Вечное искусство, вечные чувства.

Закат омывал своим светом всю территорию, которая была подвластна взгляду. Мельчайшие частички тепла уходили вместе с солнцем, находя последнее убежище на кронах деревьев. Ласковые лучи последний раз мазнули по застывшему лицу молодого внешне человека. Немигающие, мёртво глядящие в небо глаза куклы ловили отблески заката, таким образом заставляя их гаснуть. Безжалостно и беспощадно.
- Сасори но Дана, - послышался негромкий голос его напарника. Красный Скорпион медленно повернулся к подошедшему Дейдаре. - Куноичи очнулась.
- Наконец-то, - закрыв глаза, прошептал Мастер. - Как же я не люблю ждать.

Flashback.

- Ты!.. Я тебя достану! Даже если мне оторвёт руки и ноги, даже если парализует твоим ядом, клянусь, я до тебя доберусь! Сколько бы ты ни сопротивлялся, что бы ты ни делал - изобью до полусмерти и заставлю рассказать об Орочимару!
Ленивое мановение руки, и в девчонку летят тысячи отравленных кунаев, готовых заставить навсегда замолчать дерзкую куноичи.
- Думаешь, мужчины прислушиваются к женской болтовне? - проскрипела старая Чиё, складывая печати на свитках и призывая первые работы, которые Сасори собрал ещё в далёком прошлом. Марионетки послушно встали перед ними, защищая от града оружия.
- А… Они... - равнодушный голос Мастера.
- Да. Твои первые марионетки - твои родители, - ответила старейшина внуку. Сакура же замерла, не смея даже шелохнуться. В немом ужасе она рассматривала кукол, настолько напоминавших людей, отчего пугающих её ещё больше.
- И на кой они тебе сдались? Мои марионетки... Бессмысленно, я знаю всё, на что они способны.
Жалостливая надежда в глазах Харуно, настороженное молчание Чиё, нетерпеливый вздох Сасори. Битва только началась, но нервы уже на пределе. Вместо ответа, старейшина сложила ладони вместе, управляя марионетками. Повинуясь приказу, две куклы бросились вперёд, выставив оружие и омерзительно клацая суставами. Мастер, не теряя драгоценного времени, как талантливый дирижёр, вскинул руки, у пальцев которых светились еле видные нити чакры. Как в замедленной съёмке орудия двух кукловодов встретились на пути, издавая грохот и скрежет.
- Н-невероятно... - прошептала Сакура, осевшая на землю. Она была настолько поражена сражением, скоростью, с которой мастера такого редкого искусства перемещали марионеток, что просто не могла оторвать от битвы глаз.
- Надоело, - резко проговорил Сасори, молниеносно закатывая рукава плаща. - Пора с этим заканчивать.
Следуя его командам, марионетка выпустила изо рта тучу железного песка, который медленно развивался в пространстве, завихряясь чёрными полукругами.
- Значит, эта марионетка может использовать дзюцу Третьего? - прищурилась Чиё.
- Что, давно не видела? - усмехнулся Акасуна. - Именно благодаря этому дзюцу Третий считался самым сильным Казекаге.
- Что это?.. - напряжённо наблюдая за действиями Красного Скорпиона, прошептала Сакура.
- Самое опасное оружие Скрытого Песка... - старейшина выдержала паузу, вставая в позицию. - Железный песок!
Харуно сглотнула и с ужасом посмотрела на действия марионетки, однако Чиё, казалось, ещё больше сконцентрировалась и собралась. Спустя несколько секунд тишины она продолжила, и её глуховатый голос ложился тонной в сознание юной куноичи.
- Третий изобрёл это дзюцу сам. Этот песок можно превратить в любое оружие...
- Но как? - вскрикнула Харуно. - Ведь это просто марионетка!
- Нет, - покачала головой старуха. - Это «живая» марионетка, созданная из живого человека. Поэтому в ней остаётся чакра.
Девушка побледнела, а уста Мастера тронула ухмылка, отчего его красивые черты преобразились: стали более резкими, неопрятными, лишившись прежнего очарования. Куноичи перевела взгляд на него. И тут неожиданно Сасори залюбовался противницей. В мыслях он уже видел её как марионетку, как его лучшую куклу. Тонкие губы сами собой прошептали:
- Ты будешь моей следующей работой...
- Сакура!.. - медленно проговорила Чиё. - Уходи отсюда!
- Но... - попыталась возразить Харуно.
- Уходи! Я его недооценила... - шепнула старейшина, обреченно глядя на внука.
Акасуна произвёл резкое движение рукой, и марионетка поднялась в воздух, исторгая из себя тучу железного песка. Заканчивая пассы руками, Сасори насмешливо крикнул:
- Не успеете! Железный дождь!
Сакура опоздала, а Чиё не смогла защититься. Их осыпало градом железных пуль...
Сасори, зачарованно смотря на поле битвы, закончил технику марионеток и, аккуратно переступая через неровности земли, стал искать ту, которая ему нужна. Вскоре, он заметил едва выступающую из завалов тонкую руку. Усмешка на лице Мастера стала ещё шире, ещё зловеще...

End of flashback.

Сакура очнулась, чувствуя ноющую боль во всём теле. С трудом поднимая руки, она попыталась вскрикнуть, но из горла вырвался лишь хрип. Сильно заколотившееся сердце мешало сосредоточиться, да и первые мысли куноичи можно было признать скорее паническими, нежели анализирующими. Проведя слабой рукой по поверхности, на которой она лежала, девушка поняла, что находится на футоне, а клочок тряпки, сжимаемый её ладонью, - это простынь. Простонав что-то невразумительное, Харуно с трудом поднялась и огляделась по сторонам. Несомненно, это была чья-то комната. Вот только чья? Все попытки что-то вспомнить отзывались жгучей болью в висках, заставляя стискивать их трясущимися руками.
Вздох-выдох, вздох-выдох. Грудь исступленно поднималась, лёгкие с жадностью вдыхали в себя спёртый воздух. Зелёные глаза со страхом осматривали каждый закуток, вот только ничего дельного это не приносило. Казалось, это мгновение растянулось на целую сотню дней, будто бы она находилась в мире Цукиёми, охваченная жаром собственного ужаса. Пытка неизвестности мучила бы её ещё дольше, но тут дверь со скрипом открылась, и в комнату вошли двое. Прищурившись, куноичи отметила чёрные плащи с красными облаками и такой знакомый равнодушный взгляд ало-карих глаз. Обладатель этих очей вышел вперёд, оставив спутника позади. Подойдя к ней ближе, человек нагнулся и взглядом, отдающим всё тем же холодом, словно рентгеном, прошёлся по её телу. Сглотнув, Сакура нашла в себе силы спросить:
- Что...Что я здесь делаю?
Еле заметная усмешка на тонких губах заставила куноичи Листа отползти к стенке - настолько пугающей она была. Однако молниеносный захват длинными пальцами остановил её движение. Грубо схватив Сакуру за подбородок, Мастер заглянул в наполненные слезами глаза девушки и тихо сказал:
- Замечательный образец.
- Но, Сасори но Дана, я думал, что мы обменяем её на Девятихвостого, - попытался возразить Дейдара, в миг преодолевший расстояние от двери до Акасуна. Сасори раздражённо взглянул на напарника и ответил:
- Мне плевать, что там хотел Лидер. Я хочу её, - и снова обратил внимание на куноичи, которая была недалека от истерики. Все слова и действия противника, моменты битвы с которым кусками врывались в её голову, казались ей ненормальными, сумасшедшими. И леденящими кровь. Неожиданно, Акасуна схватил её за руку и выволок на середину комнаты. Закричав от боли и странного чувства унижения, Сакура, как затравленная собака, посмотрела на него. Равнодушное лицо Сасори ничем не располагало к надежде на спасение. Дейдара, понимая, что Мастера не переубедишь, отступил на пару шагов назад, с любопытством разглядывая обоих.
Продолжая держать Харуно за сгиб локтя, кукольник всё с тем же жадным взглядом смотрел на неё. Сглотнув ещё раз, куноичи постаралась взять себя в руки и стряхнуть это оцепенение. Исподлобья взглянув на Акасуна, она яростно посмотрела на него, всем сердцем желая, чтобы её маска не разбилась сейчас вдребезги. Дуэль взглядов: взгляда хищной, но затравленной жертвы и охотника. Ярость, разбавленная страхом, и безразличие, сковывающее сознание. Куноичи как могла, держала на лице маску, однако ей так хотелось спрятаться, исчезнуть, лишь бы только не видеть его, не чувствовать на своей коже порождаемые им мурашки. Однако словно на зло ей и её принципам в сердце воткнулась игла странного влечения, заталкиваемая её либидо. Ещё с самого первого раза, как девушка увидела Сасори, в душу впорхнули симпатия и желание. И за эти чувства, эти мысли было стыдно. Она унижала сама себя.
Но как было не увлечься этим красивым лицом? Гладким, идеальным, прекрасным. Как было не заметить эти такие родные и любимые черты характера, из-за которых она столь сильно и неистово любила Саске? А любит ли сейчас? Важно ли это? Ни на один вопрос Сакура не могла ответить, чувствуя, как рассыпается прахом её воля быть сильной и сдержанной. В глазах снова появились слёзы, отчего очи ловили отражения тусклого светильника, делая их ещё более блестящими, ещё более красивыми. Мастер внезапно отпустил её руку, но тут же, схватив за талию, притянул к себе. Внизу живота у Харуно что-то сладко ёкнуло, из-за чего хотелось ударить себя. Слабость... Да, слабость. Она ненавидела себя за это. А ещё куноичи теперь ненавидела Акасуна за те чувства, которые она испытывала, глядя на него.
Сасори поднял правую ладонь и неожиданно нежным прикосновением руки провёл по дорожке слёз на щеке девушки, тем самым стирая её. Задержав дыхание, Сакура напряжённо следила за его движениями, ожидая чего угодно. Однако тот повёл себя также непредсказуемо. С таким вежливым интересом он завёл руку за её голову и, словно восхищаясь, пропустил пряди розовых волос сквозь пальцы. С нескрываемым наслаждением Акасуна перевёл взгляд глубоких карих глаз на застывшую от неожиданной ласки противника и, по сути, врага девушку. Прикрыв очи, опушенные длинными ресницами, Мастер проговорил, всё ещё трогая её волосы:
- Я отчего-то чувствую шёлк твоих волос. Отчего-то я ощущаю, как они мягко скользят по моим пальцам. По какой-то причине я могу узнать их запах. Сакура... Это дерево никогда не росло в Суне, - открыв глаза, он задумчиво продолжил: - Только тому, кому девушка разрешает дотронуться до ее волос, дозволено остаться в её сердце. Многие ли прикасались к твоим волосам, Харуно Сакура, куноичи из деревни Листа?
- Никто, - прошептала девушка, трясясь всем телом. Только не от страха, а от всё той же сладкой истомы, что овладевала каждым участком её тела, начиная свой путь от тех мест, коих касался Сасори. Дрожь её безвольных суставов передалась и Акасуна, из-за чего тот поспешно убрал руку, как будто чего-то испугался. Внимательно осмотрев свою конечность, Красный Скорпион снова посмотрел на девушку. В его глазах плескалось недоумение, раздражение и... интерес? Дейдара всё с тем же лукавством переводил взгляд то на напарника, то на пленницу. Однако запомнив раз и навсегда, что в такие минуты лучше не трогать Сасори, он терпеливо молчал, в глубине души ожидая то, чем это всё закончится.
Секунды растянулись в минуты, а минуты - в часы. А Мастер всё также держал в руках ту, что так неосторожно задела в нём какой-то механизм, что-то, которое каким-то образом влияло на его состояние. Будучи человеком, он сказал бы, что это чувства. Но только не кукла, нет, она не в состоянии чувствовать! Это противоречило самой сути бытия марионетки и всем принципам Сасори. Сакура в моменты сомнения врага не могла сосредоточиться. Ей мешали его глаза, его руки и его близость. Какой бы отталкивающей она не была. Особенно, если учесть, насколько она была привлекательна.
- Мои куклы... - раздался его неторопливый шёпот. - Вечное искусство, - взгляд переместился опять на куноичи. - Ты станешь частью моей вечности, Сакура Харуно.
- Ч-что? - заикаясь, проговорила она.
- Ты будешь лучшей марионеткой в моей коллекции, - спокойно продолжил он, не отрывая изучающего взгляда от побледневшего враз лица юной девушки. - Волосы... Их мягкость не уничтожит даже смерть.
- Ты нездоров! - сорвавшись, крикнула Харуно. - Я убью тебя, слышишь?! Убью! - но вот резкая боль в сердце заставила куноичи остановить гневную тираду и со стоном опуститься на пол, сжав рукой остатки одеяния, в безумной попытке остановить эту резь.
- Не получится, - с некой нотой печали сказал Сасори. - В твоё тело введён лучший из моих ядов. Скоро твоё сердце замедлит свой ритм, а вскоре вовсе остановит ход. И ты умрёшь.
- Не-ет… - прошептала Сакура, переворачиваясь на живот и, силясь встать на четвереньки, как униженная собака, попыталась проползти, не оставляя попыток спастись. Но, проделав буквально пару шагов, она со стоном упала, поджав под себя колени и, тихо всхлипывая, обняла себя руками. Она не хотела умирать вот так: в одиночестве, не за то, за что с такой неистовостью боролась. За что боролся каждый знакомый ей шиноби Листа... За что боролся Наруто.
Последние крохи её сил, как песчинки в часах, перетекали во что-то иное. С каждым новым вздохом сердце билось всё медленнее. Будучи медиком, девушка понимала, что пришёл окончательный конец. Без права на ошибку, без права на повтор. Вот он, конец шиноби - убить или быть убитым. И она, как никто другой, понимала это, боялась, но понимала.
Неожиданно мягкие и ласковые прикосновения. Её подняли на руки, и девушка отчётливо слышала стук сердца. Нет, не своего. Чужого.
Медленно открыв глаза, Сакура увидела лицо Сасори, расплывающееся в её взгляде. Протянув дрожащую руку, она дотронулась до его щеки и прошептала:
- Чувства такие же вечные, как и искусство. Оставь чувства в своём сердце, как я оставляю в своём тебя и твоё искусство.
И с этой секунды её сердце остановилось навсегда.
Акасуна смотрел на девушку на его руках и размышлял над её последними словами. Да, эта фраза поселила в голову кукловода рой мыслей, самых несвязных, которые когда-либо посещали Мастера. Безвольное тело уже его куклы приносило удовлетворение, как и всегда, когда он заполучал в свою коллекцию что-то новое, что-то уникальное. Так почему иногда неприятно смотреть на неё? По какой причине гулкий стук в ушах так яростно напоминал о стуке сердца? Его давно уже нет, все органы заменили механизмы. Все чувства заменило искусство. Вечное искусство...
Перехватив её поудобнее, Мастер провёл рукой по волосам будущей марионетки и, втянув носом воздух, прошептал:
- А запах остался. Вечный запах, вечное чувство.
Закат уже давно оставил место в мироздании для ночи. А розоволосая кукла уже стояла у стены, безвольно и безжизненно. Но вдруг в темноту комнаты проник лунный луч, осветив самые мрачные закутки помещения. На гладком лице марионетки, идеально его очертив и блеснув в свете, проскользнула хрустальная слезинка, скатившаяся из мертвых, когда-то изумрудно-зелёных глаз. Которые теперь уже навечно одиноко и немигающе будут смотреть на мир.