В глубине души

Земля еще хранила следы недавнего побоища. Безжизненные деревья, напоминавшие своим видом страшные колья, царапали чуть тронутое оранжевым цветом небо. День угасал, а вместе с ним угасало и все то, к чему он уже успел привыкнуть. Этот закат казался символом завершения какого-то очередного этапа в жизни, но завершением неожиданным, не таким, каким оно должно было быть. В груди слегка поднывало, сердце не желало отпускать прошлое, не желало признавать случившееся. Это просто сон. Красочный, такой реалистичный, но все-таки сон. Ибо этого просто не может быть.
На кое-где выжженной, кое-где испещренной ударами молнии и потоками воздуха земле темнели два огромных пятна – все, что осталось от напарника. Как бы невероятно это ни звучало, но он проиграл, хотя Хидана не оставляло ощущение, что вот сейчас за спиной снова раздастся знакомый недовольный бас. Этого голоса, постоянно бесившего до безумия, ибо все то, что он говорил, было в корне неверно, сейчас не хватало. Оттого тишина давила, уши будто ватой заткнули. А это, кстати, идея, и почему она не пришла ему в голову раньше? Заткнуть и не слышать. Не слышать его бесконечных речей о ценности денег, богохульства, ворчания по поводу ритуалов, которое всегда мешало их проводить. Но сейчас все это бесполезно, Какузу уже больше никогда ничего не скажет.
Краткие моменты облегчения приносил лишь ветер, что негромко насвистывал свою печальную мелодию, провожая уходящий день и уходящего в прошлое человека. Эта мелодия хоть на какие-то мгновения прерывала тяжелое безмолвие, заполняя пустоту в душе. И в то же время ветер пробирал до костей, он продувал насквозь, отчего ощущение отсутствия внутри чего бы то ни было только усиливалось. Вот сидит на земле человек в черном плаще с косой, выкрашенной также в черно-красные тона, и смотрит отсутствующим взглядом в одну точку. Но человек этот пустой, внутри по нему гуляет ветер, как по полуразрушенному дому без стекол, дому, в котором, несмотря на отсутствие целой стены, всегда темно и неприятно.
Холодно… И одиноко. Ведь мир такой огромный, а теперь он остался в нем совсем один. И этот недолес будет тянуться от одной стороны горизонта до другой, без начала, без конца, а он заблудится в нем навечно. Выход из этого только один – остаться на месте, на том самом месте, где был убит напарник, ибо оно хоть как-то отличалось от остального пейзажа. Здесь все еще чувствовалось его присутствие, и для Хидана это чувство сохранится надолго.
Надолго? Или навечно? Ведь Хидан собирался жить вечно, хотя сейчас эта мысль казалась абсурдной, его жизнь также закончится, как только солнце зайдет за горизонт.
Деньги имеют ценность даже в аду. Что ж, рай тебе, Какузу, явно не светит. Вот только какая дорога привела к несуществующему концу? Настоящее другое, в единственной верной реальности длинные мягкие лучи гаснущего солнца освещают совсем другую картину. Где-то полуразрушенные, а где-то сметенные до основания постройки Кумогакуре, и посреди всего этого великолепия кровью на песке начертан символ Джашина, а над ним приколота к стене истекающая кровью еле живая Джинчурики Двухвостого. Всё и все на своих местах, но тогда одна фигура казалась лишней, и лишь теперь стало ясно, какую роль она сыграла в жизни Хидана.
Пронзительный крик неизвестной птицы резанул по ушам, напоминая, где реальность, а где воспоминания. И снова пусто, перед глазами снова эта оболочка, шедевр, сотканный из паутины. Единственное, что действительно существует – неприятный жгучий осадок в груди.