многочисленным шаринганам, да практически всему, с чем встречался. Он смог противостоять Итачи. Безупречному во всём брату, даже ему. Но тому, что с ним произошло, он противостоять был не в силах.
В горло Саске цепко впилась тошнота, доставляя еще больше боли, смешанной с унижением. Он сомневался, сможет ли он свеситься с койки, чтобы исторгнуть скудное содержимое желудка, представленное в основном бежевато-сероватой жидкостью питательного раствора. Лежать теперь так, истыканным катетерами и обвитым датчиками, беспомощным и жалким - нет, это определенно не предел его мечтаний. Так какого черта это произошло? Какого черта сделал тот шиноби из песка, когда сложил печати? Какого черта он отнял у него..? И действительно, какую же жизнь он у него отнял? Череда стремлений, побед, отчаяния и одиночества. Воздух начал давить всей своей невиданной массой, и стало темно. Без проблеска.
- Почему здесь никого нет?! - Ино влетела в палату, увидев, как закатываются его глаза, как отчаянно его рот хватает воздух, как напрягаются его мышцы шеи, как мигает знак на мониторе и как вторит ему звуковой сигнал. Он задыхался и, казалось, захлебывался, но до того, как она пришла и увидела эту сцену, зайти сюда никто не потрудился.
Она подбежала к кровати, подняла его голову, похлопала по щеке. Он чуть не поперхнулся. Ино казалось, что голова в ее руках двоится и земля уходит из-под ног, оставляя её без единой опоры. Но слабину давать нельзя. Медикам никогда.
-Быстро сюда!
Молоденькая девушка уже бежала. Ино осторожно потянула его за плечи к краю койки, и тогда глаза Саске распахнулись, и он закашлял, с каждым разом выплевывая жидкость неопределенного цвета на пол. С последним его потугом он размяк у Ино на руках. Она положила его обратно, вытерла ему поданной перепуганной девушкой салфеткой рот и подбородок. Бросив использованную салфетку в лоток, она села на край кровати и кончиками пальцев принялась стирать пот, росинками распростершийся по его лбу. Его кожа на лбу была липкой и нестерпимо бледной. Она перешла на виски, а затем рука задержалась на его щеке. Не было сейчас в нём силы или жажды мести - единственного, чего он желал всю свою жизнь, идя на безрассудные поступки для их достижения. Всё это сейчас ушло от него, оставив за собой страдающую оболочку, оставив его ни с чем.
Ино тихо поднялась, проклиная трусливую дрожь в коленках, и направилась к выходу из палаты, чтобы разобраться со сложившимся неведомо почему безразличием со стороны персонала. И она не слышала, как за ней следом прокралось слово, выпорхнувшее из тела, которое она оставила позади:
"Унизительно".
***
Ино сотрясала своим намеренно тяжелым шагом коридор, по которому направлялась, чтобы призвать этих безмозглых куриц к ответу. Что? Медики? Да они видимо ни черта не знают, что это такое. Ну ничего, видения её не преследовали, туман, застилавший ей вчера рассудок, испарился и дрожь унялась, и она сможет заново втолковать им, что значит быть ниндзя-медиком.
Девушки из среднего мед персонала трусливо разбежались по палатам выполнять назначения, надеясь, что их не коснется кара слегка ненормальной девицы. Она была выше их по положению, это верно, но также они не могли не замечать, что с юной и одаренной Яманако происходит что-то непонятное в последнее время. И это "непонятное" вовсе не кажется им чем-то приятным, отнюдь, это попахивает чем-то темным и истеричным. Это не было явным, но и совсем незаметными такие изменения назвать тоже не представлялось возможным.
Она вошла в соседнюю палату, и в следующую, и в ту, что за ней, приказывая собраться в сестринской. Вскоре они предстали перед ней, нервно теребя концы халатов.
- Как вы считаете, можем ли мы оставлять тяжело раненых пациентов без присмотра?
Неловкое молчание послужило ей ответом.
- Вы и вправду думаете, в обязанности медика не входит забота о больных?- изогнула бровь Ино. - Или же вы думаете, что это относится не ко всем без исключения больным? Это понятно, что вы искренне считаете, что наши шиноби, чьи-то отцы и братья, сестры и дети, важнее, чем какой-то нукенин. Но я спрошу еще раз: вы действительно намерены игнорировать Саске Учиха?
Да, она увидела эту эмоцию в глазах девушек, очень хотевших сбежать от этого разговора. Да, именно эту, концентрированную и неподдельную, старую как мир и генетический код треклятую эмоцию, черной тенью проникающей глубоко в сердце. Именно он одновременно сверкал и сковывал их. Страх. Они боялись его, беспомощного, как никогда. Он вселял им ужас даже тогда, когда с телом его творилось невообразимое, и он не мог голову повернуть без посторонней помощи, не то чтобы поднять смертоносную катану. Этот благовейный страх так прочно укоренился в них, что Ино опешила. И против воли всё же вспомнила, что еще вчера он не был в таком печальном состоянии. Что вчера он мог сжать её руку до весьма неприятного ощущения, а совсем не слабо. Что наркотик даже позволил ему схватить её за подбородок и притянуть к себе. Что вчера его взгляд действительно пронизывал насквозь.
- Чтобы в моё отсутствие за ним всё время наблюдали, вы меня поняли?
- Да, Ино-сама.
Ино вздохнула. Да, Сакуре давалось это всё проще, да и получалось гораздо лучше. Это и в самом деле было её призванием, она вкладывала в работу всю душу, все свои способности и силы, которые только она могла в себе отыскать. Чего бы ей этого не стоило, она боролась до конца, и так редко ей не удавалось в ответ на свои усилия не услышать вновь забившееся сердце, не увидеть, как медленно, но настойчиво открываются чьи-то глаза, считавшиеся уже навеки закрытыми, что её считали поистине волшебницей. Её взгляд в момент работы всегда был сосредоточен и целеустремлен, в них не было посторонних чувств, которые могли бы ей помешать. Она отлично умела контролировать не только чакру. Но в то же время радость при виде успеха была столь безудержна, а горе при виде утраты так безутешно, что люди тянулись к ней, к её искренности. Несмотря на её крутой нрав, люди, и медики, и раненые, всегда слушались её. Ино была уверена, что она сумела бы лучше справиться с этой ситуацией. Да что уж там, если бы здесь была Сакура, такого бы и вовсе не произошло. Возможно еще и потому, что конкретно в этом случае она просто не покидала бы его палаты, к его бесконечному раздражению, быть может. А может и нет. Так или иначе, это её место, её, а не Ино. Но Харуно здесь нет. А Ино нужно было хотя бы покурить. Ведь сейчас самое время.
***
- Просто сходи к нему.
- Я не могу, бабуля Цунаде, просто не могу.
Хокаге нахмурилась, ничего не ответив. Этот дерзкий мальчишка, ставший за короткое время таким поистине сильным и почитаемым, теперь сидел, парализованный собственным бессилием, которое проникало в него всё глубже и глубже, извивалось в костях и ощущалось в легких. Он был вялым и рассеянным, не мог взять себя в руки, чего с ним обычно не случалось.
- Ведь это Саске, и я не могу сделать решительно ничего, как ты утверждаешь. Как можно с этим смириться?
- Я тебе не мириться с этим предлагаю, а перестать прятаться от него.
Наруто вновь вцепился за голову. Это просто не укладывалось в голове. Тело Сакуры едва успело остынуть, как его ждет новая утрата. Кто он после того, как так и не сумел спасти своих самых родных друзей, может стать опорой для деревни? Он был ничтожен, не стоил решительно ничего.
- Я всегда цеплялся за него, всегда, даже когда надежды почти не было. Я не отказываюсь от своих слов. Даже данных уже покойному человеку, - его голос вновь предательски дрогнул, он еле сдержал приступ подкатившийся рыданий, а выдохнув, он продолжил, - я практически пообещал ему, что мы погибнем сражаясь, как первоклассные шиноби. И что? Как это назвать? Как мне в глаза ему смотреть? - он окончательно перешел на крик.
- Это ответ слабого человека. Человека, недостойного титула Хокаге, - Цунаде развернулась на кресле к окну. - Ты уж меня прости.
У парня предательски трещала голова, это было слишком неожиданно, слишком быстро, слишком сложно. Нет, с ним этого не могло произойти, только не сейчас. Только не тогда, когда он только что выплыл из пучины отчаяния, только не сейчас. Только не после всех его потерь.
- Я понимаю, бабуля Цунаде.
Как же сложно было это сказать.
***
Ино вступила в ставший привычным полумрак палаты направо по коридору, ставший визитной карточной последнего пристанища столь зловещего шиноби. Здесь пахло по-иному, жизнь текла по-иному. Девушка, сидевшая рядом с ним, завидев её, сразу же поднялась. Ино слабо улыбнулась, и та поспешно вышла.
Он лежал так покорно, что становилось страшно. Покорность? Смиренность? У него? Нет, этого не может быть, они несовместимы. Однако, именно Саске сейчас дышит так тихо и медленно, словно выжидая. Вот только чего? Его грудь почти незаметно приподнималась, захватывая слабыми усилиями воздух, необходимый для следующего вдоха. Необходимый, чтобы еще немного пробыть на плаву.
- Как ты? - она невесомо провела рукой по его волосам, слегка влажным от пота.
- Как видишь, - после каждого слова ему приходилось закрывать глаза, слово набираясь сил, - я устал.
Ино разрывали противоречия, вопросы, которые она бы хотела ему задать, но тело оставалось хладнокровным.
И вновь её сознание разрезало воспоминание. Его рука. Уверенная и теплая. Его губы. Мягкие, но настойчивые. Что это значило? Она ведь любила другого. Но что тогда было это? Воспоминание? Ностальгия? Нет, более живое, она это осознавала, ведь каждая клетка шептала ей об этом. Но признаться следовало мозгу, а он молчал, выжидал, изматывал.
Она была еще совсем малышкой, когда для неё началась эта история. Именно для неё, ведь, судя по всему, для него она началась только вчера. Он был прекрасен в своем мастерстве, потрясающ в своем непреклонстве, великолепен в своём одиночестве. Лучше их всех на голову. Однако, это определенно не приносило ему никакого счастья. Маленьких мальчиков это бесило, но она, маленькая девочка, видела, какую безнадежность он нёс на своих хрупких плечах. Из-за угла видела, как он заходил в этот пустынный район, как одиноко ел и тренировался. Никому не было до него дела, как только он выходил из Академии.
Правда, позже появилась еще одна девочка, которая следила за ним своими большими прекрасными глазами, но всё же кто мог знать его больше? Несомненно, эта девочка не помеха.
В последствии этот мальчик творил немало пугающих, впечатляющих и недобрых дел, но разве можно его забыть? Можно полюбить другого, быть счастливой и спокойной, но разве ли это будет правдой? Той самой, как тогда, давно, когда запахи вокруг были незабываемо свежими и прекрасными? Так любовь - это спокойствие бриза или неистовость шторма?
Годы показали ей прелесть бриза. Но только минута шторма смогла покорить её. Так что имеет большую ценность?
Его губы вернули её в прошлое, они мяли её судьбу и облизывали перспективу. Так чем же это было?
- Я с тобой.
Вот только ты ли это. Ведь в туалете можно вновь вдохнуть новую себя.
Он вновь открыл глаза, чтобы взглянуть на неё. Как же дьявольски он был прав: в его глазах была только усталость и, может, отголоски боли. В них даже не было равнодушия, которое она видела всю жизнь, и Ино, не найдя его, испугалась. Снова этот зловещий признак того, как сильно он ослаб.
За дверью послышалось какое-то шуршание, словно кто-то хотел постучать, но, не отважившись, лишь водил костяшками пальцев по двери. Сначала девушка решила, что ей показалось, но это шуршание повторилось вновь. Она удивилась, как сильно ей не хотелось вставать от него, когда уже подпривыкла к этому чувству отчаяния, царившему вокруг него. Но она со вздохом поднялась и пошла к двери, по дороге всё же бросив взгляд назад. За дверью стоял, переминаясь, Наруто.
- Не ожидала тебя здесь увидеть, - в голосе звенит не очень хорошо замаскированный укор.
- Я знаю, - всё, что он мог ответить. - Можно пройти?
- Конечно, - осторожность была завуалирована уже лучше. - Я пока оставлю тебя, Саске, - обратилась она уже к сумраку комнаты и вышла.
Наруто шагнул в комнату и почувствовал, как тишина начала сгущаться и обволакивать его. Но молчать сегодня он уже не имел права.
- Прости меня, - слабо, на выдохе, боясь навредить.
Саске всё же собрался с силами и повернул голову, чтобы разглядеть вошедшего. В глазах же не отразилось практически ничего.
- Ты мне ничего не должен, Наруто, - хрипло, с шумными выдохами.
Наруто широкими шагами дошел до него и сидел рядом.
- Не говори так, не говори! Я не смог защитить тебя, снова не смог, - воспоминания о гибели подруги и о том, как он нашел полуживого друга вновь завладели им, разрушая всё на своём пути. - Я просто ничтожество, прости меня.
- Не ты же сделал это со мной, верно? - Наруто поразился, какими невыразительными получаются у него слова. Мог ли этот человек быть тем самым другом, мысли о котором не оставляли его большую часть его жизни? Тот ли это человек, о котором начали ходить легенды? О могуществе его глаз, о хитроумности ведения боя, о хладнокровности сердца. Тот ли это Саске, за которым он гонялся столько лет?
- Я ведь пообещал Итачи, что позабочусь о тебе, - он слегка всхлипнул, но сумел взять себя в руки, - а я не могу нарушить слова. Это мой...
- ...путь ниндзя, знаю.
И Наруто не сдержался: эти чертовы обжигающие слишком часто его щеки слезы опять потекли из таких светлых, бывших радостных глаз. Он пытался стряхнуть их, размазать, но они не слушались и тихо появлялись вновь. И как он позволил всему этому случиться?
И тогда Саске задал вопрос, уже звучавший в этих стенах:
- Что же тебя так подкосило? - как приговор.
Он ответил не сразу, видимо, не желал отделаться отмазкой, и всё искал лаконичный ответ. В голове всплыла сцена, которую он часто видел в кошмарах: смешенные с грязью и кровью розовые волосы, отсутствующее дыхание и безразличный взгляд. Сколько бы он ни кричал, ни молил, ни приказывал, она больше ничего не произнесла. Затем пронеслась уже другая картина: смешанные с грязью и кровью черные волосы, судорожное дыхание и испуганный взгляд. Действительно, и что же ответить.
- Вы, оба, - искренне, по-настоящему искренне.
Прикованному человеку захотелось усмехнуться: снова и снова всплывает другая смерть, и его существование люди уже склонны с ней складывать. Была одна смерть, станет две. Что же поделать, если это правда, и ведь не поспоришь. Он прикрыл глаза.
- Ты любил её? - слишком неожиданный вопрос разрезал недавно наступившее молчание. И Наруто удивился.
- Ты же знаешь, даттебайо, - он взглянул в глаза собеседнику. - Очень любил.
- И почему она умерла? - еще один приговор. Этот вопрос Наруто и сам задавал себе тысячи и тысячи раз. Почему? Почему он не успел? Что случилось тогда? Он долгим днями и ночами силился ответить, но ответа не было. Он позволил этому случиться, вот всё, что он знал. Его вновь захватили эти цепкие вопросы, и вспомнились запахи комнаты, в которой он взаперти провел много дней, и ощущение мокрой от слез подушки, и вкус лапши быстрого приготовления, которой он только и питался. И отчаяние.
Слёзы вновь овладели им и нашли путь наружу. Кожа покрылась мурашками, в горле запершило. Вот сволочь, и какого черта он задал ему этот вопрос.
- Я не смог её защитить. И тебя не смог.
- Тогда пообещай защитить хотя бы себя.
Наруто захотелось обнять его, затем побить, оставляя на этом бледном теле кучу синяков, затем снова обнять и ругать за то, что он оставил их так надолго, за то, что его мечта не сбылась. Но к лежащему рядом телу было страшно прикасаться. Они не будут счастливыми друзьями, не будут спорить и смеяться. Уже никогда. Осознание этого сводило его с ума. Эта ненависть, эта жажда убийства, эта месть - они всё отняли у него. И к чему осталось стремиться? Несколько лет, а словно пронеслись века, снося своим могильным дуновением всё живое.
- Мне плевать на себя, Саске, - и это стало правдой.
- Расскажи мне что-нибудь, - опять эта хрипотца.
И Наруто стал рассказывать, словно ждал этого: прочь от мертвых тел в памяти, в воображении, где они преследовали его беспрестанно. Рассказ не был бодрым или веселым. О разрушениям и мерах, чтобы всё стало работать вновь; о старых друзьях и знакомых, которых уже нет или которые изменились до неузнаваемости. О новой хвори, столь популярной после войны. А после и вовсе рассказчик стал вспоминать прошлое, чтобы заставить страдающего друга улыбнуться, хотя бы легонько приподнять уголки губ. О старой доброй команде. Наруто немного воспрял, когда окунулся в воспоминания, в них он всё еще был жив. В настоящем же он умирал вместе со своими друзьями.
Для светловолосого мальчугана было очевидным, что Саске будет существовать вечно. Земля могла исчезнуть, время и пространство вполне могли совершить фиаско, но вот Саске, он-то не мог. Иначе какой смысл? И Сакура не могла. Они просто не имели права на смерть. Но эта желтоглазая старушка не спросила его мнения и решила убедить его в обратном. После её первой победы она почти сломала детскую мечту. Пришлось переосмыслить детские представления, ведь выбора не оставалось. Но теперь, теперь она тянет свои дряблые морщинистые руки к Саске.
- Ты ведь не умрешь, Саске? - прошептал он, надеясь, что детская мечта всё еще имеет право на скромное существование в маленькой деревне страны Огня. - Они же вылечат тебя, да? Я и сам пытался убить тебя, но ты просто обязан жить, слышишь?
- Похоже, моё тело так не считает, - вот же он, язвительный Саске Учиха, он еще жив! - Уж прости, - голос стал таким слабым.
Казалось, он хотел сказать что-то еще, но либо силы его подвели, либо он решил не озвучивать свои мысли.
Послышались шаги, кто-то взялся за ручку двери со стороны коридора. Ино открыла дверь, впустив немного воздуха, который смешался с застывшим от боли и воспоминаний смрадом, стоявшим в палате. Наруто стало не по себе.
- Ему пора принимать лекарство, Наруто, - тихо сказала Ино.
Узумаки кивнул, встал и, взглянув еще раз на своего лучшего друга, выпалил:
- Не смей умирать, засранец.
Саске ему не ответил.
А Ино еще раз порадовалась, что новый пакетик с кокаином был не так уж и плох. Ведь сейчас снова ей придется склеивать себя по частям.