В алом вальсе снега.

Музыкальная тема работы: Линда - Так кричали птицы.
От автора: посвящаю эту работу NO2, моему дорогому и близкому другу. Спасибо, братик по сознанию, что со мной и стараешься меня отвлечь.

- Ха-ха, - усмехнулась Вивьен, которую на самом деле зовут Елизавета Александровна. На вид женщине лет тридцать-двадцать семь, но этой даме с копной огненно-красных волос почти сорок лет. Милое лицо, чуть темнее, чем локоны брови, большие глаза, пухлые губы. Кажется, что Вивьен и не думает увядать, и природа охотно с ней соглашается. Своеобразная чайная роза, насыщенная, опытная, вальяжная. Глядя на нее, никогда не подумаешь, что за род деятельности она выбрала, причем лет так пятнадцать обратно. - А вы знали, что самая дорогая проститутка получает шесть тысяч евро? Заманчивая сумма, не находите ли? А вот я довольствуюсь своими пятьюдесятью процентами от трехсот евро и радуюсь, - смеется Вивьен, очаровтельно поправляя свою идеально уложенную прическу. - Я обитаю, если так можно выразиться в Италии уже несколько лет...

- Тебе же нравится этот образ жизни, так почему ты теперь ломаешься как целка? - такой милый, когда-то любимый человек, теперь совершал насилие над ней. - Раз не захотела уйти по собственному желанию, я тебе покажу, что происходит с такими мразями, как ты! - он тяжело дышал, казалось, ненависть к ней в данный момент убила ту чистую и светлую любовь, что когда-то грела и давала надежду. - Я тебя, шлюшка, так проучу, что на всю жизнь запомнишь, - то ли рык, то ли смех вырвался из его сдавленного возбуждением горла.
Карие глаза, казалось, темнели от предвкушения того, что должно произойти.

А она лишь всхлипывала, не понимая, что вообще происходит, почему именно с ней? Почему он называет ее такими обидными словами? Почему так хочет надругаться, перечеркивая все то святое, что было у них? Однако остатки уважения к себе не позволяли что-то сказать - не за что было оправдываться. Не за что было молить о прощении, давать каких-то обещаний. Он изначально знал, где она работает, и согласился. Ком обиды душил все внутри, и лишь текли слезы...

Лера танцевала сегодня как никогда прежде. Красивая мелодия колыхала все внутри, и тело, казалось, было пропитано чудесными звуками скрипки и пианино, а где-то между ними раздавалась арфа. Музыка буквально проникала в нее, в каждую клеточку организма. Танцуя на барной стойке топлесс, длинные и вьющиеся волосы цвета меда, словно порхали в невесомости. Голубые глаза были затуманены наслаждением от удовольствия. Девушка даже не обращала внимания на заинтересованные взгляды мужчин и женщин. Зрители лишь могли любоваться одному из видов искусства языка тела. Кристина словно парила, обвивая своим телом шест то кружась, то просто выгибаясь, при этом каскад золотистых волос струился, как будто пытаясь повторить плавные движения танцовщицы. И вот, когда девушка начала садиться медленно на шпагат, при этом тело ее выгибалось, взгляд ее столкнулся с парнем...



- Ты дрянь, - он неустанно повторял это, даже тогда, когда пришли эти незнакомые люди. Стыд и непонимание душили все внутри. - Так хотела этой жизни - ну, получай. - Она не видела этих троих, но слышала голоса. Она не видела их, но ощущала, как они лапают, намеренно грубо и жестоко. Шершавые пальцы проникали в одну промежность, и все горело от трения. Нежная плоть, казалось, просто осушилась, лишь усугубляя нежелание тела принимать кого-то в себя. - Узенькая, - пошлый смешок кого-то, - ничего, сейчас разработаем.

Кристина лежала, не двигаясь: мир разлетался на тысячи осколков, а за ним наготове было сознание.

- Проститутка! - кричал Ден, словно обезумевший, и подначивал остальных троих: - Всадите ей сполна, а я брезгую ее. Фу, блять, дворняжка, - и шесть рук принялось истязать хрупкое тело танцовщицы. Одной промежности оказалось мало, и девушка взвизгнула, а если бы не какая-то тряпка во рту, то заорала воплем наполненным ужаса. Теперь эти пальцы были везде внизу ее живота. Слезы лились, и черная повязка хоть и впитывала их, однако те неприятно раздражали подбородок.

Вначале на нее навалился один. Ден смеялся, а она из всего этой какофонии музыки, криков, телевизора - не перепутала бы его смех никогда в жизни. Нежный смех. Голос, что когда-то ласково нашептывал ей слова любви... Теперь он стал ее палачом, и жертва не могла понять - когда же мир успел перевернуться... Резкие толчки давили так, что низ промежности растирался в кровь. Она все еще стонала, запуганная и не понимающая - почему?

- Шалава, - голос Дена был не похож сам на себя, а глаза... Хорошо, что она их не может видеть, потому что страх встретиться со зверем так и так бы ей этого не позволил... Толчок, кто-то сжимает до боли ее нежную грудь, во второе отверстие проникает палец, кажется, что боль разрезает ее нижнюю часть. Это почти невыносимо, потому что она еще пытается понять - за что?..

Красивая пара, такие идеальные для этого мира и любящие. Она стала его нимфой, танцующей на шесте. Движения завораживали и воспламеняли в глазах парня страсть. Его, и она танцует только для него. Каждое па - это жест, который дразнит молодого человека. Разноцветные прожектора пытаются успевать за ее танцем.



- Ну же, накажите эту сучку, ей же это нравится, да, Кри? Ты же так любишь, когда тебе всаживают! - смеялся Он, а слезы текли, но уже не раздражали. Казалось, мир остановился в одном ужасном мгновенье: жертва потеряла счет времени, слез, боли. И лишь голос, как она раньше думала, самого дорого человека, с хрустом выламывал ее сознание. Для чего?.. Им показалось происходящего мало, и резким толчком, привыкшая во многое количество раз предыдущее унижение и боль, кто-то еще вторгся в нее. Тело лишь дернулось, но шесть рук держало ее крепко. Новая волна боли и понимания происходящего чуть не лишили ее сознания. Лишь удержало новое понимание - Ден сейчас смотрит на происходящее. Внутри все пульсировало горючей смесью страдания и боязни. Непонимание давило на рассудок, и перечеркивалось все.

- Тебе же это нравится, да, Кри, ты же так хотела оставаться работать в этом блядюшнике? Так я тебе бесплатно организую хуй-поход, может, мы тебе еще и заплатим, если хорошо отработаешь... - нет, это не ее Ден. Ее милый мальчик не мог так поступить с ней. Он же любил ее, она любила его... Ее перевернули на спину, теперь жертва лежала на одном из насильников. Она почти не дышала, надеясь, что все закончилось, как вдруг...
- Вот, вот тебе три жеребца, прости, себя не дам, не хочу пачкаться, и так ты меня замарала, - опять это посторонний смех ее Дена, опя... В промежность проникли, и она выгнулась от этой пытки - да что же это?!! Они что, хотят разорвать ее на части? Теперь низ ее тела, казалось, разрывало три поршня. Мычать, и она что-то мычала, что-то влажное текло по внутренней стороне бедер, что-то там щипало, разъедая, словно серной кислотой.

- Ты уйдешь из клуба, - глаза темнели и блестели от чувств к ней, но он не спрашивал, а утверждал.
- Конечно, - в который раз повторяла она и обещала, хотя знала, что не сможет без танца.
- Я люблю тебя и верю, что ты лишь танцуешь, Кри, - Ден тогда так нежно целовал ее на набережной в лучах садящегося солнца. Все вокруг светилось и было прекрасным, словно отражая любовь внутри них...



Что-то треснуло внутри, и волна боли накатила в последний раз - шок поразил ее, и сознание как будто сбежало.

Тело инертно двигалось в такт толчкам, которые безжалостно продолжали разрывать нежную плоть девушки. С нее сняли повязку, освободили рот. Глаза были чуть приоткрыты, слезы кончились, лишь что-то, как в тумане, происходило, словно и не с ней. Все стало каким-то безжизненным и черно-белым. Происходящее отражалось в ее сознании как кадры из старой протертой пленки, и почему-то пошел снег.

Большие хлопья медленно падали на кровать и разноцветно переливались, было хорошо. Отвертка вошла в глаз, хрусталик, словно треснул, и пальцы почувствовали, что дошли до какого-то предела. Снег покрывал все тело. Тонкая воронка идеально вставилась в ноздрю, разрывая нежную слизистую, и кипяток тут же был залит. Крик все равно терялся в какофонии громкой музыки и орущего телевизора. А снег падал, но почему-то не было холодно, наоборот, было жарко. Нож входил под ребра, словно в масло - плавно и без усилий, а потом рукоятка повернулась, еще один раз, и еще, и еще, и раздался хруст сломленных и раскрошенных ребер. Шелковая белая юбка не желала впитывать в себя талый снег, от чего казалось, что капельки - это маленькие жемчуженки, которые завораживающее мерцали. Маленький кипятильник проник в плоть, и раздался еще один вопль ужаса, не менее ужасный, чем предыдущий. Раскаленный до предела, а потом уже закипающий внутри прямой кишки, тот взорвался. Снежинки кружатся вокруг, такие легкие и беззаботные, тра-ля-ля... Лезвия старенькой кофемолки жужжали намного громче, чем следующий крик, а окровавленные лоскуты кожи гениталии все-таки забились, и аппарат задымился, выпуская зловоние вперемешку с запахом гари и крови. А снег кружился, то взлетая вверх, подбрасываемый невидимым ветром, то опускался, словно танцуя вальс... Снежинки пляшут, все в крови, - ну разве не люблю тебя? Ля-ля-ля, ля-ля-ля!



- Имя, фамилия, - спросила полная женщина в белом халате.
- Кристина.
- Так, давай конкретней, Кристина или Кристине, это два разных имени.
- Лера.
Женщина нахмурилась.
- Так, ясно, у нас тут состояние аффекта, шок. Несите иголки, ледокаин, новокаин, шелковые нити - у нее разрывов в промежности... - женщина съежилась, - да что говорить, вообще одна сплошная промежность, месиво... - полицейский врач сглотнула. Давно она не видела таких последствий изнасилования. Одев очки, она отшатнулась. - Пинцет, у нее тут и... занозы? - кажется, девушку еще и посадили на какую-то ножку от чего-то...

***
- Ничего не понимаю, - на месте преступления не возможно было что-то понять, и оперуполномоченный чесал свой лысый затылок. - Трупы есть, изнасилованная есть, а улик никаких. Чертовщина какая-то.
- Нда уж, Варфоломеевская ночь прям какая-то, - поддержал в слух напарника седоволосый мужчина лет пятидесяти. Маленькие глазки старались найти хоть что-то, что могло бы объяснить произошедшее.
- Такое ощущение, что их вначале принудили так поступить с девкой, а потом они то ли сами друг друга должны были порешить, то ли их кончили. А ты что думаешь, Михалыч? - лысый даже думать не желал, что же здесь случилось, потому что лишь мысленно представлял - дело затянется, его придется каждый год поднимать, пересматривать...

Лера кружилась, обхватив стройными ногами шест. Музыка играла... Снег шел, покрывая ее плечи, словно тончайшей шалью из утиного пуха.

Кристина танцевала сегодня как никогда прежде. Красивая мелодия колыхала все внутри, и тело, казалось, было пропитано чудесными звуками скрипки и пианино, а где-то между ними раздавалась арфа. Музыка буквально проникала в нее, в каждую клеточку организма. Танцуя на барной стойке топлесс, длинные и вьющиеся волосы цвета меда, словно порхали в невесомости. Голубые глаза были затуманены наслаждением от удовольствия. Девушка даже не обращала внимания на заинтересованные взгляды мужчин и женщин. Зрители лишь могли любоваться одному из видов искусства языка тела. Кристина словно парила, обвивая своим телом шест то кружась, то просто выгибаясь, при этом каскад золотистых волос струился, как будто пытаясь повторить плавные движения танцовщицы.