Вьюжная. Часть II.

Сегодня мне снились волки. Ничего особенного — для меня это обычное дело. Мой персональный снежный ад, в котором даже бежать не получается то ли потому, что ноги утопли в снегу по колено, то ли из-за внимательного взгляда вожака, чьи зеленые глаза подавляли, лишая самого ценного — воли.

Вокруг завывала вьюга, кидая в лицо колкую ледяную дробь. Волк тоже завыл, задрав вверх лобастую голову на мощной шеи. Я знала, что будет дальше и боялась этого. Повинуясь команде стая подалась вперед, словно сорвавшиеся с цепи гончие, я закрыла лицо руками и закричала, чтобы в следующую секунду, проснувшись, констатировать: жива.

Я обвела глазами комнату, сосредоточение на знакомой картине верный способ успокоить расшатанные нервы. Переходя взглядом от большого "в пол" зеркала, расположенного четко напротив кровати — видели бы эту вольность моралисты! — к резному трюмо, невольно я отметила ошарашенное лицо горничной: несчастная раздвигала шторы, когда ее настиг мой крик, она так и стояла крепко сжимая край плотной синей ткани в пальцах. В образованную Виви щель, осторожно заглядывали любопытные солнечные лучи, они несли хорошую весть — чистое небо.

Едва я повернула голову в сторону двери, чтобы закончить поверхностный осмотр своего личного пространства, то потеряла дар речи. На пороге стоял Инголф. В одних подштанниках и с мечом в руках, он выглядел растерянным и слегка обиженным, похоже услышав, что кто-то кричит он кинулся на помощь и теперь пытался понять, что здесь происходит и от кого, собственно, нужно спасать хозяйку имения.

Инстинктивно подтянув одеяло повыше, прикрывая глубокий вырез ночной сорочки, я сподобилась полюбопытствовать целью визита ночного гостя, вдруг я заблуждаюсь и столь оригинальным образом мой гость решил покорить сердце горничной, а потом слегка ошибся дверью? Всякое ведь может быть...

— Что вы забыли в спальне молодой, — начала я, слегка польстив себе, — незамужней женщины? Да еще и в таком виде!

Вид, к слову, был не плох, можно даже сказать хорош. Высокий, широкоплечий с прекрасно развитой мускулатурой и сильными руками, Инголф представлял собой весьма занимательное зрелище. Он об этом прекрасно знал и, скорее всего, не стеснялся лишний раз пользоваться данным природой преимуществом. Вон, даже Виви при виде этакой красоты справилась с испугом и теперь кокетливо разглядывала оголенный торс мужчины.

Я не была поборницей морали, но пользоваться ей умела, сказались два года, прожитые в королевском дворце, в роли фрейлины Её Высочества. Потом принцесса сочеталась браком с наследным принцем соседней державы и незамужние девицы из её окружения были отправлены к родителям, ибо Сара Аннелиз заслуженно нареченная мужем Эрикой была молода, а не глупа и прекрасно понимала, что когда рядом обитает стайка молодых красавиц, сохранить брак будет куда сложнее. Нынче её сопровождали великовозрастные матроны, с которыми хоть и было не в пример скучнее, зато они компенсировали это спокойствием, которое, как известно, намного ценнее.

— Леди Аделина, с вами все в порядке? Я слышал крик, — решив вести себя как ни в чем не бывало, поинтересовался Инголф.

— И что с того? Разве это повод врываться в дамские покои? На свете ни мало вещей, которые могут заставить женщину кричать... — выдержав паузу, тем самым выразительно подчеркнув удерживающийся на грани приличий намек. — Например, пауки, мыши или нерасторопная горничная, — где-то у окна насупилась увлеченно подслушивающая Виви, которая, вот уже как пять минут, изображала активную деятельность, полируя статуэтку, но мне не было до этого никакого дела.

Почему-то, мы синхронно посмотрели в сторону зеркала, а горничная, проследившая за направлением наших взглядов, зарумянилась... Однако. Ну и нравы в современном обществе!

— В целом, вы правы, — выражая согласие, мужчина слегка склонил голову в быстром кивке.

То ли Инголф редко бывает при дворе, то ли занимает должность, на которой приходится контактировать исключительно с прямолинейными людьми, коих, к слову, может пересчитать по пальцам достопочтенный Командующий королевским гарнизоном Агне, известный тем, что на поле брани лишился правой руки и двух пальцев левой… Хотя здесь может существовать еще один вариант: он настолько поднаторел в интригах, что способен играючи нарушать самое главное правило придворной жизни и легко соглашаться с оппонентом.

— Тогда я не понимаю, почему вы все еще здесь, — это был не вопрос, а скорее констатация, которая не допускалась для хозяйки дома, но позволялась женщине, в чьи покои ворвался посторонний мужчина.

— Может мне просто нравиться на вас смотреть? — Инголф ухмыльнулся и нарочито внимательно осмотрел меня, уделяя особое внимание неприкрытым плечам и оголенным ключицам. Я с трудом подавила инстинктивное желание закутаться еще плотнее и заставила себя расслабиться. От него мои действия не укрылись: едва незваный гость перестал разглядывать мое декольте, как наши взгляды пересеклись, и мне довелось наблюдать, как из его глаз пропадает насмешка, уступая место задумчивости.

— Для этих целей в галерее висит мой портрет, — немного холоднее, чем полагалось, парировала я. — Раз с этим мы разобрались, то вы можете ступать туда. Только для начала оденьтесь, не стоит пугать моих горничных — они девушки благочестивые.

Виви удивленно посмотрела на меня, даже перестала делать вид, что всего лишь отрабатывает жалование. Я слегка пожала плечами, демонстрируя служанке, что в ее познаниях в мужской анатомии не сомневаюсь, но реалии мира суровы: раз незамужняя, значит непорочная.

— Сомневаюсь, что на нем вы изображены в ночной сорочке, — он хмыкнул, а затем от насмешливой игривости не осталось и следа, деловым тоном он продолжил: — Леди Аделина, я хотел подождать, пока вы спуститесь, но раз Судьба распорядилась иначе… Спасибо вам за то, что пустили под свою крышу, но дорога не ждет, через полчаса мы покинем ваше имение, а следом и город.

Существуют же такие люди, которые и в одних подштанниках будут держать себя так, словно на них надет камзол, отделанный драгоценными камнями и золотой нитью, и ведь ни у кого, из наблюдающих за сим действом, не возникнет и мыли, что что-то не так!..

Инголф относился к их числу.

— Не стоит благодарности, двери моего дома всегда открыты для Идущих Путем Велунда, — ритуальная фраза, обозначающая, что благодарность принята, а обязательства сняты. До поры, пока снова не понадобится помощь: либо им, либо мне. Так уж сложилось, что постучавшиеся в зимнюю ночь и давшие кров связаны обязательством, но это слишком старая традиция, которую помнят и чтут только здесь, на Севере.

Не прощаясь, он покинул мои покои, чтобы затем покинуть и город… Не устаю удивляться, сколь наивны впервые попавшие в наши края!

— Леди Аделина, — напомнила о своем существовании горничная, — я что-то не поняла, это куда они собрались-то? — похоже, Виви, выросшая здесь, разделяла мое сомнение. — Там столько намело, дай Боги, не раньше чем через пару суток дорогу расчистят!

— Вот и я так думаю… Виви, сбегай на кухню и передай Хенрике, что я велела готовить обед с расчетом на наших гостей.

— Будет исполнено, Леди Аделина, вот только тут дотру! — она принялась старательно полировать многострадальную статуэтку.

Эту деву с кувшином в руках когда-то привез из командировки отец, а затем, вопреки моему желанию, водрузил на полку. «Для уюта», — как выразился он тогда. Сколько раз я «случайно» задевала её, роняя на пол! Но проклятая носильщица продолжала жить, вопреки всему. Потом отца не стало и выбрасывать статуэтку стало как-то не с руки, слишком многое оказалось почему-то связанно именно с ней.

— Иди уже, старательная моя, ты её и так до дыр затерла, пока наш разговор слушала! — я не корила служанку, понимая, что дальше моей собственной кухни слухи не пойдут, но и поощрять подобное поведение нужным не считала. Раскрасневшаяся, буду надеяться от стыда, а не от распирающей изнутри информации, Виви удалилась.

Спустя четверть часа, закончив свой утренний туалет, я спускалась в холл. Первым попавшимся мне на глаза оказался Свен, он и доложил, что гости «вот прям минуточки две назад, как вы так, Леди Аделина, пропустили» отъехали.

Прикинув, сколько времени понадобится мужчинам, чтобы осознать собственную ошибку и поборов гордость вернутся, я сделала приятный вывод, что подсчитала правильно: к обеду появятся, сразу как осознают, что все постоялые дворы забиты из-за вчерашней непогоды, а дороги, как верно заметила Виви, еще не расчищены.

Потуже затянув под подбородком ленточки шляпки, я подхватила подол, обнажая мыски меховых ботиночек, и уточнила готов ли экипаж, о своем намерение съездить в город, я предупреждала еще вчера, сразу после того, как на стол в моем кабинете легло приглашение от давней приятельницы. Смысла отказывать я не видела. Услышав, что ожидают только меня, я направилась на улицу.

Стоило выйти на крыльцо, как морозный воздух защипал щеки, а легкий, по местным меркам, ветерок игриво проник под полы шубки, но будучи остановлен плотным шерстяным платьем, в отместку попытался сорвать с волос шляпку. Белый, искрящийся на солнце, снег слепил лучше, чем королевская сокровищница, заставляя с непривычки зажмурится. Над головой вечным гигантом простиралось синее-синее небо. Такое спокойно-безмятежное, каким бывает только в сильный мороз, когда на небе нет ни облачка, а про недавнюю вьюгу напоминают только увеличившиеся в размерах сугробы.

Приветливо кивнув конюху и опершись на руку подоспевшего стража, я уверенно зашагала в сторону кареты, чтобы спустя минуту, не без помощи взобравшись по небольшой лесенке, оказаться внутри.

Хлопнула дверца, заставив отхлынуть шалопая-мороза, а я перевела дух и постаралась собраться с мыслями. Они собираться в упорядоченный строй отказывались то и дело разбегаясь по углам сознания.

Кучер отдал команду, и мы двинулись. Оставив бессмысленные попытки разобраться в себе на потом, я сдвинула шторку, закрывающую небольшое смотровое окно в дверце, и подула на стекло, борясь с морозными узорами. Не помогло. Тогда я стащила с руки перчатку и приложила ладонь к снежному полотну, когда рука начала неметь от холода, я проворно спрятала ее в карман. На стекле остался характерный прозрачный след, сквозь который можно было рассмотреть город.

Шумели горожане, вооружившись лопатами, они сноровисто откидывали снег, который потом увозила за черту города специальная служба; сновали по улицам разносчики, закутанные в платки так, что видны были лишь хитро блестевшие глаза; а в витринах торговых домов, вместо разномастных, специально выставленных на всеобщее обозрение, товаров, стояли ведра с горячей водой, так продавцы «оттаивали» заиндевевшие стекла.

Город потихоньку начинал оживать, словно стряхивая с себя морозную спячку. Этим своим качеством северяне походили на медведей, вот только им для пробуждения была нужна не весна, а солнце и чистое небо.

Вместе с городом просыпалась и я, стряхивая нервозность последних недель, а в груди поселилось щемящие чувство предвкушения чего-то хорошего.

Я даже умудрилась на время позабыть, что сегодня утром едва не умерла, успев вовремя проснуться. Снова.

Так продолжалось до тех пор, пока взгляд мой не наткнулся на двоих мужчин. Они выходили из постоялого дома, о чем-то ругаясь. Один из них, тот который больше всего жестикулировал, от избытка чувств пнул сугроб, на миг повернувшись ко мне, и тогда я узнала в них своих незваных гостей.

Инголф и Горан...

Понимание накрыло волной. То самое, маленькое свербящее чувство обитающее где-то на краю сознания, которое не давало мне покоя все-то время, что я была дома, а затем замолчало, заглушенное суетой вокруг, ударило словно хлыстом, с резким свистом высекая из груди воздух. Меня затопила паника осознания.

«Инголф» означает «Волк».

Я готова была бы рассмеяться, если бы смогла вздохнуть.

Я сама впустила в свой дом волка.