Вечер прошлой пятницы

Это был очередной вечер пятницы, совсем не особенный и вообще довольно скучный, по крайней мере, пока. Валирия, в комнате с причудливыми рисунками на стенах, курила кальян. Довольно выдыхала облака дыма под крики волосатых мужиков, звучащих из колонок, иногда подпевала исполнителям между затяжками и трепала весьма не скудной шевелюрой не совсем понятного цвета. Когда-то давненько, еще в школе, у нее были обычные русые волосы, ничем не примечательные и не запоминающееся, но это было так давно, что она уже забыла их подлинный цвет. Она была черной, красной, рыжей, фиолетовой и даже зеленой с оттенками синевы, так что теперь цвет ее волос был уникальным и единственным в своем роде, и это вполне устраивало их хозяйку. Девушка была настолько поглощена своим приятным занятием, что, казалось, даже парад розовых пони, жующих трупы эльфов, не сможет ей помешать. Но это было не так, хватило и одного представителя остроухих, чтоб прервать ее идиллию. Эльф, вошедший в комнату и безо всяких предупреждений вырубавший особо берущий за душу припев заставил ее недовольно поморщиться и даже спросить с трубкой в зубах:

- Какого хера, Софи?

Вместо ответа эта худенькая девчушка в желтом пальто метнулась на кухню, что-то бормоча о пакете молока, купленном с утра и о том, что надо поспешить, ведь что-то где-то там совсем замерзло, а скоро совсем стемнеет. Судя по звукам, была разбита одна чашка, рассыпаны кукурузные хлопья и перевернут стул или два, потом в комнату опять вбежало это существо с копной огненных волос и принялось усердно тянуть офигевшую Валирию за руку, попутно наматывая ей шарф на шею, на улице октябрь ведь! Нехотя, девушка таки поддалась столь напористой атаке со стороны подруги и, матерясь на чем свет стоит, ушла напяливать кеды. В коридоре получила в руки коробку от обуви, набитую какими-то тряпками, с пакетом молока поверх них. После этого была нагло вытолкана за дверь их квартиры на холодную и мрачную площадку.

Все оказалось проще простого, Софи нашла маленького котенка в их дворе. Шелудивый комок шерсти забился под какие-то доски, и им битый час пришлось его выманивать, не смотря на проливной дождь. Роль Валирии во всем этом безумии была очень простой – наблюдать, как подруга пытается убедить котенка выйти к ним. К слову, со своим заданием она справлялась на ура, изредка шипя под нос ругательства и сверля спину любительницы животных злым взглядом зеленых глаз. Вообще Софи, как истинный эльф, очень любила животных, в прочем, как и они ее. Это было стандартной и тщательно отработанной схемой: найти самый жалкий и кишащий вшами комок шерсти, притащить его домой, выходить, а потом устроить в хорошие руки. Но самое странное во всем этом было то, что хорошие руки таки находились, так что убедить подругу не приносить что попало домой оказалось чуть проще чем заставить Солнце вращаться кругом Земли, но все равно – невыполнимо.

- Лучше брось его тут, - но попытаться всегда стоило. Не то чтоб Валирия не любила животных, но она уже задолбалась мерзнуть и с сожалением понимала, что кальян придется раскуривать заново, а там затухла последняя таблетка угля. – Все равно до завтра издохнет, вот увидишь.

Вот и теперь, час под проливным дождем наблюдая, как она портит свой зелененький плащик в грязи.

- Вот ведь мелкий говнюк, честное слово я сама его завтра утоплю!
- Не слушай ее, - промурлыкала Софи только что пойманному котенку, - она тебя полюбит.

Софи была слишком добра для этого мира. Ее искренность воспринимали за слабость, ее жалели, ей сочувствовали, а надо было любить. Ведь этот маленький эльф всегда всех любил, она умела находить хорошее во всем и не ленилась это делать постоянно. Лишь у нее была такая искренняя и широкая улыбка, по-детски счастливая и неподдельная, и Валирия готова была хоть целый день простоять с ней под дождем, чтоб потом увидеть, как сияют ее глаза и взять кусочек от ее счастья себе. Это было странно и даже пугало, чуточку. Их связь была порой слишком сильна, и иногда ей приходилось сбегать от маленькой девушки с большими серыми глазами и чуть-чуть оттопыренными, и вытянутыми ушками, которые иногда проглядывали сквозь кудри. Но каждый раз она возвращалась, все время с новым цветом волос и интрижкой позади. А Софи хлопала в ладоши и поила ее молоком, которого всегда было предостаточно в их холодильнике.

За считанные минуты они поднялись на пятый этаж. Вымыли и накормили котенка, замочили в порошке, теперь уже грязный, зелененький плащик, отмыли с себя всю грязь и чтоб быстрее согреться открыли бутылку коньяка, которая к слову, долго не продержалась.

Теперь лежали на полу, пьяные в стельку и пытались не обращать внимания на головокружение. Держали друг друга за руку, поглаживали кожу и расчесывали волосы. Делать маникюр сейчас было нереально. Идиллию прервало тихое хныканье Софи.

- Эй, ты чего? – Валирия повернулась лицом к подруге, опирая захмелевшую голову на ладонь.
- Скажи, ты бы правда могла его утопить? – она кивнула на Наполеона, мирно сопящего в своей коробке. Кличку коту они подобрали почти мгновенно и тот, вроде, остался доволен, по крайней мере - не жаловался.
- Ты чего спрашиваешь? Он уже тебе надоел? – Зеленые глаза задорно сверкнули, но тут же угасли, глядя на дрожащие, худенькие плечи подруги, и хрупкие пальчики, прикрывающие рот в тихом рыдании. Это немного протрезвило Валирию. – Эй, ну правда, что случилось? Да не трону я его, я шутила же! – Рука потянулась к прядке огненной шевелюры, но тут же была одернута на место.
- Просто, - еще один всхлип, - просто мне кажется, что я… ты… прости, я доставляю тебе столько хлопот. Я не хотела чтоб ты мерзла там, просто… просто хотела чтоб ты была рядом. Мне, - судорожный вздох, - мне кажется, что ты хочешь уйти. Насовсем, а я этого не хочу, но если ты хочешь, то я… я…
Она начала уже открыто плакать.
- Прости, я не должна. Забудь об том. Сделать тебе чай? – Она пыталась утереть слезы с лица, но те все текли по скулам, достигая подбородка. Валирия упорно не понимала, что творится. Но когда дверь на кухню с тихим скрипом закрылась - ушла следом.
Софи подрагивала, не обращая внимания на то, что вода уже лилась через край.
- Соф, - голос звучал как-то отстраненно и приглушено. – Я не понимаю. Кто тебя обидел? Скажи мне.
- Ты, - серые глаза уставились на чайник в ее руках. Она отводила взгляд.
- Но я, когда? – Это было более чем странно.
- Ты постоянно уходишь. Что бы я ни делала ты всегда уходишь. Ты оставляешь меня без предупреждений и объяснений. Тебе все равно, а потом ты возвращаешься и рассказываешь как хорошо тебя имел какой-то придурок. Думаешь, мне приятно это слышать? Думаешь, мне все равно где ты? Да ты даже не представляешь, какое облегчение я испытываю, когда ты возвращаешься и как потом все время боюсь, что на следующий раз ты уйдешь навсегда! Если дело в животных ты скажи! Я же изменюсь, я перестану приводить их домой, ты только скажи, я все сделаю, я смогу.
- Софи, - на этот раз порыв было не сдержать, она рванула к подруге пытаясь обнять ее и успокоить, но та с силой оттолкнула ее и рухнула на пол.
- Ты не понимаешь, не понимаешь. Не трогай меня. Лучше уйди, навсегда. Думаешь, я не привыкну? Думаешь, не смогу без тебя? Смогу! Я все смогу, вот увидишь. – Она обхватила тонкие плечики руками и продолжала отталкивать Валирию.
- Хорошо, - внезапная злость нахлынула на последнюю. – Я тебя не трогаю, но я не уйду сейчас. Это так же и моя квартира, я буду уходить и возвращаться когда вздумаю, и, если захочу, буду приводить сюда своих придурков, как ты таскаешь сюда всяких котят. Все честно, у меня придурки, у тебя – котята. Вот только, черт возьми, я же тебя люблю. – Последнее вырвалось против ее воли, она вообще не позволяла себе даже думать о таком, но что сказано, то сказано. Софи как-то мгновенно притихла, подняв на нее свои заплаканные глаза.
- Валирия…
Забытый чайник холодным стоял на плите.

*

Приятно было встретить холодное утро в теплых объятиях друг друга. Затем, держась за руки сходить за молоком для Наполеона, прыгать по лужам в пути и со смехом целоваться под дождем, не обращая внимания на осуждающие взгляды прохожих и крики бабушек. К черту их всех! К черту глупых котят и прочих придурков, это все не имеет значения. Важно только то, что они наконец смогли сделать шаг навстречу друг другу.